И именно поэтому, господа, я не поставлю свое имя под этой рекомендацией, которая призвана пополнить армию нефилософов еще одним рядовым. Я оплакиваю Критику Чистого Разума в эти дни Чистого Практицизма. — Она замолчала и понурилась.
— Дорогая профессор Териол. — Браннет величественно поднялся. — Неужели вы всерьез считаете, что никто из нас ничего не знает о тех, кого вы именуете чистыми философами? Возможно, мои познания в этой области не так глубоки, как ваши, но ведь и я не совсем уж невежда. Но одно дело знать этих философов и совсем другое — положительно оценивать их деятельность. Вот здесь вы расходитесь не только с нами, но и с подавляющим большинством наших студентов. В конце концов, мы ведь вовсе не заставляем своих студентов с пистолетом у виска мыслить так, как они мыслят.
— Вот как? — сухо спросила Териол. — Их работы свидетельствуют скорее об обратном.
— Профессор Териол, — надулся Браннет. — Современная философия стоит на распутье. Конечно, можно продолжать биться головой о стену неразрешимых проблем, и тогда философия останется тем, чем всегда и была — интеллектуальной игрой для высоколобых. Но не лучше ли попробовать применить и старые, и новые философские учения на практике и заставить их работать на нас?
— А вам не кажется, что такие попытки уже предпринимались? — насмешливо отозвалась Белор. — Первое, что приходит на ум, так это Десять Заповедей. И, наверное, если хорошенько покопаться в истории последних десяти тысячелетий, то можно отыскать еще немало примеров.
— Согласен, — кивнул головой Браннет, — но ведь это только подтверждает мою точку зрения. Философия может и должна иметь дело с прозой жизни. Возьмем для примера Беркли и его доказательство существования Бога — единственное доказательство, не опровергнутое и поныне. Я спрашиваю вас не как философ философа, а как человек человека: какая, к черту, разница: существует или нет этот пресловутый Невидимый Наблюдатель? Или возьмем знаменитого Декарта, который мыслил и потому существовал. Лично у меня нет никаких сомнений в собственном существовании, поскольку о нем мне каждый божий день напоминает язва желудка. Но Декарт идет дальше — он делает вывод о существовании целой Вселенной только потому, что существует он сам. Я тоже могу усесться перед нашим факультетом и тем самым сделать вывод о существовании большого куска гранита. Но ведь я могу и не сделать такого вывода. Не вижу тут никакой разницы.
С другой стороны, — продолжал профессор, — если бы я сказал, что хочу есть и потому существую, то пользы от такого утверждения было бы куда больше, поскольку следующим шагом стал бы вопрос о том, как мне утолить голод. И подобное рассуждение приведет меня не только к практическим предложениям, но и к различным этическим вопросам. Я пытаюсь сказать, что философия должна действовать, а не служить логической игрушкой для любителей почесать языками на заумные темы.
— Наверное, нет нужды упоминать, что я не могу с вами согласиться, — ответила Териол, — то, о чем вы говорите, не имеет никакого отношения к философии. Ваша этика — это этика толпы, определяемая лишь формой правления, нравится нам это или нет. А вопросами утоления голода и вообще облегчения жизни занимаются десятки прочих наук. Философия, я имею в виду, настоящая философия, исследует душу человека. Я говорю не о религиозном аспекте этого слова, а о той части сознания, кстати, не обязательно человеческого, которая не связана с биологическими нуждами. Цель философии — дать нам понимание того, что такое Жизнь, Вселенная, Бытие. Философия не отвечает на вопросы, она ставит их. Философия не решает проблемы, а позволяет нам увидеть их в новом ракурсе. Рискну повториться: прагматизм — это лишь часть философии, притом далеко не самая важная часть.
— Тогда почему подавляющее большинство наших философов не согласны с вами? — спросил Хиллиэр.
— Да потому, что они похожи на вас! — резко ответила Териол. — А кроме того, философия не политика, большинством голосов тут ничего не решить. Если так думает большинство, то, значит, большинство ошибается. Что немудрено при подобных настроениях.
— Полагаю, нам не удалось переубедить друг друга? — высокомерно осведомился Браннет.
— К великому сожалению, — подтвердила Белор Териол. — Господа, полагаю, нам следует прервать эту дискуссию, пока страсти не накалились добела. Вы можете прислать мне работы ваших студентов, и я просмотрю их, как и обещала. Хотя скорее всего мы будем счастливы, если никогда больше не услышим друг о друге. — Она встала и быстро направилась к выходу.
Походка знаменитого философа по-прежнему напоминала походку молодой девушки, но лицо словно постарело на десяток лет за этот час, проведенный в кабинете главы факультета философии.
— Ну что? — спросил Браннет после минутного молчания. — Что вы обо всем этом думаете?
— В свое время она была блестящим ученым, — медленно сказал Хиллиэр. — Тем печальнее видеть ее теперь, одинокой и оторванной от реальной жизни. Для нее философия так и не стала настоящей наукой, навсегда оставшись чистым искусством.
— Какая наглость с ее стороны утверждать, что мы ничего не знаем обо всех этих Платонах, Кантах и Аквинских. И что она хочет? Чтобы мы заставили наших студентов полжизни ломать голову над тем, существуют они или нет?!
— Не судите ее слишком строго, — мягко сказал Хиллиэр. — Помните, что эта бренная оболочка некогда служила прибежищем великому уму.
С этими словами он пододвинул к себе очередной увесистый трактат, где оправдывалась экономическая политика Человека по отношению к коренным обитателям Броурда III.
20. АРХИТЕКТОРЫ
Безусловно, самым выдающимся архитектором эпохи Содружества был Эбар Маллоу (6700—6755 гг. г.э.). После завершения злополучного строительства Министерства иностранных дел он по непонятным причинам расстался со своей профессией. Но уже одно это сооружение навеки обессмертило его имя.
«Человек. История двенадцати тысячелетий»
В недобрый час решено было построить это Министерство. Здание стоит и по сей день, и во многих отношениях является самым значительным сооружением, когда-либо построенным Человеком или какой-либо другой расой. Честь его создания принадлежит Эбару Маллоу, пожалуй, самому великому архитектору из всех, что жили после возведения знаменитого Картографического комплекса на Калибане. Министерство иностранных дел функционально и поныне, но, к сожалению…
«Происхождение и история разумных рас», т. 9
— Бог мой, что это? — спросил Маллоу, ошарашено наблюдая, как несколько рабочих пытались протащить в дверь громоздкую конструкцию.
— Это кресло, мой гениальный друг, всего лишь кресло, — ответил Верлор и посторонился, пропуская вспотевших от усердия рабочих.
— Кресло для кого? — изумленно спросил Маллоу. Он попытался представить себе существо, которое смогло бы уютно устроиться в этой штуке, но тщетно.
— Для посла с Кастора V, — невозмутимо ответил Верлор.
— А что, на Касторе есть разумная жизнь? Мне казалось…
— Наши психологи считают, что касториане превратились из неразумных зверюг в разумные существа около трех тысячелетий назад. Сами же зверюги утверждают, что они обладают высокоразвитым интеллектом еще с тех времен, когда люди перепрыгивали с дерева на дерево.
— Надеюсь, этот посол притащился сюда не ради дискуссий на эту тему? — с подозрением спросил Маллоу. — Я заранее готов признать, что его раса обладает разумом с момента Большого Взрыва. Особенно, если собственными глазами увижу того, кто сможет усесться в этот пыточный аппарат.
— Не беспокойся, касторианин прибыл сюда совсем за другим. Насколько я могу судить, посол хочет побеседовать с тобой о судьбе Министерства.
— Никогда! — благодушие Маллоу мгновенно испарилось. — Я потратил семь лет жизни, чтобы убедить Летающее Королевство принять мой проект. И не собираюсь вносить в него никаких изменений даже ради всех слонопотамов с Кастора вместе взятых.
— Успокойся, — миролюбиво сказал Верлор, — мы ведь даже не знаем, чего он хочет.
— А мне плевать! — свирепо воскликнул Маллоу. — Никаких поправок я не позволю!
— Послушай, каждый из нас занимается своим делом. Твое дело — построить Министерство. Мое — проследить, чтобы нашего гостя приняли с должным уважением. Это ведь не какая-то там мелкая сошка. Посол представляет независимый Кастор в Содружестве.
— Что? Этот Кастор даже не член Содружества?!
— В настоящий момент его статус до конца не определен. Их попросили и, надо сказать, очень вежливо попросили присоединиться к нам. Если они откажутся…
— То вежливость растает, как утренний туман.
— Скорее всего, — согласился Верлор. — Но в любом случае решать это не нам, а Летающему Королевству. Уяснил?
— Уяснил, — уныло ответил Маллоу. — Ну и когда мне ждать твоего монстра?
— Если мне позволено будет вмешаться в вашу беседу, то я с удовольствием приму в ней участие, — раздался внезапно механический голос.
Маллоу и Верлор резко обернулись. В дверях красовалось гигантское существо с непропорционально короткими конечностями и огромным торсом. Несуразно большую голову украшали пластиковая дыхательная маска и компактный райдер, остальная часть тела, надежно укрытая жесткой чешуей, в дополнительной защите не нуждалась. Ногами существу служили три массивных отростка, на которое оно и опиралось, словно на треножник. Судя по всему, пришелец прибыл с планеты с повышенной гравитацией. Маску усеивали многочисленные сверкающие значки, призванные свидетельствовать о высоком статусе гостя.
— Давно вы здесь? — спросил Маллоу, постаравшись придать лицу безразличное выражение.
— Меня зовут Кротар, — проигнорировал его вопрос касторианин. — Давайте продолжим разговор.
— Джентльмены, я вас на какое-то время покину, — Верлор с неожиданной шустростью устремился к двери. — Если вам что-нибудь понадобится, вы знаете, как меня найти.
— Я возражаю против титула, которым вы меня наградили, — заявило существо, одарив щуплого архитектора свирепым взглядом, — только принимая во внимание, что райдер мог исказить смысл ваших слов, я воздержусь от официального протеста.
Маллоу, послав вслед Верлору короткий, но чрезвычайно выразительный взгляд, повернулся к Кротару.
— Хорошо, господин Кротар, — сказал он. — Так чем же именно я могу вам помочь?
— Начните с того, что называйте меня Посол Кротар, — сварливо потребовал пришелец.
— Как вам будет угодно, Посол Кротар. — Про себя же Маллоу в сердцах чертыхнулся. Интересно, как ведут себя обитатели этой чудной планеты, не столь отягощенные искусством дипломатических реверансов? Он постарался радушно улыбнуться.
Пришелец, возможно, оценив его старания, важно кивнул огромной головой и продолжил:
— Далее, я хочу, чтобы вы ознакомили меня с проектом Министерства иностранных дел.
Маллоу пожал плечами, затемнил окна и водрузил на стол трехмерную модель Министерства.
— Ваш интерес к нашему проекту связан с какими-то конкретными причинами? — спросил он.
— Я некогда ничем не интересуюсь без причины, — проскрипел касторианин. — Потрудитесь объяснить, что тут к чему.
— Как скажете, — ответил Маллоу и набрал в легкие побольше воздуха, собираясь воспроизвести свою дежурную речь, давно заготовленную как раз для таких случаев. За последние два года он проделывал это уже по меньшей мере несколько тысяч раз. — Новое Министерство иностранных дел будет возведено на Делуросе IV. Здание представляет собой усеченную пирамиду, в основании которой лежит прямоугольник размерами три на четыре километра. Верхушка здания расположена на высоте два километра, верхний прямоугольник в два раза меньше нижнего. Внешний фасад здания, как вы можете видеть, будет покрыт многочисленными изображениями, представляющими практически все известные нам культуры Галактики.
— И Кастора тоже? — сурово спросил посол.
— Конечно. Если, разумеется, Кастор вступит в Содружество, — ответил Маллоу, от души надеясь, что одним из условий приема Кастора в члены Содружества станет обязательное обучение его обитателей хорошим манерам. Он нажал несколько кнопок на своем рабочем столе, и трехмерная картина изменилась. Теперь это было поперечное сечение огромного вестибюля здания.
— В Министерстве будут жить и работать представители всех рас, — продолжил он, — и всем им ежедневно придется пересекать общий вестибюль. И поэтому его устройство отличается невероятной сложностью. На Делуросе IV практически полностью отсутствует атмосфера, а гравитация примерно в два раза слабее, чем на Делуросе VIII. Создать искусственную гравитацию и атмосферу, подходящие Человеку, конечно, несложно, но, — Маллоу усмехнулся, — ни о каком предпочтении одной расы перед другой не может быть и речи.
Внутри вестибюля множество указателей на всех языках Галактики помогут представителям различных рас сориентироваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46