Плюс проценты... конечно, если удастся это вооружение воспроизвести.
Я выпустил дым и запил глотком белого огня. "Что за оружие?"
- Как туннелекопатели, только портативные. Проделывают отверстие во всем. При высадке мы потеряли Сарру Аллафанта: одно такое оружие проделало дыру в ее костюме. Мы с Тимом делим ее долю, так что это еще два с половиной миллиона.
- Поздравляю, - сказал я. - Последнее, в чем люди нуждаются, это новый способ убивать друг друга... но все равно поздравляю. - Мне нужно было ощущение морального превосходства: когда я отвернулся, прямо передо мной висел Шики и смотрел на меня.
- Хочешь затянуться? - спросил я, протягивая ему сигарету.
Он покачал головой.
Я сказал: "Шики, не я решал. Я им сказал... Я не говорил им, чтобы тебя не брали".
- А сказал, чтобы взяли?
- Не мне было решать. Эй, послушай! - неожиданно мне пришла в голову мысль. - Ведь Луизе повезло. Вероятно, Сесс не полетит. Почему бы тебе не занять его место?
Он попятился, не отрывая от меня глаз, выражение лица его изменилось.
"Ты не знаешь? - спросил он. - Да, Сесс отказался от полета, но его место уже занято".
- Кем?
- Тем, кто рядом с тобой, - сказал Шики, я повернулся, и она стояла рядом, глядя на меня, со стаканом в руке и с выражением, которого я не мог понять.
- Привет, Боб, - сказала Клара.
Я подготовился к вечеринке, выпив несколько порций заранее - на девяносто процентов я был пьян и на десять ожесточен, но все улетучилось, как только я взглянул на нее. Я поставил стакан, кому-то сунул сигарету, взял ее за руку и отвел в туннель.
- Клара, - сказал я, - ты получила мои письма?
Она удивилась. "Письма? - Покачала головой. - Ты, наверно, послал их на Венеру? А я там не была. Долетела до встречного корабля, пересела и вернулась сегодня на пассажирском".
- Ox, Клара.
- Ox, Боб, - передразнила она меня, улыбаясь: весело мне не было, потому что, когда она улыбалась, я видел дыру на месте выбитого зуба. - Что же еще нам сказать друг другу?
Я обнял ее за плечи. "Я могу сказать, что люблю тебя, и мне жаль, и что я хочу тебя, и хочу жениться и иметь детей и...
- Боже, Боб, - сказала она, мягко отталкивая меня от себя, - когда ты что-нибудь говоришь, то говоришь уж очень основательно. Подожди немного. Это не убежит.
- Но ведь прошли месяцы!
Она рассмеялась. "Не глупи. Боб. Сегодня у Стрельца неподходящий день для принятия решения, особенно о любви. Поговорим в другой раз".
- Вздор! Послушай, я в это не верю!
- А я верю, Боб.
Меня охватило вдохновение. "Эй! Я могу поменяться с кем-нибудь на первом корабле. Или, минутку, может, Сузи поменяется с тобой..."
Она покачала головой, по-прежнему улыбаясь. "Не думаю, чтобы Сузи это понравилось, - сказала она. - Ну, и никто не разрешит меняться. Особенно в последний момент".
- Неважно, Клара!
- Боб, - сказала она, - не подталкивай меня. Я много думала о нас с тобой. Мне кажется, у нас есть, чего добиваться. Но не могу сказать, что все уже решила, и не хочу, чтобы меня подталкивали.
- Но, Клара...
- Закончим на этом, Боб. Я полечу в первом корабле, ты во втором. Там, может, поговорим. Может, даже поменяемся на обратный путь. А пока у нас есть возможность подумать, чего мы хотим на самом деле.
Единственные слова, которые я мог повторять снова и снова, были: "Но, Клара..."
Она поцеловала меня и оттолкнула от себя. "Боб, - сказала она, - не торопись. У нас впереди много времени".
Глава 27
Скажи мне, Зигфрид, - говорю я, - насколько я нервный.
На этот раз он принял голографическое изображение Зигмунда Фрейда, свирепый взгляд венца, ничуть не gemutlith (добродушный, нем. - Прим, перев.). Но голос его - все тот же мягкий печальный баритон: "Если вы спрашиваете, о чем свидетельствуют мои сенсоры, Боб, то да, вы весьма возбуждены".
- Я так и думал, - говорю я, подпрыгивая на матраце.
- Можете мне сказать почему?
- Нет. - Вся неделя была такой: прекрасный секс с Дорин и С.Я., а потом поток слез в душе, фантастические выигрыши, и игра на турнире в бридж, и абсолютное отчаяние на пути домой. Я чувствую себя флюгером. "Я чувствую себя флюгером, - кричу я. - Ты вытащил что-то такое, с чем я не могу справиться".
- Мне кажется, вы недооцениваете своей способности справиться с болью, - заверяет он меня.
- Будь ты проклят, Зигфрид! Что ты знаешь о человеческих способностях?
Он почти вздыхает. "Мы снова за то же. Боб?"
- Да, черт возьми! - Странно, теперь я меньше нервничаю; я снова втянул его в спор, и опасность отступила.
- Правда, Боб, я машина. Но я машина, созданная, чтобы понимать, что такое человек, и поверьте мне, Боб, я хорошо сделан.
- Сделан! Зигфрид, - говорю я рассудительно, - ты не человек. Ты можешь знать, но не можешь чувствовать. Ты себе не представляешь, каково это принимать человеческие решения и нести груз человеческих эмоций. Ты не представляешь, каково это связывать друга, чтобы не дать ему совершить самоубийство. Каково, когда умирает тот, кого ты любишь. Знать, что это твоя вина. Испугаться до потери рассудка.
- Я все это знаю, Боб, - мягко отвечает он. - Правда, знаю. И хочу выяснить, почему вы испытываете такие бурные чувства. Не поможете ли вы мне?
- Нет!
- Но ваше возбуждение, Боб, доказывает, что мы приближаемся к основной боли...
- Убери свое проклятое сверло с моего нерва! - Но эта аналогия ни на секунду не сбивает его: его цепи сегодня хорошо настроены.
- Я не ваш дантист, Боб, я ваш аналитик, и я говорю вам...
- Перестань! - Я знаю, что должен увести его от того места, где боль. С того первого дня я не пользовался формулой С.Я., но теперь хочу снова воспользоваться ею. Я произношу слова и превращаю его из тигра в котенка: он ложится на спину и позволяет мне чесать ему брюшко, и я приказываю ему воспроизвести отрывки его сеансов с привлекательными и очень изворотливыми женщинами. И остальная часть часа проводится у замочной скважины. И я в очередной раз благополучно покидаю его кабинет.
Или почти благополучно.
Глава 28
Из нор, в которых спрятались хичи, из звездных пещер, сквозь туннели, которые они прорубили, залечивая нанесенные ими шрамы... Боже, как в лагере бойскаутов: мы пели и резвились все девятнадцать дней после поворотного пункта. Никогда в жизни я себя лучше не чувствовал. Частично это было освобождение от страха: когда достигаешь поворотного пункта, начинаешь легче дышать, так всегда бывает. Частично потому, что первая часть пути оказалась тяжелой. Мечников и два его любовника большую часть времени уединялись, оставляя меня с Сузи, которая проявляла ко мне гораздо меньше интереса, чем за одну ночь недели, проведенной на Вратах. Но, главным образом, для меня это объяснялось тем, что я становился все ближе и ближе к Кларе. Дэнни А, помогал мне с расчетами: он преподавал на курсах на Вратах, и, возможно, он ошибался, но лучшего источника у меня не было, поэтому я верил ему на слово; он рассчитал, что после поворотного пункта мы должны пройти еще около трехсот световых лет - предположение, разумеется, но достаточно близкое. Первый корабль, на котором находилась Клара, на пути к поворотному пункту все дальше и дальше уходил от нас: в этом пункте мы делали около десяти световых лет в сутки (так утверждал Дэнни). Пятиместник Клары вылетел на тридцать секунд раньше нас, так что все сводилось к простой арифметике; примерно один световой день. 3 на 10 в десятой степени сантиметров на 60 секунд на 60 минут на 24 часа... на поворотном пункте Клара опережала нас на добрых семнадцать с половиной миллиардов километров. Казалось, это очень далеко, да так оно и было. Но после поворотного пункта мы с каждым днем становились все ближе, следуя за ней по тому же отверстию в пространстве, которое просверлили для нас хичи. Где проходил мой корабль, ее уже прошел. Я чувствовал, что мы их догоняем: иногда мне казалось, что я ощущаю ее запах.
Когда я сказал что-то подобное Дэнни А., он странно посмотрел на меня. "Ты представляешь себе, что такое семнадцать с половиной миллиардов километров? Целую солнечную систему можно поместить между нами и ими. Почти точно: большая полуось орбиты Плутона - 39 с небольшим астрономических единиц".
Я рассмеялся, чуть смущенный. "Это просто фантазия".
- Тогда поспи, - ответил он, - и пусть тебе приснится сон об этом. - Он знал, что я испытываю к Кларе; весь корабль знал, даже Мечников, даже Сузи, и, может, это тоже фантазия, но мне казалось, что все желают нам добра. Мы все друг другу желали добра и строили сложные планы, как собираемся использовать свои премии. У меня и Клары, по миллиону у каждого, получалось очень неплохо. Может, недостаточно для Полной медицины, но много еще всякого хорошего. По крайней мере Большая медицина, что означало по-настоящему хорошее здоровье, если не произойдет чего-нибудь чрезвычайного, на тридцать-сорок лет. А на оставшееся можно хорошо прожить: путешествия, дети! Отличный дом в приличном районе... минутку, останавливал я себя, дом в каком месте? Не на пищевых шахтах. Может быть, вообще не на Земле. Захочет ли Клара вернуться на Венеру? Но я не мог себе представить, что веду жизнь туннельной крысы. И не мог также представить себе Клару в Далласе или Нью-Йорке. Конечно, думал я, желания далеко опережают реальность. Если мы действительно что-нибудь найдем, несчастный миллион на человека будет только началом. Тогда у нас будут любые дома, какие пожелаем, и в любом месте; и Полная медицина, и трансплантанты, которые сохранят нам молодость, и здоровье, и красоту, и сексуальную мощь, и...
| ОБЪЯВЛЕНИЯ
|
| Интересующиеся клавесином. Групповой секс.
| Ищем старателей аналогичных взглядов для создания
| экипажа. Джерриман, 78-109.
|
| Туннельная торговля. Продаются голодиски,
| одежда, сексуальные приспособления, книги, все,
| что угодно. Уровень Бейб, туннель двенадцать,
| спросить Де'Витторио, 11-00 часов до полной
| распродажи.
- Тебе действительно пора уснуть, - сказал с соседнего гамака Дэнни А. - Ты сильно бьешься в гамаке, это предупреждение.
Но мне не хотелось спать. Я был голоден, и не было причины, почему бы не поесть. Девятнадцать дней мы придерживались строгой дисциплины в еде: так всегда поступают в первой части пути. Но как только достигнут поворотный пункт, вы знаете, сколько можно съесть за оставшуюся часть пути: вот почему некоторые старатели возвращаются растолстевшими. Я выбрался из шлюпки, где лежали Сузи и оба Дэнни, и тут понял, почему хочу есть. Дэйн Мечников готовил жаркое.
- На двоих хватит?
Он задумчиво посмотрел на меня. "Вероятно. - Открыл плотно пригнанную крышку, заглянул внутрь, добавил воды и сказал:
- Еще десять минут. Я вначале собирался выпить".
Я принял приглашение, и мы передавали друг другу фляжку вина. Пока он помешивал жаркое, добавляя соли, я произвел за него наблюдения звезд. Мы были так близко к максимальной скорости, что на экране не было ничего похожего на созвездия или даже на звезды: но мне все это казалось приветливым и правильным. Всем нам казалось. Я никогда не видел Дэйна таким веселым и спокойным. "Я все думаю, - сказал он. - Миллиона достаточно. После этого я вернусь в Сиракузы, к своей докторантуре, потом подыщу работу. Должны быть школы, которым потребуется поэт и преподаватель литературы, побывавший в семи вылетах. Мне будут кое-что платить, а эти деньги будут мне служить всю жизнь".
Я по-настоящему расслышал среди всего этого только одно слово, и оно меня очень удивило. "Поэт?"
Он улыбнулся. "Ты не знал? Так я попал на Врата: дорогу оплатил Фонд Гугенхейма". Он снял кастрюлю с плиты, разложил жаркое на две тарелки, и мы поели.
И это тот самый человек, который два дня назад злобно кричал целый час на двух Дэнни, а мы с Сузи, сердитые и изолированные, лежали в шлюпке и прислушивались. Это все поворотный пункт. Теперь мы свободны; в полете припасы у нас не кончатся, и нам не нужно беспокоиться из-за находок, потому что премия нам гарантирована. Я спросил его о его поэзии. Он не стал читать, но обещал показать стихи, которые отправлял в фонд Гугенхейма. Когда вернемся на Врата.
Когда мы кончили есть, вытерли тарелки и кастрюлю и убрали их, Дэйн взглянул на часы. "Слишком рано будить остальных, - сказал он, - а делать совершенно нечего".
Он посмотрел на меня, улыбаясь. Настоящая улыбка, не усмешка. Я придвинулся к нему и сидел в тепле и приветливости его объятий.
| ОТНОСИТЕЛЬНО ПЬЕЗОЭЛЕКТРИЧЕСТВА
|
| Профессор Хеграмет. Единственное, что мы
| установили относительно кровавых алмазов, это то,
| что у них поразительная способность к
| пьезоэлектричеству. Кто-нибудь знает, что это
| означает?
| В. Они расширяются и сокращаются, когда по ним
| пропускают ток?
| Профессор Хеграмет. Да. И наоборот. Сожмите
| их, и они произведут электрический ток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Я выпустил дым и запил глотком белого огня. "Что за оружие?"
- Как туннелекопатели, только портативные. Проделывают отверстие во всем. При высадке мы потеряли Сарру Аллафанта: одно такое оружие проделало дыру в ее костюме. Мы с Тимом делим ее долю, так что это еще два с половиной миллиона.
- Поздравляю, - сказал я. - Последнее, в чем люди нуждаются, это новый способ убивать друг друга... но все равно поздравляю. - Мне нужно было ощущение морального превосходства: когда я отвернулся, прямо передо мной висел Шики и смотрел на меня.
- Хочешь затянуться? - спросил я, протягивая ему сигарету.
Он покачал головой.
Я сказал: "Шики, не я решал. Я им сказал... Я не говорил им, чтобы тебя не брали".
- А сказал, чтобы взяли?
- Не мне было решать. Эй, послушай! - неожиданно мне пришла в голову мысль. - Ведь Луизе повезло. Вероятно, Сесс не полетит. Почему бы тебе не занять его место?
Он попятился, не отрывая от меня глаз, выражение лица его изменилось.
"Ты не знаешь? - спросил он. - Да, Сесс отказался от полета, но его место уже занято".
- Кем?
- Тем, кто рядом с тобой, - сказал Шики, я повернулся, и она стояла рядом, глядя на меня, со стаканом в руке и с выражением, которого я не мог понять.
- Привет, Боб, - сказала Клара.
Я подготовился к вечеринке, выпив несколько порций заранее - на девяносто процентов я был пьян и на десять ожесточен, но все улетучилось, как только я взглянул на нее. Я поставил стакан, кому-то сунул сигарету, взял ее за руку и отвел в туннель.
- Клара, - сказал я, - ты получила мои письма?
Она удивилась. "Письма? - Покачала головой. - Ты, наверно, послал их на Венеру? А я там не была. Долетела до встречного корабля, пересела и вернулась сегодня на пассажирском".
- Ox, Клара.
- Ox, Боб, - передразнила она меня, улыбаясь: весело мне не было, потому что, когда она улыбалась, я видел дыру на месте выбитого зуба. - Что же еще нам сказать друг другу?
Я обнял ее за плечи. "Я могу сказать, что люблю тебя, и мне жаль, и что я хочу тебя, и хочу жениться и иметь детей и...
- Боже, Боб, - сказала она, мягко отталкивая меня от себя, - когда ты что-нибудь говоришь, то говоришь уж очень основательно. Подожди немного. Это не убежит.
- Но ведь прошли месяцы!
Она рассмеялась. "Не глупи. Боб. Сегодня у Стрельца неподходящий день для принятия решения, особенно о любви. Поговорим в другой раз".
- Вздор! Послушай, я в это не верю!
- А я верю, Боб.
Меня охватило вдохновение. "Эй! Я могу поменяться с кем-нибудь на первом корабле. Или, минутку, может, Сузи поменяется с тобой..."
Она покачала головой, по-прежнему улыбаясь. "Не думаю, чтобы Сузи это понравилось, - сказала она. - Ну, и никто не разрешит меняться. Особенно в последний момент".
- Неважно, Клара!
- Боб, - сказала она, - не подталкивай меня. Я много думала о нас с тобой. Мне кажется, у нас есть, чего добиваться. Но не могу сказать, что все уже решила, и не хочу, чтобы меня подталкивали.
- Но, Клара...
- Закончим на этом, Боб. Я полечу в первом корабле, ты во втором. Там, может, поговорим. Может, даже поменяемся на обратный путь. А пока у нас есть возможность подумать, чего мы хотим на самом деле.
Единственные слова, которые я мог повторять снова и снова, были: "Но, Клара..."
Она поцеловала меня и оттолкнула от себя. "Боб, - сказала она, - не торопись. У нас впереди много времени".
Глава 27
Скажи мне, Зигфрид, - говорю я, - насколько я нервный.
На этот раз он принял голографическое изображение Зигмунда Фрейда, свирепый взгляд венца, ничуть не gemutlith (добродушный, нем. - Прим, перев.). Но голос его - все тот же мягкий печальный баритон: "Если вы спрашиваете, о чем свидетельствуют мои сенсоры, Боб, то да, вы весьма возбуждены".
- Я так и думал, - говорю я, подпрыгивая на матраце.
- Можете мне сказать почему?
- Нет. - Вся неделя была такой: прекрасный секс с Дорин и С.Я., а потом поток слез в душе, фантастические выигрыши, и игра на турнире в бридж, и абсолютное отчаяние на пути домой. Я чувствую себя флюгером. "Я чувствую себя флюгером, - кричу я. - Ты вытащил что-то такое, с чем я не могу справиться".
- Мне кажется, вы недооцениваете своей способности справиться с болью, - заверяет он меня.
- Будь ты проклят, Зигфрид! Что ты знаешь о человеческих способностях?
Он почти вздыхает. "Мы снова за то же. Боб?"
- Да, черт возьми! - Странно, теперь я меньше нервничаю; я снова втянул его в спор, и опасность отступила.
- Правда, Боб, я машина. Но я машина, созданная, чтобы понимать, что такое человек, и поверьте мне, Боб, я хорошо сделан.
- Сделан! Зигфрид, - говорю я рассудительно, - ты не человек. Ты можешь знать, но не можешь чувствовать. Ты себе не представляешь, каково это принимать человеческие решения и нести груз человеческих эмоций. Ты не представляешь, каково это связывать друга, чтобы не дать ему совершить самоубийство. Каково, когда умирает тот, кого ты любишь. Знать, что это твоя вина. Испугаться до потери рассудка.
- Я все это знаю, Боб, - мягко отвечает он. - Правда, знаю. И хочу выяснить, почему вы испытываете такие бурные чувства. Не поможете ли вы мне?
- Нет!
- Но ваше возбуждение, Боб, доказывает, что мы приближаемся к основной боли...
- Убери свое проклятое сверло с моего нерва! - Но эта аналогия ни на секунду не сбивает его: его цепи сегодня хорошо настроены.
- Я не ваш дантист, Боб, я ваш аналитик, и я говорю вам...
- Перестань! - Я знаю, что должен увести его от того места, где боль. С того первого дня я не пользовался формулой С.Я., но теперь хочу снова воспользоваться ею. Я произношу слова и превращаю его из тигра в котенка: он ложится на спину и позволяет мне чесать ему брюшко, и я приказываю ему воспроизвести отрывки его сеансов с привлекательными и очень изворотливыми женщинами. И остальная часть часа проводится у замочной скважины. И я в очередной раз благополучно покидаю его кабинет.
Или почти благополучно.
Глава 28
Из нор, в которых спрятались хичи, из звездных пещер, сквозь туннели, которые они прорубили, залечивая нанесенные ими шрамы... Боже, как в лагере бойскаутов: мы пели и резвились все девятнадцать дней после поворотного пункта. Никогда в жизни я себя лучше не чувствовал. Частично это было освобождение от страха: когда достигаешь поворотного пункта, начинаешь легче дышать, так всегда бывает. Частично потому, что первая часть пути оказалась тяжелой. Мечников и два его любовника большую часть времени уединялись, оставляя меня с Сузи, которая проявляла ко мне гораздо меньше интереса, чем за одну ночь недели, проведенной на Вратах. Но, главным образом, для меня это объяснялось тем, что я становился все ближе и ближе к Кларе. Дэнни А, помогал мне с расчетами: он преподавал на курсах на Вратах, и, возможно, он ошибался, но лучшего источника у меня не было, поэтому я верил ему на слово; он рассчитал, что после поворотного пункта мы должны пройти еще около трехсот световых лет - предположение, разумеется, но достаточно близкое. Первый корабль, на котором находилась Клара, на пути к поворотному пункту все дальше и дальше уходил от нас: в этом пункте мы делали около десяти световых лет в сутки (так утверждал Дэнни). Пятиместник Клары вылетел на тридцать секунд раньше нас, так что все сводилось к простой арифметике; примерно один световой день. 3 на 10 в десятой степени сантиметров на 60 секунд на 60 минут на 24 часа... на поворотном пункте Клара опережала нас на добрых семнадцать с половиной миллиардов километров. Казалось, это очень далеко, да так оно и было. Но после поворотного пункта мы с каждым днем становились все ближе, следуя за ней по тому же отверстию в пространстве, которое просверлили для нас хичи. Где проходил мой корабль, ее уже прошел. Я чувствовал, что мы их догоняем: иногда мне казалось, что я ощущаю ее запах.
Когда я сказал что-то подобное Дэнни А., он странно посмотрел на меня. "Ты представляешь себе, что такое семнадцать с половиной миллиардов километров? Целую солнечную систему можно поместить между нами и ими. Почти точно: большая полуось орбиты Плутона - 39 с небольшим астрономических единиц".
Я рассмеялся, чуть смущенный. "Это просто фантазия".
- Тогда поспи, - ответил он, - и пусть тебе приснится сон об этом. - Он знал, что я испытываю к Кларе; весь корабль знал, даже Мечников, даже Сузи, и, может, это тоже фантазия, но мне казалось, что все желают нам добра. Мы все друг другу желали добра и строили сложные планы, как собираемся использовать свои премии. У меня и Клары, по миллиону у каждого, получалось очень неплохо. Может, недостаточно для Полной медицины, но много еще всякого хорошего. По крайней мере Большая медицина, что означало по-настоящему хорошее здоровье, если не произойдет чего-нибудь чрезвычайного, на тридцать-сорок лет. А на оставшееся можно хорошо прожить: путешествия, дети! Отличный дом в приличном районе... минутку, останавливал я себя, дом в каком месте? Не на пищевых шахтах. Может быть, вообще не на Земле. Захочет ли Клара вернуться на Венеру? Но я не мог себе представить, что веду жизнь туннельной крысы. И не мог также представить себе Клару в Далласе или Нью-Йорке. Конечно, думал я, желания далеко опережают реальность. Если мы действительно что-нибудь найдем, несчастный миллион на человека будет только началом. Тогда у нас будут любые дома, какие пожелаем, и в любом месте; и Полная медицина, и трансплантанты, которые сохранят нам молодость, и здоровье, и красоту, и сексуальную мощь, и...
| ОБЪЯВЛЕНИЯ
|
| Интересующиеся клавесином. Групповой секс.
| Ищем старателей аналогичных взглядов для создания
| экипажа. Джерриман, 78-109.
|
| Туннельная торговля. Продаются голодиски,
| одежда, сексуальные приспособления, книги, все,
| что угодно. Уровень Бейб, туннель двенадцать,
| спросить Де'Витторио, 11-00 часов до полной
| распродажи.
- Тебе действительно пора уснуть, - сказал с соседнего гамака Дэнни А. - Ты сильно бьешься в гамаке, это предупреждение.
Но мне не хотелось спать. Я был голоден, и не было причины, почему бы не поесть. Девятнадцать дней мы придерживались строгой дисциплины в еде: так всегда поступают в первой части пути. Но как только достигнут поворотный пункт, вы знаете, сколько можно съесть за оставшуюся часть пути: вот почему некоторые старатели возвращаются растолстевшими. Я выбрался из шлюпки, где лежали Сузи и оба Дэнни, и тут понял, почему хочу есть. Дэйн Мечников готовил жаркое.
- На двоих хватит?
Он задумчиво посмотрел на меня. "Вероятно. - Открыл плотно пригнанную крышку, заглянул внутрь, добавил воды и сказал:
- Еще десять минут. Я вначале собирался выпить".
Я принял приглашение, и мы передавали друг другу фляжку вина. Пока он помешивал жаркое, добавляя соли, я произвел за него наблюдения звезд. Мы были так близко к максимальной скорости, что на экране не было ничего похожего на созвездия или даже на звезды: но мне все это казалось приветливым и правильным. Всем нам казалось. Я никогда не видел Дэйна таким веселым и спокойным. "Я все думаю, - сказал он. - Миллиона достаточно. После этого я вернусь в Сиракузы, к своей докторантуре, потом подыщу работу. Должны быть школы, которым потребуется поэт и преподаватель литературы, побывавший в семи вылетах. Мне будут кое-что платить, а эти деньги будут мне служить всю жизнь".
Я по-настоящему расслышал среди всего этого только одно слово, и оно меня очень удивило. "Поэт?"
Он улыбнулся. "Ты не знал? Так я попал на Врата: дорогу оплатил Фонд Гугенхейма". Он снял кастрюлю с плиты, разложил жаркое на две тарелки, и мы поели.
И это тот самый человек, который два дня назад злобно кричал целый час на двух Дэнни, а мы с Сузи, сердитые и изолированные, лежали в шлюпке и прислушивались. Это все поворотный пункт. Теперь мы свободны; в полете припасы у нас не кончатся, и нам не нужно беспокоиться из-за находок, потому что премия нам гарантирована. Я спросил его о его поэзии. Он не стал читать, но обещал показать стихи, которые отправлял в фонд Гугенхейма. Когда вернемся на Врата.
Когда мы кончили есть, вытерли тарелки и кастрюлю и убрали их, Дэйн взглянул на часы. "Слишком рано будить остальных, - сказал он, - а делать совершенно нечего".
Он посмотрел на меня, улыбаясь. Настоящая улыбка, не усмешка. Я придвинулся к нему и сидел в тепле и приветливости его объятий.
| ОТНОСИТЕЛЬНО ПЬЕЗОЭЛЕКТРИЧЕСТВА
|
| Профессор Хеграмет. Единственное, что мы
| установили относительно кровавых алмазов, это то,
| что у них поразительная способность к
| пьезоэлектричеству. Кто-нибудь знает, что это
| означает?
| В. Они расширяются и сокращаются, когда по ним
| пропускают ток?
| Профессор Хеграмет. Да. И наоборот. Сожмите
| их, и они произведут электрический ток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34