Теперь мы смогли
перейти ко второму этапу - к передаче при помощи кривизны луча.
Тавия все время торопила меня:
- Видишь ли, дорогой, я не знаю, сколько у нас с тобой времени. С тех
пор, как я здесь, я все время пытаюсь вспомнить дату твоего письма - и не
могу, хотя отчетливо помню, что ты подчеркнул ее. Я знаю, что в твоей
биографии говорится, будто бы первая жена тебя бросила - какое дикое слово
"бросила", словно я способна бросить тебя, милый мой! Но там не сказано,
когда это случилось. Поэтому я вынуждена торопить тебя, иначе, если ты не
успеешь закончить свое изобретение, получится ужасный хроноклазм. - А
затем вдруг меланхолично добавила, - вообще говоря, хроноклазм так или
иначе случится. Дело в том, что у нас будет ребенок.
- Нет! - вскричал я в восторге.
- Что значит "нет"? Будет. И я в тревоге. Никогда не слышала, чтобы с
путешественниками во времени такое случалось. Дядя Доналд пришел бы в
ужас, если бы знал.
- К черту дядю Доналда! - сказал я. - И к черту хроноклазмы! Мы
отпразднуем это событие, дорогая.
Недели промелькнули быстро. Мои патенты были условно приняты. Я
вплотную занялся теорией искривления луча и использования его для связи.
Все шло прекрасно. Мы строили планы: как назовем ребенка - Доналдом или
Александрой; мы представляли, как скоро начнут поступать гонорары и можно
будет попытаться купить Бэгфорд-хаус, как забавно будет впервые услышать
обращение: "леди Лэттери", и толковали на прочие такие темы...
А потом пришел тот декабрьский вечер, когда я вернулся из Лондона
после деловой встречи с одним промышленником, а она исчезла...
Ни записки, ни слова прощания. Только распахнутая дверь и
перевернутый стол в столовой...
О Тавия, дорогая моя...
Я начал эти записки, потому что до сих пор испытываю чувство
неловкости: этично ли числиться изобретателем того, что ты не изобретал? И
мои записки должны были восстановить истину. Но теперь, дописав до конца,
я сознаю, что такое "восстановление истины" ни к чему хорошему не привело
бы. Могу себе представить, какой поднялся бы переполох, вздумай я
выдвинуть свое объяснение для отказа от возведения во дворянство, и,
пожалуй, не стану этого делать. В конце концов, когда я перебираю все
известные мне случаи "счастливых озарений", я начинаю подозревать, что
некоторые изобретатели таким же способом стяжали славу, и я буду не
первым.
Я никогда не строил из себя знатока тонких и сложных взаимодействий
прошлого и настоящего, но сейчас убежден, что один поступок с моей стороны
совершенно необходим: не потому, что я опасаюсь вызвать какой-то
вселенский хроноклазм, но просто из страха, что, если бы я пренебрег этим,
со мной самим всей описанной истории никогда не случилось бы. Итак, я
должен написать письмо.
Сначала адрес на конверте:
МОЕЙ ПРАПРАВНУЧАТОЙ ПЛЕМЯННИЦЕ, МИСС ОКТАВИИ ЛЭТТЕРИ
(Вскрыть в 21-й день ее рождения, 6 июня 2136.)
Затем само письмо. Написать дату. Подчеркнуть ее.
"МОЯ ДОРОГАЯ, ДАЛЕКАЯ, МИЛАЯ ТАВИЯ, О МОЯ ДОРОГАЯ..."
1 2 3 4
перейти ко второму этапу - к передаче при помощи кривизны луча.
Тавия все время торопила меня:
- Видишь ли, дорогой, я не знаю, сколько у нас с тобой времени. С тех
пор, как я здесь, я все время пытаюсь вспомнить дату твоего письма - и не
могу, хотя отчетливо помню, что ты подчеркнул ее. Я знаю, что в твоей
биографии говорится, будто бы первая жена тебя бросила - какое дикое слово
"бросила", словно я способна бросить тебя, милый мой! Но там не сказано,
когда это случилось. Поэтому я вынуждена торопить тебя, иначе, если ты не
успеешь закончить свое изобретение, получится ужасный хроноклазм. - А
затем вдруг меланхолично добавила, - вообще говоря, хроноклазм так или
иначе случится. Дело в том, что у нас будет ребенок.
- Нет! - вскричал я в восторге.
- Что значит "нет"? Будет. И я в тревоге. Никогда не слышала, чтобы с
путешественниками во времени такое случалось. Дядя Доналд пришел бы в
ужас, если бы знал.
- К черту дядю Доналда! - сказал я. - И к черту хроноклазмы! Мы
отпразднуем это событие, дорогая.
Недели промелькнули быстро. Мои патенты были условно приняты. Я
вплотную занялся теорией искривления луча и использования его для связи.
Все шло прекрасно. Мы строили планы: как назовем ребенка - Доналдом или
Александрой; мы представляли, как скоро начнут поступать гонорары и можно
будет попытаться купить Бэгфорд-хаус, как забавно будет впервые услышать
обращение: "леди Лэттери", и толковали на прочие такие темы...
А потом пришел тот декабрьский вечер, когда я вернулся из Лондона
после деловой встречи с одним промышленником, а она исчезла...
Ни записки, ни слова прощания. Только распахнутая дверь и
перевернутый стол в столовой...
О Тавия, дорогая моя...
Я начал эти записки, потому что до сих пор испытываю чувство
неловкости: этично ли числиться изобретателем того, что ты не изобретал? И
мои записки должны были восстановить истину. Но теперь, дописав до конца,
я сознаю, что такое "восстановление истины" ни к чему хорошему не привело
бы. Могу себе представить, какой поднялся бы переполох, вздумай я
выдвинуть свое объяснение для отказа от возведения во дворянство, и,
пожалуй, не стану этого делать. В конце концов, когда я перебираю все
известные мне случаи "счастливых озарений", я начинаю подозревать, что
некоторые изобретатели таким же способом стяжали славу, и я буду не
первым.
Я никогда не строил из себя знатока тонких и сложных взаимодействий
прошлого и настоящего, но сейчас убежден, что один поступок с моей стороны
совершенно необходим: не потому, что я опасаюсь вызвать какой-то
вселенский хроноклазм, но просто из страха, что, если бы я пренебрег этим,
со мной самим всей описанной истории никогда не случилось бы. Итак, я
должен написать письмо.
Сначала адрес на конверте:
МОЕЙ ПРАПРАВНУЧАТОЙ ПЛЕМЯННИЦЕ, МИСС ОКТАВИИ ЛЭТТЕРИ
(Вскрыть в 21-й день ее рождения, 6 июня 2136.)
Затем само письмо. Написать дату. Подчеркнуть ее.
"МОЯ ДОРОГАЯ, ДАЛЕКАЯ, МИЛАЯ ТАВИЯ, О МОЯ ДОРОГАЯ..."
1 2 3 4