Гостя устроили в отдельной комнате, приготовив ему
пышное ложе, устланное самыми лучшими шкурами, какие только
нашлись в доме, а уж Отнар знал в этом толк. Ниун и правда
устал, и лишь стоило ему коснуться щекой мягкого,
шелковистого меха, как он провалился в пустоту. Сон его
оказался крепким и не принес столь долго мучивших Ниуна
сновидений.
Тихий шорох разбудил молодого воина, и он, резко
поднявшись, сел на своем великолепном ложе. В окно светила
полная луна, освещавшая комнату достаточно ярко, чтобы
разглядеть, что на пороге стоит одна из дочерей хозяина,
едва прикрытая полосой какой-то тонкой ткани. Чудесные
черные волосы, распущенные по округлым плечам, источали
тонкий, едва уловимый аромат.
- Зачем ты пришла? - изумленным шепотом спросил Ниун.
- Ты пленил меня, воин. Я полюбила тебя с первого
взгляда, - ответила девушка, смущенно опустив ресницы.
- Можно я погорю с тобой? Только поговорю и уйду. - В ее
дрожащем голосе было столько мольбы, что Ниун не мог
ответить ей отказом.
- Присаживайся... Но что скажет твой отец, если
застанет тебя в комнате у мужчины?
- Все так крепко спят, что никто ни о чем не догадается.
Юная прелестница кривила душой: она прекрасно знала,
что отец, затаив дыхание, стоит за дверью и ждет удобного
момента, чтобы войти и благословить молодых на долгую
совместную жизнь.
- Ты так хорош, воин, - сказала девушка, садясь на край
ложа. - Ты, наверное, видел так много... Расскажи мне о
себе.
Ниун начал рассказывать о своем северном крае, о том,
как любил и почитал отца, как горько оплакивал его раннюю
гибель, как поклялся отомстить ненавистным рыжим псам за
смерть отца, как верно выполнял свою клятву, обильно
проливая кровь врагов, но в середине рассказа вдруг осекся
и замолчал, почувствовав, что восторженная слушательница
прижимается к нему все сильнее и сильнее, что ее нежная
белая рука касается его плеча, груди, живота, скользит
ниже... Язык северянина прилип к гортани, кровь ударила в
голову, он готов уже был прижать к себе теплую и податливую
ночную гостью, как неожиданно скрипнула половица, и он
понял, что за дверью кто-то стоит. Возбуждение, охватившее
его, мгновенно схлынуло, и Ниун оттолкнул от себя
соблазнительницу.
- Нет! - вскричал он. - Я человек чести, а жениться на
тебе вовсе не собираюсь. Уходи. Девушке не место на ложе
мужчины.
Дочь меховщика всхлипнула, вскочила на ноги и бегом
бросилась из комнаты. Ниун вдруг понял, какую ловушку
приготовил для него хитрый Отнар, и, не дожидаясь утра,
оделся, взяв свой дорожный мешок и решительным шагом ступил
за порог дома, где чуть не попался в ловко расставленные
сети.

3

До рассвета было еще далеко, но Ниун спешил покинуть
селение, где его пытались так коварно обмануть. На чистом
небе ярко светила полная луна, и ее света вполне хватало
опытному воину и охотнику, чтобы не сбиться с дороги. Он
решительно ступил в густой лес, постояв немного,
прислушиваясь к ночным шорохам и, не уловив никакой
опасности, зашагал по направлению к югу.
Весна в этом году не спешила в Киммерию, и под ногами
путника тихо похрустывал наст. Снег уже начинал подтаивать
днем под лучами теплого солнца, но ночью, когда становилось
заметно холоднее, снова подмерзал, покрываясь тонкой,
непрочной корочкой. Идти было легко, и постепенно злость и
досада, выгнавшие Ниуна из теплого дома, начала утихать. Он
криво усмехнулся, вспомнив, как неожиданно скрипнула
половица, и вдруг расхохотался, представив маленького
сутулого меховщика, который, отвесив тяжелую челюсть,
подслушивал под дверью в надежде, что неожиданный гость
наутро станет долгожданным родственником. Отсмеявшись,
киммериец покачал головой и дал себе слово впредь быть
осторожнее с очаровательными девушками, которые без
стеснения заходят ночью в комнату к молодому мужчине. Так
недолго и свободу потерять!
Нет, Ниун вовсе не собирался прожить всю жизнь бобылем,
но, помня, какими нежными взглядами порой обменивались его
родители, мечтал встретить такую женщину, которая заставит
гулко забиться его горячее сердце. Он искренне верил, что,
когда увидит ее, внутренний голов подскажет ему: Она! За
свою еще не очень долгую жизнь варвар видел разных девушек:
и милых простушек, и замечательных красавиц, и тихих,
безропотных, и гордых, своенравных. Все они были по-своему
хороши, но ни одна не пробудила его внутренний голос, на
который он так полагался. Однако Ниун не отчаивался, он был
уверен, что его единственная где-то совсем недалеко, и рано
или поздно их встреча состоится. У них будет дружная семья и
обязательно много ребятишек - и сыновей, и дочек. Он обучит
своих мальчиков всем тайнам дедовского ремесла, ибо сам
непременно станет замечательным, знаменитым на всю округу
кузнецом. Дочери будут помогать его жене хлопотать по
хозяйству, готовить еду, шить одежду, прясть козью шерсть,
ткать из нее полотно.
Ниун так размечтался, что даже не заметил, что ночь
тихо подошла к концу и солнце поднялось над лесом,
возвестив о начале нового дня. Киммериец замер, внимательно
посмотрел по сторонам и прислушался. Совсем недалеко
впереди висела узкая полоска тумана, которую колыхал
прохладный утренний ветерок, а до ушей путника донесся еле
уловимый плес воды. Где-то там, куда он направляется, была
река, а возле нее, вполне возможно, расположилось
какое-нибудь поселение. Прибавив шагу, он очутился на
берегу неширокой, но очень быстрой лесной речки, совсем
свободной ото льда. В пределах видимости не было ни одного
дома, и путник решительно двинулся вдоль воды, не
сомневаясь, что уже к вечеру ему посчастливится встретить
людей. Ожидания не обманули его, и после короткого привала,
во время которого Ниун слегка утолил голод подсохшей
лепешкой и куском вяленого мяса (как жаль, что он не взял у
меховщика никакой еды!), он довольно скоро увидел крыши
деревянных домов и дым, поднимающийся над ними.
На окраине деревни, возле самой воды, на большой
дубовой колоде сидел уже немолодой, но еще вполне крепкий
мужчина и сосредоточенно долбил ее заточенным железным
бруском. Увидев путника, мужчина оторвался от своего
занятия и приветливо улыбнулся:
- Откуда ты? Как тебя зовут?
- Ниун. Иду с севера. Хочу отыскать кузнеца, который
согласился бы взять меня в ученики.
- Что ты, что ты! - замахал руками его собеседник. - У
нашего кузнеца шесть сыновей. Его младшие, они примерно
твоего возраста, даже подумывают, не подыскать ли им другое
занятие. А может, ты пойдешь в ученики ко мне.
- Чем ты занимаешься?
- Я делаю лодки, - ответил мастер. - Меня зовут Вокнан.
Сам понимаешь, живя возле реки, без лодок не обойтись. Да
только вот семьи у меня нет. Жена уж две зимы как
отправилась на Серые Равнины. Был сын, но уж не припомню
когда погиб на охоте. Медведи у нас тут огромные,
злобные... - Вокнан задумался, взгрустнув о своих родных,
но быстро взял себя в руки и снова улыбнулся гостю: - Да
что ж мы стоим тут? Заходи ко мне в дом. А то я все один и
один, поговорить даже не с кем. Соседи, правда, заглядывают,
но с новым человеком побеседовать куда интереснее. Заодно и
хозяйство мое посмотришь. Может, надумаешь остаться.
Успокоенный тем, что у Вокнана нет семьи, а значит,
никакие соблазнительный ручки не будут посягать на его
свободу, Ниун кивнул и отправился вслед за мастером. С
первого взгляда становилось ясно, что старик и правда уже
давно один. Его дом одновременно служил ему и жильем, и
мастерской. В углу просторной комнаты стояло широкое ложе,
возле него - стол с накрытой деревянной миской, - видимо,
еда, - и короткая широкая лавка. Все остальное пространство
занимали инструменты. Здесь были и топоры, и широкие ножи с
тупыми концами, и такие же бруски, как тот, которым Вокнан
работал на берегу, и тяжелые деревянные молотки. Посредине
стоял большой точильный камень, а возле него лежало
несколько точильных брусков.
- Лодку, справную лодку, сделать совсем непросто, -
пояснил Вокнан гостю. - Надо отыскать хорошее дерево,
крепкое и ровное, и обязательно попросить Духов Леса, чтобы
они разрешили его взять, а то лодка быстро сгниет. Но это
только начало. Поваленное дерево должно высохнуть. Сохнет
оно долго, и я в это время вырезаю для будущей лодки весла.
На это обычно уходит зима. Весной я начинаю обрабатывать
колоду. Сначала нужно придать ей подходящую форму. Это дело
непростое и требует много времени. Хорошо, если успею до
холодов. А если нет, приходится снова ждать тепла. И тогда
начинается самое главное и самое трудное - наступает пора
долбить колоду, чтобы из нее получилась настоящая лодка,
легкая, прочная, с тонкими бортами. Приходится снимать
дерево очень маленькими кусочками или тоненькими слоями,
чтобы не повредить, не испортить дерево. А когда все
сделано, предстоит еще обратится к Духам Воды, чтобы они
позволили лодке плавать. Не договоришься с ними - считай,
зря трудился...
Мастер, казалось, мог говорить о своем ремесле дни и
ночи напролет. Гость вежливо слушал его, но взгляд Ниуна
рассеяно блуждал по бревенчатым стенам, по закопченному
потолку, все чаще останавливаясь на закрытой миске. Он
устал и уже хотел есть, а хозяин, забыв обо всем на свете,
все говорил и говорил, рассказывая, как любит ходить по
лесу в поисках подходящего дерева, почему не всякая
древесины годится для его дела, как надо затачивать долото
(вот как, оказывается, назывался тот брусок в его руках),
как правильно вырезать молоток, необходимый доя работы...
вдруг Вокнан резко замолчал, а затем, ударив себя по лбу,
воскликнул:
- Совсем я заболтался! Да ты садись, вон лавка. Я
сейчас покормлю тебя. Я недавно закончил лодку, и мне
принесли и мяса, и рыбы, а соседка испекла свежих лепешек.
Замечательно они у нее получаются. Перекусим, а ты мне
расскажешь о себе.
Ниун кивнул, обрадованный, бросил на пол свой дорожный
мешок, который, пока хозяин разглагольствовал, держал в
руках, и тяжело опустился на деревянную скамью. Хозяин не
обманул, и вскоре на столе появилась всевозможная снедь.
Ниун, с удовольствием пережевывая свежайшую рыбу,
запеченную на угольях, поведал Вокнану свою историю. Тот
сочувственно кивал, не перебивая, а когда гость замолчал,
спросил:
- Может, все-таки останешься у меня? Мое ремесло ничуть
не хуже кузнечного дела.
- Не хуже. Но зов предков не заглушишь просто так,
потому что он надоел. Им нельзя отказывать. Я не могу
прекратить свои поиски.
- Жаль. Очень жаль. Не буду тебя уговаривать. Но поживи
у меня хотя бы пару дней. Тебе отдых, а мне радость.
Киммерийцу было жаль этого замечательного старика, и он
согласился побыть немного в доме лодочника.
К вечеру того же дня, прослышав о чужаке,
остановившемся у Вокнана, к старому мастеру зашли двое
младших сыновей местного кузнеца. Увидев их, Ниун решил,
что зрение изменило ему, настолько эти статные мускулистые
юноши походили друг на друга: одинаковый рост, одной ширины
могучие плечи, черные волосы, ослепительно голубые глаза.
Высокие лбы и длинные носы братьев говорили о том, что в их
жилах текла кровь туногов и райдов. Эти племена всегда желе
по соседству, и мужчины райдов нередко заглядывались на
женщин туногов. Даже голоса поздних гостей были похожи. И
имена.
- Рулан и Релан.
Лодочник был неправ, утверждая, что они одного возраста
с Ниуном. Юноши пережили вряд ли более восемнадцати зим и
совсем немного успели повидать на своем веку. Они очень
боялись показаться северянину желторотыми юнцами, и потому,
пока он рассказывал всякие истории о жизни своей деревни, о
битвах с ванирами и охоте на диких зверей, оба сурово
хмурили брови, с важным видом кивали и изредка вставляли
короткие замечания, казавшиеся им многозначительными.
1 2 3 4 5 6 7 8