Она всегда будет в них самих, эта маленькая голубая планета.
Потому что это их ОЧАГ.
Все молчали. В рубке царила полная тишина, нарушаемая едва слышным зуммером работающей аппаратуры. Все слова сейчас показались бы лишними, не подходящими к данному моменту. За все тридцать лет своей жизни Палмер никогда не ощущал того, что сейчас рождалось в нем. Он возвращался к себе…
Корабль пересек орбиту Луны, единственного Луныспутника в Галактике, имеющего право называться так с большой буквы — Луна. Видимая с ее орбиты поверхность Земли, освещенная Солнцем, явила собой зрелище, взволновавшее Палмера почти до слез. Были отчетливо видны очертания обеих Америк, Зеленые и коричневые пятна материков, слегка размытые вспененной бездной облачного покрова и окруженные сверкающей голубой рябью морей. Именно им, морям и океанам, была обязана планета своим голубым мерцающим светом, видимым с орбиты Марса. Именно им Земля обязана рождением жизни. Они явились колыбелью всего, что дышало и росло на Земле, колыбелью жизни.
Палмер знал, что над этими морями и континентами веет ветер, свежий и чистый. Только этот ветер был тем, чем он должен быть на самом деле. И ни на какой другой планете ветер не мог быть таким ЗЕМНЫМ, как здесь.
Ему показалось, что каждая частица его существа начинает неуловимо подрагивать и вибрировать, узнавая, отвечая и резонируя невидимому и неслышимому излучению планеты, будто включилась система «свой-чужой» И планета узнавала его, тянула к себе, ждала, протягивая вперед свои невидимые руки-лучи, будто говоря: «Ну, где же пропадал ты так долго, сын мой. Я уже устала ждать».
Он был у СЕБЯ, на родине.
Эти термины, давно знакомые ему по смысловому значению, впервые обросли плотью ощущения, сутью, нашли свое зримое материальное подтверждение в этой немыслимо прекрасной планете, теплом ласковом море, медленно проплывающем сейчас перед его восхищенным взором.
Корабль по плавной спирали медленно снижался к границе терминатора, разделяющего темную и освещенную стороны планеты. Вероятно, Линго намеревался посадить корабль там, где уже наступила ночь.
«Еще немного, и я сделаю свой первый шаг по земле Земли, радостно думал Палмер, — взглянув на светлячки звезд, которые должны были светить еще самым первым людям — пастухам, когда те, закинув голову, вглядывались в ночное небо, не осмеливаясь даже подумать, что когда-нибудь их далекие потомки смогут расселиться на сотни странных миров, вращающихся вокруг этих холодных и колких искорок света».
Корабль миновал линию терминатора и понесся над темной ночной половиной поверхности. Вскоре должны будут показаться тысячи огоньков-светлячков огромных земных городов, соперничающих в своем количестве с бесчисленными звездами, взирающими на них сверху.
Но… но что это?
Безмолвная темнота ночи не ответила им ни одним огоньком. На экране все так же монотонно проносилась темная, не освещенная ни единым лучом света поверхность планеты. Палмер недоумевающе смотрел на экран. Полная темнота.
Внезапно он понял, что Линго не собирается приземляться, а ведет корабль по очень пологой параболе над поверхностью планеты. Темный диск на экране больше не увеличивался в размерах, наоборот, теперь он стал постепенно удаляться. Солариане обогнули Землю и решили продолжать свой путь к Солнцу.
— Что… что вы делаете? Что случилось с городами? Что?..
— С городами все в порядке. Стоят на месте… Пока. Только без жителей. Все эвакуированы.
— Эвакуированы? Почему?
— Ты должен был сам догадаться, Джей. Это настолько ясно. Земля ведь является главной целью дуглариан. Освещенные города — что может быть лучшей мишенью?
— Ты хочешь сказать, что вы предполагаете прорыв дуглариан до самой Земли? Вы их спровоцировали на атаку, зная, что не сможете удержать далее на подступах к своей планете? Ну, знаете!.. Это… это…
Линго невесело расмеялся.
— Бесчеловечно? Негуманно? Ты это хочешь сказать? Эх, Джей! Хотя ты уже далеко не тот человек, который забрался в наш переходник на Олимпии-III, но я все равно хочу предупредить тебя, чтобы ты не совершил ошибки. Не думай, что мы в конце пути. Последний шаг всегда самый главный и самый тяжелый, потому что никто не может тебя все время вести за руку, никто не сможет тебе объяснить лучше, чем ты сам это поймешь. Но для этого ты все должен пережить самостоятельно. В этой войне выживут или люди, или дуглариане. Для обеих рас в этой Галактике места нет. И первая задача человечества, — выделил Линго, будто не столько пытаясь убедить Палмера, сколько себя самого, — должна заключаться в том, чтобы уцелеть, выжить во что бы то ни стало, даже если цена будет ужасной. Неважно! Ради этой цели можно принести в жертву все!
Он взглянул на Джея, будто пытаясь прочесть в его взгляде сочувствие и поддержку своим словам.
— Скажи, если бы встал вопрос о выживании, если бы это означало конец войны, вы смогли бы пожертвовать Олимпией?
— Конечно, — твердо ответил Палмер, — Но Олимпия всего лишь планета, такая же, как и любая другая, хотя и является столицей Конфедерации. Но ты же говоришь о ЗЕМЛЕ, старина. Вот где разница. Ведь это — ЗЕМЛЯ!..
Линго вновь отвернулся, бесстрастным взглядом провожая на экране уменьшающийся диск планеты.
— Это тоже всего лишь планета, одна из множества других, — несколько резковато произнес он. Было ясно, что Линго сам не верит в то, о чем говорит, — Просто планета, — упрямо повторил он.-Человек значит неизмеримо больше любой планеты. Даже такой, как эта, — он горько вздохнул, — Я не могу рассчитывать на то, что ты будешь полностью согласен со мной, с нами. Вряд ли. Ты еще не созрел. Ты думаешь: «Вот, я уже столько прошел, все пережил!». Нет, Джей. Это так, и не так. Да, путь был долгим. Но, повторяю, последний шаг самый главный и самый тяжелый. И ты должен его сделать сразу, не задерживаясь, сжав зубы, нравится тебе это или нет. У тебя не останется времени ни на размышления, ни на то, чтобы все основательно взвесить, ни на…
Он сам себя прервал, вновь горько рассмеявшись.
— Я поймал себя на том, что почти жалуюсь тебе, Джей. Но, скорее, завидую.
— Почему же все-таки нам не сделать посадки на Земле? — почти шепотом спросил Джей.
— Потому что у нас другая задача. — ответил Линго. — Мы летим к Меркурию.
* * *
Стекло экрана защищал светонепроницаемый фильтр, но все равно изображение на нем казалось засвеченным, так как Солнце безраздельно царило в небе Меркурия и его ослепительный блеск не могли уменьшить даже самые мощные светофильтры.
Зачем нам здесь приземляться? Палмер знал о наличии нескольких наблюдательных станций, расположенных в постоянной тени, отбрасываемой планетой. Но ведь никто никогда всерьез не рассматривал возможности колонизации Меркурия. Этот мир, лишенный вращения вокруг собственной оси, был обращен к Солнцу всегда одной стороной, где царила невыносимая жара, плавились металлы, кипели озера лавы, текли реки из расплавленных горных пород. В то время как на противоположной стороне властвовала вечная ночь и адский холод.
Планета была полностью лишена атмосферы, и поток солнечной радиации был настолько силен, что от него плохо защищали даже скафандры высшей радиационной защиты. Вряд ли можно было найти для переселения вариант более худший, чем этот негостеприимный мир.
По маневрам корабля вблизи планеты Палмер понял, что Линго не собирается приземляться и здесь. Пилот вывел их на низкую орбиту, проходящую через оба полюса планеты, чтобы большую часть времени находиться над затененной частью Меркурия.
— Фран, постарайся соединиться с одним из спутников. — попросил Линго.
Девушка села за передатчик. Через несколько минут работы рычажками настройки она подняла голову.
— Готово. Я настроилась на частоту ближайшего бакена. Ты можешь начинать, Дирк.
Линго включил свой микрофон.
— Феникс… Феникс… Феникс… — сказал он, — Феникс, ответьте мне… Феникс…
Ему пришлось повторять позывные некоторое время, прежде чем сквозь шорохи и помехи, вызываемые солнечной радиацией, из динамика раздался монотонный механический голос.
— Вас понял… вас понял… здесь Феникс… вас понял… Больше всего это напоминало магнитофонную запись. Кивнув головой Линго отключил передатчик.
— Смываемся отсюда, а то мы здесь заработаем коечто похуже насморка. Рауль, займись магнетоскопами.
Рауль согласно кивнул головой и вышел. Линго вновь вернулся к пульту управления полетом. Корабль сошел с планетарной орбиты и устремился вверх, наращивая скорость перпендикулярную плоскости эклиптики. Палмер успел заметить несколько металлических предметов, веером вылетевших из корабля как раз перед началом ускорения.
— Магнетоскопы? — спросил он.
— Да, — ответил вернувшийся Ортега. — В принципе, это обычная телевизионная камера, снабженная передатчиком. Мне кажется, Дирк тебе уже говорил, что мы разбросали некоторое их количество повсюду внутри системы. Сейчас мы лишь добавили несколько штук, для большей уверенности. Все магнетоскопы связаны между собой и передают свою информацию прямо на наш главный экран. Поэтому по нашему желанию мы можем увидеть крупным планом любой сектор всей Солнечной системы.
— А куда мы направляемся теперь?
— Никуда, — тихо ответил Линго.
Прошло уже несколько часов, а корабль все продолжал свое ускорение, дальше и дальше удаляясь от плоскости эклиптики. Постоянно нарастающая тяга, генераторов Силового Поля разгоняла его до скорости, уже вплотную приблизившейся к скорости света. Наконец, когда Солнце на главном экране перестало выглядеть маленьким диском, затем монетой, и превратилось в обычную сверкающую точку, подобную другим звездам, Фран сказала:
— Думаю, мы уже достаточно далеко, Дирк. Здесь при необходимости можно в любой момент нырнуть в Статическое Пространство.
— В Статическое Пространство? — удивился Палмер. — Так куда же все-таки мы направляемся? На Олимпию?
— Я уже тебе сказал — никуда! — несколько раздраженно ответил Линго, нажимая на кнопки, отключающие работу генераторов Силового Поля. Корабль неподвижно повис в пространстве, неразличимый в абсолютной черноте Космоса, освещаемой лишь слабым блеском далеких звезд.
— Конец дороги, — сказал Линго, — Будем ждать «собак».
— Ждать чего? — спросил Палмер.
— Не чего, а кого. Стаю наших друзей, конечно.
ГЛАВА 12
— Какого черта, Дирк! Почему никто из вас не хочет объяснить мне, что происходит? — спросил Палмер, стукнув кулаком по стойке бара, — Мы висим неподвижно в самом центре этого «нигде» уже добрых две недели и никто даже словом не заикнулся, почему. Теперь я тебя прямо спрашиваю, ПОЧЕМУ?
Линго сосредоточенно выводил узоры на поверхности стола, макая палец в небольшую лужицу пролитой жидкости. Он вздохнул.
— Видишь ли, Джей, — медленно начал он, будто подбирая слова, прежде чем произнести их. — Мы не открыли тебе наш план перед посещением Кора и, как ты впоследствии понял, у нас для этого были веские основания. Мы боялись нежелательной реакции с твоей стороны и, потом, мы хотели, чтобы ты узнал некоторые вещи вполне определенным способом.
— Ну и что? Какое отношение это имеет к…
— Тогда, как и сейчас, у нас были определенные основания для этого.
— Это все слишком туманно, тебе не кажется? Линго поморщился.
— Я понимаю твои сомнения. Но и ты должен понять, что существуют некоторые вещи, понятия, которые… существуют, и все. Это надо принять. Существуют вещи, которые необходимо узнать самому. Им нельзя научить или обучить. Ты ведь знаешь, например, что лучший способ научить человека плавать — это кинуть его в воду. Ты несешь в себе будущее, Джей. И чтобы это будущее не превратилось в безумный, раздираемый внутренними противоречиями мир, ты должен будешь стать своеобразным мостиком между нами, соларианами, и Конфедерацией. Но ты уже знаешь все это… Мы прошли вместе длинный и трудный путь, Джей, и, должен сказать тебе откровенно, мы гордимся тобой… да что греха таить, и собой тоже. Своим примером ты доказал, что человек Конфедерации способен понять солариан. Но только этого недостаточно. Ты должен в полной мере стать членом нашей органичной Группы. Почувствовать принадлежность к ней, как говорится, душой и телом. Иначе вся наша затея окажется бессмысленной.
— Хорошо. Но как все это объясняет вашу скрытность? Что касается меня, я искренне согласен стать полноправным членом вашей Группы прямо сейчас. Скажите только, что для этого нужно?
— Вот, вот, Джей, — вздохнул Линго, — Я НЕ МОГУ тебе сказать, как или каким образом ты можешь это сделать. И никто этого тебе не сможет объяснить. Скажи мне вначале, как ты сам представляешь формирование такой Группы? По закону лотереи? По наследственным признакам? Или с помощью компьютера, вроде Совета Мудрости? Органичная Группа — это такая горстка людей, которым случилось пережить вместе какое-то глубокое потрясение, настолько объединившее их, что рождается ощущение СОПРИЧАСТНОСТИ друг к другу, чувство ЕДИНЕНИЯ, ОБЩНОСТИ в мыслях, чувствах, поступках, хороших или плохих, неважно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Потому что это их ОЧАГ.
Все молчали. В рубке царила полная тишина, нарушаемая едва слышным зуммером работающей аппаратуры. Все слова сейчас показались бы лишними, не подходящими к данному моменту. За все тридцать лет своей жизни Палмер никогда не ощущал того, что сейчас рождалось в нем. Он возвращался к себе…
Корабль пересек орбиту Луны, единственного Луныспутника в Галактике, имеющего право называться так с большой буквы — Луна. Видимая с ее орбиты поверхность Земли, освещенная Солнцем, явила собой зрелище, взволновавшее Палмера почти до слез. Были отчетливо видны очертания обеих Америк, Зеленые и коричневые пятна материков, слегка размытые вспененной бездной облачного покрова и окруженные сверкающей голубой рябью морей. Именно им, морям и океанам, была обязана планета своим голубым мерцающим светом, видимым с орбиты Марса. Именно им Земля обязана рождением жизни. Они явились колыбелью всего, что дышало и росло на Земле, колыбелью жизни.
Палмер знал, что над этими морями и континентами веет ветер, свежий и чистый. Только этот ветер был тем, чем он должен быть на самом деле. И ни на какой другой планете ветер не мог быть таким ЗЕМНЫМ, как здесь.
Ему показалось, что каждая частица его существа начинает неуловимо подрагивать и вибрировать, узнавая, отвечая и резонируя невидимому и неслышимому излучению планеты, будто включилась система «свой-чужой» И планета узнавала его, тянула к себе, ждала, протягивая вперед свои невидимые руки-лучи, будто говоря: «Ну, где же пропадал ты так долго, сын мой. Я уже устала ждать».
Он был у СЕБЯ, на родине.
Эти термины, давно знакомые ему по смысловому значению, впервые обросли плотью ощущения, сутью, нашли свое зримое материальное подтверждение в этой немыслимо прекрасной планете, теплом ласковом море, медленно проплывающем сейчас перед его восхищенным взором.
Корабль по плавной спирали медленно снижался к границе терминатора, разделяющего темную и освещенную стороны планеты. Вероятно, Линго намеревался посадить корабль там, где уже наступила ночь.
«Еще немного, и я сделаю свой первый шаг по земле Земли, радостно думал Палмер, — взглянув на светлячки звезд, которые должны были светить еще самым первым людям — пастухам, когда те, закинув голову, вглядывались в ночное небо, не осмеливаясь даже подумать, что когда-нибудь их далекие потомки смогут расселиться на сотни странных миров, вращающихся вокруг этих холодных и колких искорок света».
Корабль миновал линию терминатора и понесся над темной ночной половиной поверхности. Вскоре должны будут показаться тысячи огоньков-светлячков огромных земных городов, соперничающих в своем количестве с бесчисленными звездами, взирающими на них сверху.
Но… но что это?
Безмолвная темнота ночи не ответила им ни одним огоньком. На экране все так же монотонно проносилась темная, не освещенная ни единым лучом света поверхность планеты. Палмер недоумевающе смотрел на экран. Полная темнота.
Внезапно он понял, что Линго не собирается приземляться, а ведет корабль по очень пологой параболе над поверхностью планеты. Темный диск на экране больше не увеличивался в размерах, наоборот, теперь он стал постепенно удаляться. Солариане обогнули Землю и решили продолжать свой путь к Солнцу.
— Что… что вы делаете? Что случилось с городами? Что?..
— С городами все в порядке. Стоят на месте… Пока. Только без жителей. Все эвакуированы.
— Эвакуированы? Почему?
— Ты должен был сам догадаться, Джей. Это настолько ясно. Земля ведь является главной целью дуглариан. Освещенные города — что может быть лучшей мишенью?
— Ты хочешь сказать, что вы предполагаете прорыв дуглариан до самой Земли? Вы их спровоцировали на атаку, зная, что не сможете удержать далее на подступах к своей планете? Ну, знаете!.. Это… это…
Линго невесело расмеялся.
— Бесчеловечно? Негуманно? Ты это хочешь сказать? Эх, Джей! Хотя ты уже далеко не тот человек, который забрался в наш переходник на Олимпии-III, но я все равно хочу предупредить тебя, чтобы ты не совершил ошибки. Не думай, что мы в конце пути. Последний шаг всегда самый главный и самый тяжелый, потому что никто не может тебя все время вести за руку, никто не сможет тебе объяснить лучше, чем ты сам это поймешь. Но для этого ты все должен пережить самостоятельно. В этой войне выживут или люди, или дуглариане. Для обеих рас в этой Галактике места нет. И первая задача человечества, — выделил Линго, будто не столько пытаясь убедить Палмера, сколько себя самого, — должна заключаться в том, чтобы уцелеть, выжить во что бы то ни стало, даже если цена будет ужасной. Неважно! Ради этой цели можно принести в жертву все!
Он взглянул на Джея, будто пытаясь прочесть в его взгляде сочувствие и поддержку своим словам.
— Скажи, если бы встал вопрос о выживании, если бы это означало конец войны, вы смогли бы пожертвовать Олимпией?
— Конечно, — твердо ответил Палмер, — Но Олимпия всего лишь планета, такая же, как и любая другая, хотя и является столицей Конфедерации. Но ты же говоришь о ЗЕМЛЕ, старина. Вот где разница. Ведь это — ЗЕМЛЯ!..
Линго вновь отвернулся, бесстрастным взглядом провожая на экране уменьшающийся диск планеты.
— Это тоже всего лишь планета, одна из множества других, — несколько резковато произнес он. Было ясно, что Линго сам не верит в то, о чем говорит, — Просто планета, — упрямо повторил он.-Человек значит неизмеримо больше любой планеты. Даже такой, как эта, — он горько вздохнул, — Я не могу рассчитывать на то, что ты будешь полностью согласен со мной, с нами. Вряд ли. Ты еще не созрел. Ты думаешь: «Вот, я уже столько прошел, все пережил!». Нет, Джей. Это так, и не так. Да, путь был долгим. Но, повторяю, последний шаг самый главный и самый тяжелый. И ты должен его сделать сразу, не задерживаясь, сжав зубы, нравится тебе это или нет. У тебя не останется времени ни на размышления, ни на то, чтобы все основательно взвесить, ни на…
Он сам себя прервал, вновь горько рассмеявшись.
— Я поймал себя на том, что почти жалуюсь тебе, Джей. Но, скорее, завидую.
— Почему же все-таки нам не сделать посадки на Земле? — почти шепотом спросил Джей.
— Потому что у нас другая задача. — ответил Линго. — Мы летим к Меркурию.
* * *
Стекло экрана защищал светонепроницаемый фильтр, но все равно изображение на нем казалось засвеченным, так как Солнце безраздельно царило в небе Меркурия и его ослепительный блеск не могли уменьшить даже самые мощные светофильтры.
Зачем нам здесь приземляться? Палмер знал о наличии нескольких наблюдательных станций, расположенных в постоянной тени, отбрасываемой планетой. Но ведь никто никогда всерьез не рассматривал возможности колонизации Меркурия. Этот мир, лишенный вращения вокруг собственной оси, был обращен к Солнцу всегда одной стороной, где царила невыносимая жара, плавились металлы, кипели озера лавы, текли реки из расплавленных горных пород. В то время как на противоположной стороне властвовала вечная ночь и адский холод.
Планета была полностью лишена атмосферы, и поток солнечной радиации был настолько силен, что от него плохо защищали даже скафандры высшей радиационной защиты. Вряд ли можно было найти для переселения вариант более худший, чем этот негостеприимный мир.
По маневрам корабля вблизи планеты Палмер понял, что Линго не собирается приземляться и здесь. Пилот вывел их на низкую орбиту, проходящую через оба полюса планеты, чтобы большую часть времени находиться над затененной частью Меркурия.
— Фран, постарайся соединиться с одним из спутников. — попросил Линго.
Девушка села за передатчик. Через несколько минут работы рычажками настройки она подняла голову.
— Готово. Я настроилась на частоту ближайшего бакена. Ты можешь начинать, Дирк.
Линго включил свой микрофон.
— Феникс… Феникс… Феникс… — сказал он, — Феникс, ответьте мне… Феникс…
Ему пришлось повторять позывные некоторое время, прежде чем сквозь шорохи и помехи, вызываемые солнечной радиацией, из динамика раздался монотонный механический голос.
— Вас понял… вас понял… здесь Феникс… вас понял… Больше всего это напоминало магнитофонную запись. Кивнув головой Линго отключил передатчик.
— Смываемся отсюда, а то мы здесь заработаем коечто похуже насморка. Рауль, займись магнетоскопами.
Рауль согласно кивнул головой и вышел. Линго вновь вернулся к пульту управления полетом. Корабль сошел с планетарной орбиты и устремился вверх, наращивая скорость перпендикулярную плоскости эклиптики. Палмер успел заметить несколько металлических предметов, веером вылетевших из корабля как раз перед началом ускорения.
— Магнетоскопы? — спросил он.
— Да, — ответил вернувшийся Ортега. — В принципе, это обычная телевизионная камера, снабженная передатчиком. Мне кажется, Дирк тебе уже говорил, что мы разбросали некоторое их количество повсюду внутри системы. Сейчас мы лишь добавили несколько штук, для большей уверенности. Все магнетоскопы связаны между собой и передают свою информацию прямо на наш главный экран. Поэтому по нашему желанию мы можем увидеть крупным планом любой сектор всей Солнечной системы.
— А куда мы направляемся теперь?
— Никуда, — тихо ответил Линго.
Прошло уже несколько часов, а корабль все продолжал свое ускорение, дальше и дальше удаляясь от плоскости эклиптики. Постоянно нарастающая тяга, генераторов Силового Поля разгоняла его до скорости, уже вплотную приблизившейся к скорости света. Наконец, когда Солнце на главном экране перестало выглядеть маленьким диском, затем монетой, и превратилось в обычную сверкающую точку, подобную другим звездам, Фран сказала:
— Думаю, мы уже достаточно далеко, Дирк. Здесь при необходимости можно в любой момент нырнуть в Статическое Пространство.
— В Статическое Пространство? — удивился Палмер. — Так куда же все-таки мы направляемся? На Олимпию?
— Я уже тебе сказал — никуда! — несколько раздраженно ответил Линго, нажимая на кнопки, отключающие работу генераторов Силового Поля. Корабль неподвижно повис в пространстве, неразличимый в абсолютной черноте Космоса, освещаемой лишь слабым блеском далеких звезд.
— Конец дороги, — сказал Линго, — Будем ждать «собак».
— Ждать чего? — спросил Палмер.
— Не чего, а кого. Стаю наших друзей, конечно.
ГЛАВА 12
— Какого черта, Дирк! Почему никто из вас не хочет объяснить мне, что происходит? — спросил Палмер, стукнув кулаком по стойке бара, — Мы висим неподвижно в самом центре этого «нигде» уже добрых две недели и никто даже словом не заикнулся, почему. Теперь я тебя прямо спрашиваю, ПОЧЕМУ?
Линго сосредоточенно выводил узоры на поверхности стола, макая палец в небольшую лужицу пролитой жидкости. Он вздохнул.
— Видишь ли, Джей, — медленно начал он, будто подбирая слова, прежде чем произнести их. — Мы не открыли тебе наш план перед посещением Кора и, как ты впоследствии понял, у нас для этого были веские основания. Мы боялись нежелательной реакции с твоей стороны и, потом, мы хотели, чтобы ты узнал некоторые вещи вполне определенным способом.
— Ну и что? Какое отношение это имеет к…
— Тогда, как и сейчас, у нас были определенные основания для этого.
— Это все слишком туманно, тебе не кажется? Линго поморщился.
— Я понимаю твои сомнения. Но и ты должен понять, что существуют некоторые вещи, понятия, которые… существуют, и все. Это надо принять. Существуют вещи, которые необходимо узнать самому. Им нельзя научить или обучить. Ты ведь знаешь, например, что лучший способ научить человека плавать — это кинуть его в воду. Ты несешь в себе будущее, Джей. И чтобы это будущее не превратилось в безумный, раздираемый внутренними противоречиями мир, ты должен будешь стать своеобразным мостиком между нами, соларианами, и Конфедерацией. Но ты уже знаешь все это… Мы прошли вместе длинный и трудный путь, Джей, и, должен сказать тебе откровенно, мы гордимся тобой… да что греха таить, и собой тоже. Своим примером ты доказал, что человек Конфедерации способен понять солариан. Но только этого недостаточно. Ты должен в полной мере стать членом нашей органичной Группы. Почувствовать принадлежность к ней, как говорится, душой и телом. Иначе вся наша затея окажется бессмысленной.
— Хорошо. Но как все это объясняет вашу скрытность? Что касается меня, я искренне согласен стать полноправным членом вашей Группы прямо сейчас. Скажите только, что для этого нужно?
— Вот, вот, Джей, — вздохнул Линго, — Я НЕ МОГУ тебе сказать, как или каким образом ты можешь это сделать. И никто этого тебе не сможет объяснить. Скажи мне вначале, как ты сам представляешь формирование такой Группы? По закону лотереи? По наследственным признакам? Или с помощью компьютера, вроде Совета Мудрости? Органичная Группа — это такая горстка людей, которым случилось пережить вместе какое-то глубокое потрясение, настолько объединившее их, что рождается ощущение СОПРИЧАСТНОСТИ друг к другу, чувство ЕДИНЕНИЯ, ОБЩНОСТИ в мыслях, чувствах, поступках, хороших или плохих, неважно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37