— Мы стараемся потратить не слишком много денег, — вставил Марк, откидываясь на спинку кресла, чтобы лучше видеть ноги Сибил.
— Да, придется поторопиться, — заметил Вольтер. — Терпение — добродетель святых и великомучеников, а не belles lettres.
Программа-переводчик выдала значение этих слов на современном языке, но прежде воспроизвела оригинальное звучание фразы из древней, забытой речи. Информационные фильтры отыскали в банках данных и представили Марку и Сибил перевод и смысловое значение непонятных старинных слов. И все равно Марк никак не мог отделаться от ускользающего ощущения, что этот голос — дребезжащий тенор из невообразимо далекой древности — звучит совершенно естественно.
— Просто назовите меня или Сибил по имени — и мы вскоре появимся перед вами в прямоугольнике, очерченном красной светящейся линией.
— Она обязательно должна быть красной? — неуверенно спросила Жанна. — Вы не можете сделать так, чтобы она была голубой? Голубой — он такой прохладный, приятный… Это цвет моря. Вода сильнее, чем огонь, вода способна его погасить.
— Прекрати молоть ерунду! — оборвала Жанну вторая голограмма, симулятор Вольтера, и презрительно фыркнула. Потом Вольтер повернулся к механическому официанту, который все еще держался поблизости, и спросил:
— Убери-ка с глаз долой вон ту чашу с пуншем, и поживее! Она нервирует Деву. А вы, двое гениев непонятно откуда! Если в ваших силах возвращать к жизни мертвых, то что вам стоит переменить красный цвет на синий?
— Просто не верится… — сказала Сибил. — Вот это сим! Интересно, кем он себя воображает?
— Он — голос разума. Франсуа-Мари Аруэ де Вольтер, — ответил Марк.
— Ты думаешь, они уже готовы увидеться с Бокером? — Сибил премило поджала свои прелестные губки. — Мы договорились, что предъявим ему симов, как только они окончательно стабилизируются.
Марк задумался.
— С ним лучше не ловчить. Я позвоню.
— Но мы должны еще столько о них узнать!
— Согласен. Но кто мог подумать, что эти первобытные окажутся такими ублюдками?
Глава 4
Она постаралась не обращать внимания на волшебницу по имени Сибил, которая осмелилась вслух объявить себя — ее, Жанны, создательницей! Как будто мог иной Создатель, кроме Господа нашего, Отца Небесного! Жанне не хотелось ни с кем сейчас разговаривать. Слишком много всего случилось… События толпились вокруг нее, окружали плотным кольцом, и эта непрестанная суета не давала Жанне покоя. И еще — Жанна никак не могла забыть свою ужасную огненную смерть, удушающий всплеск непереносимой, яростной боли.
В тот страшный день — самый мрачный и самый славный за всю ее недолгую жизнь — на обритую голову Жанны надели позорный шутовской колпак, на котором священным языком записали все ее «прегрешения» — «Еретичка», «Вероотступница», «Идолопоклонница». Черные слова, горькие — они могли бы, наверное, загореться и сами собой…
Ученые кардиналы и епископы из мерзкого, насквозь прогнившего, продавшегося англичанам Парижского Университета, служители святой церкви — Невесты Господа на земле — они предали ее безжалостному огню! И только за то, что она старалась исполнить волю Господа — сделать так, чтобы Великий и Истинный король стал Его наместником во Франции. Они отвергли выкуп, предложенный за нее королем, и послали ее на костер). Что бы они сделали с волшебницей Сибил — которая, как и Жанна, вертится среди мужчин, одевается в мужское платье и, мало того, заявляет, что ей подвластны силы, изначально принадлежащие единственно Творцу?!
— Уйдите, прошу вас, — тихо пробормотала Жанна. — Мне нужна тишина, чтобы я могла слышать мои голоса…
Но никто не послушался и не ушел — ни волшебница Сибил, ни бородатый мужчина в черном по имени Бокер. В мужчине было некое неуловимое, но отчетливое сходство с великолепными патриархами под сияющими сводами церкви в Руане.
Жанна взмолилась:
— Если вы хотите поговорить — пожалуйста, идите к мсье Аруэ! Ему ничего другого и не нужно.
— Святая Дева, Роза Франции… — сказал бородатый мужчина. — Франция — это был твой мир?
— Это мое место в мире, — сказала Жанна. — Я имел в виду — это твоя планета?
— Планеты — на небе. А я — на земле.
— Я хотел сказать… Ладно, это не важно. — Бородатый беззвучно обратился к волшебнице Сибил:
— Что значит это ее «на земле»? Она имеет в виду, что работала в сельской местности? Неужели люди, хоть и первобытные, могут быть такими невеждами?
Очевидно, человек в черном и не догадывался, что Жанна умеет читать по губам, — старая уловка, которой она научилась давным-давно, чтобы знать, о чем говорят в церковном трибунале.
— Я знаю то-, что мне надлежит знать, — сказала Жанна. Бокер нахмурил брови, задумался ненадолго и начал объяснять:
— Пожалуйста, выслушай меня внимательно. Нам нужно беспристрастно и справедливо рассудить одно очень важное дело. Судьба многих обреченных зависит от того, сколько новых союзников мы сумеем привлечь на нашу сторону. И чтобы удержать хрупкий корабль человечества и сохранить священные древние традиции нашей человеческой сущности, нам нужно победить сторонников Мирского Скептицизма.
Жанна хотела отстраниться, уйти, но не смогла пошевелиться, сгибаясь под тяжким грузом кандалов, сковавших ее руки и ноги.
— Оставьте меня! Я никого не убила — но я сражалась во многих кровавых битвах во славу Великого и Истинного короля Франции. И это я возложила на его чело королевский венец — на коронации в Реймсе. Ради него я терпела нужду и была ранена в битве.
Жанна подняла сжатые кулаки — она находилась сейчас в убогой и грязной тюремной камере в Руане, ее ноги и руки были скованы кандалами. Сибил сказала, что такая обстановка привяжет Жанну к реальности, каким-то образом поможет в становлении ее характера. Будучи ангелом, Сибил, несомненно, не могла ошибиться. Бокер принялся уговаривать Жанну, но та нашла в себе силы ответить:
— Один Бог знает, какое воздаяние я получила за свои страдания. И я не стану больше участвовать ни в каких войнах.
Бокер повернулся к волшебнице.
— Это же святотатство — держать великую героиню в цепях. Нельзя ли отправить ее в какое-нибудь место, где она могла бы отдохнуть? Может быть, в какую-нибудь церковь, собор?
— Симам необходимо особое, логично обоснованное окружение, — беззвучно сказала волшебница.
Жанна обнаружила, что теперь читать по губам гораздо легче, чем когда бы то ни было, — она понимала абсолютно все. Наверное, Чистилище так заботится о тех, кто сюда попадает.
— Вы, конечно, проделали огромную работу с этим Симом, однако, если она не захочет с нами сотрудничать, какая нам от нее польза? — выразил свое недовольство господин Бокер.
— Вы просто не видели ее в минуты вдохновения. По свидетельствам нескольких исторических источников, которые нам удалось расшифровать, Жанна д’Арк — «чрезвычайно харизматическая» личность. Нам нужно только создать ей необходимые условия.
— А вы не могли бы сделать ее поменьше? Это так неудобно — разговаривать с великаншей.
Жанна с изумлением обнаружила, что уменьшилась раза в три. Господина Боксера такое положение, по-видимому, устраивало куда больше прежнего.
— О Великая Жанна! Ты, по-моему, не правильно понимаешь сущность противостояния, которое нам предстоит выиграть. Неисчислимые тысячелетия минули с того дня, когда дух твой вознесся на небеса. И ты…
Дева села.
— Скажите-ка мне вот что. Происходит ли король Франции от английского короля Генриха из дома Ланкастер? Или же он — Валуа, потомок Великого и Истинного короля Карла?
Господин Бокер на минутку задумался, потом сказал:
— Я полагаю… Я полагаю, что правильнее всего будет ответить на твой вопрос так: Хранители Веры наших отцов и партия, которую я представляю, по образу мыслей, скорее всего, являются наследниками того самого Карла, которого ты упомянула.
На губах Девы расцвела счастливая, светлая улыбка. Она знала, знала, что ее голоса были посланы небом, что бы там ни говорили лживые епископы. Жанна отреклась от них только тогда, когда ее отвезли на кладбище Святого Оуэна, и только потому, что очень боялась огня. И она поступила совершенно правильно, отказавшись от своего отречения двумя днями позже. Ее правоту подтвердила неудача Ланкастеров, не сумевших захватить Францию. Так что если этот господин Бокер, несмотря на то, что он явно не принадлежит к числу титулованных особ, говорит от имени потомков дома Валуа — она, пожалуй, согласится его выслушать.
— Продолжай! — сказала Жанна.
Господин Бокер рассказал, что здесь, в этом странном месте, вскоре состоится нечто вроде созыва Генеральных Штатов. После небольшой консультации с волшебницей Сибил Бокер предложил Жанне считать, что это место и есть Франция — во всяком случае, по духу. Противостоят друг другу две крупные партии — Хранители против Скептиков. И чтобы найти ответы на некоторые ключевые спорные вопросы, обе партии согласились провести Великое Обсуждение — так сказать, словесное сражение между двумя выдающимися защитниками каждой из сторон.
— Что за вопросы? — резко спросила Жанна.
— Нужно ли создавать механические существа с искусственным интеллектом? И если нужно, то следует ли считать их полноправными гражданами, со всеми надлежащими гражданскими правами?
Дева пожала плечами.
— Это что, шутка? Права есть только у благородных господ и аристократов.
— Не только — хотя наше общество тоже разделено на сословия. Сейчас гражданскими правами наделено большинство населения, то, что называется — народ.
— И крестьяне вроде меня? Мы тоже? — спросила Жанна. Господин Бокер, на лице которого явственно отражалось смятение и нерешительность, повернулся к волшебнице и спросил:
— Я что, должен ей все рассказать?
— Но вы ведь хотели, чтобы она оставалась такой, как есть, — заметила волшебница Сибил. — Или, вернее, такой, какой она была.
Господин Бокер пару минут рассуждал о каком-то «концептуальном изменении», что бы это ни означало — а означало оно, вероятнее всего, некое теологическое разногласие по поводу природы механических созданий. Жанне ответ на этот вопрос казался ясным и совершенно очевидным, но она ведь была простой крестьянской девушкой, а не всемирно известным ученым. Поэтому Жанна сказала:
— Но почему тогда вы не спросите об этом своего короля? Или его советников? Или, в конце концов, кого-нибудь из ученых мужей?
Господин Бокер набрал в грудь воздуха и шумно выдохнул, безуспешно стараясь успокоиться.
— Да потому что наши правители ни на что не годны! Они слабы и нерешительны! Ничтожества, которые прячут свою слабость за заумными рассуждениями!
— Неужели?..
— Ты и представить себе не можешь — с твоими-то первобытными чувствами и понятиями… Сейчас накал страстей и глубокие, искренние чувства сделались немодными. И нам очень нужен человек старой закалки, так сказать, «с огоньком»…
— Нет! Нет! О!.. — Жанне ясно представилось, как ее со всех сторон окружает нестерпимо жаркое пламя…
Прошло несколько минут, прежде чем дыхание Жанны выровнялось и она смогла слушать дальше.
Великий спор между Верой и Разумом должен состояться в Колизее, что в секторе Юнин, в присутствии четырехсот тысяч слушателей. Дева Жанна и ее противник в споре предстанут перед слушателями в виде голограмм, ростом в пятьдесят раз больше истинного. А после завершения дебатов каждый гражданин должен будет проголосовать по главному вопросу.
— Проголосовать? Что это значит? — не поняла Жанна.
— Вы хотели, чтобы она осталась такой, как прежде, неизмененной, — напомнила Бокеру волшебница Сибил. — Такая она и есть.
" Жанна слушала, не проронив ни звука, а ее наставник старался втиснуть тысячелетние знания в считанные минуты рассказа. Когда господин Бокер закончил, Жанна сказала:
— Я побеждала в сражениях, и то не долго — и никогда не побеждала в спорах. Я не сомневаюсь, что вам известна моя судьба.
Ей показалось, что господин Бокер уязвлен.
— О, эта неопределенность древних! Мы очень мало знаем о тех исторических событиях, которые происходили в твое время, — очень, очень мало… Мы даже не знаем точно, где находится то место, где ты жила. Но нам известно немало подробностей о том, что случилось после того, как ты… э-э-э…
— Умерла. Вы можете говорить так, как есть. Я способна смириться со своим уделом, как смирилась бы любая другая христианская девушка, попав в Чистилище. И точно так же я прекрасно знаю, кто такие вы.
Волшебница Сибил с любопытством спросила:
— И кто же мы, по-твоему?
— Вы — ангелы! Вы явились мне в облике обычных людей, чтобы успокоить мои страхи и сомнения. И вы возложили на меня святую миссию. Если даже в ней есть что-то от жульничества, все равно это дело — благое!
Господин Бокер медленно, как завороженный, кивнул и поглядел на волшебницу Сибил.
— Из сохранившихся сведений о твоей персоне известно, что твое доброе имя было восстановлено раньше чем через четверть века после твоей гибели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86