Его
собственный скафандр с личным номером. Других скафандров в ее руках не
было. Знала, что будет один. Ах, какой молодец...
Гудков натянул скафандр, застегнул молнию на груди. Быстро, но без
спешки. Опустил на голову шлем. Она уже открывала внешний люк. Воздух со
свистом рванул в пустоту. Этакий микровзрыв. Теперь внутреннюю дверь не
откроешь никакой силой. Ничего, пусть глазеют на небо изнутри. Все равно в
кабине только два места...
Придерживаясь за край дверного проема, Гудков шагнул наружу. Звездная
ночь, но вот он, катер, освещен нацеленным на нет прожектором. Кто включил
прожектор? Ясно, кто. Все предусмотрела.
Он сильно оттолкнулся нова от края проема и полетел к катеру. Попал в
невидимый луч прожектора, весь засиял. Его тут же накрыла тень девушки.
Она догнала его, пролетела совсем близко, вышла вперед. Стройная даже
в скафандре. Не все люди в скафандрах выглядят одинаково, понял он вдруг.
Летела впереди, тоненькая, стройная, длинноногая. Луч сверкал на ее одежде.
Быстро идет, уверенно. Долетит без коррекции. Молодец. Тренировка, великая
вещь... Наверняка бывала на Фобосе.
Его собственная тень на нее не падала, шла мимо. Впрочем, у него уже
вообще не было тени. Он погрузился в темноту, шел вне луча. И,
следовательно, летел сейчас не к катеру, а чуть мимо. Ничего, дело
поправимое...
Он достал газовый пистолет. Она уже подлетала к катеру. Он выстрелил
назад не глядя. Никого там нет, просто не может быть. Он снова вплыл в луч,
скафандр засверкал. Она ждала его, крепко ухватившись за шасси катера. Он
подплывал к ней прямо, протянул руку. Она протянула свою. Их ладони
встретились. Рука девушки была сильной, легко погасила инерцию его
движения. Сама она даже не сдвинулась с места.
Он отнял руку, взялся за затвор люка. Крышка легко откинулась: и
внутри, и снаружи - вакуум. Он пропустил Наташу вперед, нырнул следом за
ней в темноту кабины, закрыл за собой люк. Теперь они были здесь, у нет
дома. Она уже пристегивалась в кресле стрелка, в котором только вчера сидел
психолог и которое целых два месяца до этот пустовало. С ума сойти. Он
занял свое место, дал наддув кабины, врубил аппаратуру и пристегнулся. И
посмотрел на часы. Всего две минуты назад он еще скучал в астрономическом
отсеке. Неплохой результат, хотя и не рекорд...
Он отстегнул шлем, откинулся в кресле. Наконец-то начиналась работа.
Его работа, в которой он был профессионалом.
Цель он нашел сразу. Светящаяся точка заметно раздулась, стала
светящимся шаром с темным ядром в центре. Не только потому, что прошли уже
две минуты. Она раздулась не сама, ее увеличили видеолокаторы. Они взяли ее
сразу, как только включились. Вышколенные локаторы. Знают свое дело. Что им
брать еще, если не эту цель...
Она чуть заметно пульсировала. Он глянул на цифровой индикатор и
мысленно присвистнул. Цель плясала на месте, скорость пляски была
сумасшедшей. Такую никогда не получишь по записи координат. При
дифференцировании все усредняется напрочь.
- Мы... полетим? Правда? - нарушила молчание девушка.
Гудков бросил взгляд в ее сторону. Только один. Нельзя отвлекаться во
время работы. Она сидела совсем рядом, шлем отброшен на спину, темные
волосы рассыпаны по плечам. Только силуэт в темноте, как призрак. Но если
протянуть руку, можно потрогать. Женщина в этой кабине. С ума сойти...
- Да, Наташа, - мягко сказал Гудков. - Сейчас полетим.
- Только не надо стрелять, - тихо попросила она.
Его руки работали сами, будто манипуляторы с автономным управлением.
Катер резко втянул шасси и повис в метре над поверхностью планетки. Падать
с этой высоты он будет десять секунд и врежется в камни со скоростью один
километр в час - на необычном для себя языке сообщило табло. Сумасшедшая
скорость, почти как у торопящейся черепахи. Но катер не успеет упасть,
никто ему не позволит...
Плотная плазменная струя обожгла камень под днищем катера и,
отразившись, хлестнула его вдогонку. Он взмыл в небо, сворачивая к цели. До
нее было 10 километров, но цель стала уже другой.
Все было так, как рассказывал Штуб.
Они быстро приближались к бледному огню в небе, горевшему мерцающим
мертвым светом, а он на глазах деформировался. Терял сферическую форму,
удлинялся, на какое-то мгновение стал похожим на дирижабль, но продолжал
расти, превращаясь в толстую длинную колбасу. Она светилась тем же
мерцающим светом, удлинялась и извивалась - Гудков это видел. Она была
бесплотной - он это чувствовал. Она была живой - он это знал.
Она играла: причудливо изгибалась и при этом пульсировала. Ее свечение
разгоралось, тускнело и опять разгоралось. Сквозь нее просвечивали звезды.
Она укорачивалась и удлинялась - иногда вдруг становилась короче на сотню
метров, и тут же вновь возвращалась в прежние габариты. И все время то
уменьшалась, то увеличивалась в диаметре - словно кольцевые волны мертвого
света бежали по ее цилиндрической поверхности. А внутри, как спинная
струна, извивалась длинная непрозрачная сердцевина.
Она действительно напоминала колоссальную медицинскую пиявку или
дождевого червя-выползка.
- Так будет долго, - шепнула девушка. - Но не надо стрелять,
спугнете...
Подчиняясь команде Гудкова, катер затормозил неподалеку от одного из
концов играющего чудовища. Казалось, оно заметило катер - изогнулось дугой,
сложившись почти пополам, и на мгновение замерло, как бы прицеливаясь. И
Гудкову вдруг показалось, что кто-то огромный и бестелесный загнивает прямо
в него, читает его мысли. В том числе ту, еще не оформившуюся, которую
диктовали пальцы, нащупавшие клавиши управления ближним огнем...
По бесплотному телу монстра прошла судорожная волна мертвого света. В
нескольких местах оно начало быстро сужаться, и мигом позже распалось на
десяток отдельных бледных огней, таких же светящихся сфер, как та, которая
появилась первой. В следующее мгновение трехсотметровая вереница двинулась
прочь, стремительно набирая скорость.
Послушный руке Гудкова, катер пошел вдогонку.
Спина ощутила кресло - перегрузка полторы единицы. Катер, набрав уже
нормальную скорость, сел на хвост уходящей веренице бледных огней. Но она
перемещалась не так, как метеориты или искусственные космические объекты.
Бледные огни стояли на месте, покачиваясь из стороны в сторону, будто
связанные невидимым тросом, а вдоль вереницы, от головы к хвосту, бежали
незримые волны. Передние шары росли, задние уменьшались. Шла как бы
перекачка пульсирующею сияния от задних огней к передним, а потом, в
какой-то неуловимый миг, последний шар исчезал, в голове колеблющейся
колонны появлялась новая сфера, и тут же цикл повторялся. За счет этот весь
их строй стремительно перемещался, хотя в каждый момент времени все сферы
стояли на месте, лишь покачивались из стороны в сторону. Казалось, бледные
сферические огни один за другим мгновенно переносятся из хвоста колонны в
ее голову...
- Не надо стрелять, - тихо повторила Наташа.
Астероид остался далеко за кормой. Насколько далеко, трудно было
сказать, но это неважно. Никуда не денется эта планетка. Приборы найдут
дорогу назад...
Время от времени Гудков чувствовал, как кто-то в него заглядывает.
Смотрит в нет откуда-то извне и все видит - все, что в нем происходит. Все
его мысли и чувства. И так же смотрит в нее, в Наташу.
А мысли были такие. То, что он видит - лишь часть какого-то целого,
которое он не в силах охватить своим убогим трехмерным зрением. Часть
чего-то неизмеримого.
Звезды плясали в экранах. Ускорения наваливались поочередно с разных
сторон. Катер шел сзади и немного сбоку, исправно держа стометровую
дистанцию. А вереница бледных огней извивалась в видеолокаторах, бессильная
уйти дальше.
И вдруг пляска звезд в экранах прекратилась. Шары остановились без
видимого усилия, весь их ряд сразу. Двигатели притихли, тут же включились
на торможение, но катер по инерции проскочил вперед на несколько
километров. Гудков просто не успел среагировать на остановку бледных огней.
И тут же оказалось, что возращаться не надо. Огни возобновили гонку, но
теперь катер Гудкова ее возглавлял. Из преследователя он превратился в
преследуемого, но это длилось недолго.
- Оно уходит, - сказала Наташа.
Гудков глядел на видеолокаторы. Все, что происходило, фиксировалось на
магнитную пленку, но сейчас он видел это своими глазами. Хвостовые сферы
исчезали, одна за другой. Но новые не появлялись в голове колеблющейся
колонны. Спустя секунду вереница огней стала вдвое короче.
- Оно уходит, - повторила девушка.
Гудков отрицательно мотнул головой. Нет, все было сложнее. Половина
огней исчезла, но с остальными ничего уже не происходило. Они, сблизившись
до прежней дистанции, продолжали невероятную гонку. И опять он испытал
томительное и дразнящее чувство, будто кто-то неведомый заглядывает в него
и видит его целиком, все его глубины души, все явное и все потаенное...
Кабину пронзило вспышкой мертвого света. Раздался сухой хлопок.
Девушка вскрикнула.
Между ней и боковой стенкой появился небольшой, с кулак, светящийся
предмет. Точно такая сфера, как тогда, в космосе. Но теперь она возникла
внутри кабины.
Бессильные приблизиться, светящиеся шары пошли на такое, чтобы поближе
познакомиться с катером.
Гудков уже не смотрел наружу. Он впервые видел шаровую молнию так
близко. Да, она отвечала всем описаниям шаровых молний.
Светящаяся сфера - в космосе с расстояния сотен метров они казались
бледными - здесь была ослепительной. Она, как живая, пульсировала и
раздувалась. Она и была живой - Гудков знал это. Она дернулась к приборам,
прокатилась над пультом, задержалась у клавиатуры управления торпедными
аппаратами. Она была уже с полметра в диаметре. От пульта она резко
повернула к Гудкову. Он сидел как парализованный. Она парила в метре от его
лица, будто разглядывала. Время, казалось, стояло. Сквозь нее просвечивали
зеленые огоньки на табло и экраны видеолокаторов. Патом она вдруг
отпрыгнула на метр, и чувство, что кто-то заглядывает в душу, стало острее
и мучительнее, стало непереносимым. И тут она направилась ко второму
креслу, к креслу стрелка. Направилась по дуге, отклонившись к стене кабины.
Чувство, что внутрь устремлен парализующий взгляд анаконды, исчезло.
Пронзительно вскрикнула Наташа. Гудков не понял, откуда в его руке появился
газовый пистолет. Струя плазмы прошла точно по центру шара, сквозь
светящуюся прозрачную оболочку и темную сердцевину, и ударила в стену
кабины, не причинив сфере видимого вреда. Но та тут же сжалась рывком
вдвое. Продолжала съеживаться, уменьшаться... Превратилась в шарик размером
с кулак и исчезла с сухим хлопком.
В воздухе кабины пахло чем-то дразнящим и необычным. На видеоэкранах
одна за другой исчезали бледные сферы, но Гудков уже не смотрел на них.
Отстегнувшись, он склонился над девушкой. Ее лицо было бледным,
безжизненным. Она была в глубоком обмороке. Было непонятно, дышит она или
нет.
Скафандр на ней был тесный, в обтяжку. Он сдавливал ей грудь, не давая
дышать.
Гудков потянул молнию на ее скафандре. Они были одни в бесконечном
космосе. Вереница бледных огней исчезла, а планетка, с которой стартовал
катер, затерялась где-то в ночи.
Гудков осторожно потрепал девушку по щеке. Ее глаза открылись -
большие, синие, как полузабытое небо Земли - и в них уже не было и следа
того ужаса, который заставил ее потерять сознание. Она приподнялась в
кресле в полумраке кабины, посмотрела вперед. Из курсового иллюминатора
светили яркие звезды.

7

- Современной науке по плечу любые загадки, - произнес Пинчук. Как и
вчера, они все четверо сидели за столом в гостиной "Астрокупола", на
прежних местах. Как и вчера, перед ними стояли бутылочки с кофе, центр
стола украшало блюдо с арбузообразным томатом, как и вчера, напротив
Гудкова сидела Наташа Штуб. Она улыбалась и что-то напевала. Штуб-старший
сосредоточенно и мрачно молчал.
Но ситуация, разумеется, изменилась коренным образом. И даже Пинчук
уже не разыгрывал из себя детектива, хотя и не перестал важничать.
- Любые загадки, - повторил Пинчук. - Жаль, конечно, что находятся
люди, - он выразительно посмотрел на Гудкова, - которым ничего не стоит,
руководствуясь лишь спортивным азартом и собственным нездоровым
любопытством, сорвать тщательно запланированный эксперимент. Но ничего,
подождем еще четыре дня. Только на этот раз кое-кого неплохо бы запрятать в
изолятор. Подождем, пока явление повторится.
Да, это, в частности, изменилось тоже: вчера Гудков сидел как бы в
тени, сегодня он был в центре внимания.
1 2 3 4 5