– Успеется, – ответил Пак-хитрец. – Есть новость.
Все навострились. В их местечке новостей почти не бывало.
– Ночью с пересменки приходил Доходяга Трезвяк. Сами знаете этого болвана, что вкалывает за просто так, за миску баланды.
– Слыхали о придурке, – подтвердил Пеликан.
– Так он сказал, что сегодня туристы придут. Вон Грюня слыхал, не даст соврать...
Грюня испуганно вытаращил глаз, круглый и заспанный. Промолчал, лишь кивнул.
– Да вы еще не все про туристов-то слыхали? – презрительно скривил хобот Пак. – Молокососы! Ну, чего помалкиваете?
Выяснилось, что, кроме Пеликана Бумбы и Гурынистаршего, никто толком не представлял – что это за существа такие, туристы.
– Ладно, увидите, – сказал Пак, – объяснять долго. Ходят тут по трапам, глазеют. Им у нас интересно. Трезвяк сказал, что они сегодня в нашем местечке будут отлавливать уродов всяких, тех, кто к трубам не приписан, сами знаете.
– Давно пора! – согласился Гурыня-младший. – Развелось дряни поганой!
– Ага! – встрял Коротышка Чук. – Сам видал – рычат, плюются, говорить не могут! – Он скособочился и вымолвил: – Да чего там, у меня брательник такой, из дому сбежал! Давно пора поймать гаденыша!
– Резаками их надо резать, вот что! – сказал Гурыня-младший.
Безмозглый и безъязыкий Бандыра хлопал своими жабьими веками, тряс головой и помалкивал – ему явно не нравилось то, о чем говорил умный Пак. Но и уйти из ватаги он побаивался.
– Короче, отведем туристов к чудовищу! Поглядим, как они с ним... если не околеет, конечно, за ночь! – завершил Пак.
Ватага, как и обычно, согласилась с ним. Близнецы-Сидоровы озабоченно гоготали, похлопывали рукамиластами. Гурыни приплясывали вприсядку, сплетались шеями. Пеликан Бумба щелкал клювом и корчил рожи. Волосатый Грюня мирно похрапывал в ногах у балбеса Бандыры.
Одного Пак не рассчитал. Он устроил сборище невдалеке от папашиной трубы, на пути к лачуге.
Папаша Пуго возвращался с работы. Его качало из стороны в сторону. Руками, свисавшими до земли, папаша поддерживал равновесие. Шел целенаправленно, глядя в одну точку.
– Веселый! – вокликнул Коротышка Чук.
Только тогда хитрый Пак заметил родителя и обернулся. Но было поздно. Папаша подскочил к нему и, уперевшись в землю тремя конечностями, четвертой выдал сыночку такую затрещину, что тот полетел прямиком в канаву.
– Гы-ы-ы, гы-ы! – утробно порадовался папаша Пуго и пошел своим путем.
– Принял из краника, – завистливо проговорил Бумба.
Вылезший из канавы Пак врезал хорошенько ему и Коротышке Чуку. Погрозил вслед папаше клешней.
– Вот его бы первым под отлов... – просипел тихо.
– Его нельзя, – рассудил Бумба. – Он работник.
Туристы появились лишь после того, как открылась раздача и всем выдали по миске баланды – работникам и их детям.
Грюня, будто завороженный, смотрел снизу вверх, на трапы и на тех, кто по ним шел. Он никогда в жизни не видел таких прекрасных существ. Сегодня ночью, в развалинах, он соврал чудовищу. А теперь стоял и любовался, забыв про сон.
Туристы были все совершенно одинаковые, у них не было ни хоботов, ни змеиных шей, ни даже когтистых лап. Все они были высокие, стройные, у каждого было по паре длинных ног и по паре коротковатых, на Грюнин взгляд, рук. Головы и лица же вообще были абсолютно сходны. Те, кто наблюдал такое единообразие, поражались – и каких только чудес не бывает на свете! Правда, умный Пак пояснил:
– Не знаю – врет Доходяга Трезвяк или нет, но у каждого на роже маска напялена, какая-то дыхательная. Им наш воздух не нравится!
– Падлы! – возмутился Гурыня-младший
Один из туристов приостановился и бросил что-то в ватагу. Пак кинулся первым, подобрал кругляк в бумажке и пихнул его за щеку. Вкус был неприятный, необычный. Но Пак жевал, потом проглотил – раз съедобное, надо есть. Ему завидовали остальные.
Туристы водили из стороны в сторону какими-то поблескивающими штуками, останавливались, приседали, кидали еще и еще кругляки и прочие вещи. Но Паку больше не досталось. Староста согнал к трапу чуть не весь поселок – толчея была невообразимая: народ любопытствовал, глазел на туристов, те глазели на согнанный народ, все время показывали то на одного, то на другого, приседали, подскакивали, раскачивались и, похоже, были очень довольны и веселы.
Как ни кричал им Пак, как ни размахивал клешнями, то бия себя в грудь, то указывая в сторону развалин, все было напрасно – туристы не спускались вниз. Они лишь кидали да кидали кругляки да вертели своими штуковинами.
– Обдурил Трезвяк! – сделал вывод Пак-хитрец. – Доходяга чертов!
– Еще посчитаемся, – сказал Гурыня-младший. – Со всеми посчитаемся!
Туристы ушли к башне, от которой шел трап, и скрылись в ней. Нагляделись. Народ стал потихоньку расходиться. Многим в ночь надо было идти, ничего не поделаешь – смена, работа. Повеселились немного, отвели душу, пора и честь знать!
– Айда к чудовищу! – скомандовал Пак.
Близнецы-Сидоровы возбужденно загоготали. Коротышка Чук прижал лапки к груди и от избытка чувств испортил воздух.
– Я не пойду! – прошипел Гурыня-младший. – Надоело в бирюльки играть, цацкаться!
Он резко развернулся и стал быстро удаляться.
– Пожалеешь! – крикнул ему вслед Пак.
Гурыня не ответил.
Его старший брат не посмел уйти, а может, и не захотел просто. И они все направились к развалинам.
Но они не нашли чудовища на месте. Между тремя каменными стенами лежала брошенная сеть да поблескивали мелкие осколки разбитого зеркала. По этим осколкам было сразу видно, что зеркало не само упало, что его долго и старательно расколачивали – чуть ли не в пыль.
– Ушла, гадина! – зло выкрикнул Пак и выругался.
Безмозглый Бандыра захлопал своими складными лапами высоко над головой, завыл протяжно.
– Живо обыскать все! – дал команду Пак.
Облазили все окрестности. Но чудовища нигде не было.
Начинало смеркаться. Идти по домам не хотелось. И Пак решил устроить на развалинах короткий привал. Улеглись прямо на грудах мусора. Спешить было некуда, каждый знал, что лучше прийти немного попозже, когда родичи, вернувшиеся от труб, забудутся под действием своего каждодневного пойла. И потому лежали, отдыхали, думали о своем. Паку представлялось, что его назначат старостой и он будет важный и толстый, станет покрикивать не только лишь на эту малышню, а на всех обитателей поселка. Близнецам-Сидоровым грезилась огромная, с корыто, миска баланды. Грюня спал, и ему ничего не снилось – темнота и пустота царили в его мозгу. Старший Гурыня думал о брате и о том, что у них не сегодня, так завтра обязательно будет стычка и придется младшему накидать хорошенько, чтоб не своевольничал. Коротышка Чук мечтал о том, что вырастет в великана и всем покажет! Бумбе представлялось, что он справился бы с обязанностями главаря ватаги ничуть не хуже хитреца Пака, может, и лучше. Бандыра ни о чем не думал, ему и так было хорошо.
Стемнело.
Чудовище выставило глаза из своего укрытия. Оно могло их вытягивать на стебельках-ножках, но не слишком далеко. В подвале, о котором из жителей поселка никто не знал, было сыро. Но чудовище терпело. Оно ждало ребятню с самого утра, намереваясь, как и было задумано, немного попугать нахальных и жестоких мальчишек. Но не дождалось. Решило спрятаться. Перед этим лихо расправилось с зеркалом – самым ненавистным своим врагом.
Уже сидя в подвале, оно решило – если пугать, так в темноте! При свете от такого «пугания» кого-то из мальчуганов могла и кондрашка хватить. А чудовище не хотело никому зла.
И вот наконец стемнело. Самая пора была выскочить из укрытия и с ревом броситься на них, размахивая щупальцами и топоча! То-то кинутся врассыпную!
«Пора! Чего ждать? Неужто за все мучения и унижения я не имею права немного поволновать этих сорванцов? Имею! Глядишь, и проснется в ком-нибудь их них сострадание, поймут, что не только лишь на силе и злобе мир держится. Пора! Хотя нет, надо выждать, пусть отдохнут, пускай, а вот когда встанут, начнут собираться... Эх, плюнуть на них на всех да по своим делам идти! Чего мне в этом городишке делать?! Нечего! Сегодня последнее раскокал! Не хватало еще с мелюзгой связываться!»
Чудовище собиралось уже вылезти. Но вдруг замелькали какие-то вспышки, пробились откуда-то лучи света – широкие и яркие, явно не те, что днем иногда пробиваются сквозь свинцовые тучи. В одном из таких лучей бежал змееголовый Гурыня-младший. Своим корявым обрубком он указывал на что-то. Кому? Это было непонятно.
Лишь мгновением позже чудовище разглядело странные машины на гусеницах. Но не те, что доводилось видеть на пожелтевших картинках, а совсем другие – приземистые, обтекаемые, с башенками и торчащими вперед стволами. Чудище решило, что вылезать пока не стоит.
То, что произошло дальше, уложилось в одну-две минуты. Свет стал до невыносимости ярким. И Гурыня-младший нырнул из его лучей во тьму. Лишь вопль его сотряс воздух:
– Все, падла! Каюк!
В этом ярком свете заметались в трех стенах фигуры, отбрасывая резкие причудливые тени. Пружинистый четырехлапый Бандыра первым почувствовал опасность и прыгнул прямо на стену, вцепился в ее край. Тут же раздался отрывистый треск, и Бандыра, обливаясь черной на свету кровью, сразу прекратив мигать и хлопать своими прозрачными веками, сполз по стене. Его удивленно-глупая морда была обращена к машинам. Остекленевшие выпученные глаза посверкивали словно пуговицы.
– Шухер!!! – завопил хитрый Пак и метнулся к выходу из западни.
Из первой машины выскочили две фигуры – стройные и длинноногие, в одинаковых дыхательных, как и было сказано Паку, масках. В руках туристов были зажаты короткие трубки с рукоятками. Из них палыхнуло. Снова раздался треск. Но Пак выскользнул. Он был уже в темноте.
Одна из машин, резко подав назад, принялась шарить прожекторами, выискивая беглеца. Стреляли наугад. От безумной пальбы, сопровождаемой невероятным треском, можно было сойти с ума. Оцепеневшее чудовище не верило ни глазам своим, ни ушам. То, что происходило, не укладывалось ни в какие рамки.
Оно видело, как в луч прожектора внезапно попал Гурыня-младший, словно привидение, вырванное изо тьмы. Его тут же скосила отрывистая очередь. Гурыня привел их, Гурыня погиб от них! Странное происходило дело.
Совсем далеко, на пределе, нащупали прожектором Пака. И погнали, и погнали – одна из машин пропала в темноте. Оставшиеся две освещали каменный тупик. Туристов было уже четверо. Они стояли полукругом, преграждая выход. Но не стреляли.
В каменном тупике, сбившись в кучу, жались к стене Волосатый Грюня, глуповато-доверчивые Близнецы-Сидоровы, Бумба Пеликан, вовсе не радующийся исчезновению вожака, смирный Гурыня-старший и съежившийся колобком Коротышка Чук. Бежать им было некуда.
Издалека доносились приглушенные выстрелы.
Туристы чего-то выжидали.
Чудовище поглядывало из своего подвала. Ему было как никогда жутко.
Первая очередь раскрошила камни над головой, заставила пригнуться и опуститься на колени. Вторая – фонтанчиком ударила перед стоящими в загоне, обдала их осколками гравия, щебня.
– Не надо! – выкрикнул Бумба Пеликан. – Вы ошиблись! Это не нас надо отлавливать!
– Мы из поселка! – пробубнил Грюня. – Не надо!
Третья очередь заставила опуститься их еще ниже. Первым не выдержал Гурыня-старший. Он дернулся в сторону, потом вперед, норовя перевернуться на лету через голову и кубарем выскочить в темноту. У самой границы света и тьмы он распластался, вытягивая в последний раз свою шею и судорожно подергивая обрубками. Его тело зацепили крючьями и забросили в большой металлический короб на корме машины. Туда же последовал и мертвый, полуодеревеневший Бандыра.
Машины чуть отъехали назад, высвобождая проход пошире, но не ослабляя света прожекторов. Доверчивые Близнецы-Сидоровы, расставив свои ласты, пошли следом, пригибая головы понижу, на полусогнутых... Сначала убили одного. Голова его совсем свесилась, изо рта на комбинезон текла густая кровь. Но тело, управляемое второй головой, еще шло, и ласты так же топорщились... Дико заверещал Коротышка Чук, вжимаясь в стену, захрапел Бумба Пеликан. Но снова раздался треск. И вторая голова закинулась назад. Близнецы, немного постояв на опористых когтистых лапах, обмякли, словно опустевший внезапно мешок, тело их съежилось, запрокинулось набок.
В этот момент чудовище и выскочило из своего укрытия. Оно даже успело заметить, что не все из туристов стреляли, что двое водили какими-то штуковинами, лежавшими у них на плечах. И из этих штуковин не вырывалось пламя и не трещало, не гремело... Но было не до мелочей, не до деталей. В один прыжок, не помня себя от ярости, чудовище смяло своим тяжелым телом двоих, стоящих в центре, – их трубки не успели даже повернуться в его сторону. Захватив боковым щупальцем третьего, чудовище размозжило его о стену. Четвертый, резко развернувшийся лицом к нападавшему, стрелял прямо в дрожащий зеленовато-серый бок, усеянный бородавками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14