если бы она могла успокоить дыхание или сердце, она бы это сделала. Жизнь для нее теперь не представляла никакой ценности, но для других она чего-то стоила, и Мейгри была готова потратить ее, чтобы купить единственную оставшуюся ценность: время.
* * *
Все шло не так, как задумывалось. Бескровный переворот превратился в кровавую бойню. Саган, который не мог вспомнить, чтобы хоть раз в жизни не управлял ситуацией, полностью потерял контроль над происходящим.
– Король мертв, Стражей истребляют, – разговаривал Саган сам с собой, кипя от злости. – Абдиэль и Роубс сговорились между собой устроить резню, массовое убийство особ Королевской крови.
Саган в ярости покинул братскую могилу, в которую превратился банкетный зал. Если его и потрясло поголовное избиение беззащитных, то это человеческое чувство легло на алтарь клокочущей ярости, и он смотрел, как они обугливаются и умирают, оставляя после себя лишь остывший пепел. Ему вдруг показалось, что он сам подвергается опасности, но после осмотра вестибюля и нижних коридоров дворца он успокоился. Его солдаты, за подготовкой которых он лично наблюдал в течение последнего месяца, сохраняли организованность и дисциплину.
«Нет, Роубс не причинит мне вреда. Не посмеет. Я ему нужен. И он меня боится», – с искренним сожалением подумал Саган. До сего дня он действительно восхищался Питером Роубсом и уважал его; он верил в него и его дело. Теперь восхищение и уважение сгорели дотла, оставив лишь холодные угли на алтаре.
Что касается дела, оно тоже умерло. Дерек Саган вглядывался в лица людей и не находил ничего, достойного восхищения. Он совершил ошибку: надо в этом себе признаться. Но теперь, когда он видел, что может приобрести, ошибку признать легче. Феникс действительно восстанет из пепла, и крылья у него будут золотые.
Саган не злился на себя, не был зол он и на Роубса, который в конце концов показал себя слабым и неуверенным, что позволит легко им манипулировать. Сейчас гнев Сагана был направлен в одну точку – на тех, кто его предал.
– Доложите, капитан, – приказал Саган приблизившемуся к нему офицеру.
– Компьютерные центры, архивы и весь персонал в безопасности, сэр, как и лифты на верхние этажи. Нам пришлось пристрелить кое-кого из толпы...
Саган отмахнулся от малозначащих подробностей.
– Кто-нибудь пытался проникнуть на верхние этажи?
– Никто, сэр. Естественно, кроме майора Морианны...
– Что-о-о?
Саган уставился на капитана испепеляющим взглядом; тому показалось, что под этим взглядом у него дымится кожа.
– М-м-майора Морианны, сэр. Наши люди ее узнали. Она сказала, что действует по вашему приказу...
И тогда Саган увидел все, увидел ее глазами. Он увидел мертвых разумом в коридоре, увидел, как они поднимают оружие, увидел огонь, кровь, стычку, смерть. А еще он увидел новую жизнь, увидел ребенка и понял вдруг, как это все может сыграть ему на руку...
Или нет. Королевский корабль! Это для них единственная возможность бежать! Он обругал себя. Как он этого не предусмотрел?
Потому что не ожидал, что все пойдет наперекосяк. Потому что не ожидал хаоса. Потому что не ожидал предательства!
Саган взглянул в сторону компьютерного центра. Он мог бы преодолеть кодовые запоры, добраться до стартовой площадки, но на это уйдет время. Благодаря мысленной связи с Мейгри он знал, что Стражи пытаются добраться до корабля потайными ходами. С тридцатого этажа спускаться долго. Они устали, им приходится двигаться медленно и осторожно, чтобы не навредить ребенку...
На его пути лишь одно препятствие.
Оставив заикающегося капитана, Саган побежал по задымленным коридорам, заваленным трупами и обломками. Он кипел от нетерпения, поднимаясь в лифте: если бы кабина взмывала вверх со скоростью света, ему и это показалось бы слишком медленным.
Она предала его. Все они предали его, но ее измена болью пронзала его. Он вырвал стрелу из душевной раны, которую прижег пламенем гнева, но боль осталась, и она будет мучить его, пока он не отомстит.
Лифт остановился на этаже, где располагались королевские покои. Двери раздвинулись, и он вошел в обитель смерти. На трупы он едва посмотрел, хотя взгляд его на мгновение задержался на теле Семели, лежавшей в крови мужа.
Саган пошел дальше.
Единственным живым существом в этом зале была Мейгри, ожидавшая его. Снедаемый злобой, он бросился к ней, но, рассмотрев ее, он почувствовал, как гнев его ослабевает.
Она выглядела более мертвой, чем трупы вокруг.
Лишь свет меча в ее руке и блеск камня на ее груди выделялись на фоне окружающей ее темноты, черной, как кровь на ее одежде и в ее светлых волосах.
Саган включил меч и поднял его.
– Отойди, Мейгри. Дай пройти.
Она не ответила, не тронулась с места. Даже ее дыхание не шевелило складок одежды: ангел из холодного мрамора с огненным мечом. Саган двинулся вперед, напряг мышцы, чтобы броском обойти ее.
И тут же она преградила ему путь мечом. Движение ее было стремительным и умелым. И хоть ее серые глаза потемнели, казались безжизненными и не смотрели на него, он увидел, что в ее жилах течет теплая кровь, проступая красными пятнами на прозрачной коже, ощутил, что разум ее настороже.
Она не напала на него, а лишь преградила дорогу. Он понял ее. Слишком быстрая смерть помешает ее замыслу. Она выигрывала время.
Он не решался сразиться с ней. Мейгри была опытным противником, быстрым, умным, изобретательным. Они частенько сражались ради забавы и для практики. Нередко она одерживала победу. А то, что сейчас она не дорожит жизнью, ставило его в невыгодное положение, потому что он вдруг понял, что очень дорожит своей. Путь славы и могущества открывался перед ним. И ему стало ясно, что без нее он вряд ли пройдет по этому пути.
– Мейгри, – заговорил он, опустив оружие, – не делай этого. Пойдем со мной.
Она промолчала, не меняя боевой стойки. Голос Сагана смягчился, он говорил искренне.
– Роубс – глупец, Мейгри. Он быстро надоест толпе, что привела его к власти. Нам придется лишь выждать, а потом мы выйдем на сцену и возьмем власть. А тем временем вместе сможем вырастить ребенка Семели, вырастить короля.
Мейгри по-прежнему не двигалась. Но он понял, что она слушает. Это стало ясно по трепету длинных ресниц, по легкому румянцу на щеках.
– Пойдем со мной, Мейгри, и я прощу тебя. Ресницы снова вздрогнули, в них блеснула слеза.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Но я тебя никогда не прощу, Дерек, – произнесла она отстраненным, глухим голосом. – И себя тоже.
Снова в нем вспыхнул огонь гнева, целиком поглотив его, ослепив темным, удушающим дымом. Он ударил ее со всей силой своей безоглядной ярости, ударил стремительно и свирепо. Он не видел, куда пришелся удар; он вообще ее не видел. Глаза его горели злобой.
Он пришел в себя; спала кровавая пелена. Она лежала у его ног, рухнув без звука. Взглянув на дверь, он хотел войти, но тут же остановил себя. Он понимал, что опоздал. Ребенка уже нет.
Мейгри лежала ничком. Под головой у нее растекалась лужица крови, перемешиваясь с кровью ее врагов. Саган опустился на колено рядом с ней. Она была еще жива. Он не стал ее трогать, не стал нащупывать пульс на упавшей руке, на шее. Не было нужды. Он знал, что она жива, понимая одновременно, что для него она умерла. Мысленная связь прервалась, не считая небольшой пульсирующей искорки.
Дерек Саган взял в руку прядь светлых мягких волос. Он не испытывал ни угрызнений совести, ни сожаления. Она изменила клятве верности, она предала их дружбу, их любовь. Она заслужила смерть. И чего ради? Ради престарелого, безвольного короля, от которого даже Бог отвернулся.
Саган ничего не чувствовал. На душе у него было темно и тихо, как в зале мертвых, где он стоял. Отныне он будет слышать лишь эхо собственных шагов в пустых коридорах – коридорах власти, коридорах славы. Но коридоры эти будут безлюдными, темными и холодными.
Надо бы добить ее, подумал он, перебирая между пальцев пряди волос цвета морской пены. Удар милосердия, который из жалости наносят смертельно раненным. Но он не мог заставить себя сделать это. Добить беззащитную, потерявшую сознание – равносильно убийству. Справедливость восстановлена. Он вверяет ее Господу.
Саган поднес пряди светлых волос к губам.
– Миледи, – пробормотал он, поцеловал их и выпустил из пальцев.
Поднявшись, он пошел прочь, оставив пустой зал мертвым и умирающим.
* * *
Спустившись на тридцать этажей, Дерек Саган попал из сумрака теней на свет пламени и боя. Горели целые кварталы. Коридор освещался заревом пожаров. Подняв голову, он увидел в небе вспышки трассирующего огня; вероятно, кто-то из Стражей пытался бежать или шел бой между теми, кто сохранил верность королю, и изменившими ему.
Хаос, неразбериха. А где-то вверху – королевский корабль, уносящий маленького короля. Саган прикинул, как его остановить. Авиация под контролем революционной армии. Даже если ему удастся найти кого-нибудь, способного распорядиться, в чем он сомневался, вряд ли удастся направить погоню по следу. Корабль пилотирует Данха, а он – один из лучших, что слишком хорошо известно его командиру.
– Ничего. Я их найду, – вслух поклялся Саган перед собой и перед Богом. – Даже если уйдут годы, я отыщу предавших меня и восстановлю справедливость. А через них найду и мальчишку.
Сагана увидел капитан, разыскивавший свое начальство, и поспешил к нему. Но при виде лица командира он замялся, явно не испытывая желания подходить ближе.
Саган властным жестом подозвал его.
– Прошу прощения, сэр, – произнес капитан, с беспокойством глядя на него. – Вы не ранены...
– Доложите обстановку, – холодно приказал Саган.
– Все в порядке, сэр. Бой в банкетном зале закончился. Как вы велели, мы опознаем погибших и заносим имена в компьютер. Точно известно, что нескольким удалось бежать.
– Мы узнаем, кто это был. Что делает ловец душ и его... войска?
– Они оставили дворец, сэр. Нам сообщили, что они напали на собор. Священники, насколько известно, держат оборону.
Капитан говорил вполголоса. Возможно, он знал кое-что о прошлом своего командира.
Саган стиснул зубы. Он представил, что творилось в пределах, которые защищали священники, не имевшие иного оружия, кроме Священной Власти. А им запрещено пользоваться ею, чтобы лишать кого-то жизни.
Еще одна бойня во имя народа. Саган рассеянно потер шрамы на левой руке, нанесенные им самим во имя Бога; шрамы, какие были лишь у служителей Ордена Адаманта. Абдиэль не надеялся на удачу и подавлял любое противодействие. Сейчас Саган ничего не мог сделать, но наступит день, когда мертвые священники будут отомщены.
– Что в городе? – спросил он, не забывая о деле.
– Революционная армия его захватила. Нам сообщают о беспорядках, грабежах, поджогах...
Да, это даже отсюда видно.
– Что с прессой?
– Вместе с президентом удалились с планеты, сэр. Это хорошо. Бойню затушуют, правду приукрасят.
Во имя народа.
Все идет хорошо. При таком хаосе большего и желать нельзя.
– Что-нибудь еще? – устало спросил Саган. Долгая выдалась ночь.
– Нет, сэр.
– Тогда возвращайтесь к своим обязанностям, капитан.
– Есть, сэр.
Он отдал честь древнеримским жестом, введенным Саганом среди своих войск.
Свои войска. Наконец-то. Флот космических кораблей. Галактика, которой надо управлять. Во имя народа, конечно.
Конечно.
Он подошел к окну и посмотрел на город, охваченный революционными беспорядками и разрушением. В воздухе висел едкий дым со слабым привкусом железа и запахом крови.
Он смотрел на вздымающиеся языки пламени и представил себя восстающим из огня с золотыми крыльями...
В одиночестве.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
ПЛАТА ЗА ВХОД – СМЕРТЬ
О, фортуна! Как луна, переменчива она, поднимает лик свой ввысь, а потом уходит вниз...
Карл Орф. Кармина Бурана.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ни небо, ни земля не знали мира этой ночью...
Уильям Шекспир. Юлий Цезарь. Акт II, сцена 2
На следующее утро горизонт на Ласкаре затянуло густыми темными тучами со сверкающими молниями. Зеленое солнце не показывалось, словно плохо спало ночью и не желало вставать. Слышался отдаленный грохот грозы, сотрясавшей землю, приближавшейся подобно мстительным титанам.
Этот грохот сотряс сборный домик Абдиэля, заглушил успокоительное бульканье кальяна, помешал его утренней медитации. Решив, что все равно пора приступать к делам, старик вынул мундштук из потрескавшихся губ.
Дверь бесшумно открылась. По мысленному приказу хозяина вошел Микаэль. Почувствовал Абдиэль и то, как неспокоен Дайен. Гром разбудил юношу, очнувшегося от кошмаров, в которых ему привиделся объятый пламенем замок. Абдиэль послал ему мысленный импульс, и подсознание Дайена снова погрузилось в темноту. Абдиэлю предстояли некоторые дела, присутствие юноши при которых было бы нежелательным.
– Молодым нужно побольше спать, – сказал старик Микаэлю, который согласно кивнул.
Придвинув к кушетке, на которой расположился Абдиэль, низкий столик, Микаэль выложил пригоршню разноцветных капсул, составлявших завтрак хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
* * *
Все шло не так, как задумывалось. Бескровный переворот превратился в кровавую бойню. Саган, который не мог вспомнить, чтобы хоть раз в жизни не управлял ситуацией, полностью потерял контроль над происходящим.
– Король мертв, Стражей истребляют, – разговаривал Саган сам с собой, кипя от злости. – Абдиэль и Роубс сговорились между собой устроить резню, массовое убийство особ Королевской крови.
Саган в ярости покинул братскую могилу, в которую превратился банкетный зал. Если его и потрясло поголовное избиение беззащитных, то это человеческое чувство легло на алтарь клокочущей ярости, и он смотрел, как они обугливаются и умирают, оставляя после себя лишь остывший пепел. Ему вдруг показалось, что он сам подвергается опасности, но после осмотра вестибюля и нижних коридоров дворца он успокоился. Его солдаты, за подготовкой которых он лично наблюдал в течение последнего месяца, сохраняли организованность и дисциплину.
«Нет, Роубс не причинит мне вреда. Не посмеет. Я ему нужен. И он меня боится», – с искренним сожалением подумал Саган. До сего дня он действительно восхищался Питером Роубсом и уважал его; он верил в него и его дело. Теперь восхищение и уважение сгорели дотла, оставив лишь холодные угли на алтаре.
Что касается дела, оно тоже умерло. Дерек Саган вглядывался в лица людей и не находил ничего, достойного восхищения. Он совершил ошибку: надо в этом себе признаться. Но теперь, когда он видел, что может приобрести, ошибку признать легче. Феникс действительно восстанет из пепла, и крылья у него будут золотые.
Саган не злился на себя, не был зол он и на Роубса, который в конце концов показал себя слабым и неуверенным, что позволит легко им манипулировать. Сейчас гнев Сагана был направлен в одну точку – на тех, кто его предал.
– Доложите, капитан, – приказал Саган приблизившемуся к нему офицеру.
– Компьютерные центры, архивы и весь персонал в безопасности, сэр, как и лифты на верхние этажи. Нам пришлось пристрелить кое-кого из толпы...
Саган отмахнулся от малозначащих подробностей.
– Кто-нибудь пытался проникнуть на верхние этажи?
– Никто, сэр. Естественно, кроме майора Морианны...
– Что-о-о?
Саган уставился на капитана испепеляющим взглядом; тому показалось, что под этим взглядом у него дымится кожа.
– М-м-майора Морианны, сэр. Наши люди ее узнали. Она сказала, что действует по вашему приказу...
И тогда Саган увидел все, увидел ее глазами. Он увидел мертвых разумом в коридоре, увидел, как они поднимают оружие, увидел огонь, кровь, стычку, смерть. А еще он увидел новую жизнь, увидел ребенка и понял вдруг, как это все может сыграть ему на руку...
Или нет. Королевский корабль! Это для них единственная возможность бежать! Он обругал себя. Как он этого не предусмотрел?
Потому что не ожидал, что все пойдет наперекосяк. Потому что не ожидал хаоса. Потому что не ожидал предательства!
Саган взглянул в сторону компьютерного центра. Он мог бы преодолеть кодовые запоры, добраться до стартовой площадки, но на это уйдет время. Благодаря мысленной связи с Мейгри он знал, что Стражи пытаются добраться до корабля потайными ходами. С тридцатого этажа спускаться долго. Они устали, им приходится двигаться медленно и осторожно, чтобы не навредить ребенку...
На его пути лишь одно препятствие.
Оставив заикающегося капитана, Саган побежал по задымленным коридорам, заваленным трупами и обломками. Он кипел от нетерпения, поднимаясь в лифте: если бы кабина взмывала вверх со скоростью света, ему и это показалось бы слишком медленным.
Она предала его. Все они предали его, но ее измена болью пронзала его. Он вырвал стрелу из душевной раны, которую прижег пламенем гнева, но боль осталась, и она будет мучить его, пока он не отомстит.
Лифт остановился на этаже, где располагались королевские покои. Двери раздвинулись, и он вошел в обитель смерти. На трупы он едва посмотрел, хотя взгляд его на мгновение задержался на теле Семели, лежавшей в крови мужа.
Саган пошел дальше.
Единственным живым существом в этом зале была Мейгри, ожидавшая его. Снедаемый злобой, он бросился к ней, но, рассмотрев ее, он почувствовал, как гнев его ослабевает.
Она выглядела более мертвой, чем трупы вокруг.
Лишь свет меча в ее руке и блеск камня на ее груди выделялись на фоне окружающей ее темноты, черной, как кровь на ее одежде и в ее светлых волосах.
Саган включил меч и поднял его.
– Отойди, Мейгри. Дай пройти.
Она не ответила, не тронулась с места. Даже ее дыхание не шевелило складок одежды: ангел из холодного мрамора с огненным мечом. Саган двинулся вперед, напряг мышцы, чтобы броском обойти ее.
И тут же она преградила ему путь мечом. Движение ее было стремительным и умелым. И хоть ее серые глаза потемнели, казались безжизненными и не смотрели на него, он увидел, что в ее жилах течет теплая кровь, проступая красными пятнами на прозрачной коже, ощутил, что разум ее настороже.
Она не напала на него, а лишь преградила дорогу. Он понял ее. Слишком быстрая смерть помешает ее замыслу. Она выигрывала время.
Он не решался сразиться с ней. Мейгри была опытным противником, быстрым, умным, изобретательным. Они частенько сражались ради забавы и для практики. Нередко она одерживала победу. А то, что сейчас она не дорожит жизнью, ставило его в невыгодное положение, потому что он вдруг понял, что очень дорожит своей. Путь славы и могущества открывался перед ним. И ему стало ясно, что без нее он вряд ли пройдет по этому пути.
– Мейгри, – заговорил он, опустив оружие, – не делай этого. Пойдем со мной.
Она промолчала, не меняя боевой стойки. Голос Сагана смягчился, он говорил искренне.
– Роубс – глупец, Мейгри. Он быстро надоест толпе, что привела его к власти. Нам придется лишь выждать, а потом мы выйдем на сцену и возьмем власть. А тем временем вместе сможем вырастить ребенка Семели, вырастить короля.
Мейгри по-прежнему не двигалась. Но он понял, что она слушает. Это стало ясно по трепету длинных ресниц, по легкому румянцу на щеках.
– Пойдем со мной, Мейгри, и я прощу тебя. Ресницы снова вздрогнули, в них блеснула слеза.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Но я тебя никогда не прощу, Дерек, – произнесла она отстраненным, глухим голосом. – И себя тоже.
Снова в нем вспыхнул огонь гнева, целиком поглотив его, ослепив темным, удушающим дымом. Он ударил ее со всей силой своей безоглядной ярости, ударил стремительно и свирепо. Он не видел, куда пришелся удар; он вообще ее не видел. Глаза его горели злобой.
Он пришел в себя; спала кровавая пелена. Она лежала у его ног, рухнув без звука. Взглянув на дверь, он хотел войти, но тут же остановил себя. Он понимал, что опоздал. Ребенка уже нет.
Мейгри лежала ничком. Под головой у нее растекалась лужица крови, перемешиваясь с кровью ее врагов. Саган опустился на колено рядом с ней. Она была еще жива. Он не стал ее трогать, не стал нащупывать пульс на упавшей руке, на шее. Не было нужды. Он знал, что она жива, понимая одновременно, что для него она умерла. Мысленная связь прервалась, не считая небольшой пульсирующей искорки.
Дерек Саган взял в руку прядь светлых мягких волос. Он не испытывал ни угрызнений совести, ни сожаления. Она изменила клятве верности, она предала их дружбу, их любовь. Она заслужила смерть. И чего ради? Ради престарелого, безвольного короля, от которого даже Бог отвернулся.
Саган ничего не чувствовал. На душе у него было темно и тихо, как в зале мертвых, где он стоял. Отныне он будет слышать лишь эхо собственных шагов в пустых коридорах – коридорах власти, коридорах славы. Но коридоры эти будут безлюдными, темными и холодными.
Надо бы добить ее, подумал он, перебирая между пальцев пряди волос цвета морской пены. Удар милосердия, который из жалости наносят смертельно раненным. Но он не мог заставить себя сделать это. Добить беззащитную, потерявшую сознание – равносильно убийству. Справедливость восстановлена. Он вверяет ее Господу.
Саган поднес пряди светлых волос к губам.
– Миледи, – пробормотал он, поцеловал их и выпустил из пальцев.
Поднявшись, он пошел прочь, оставив пустой зал мертвым и умирающим.
* * *
Спустившись на тридцать этажей, Дерек Саган попал из сумрака теней на свет пламени и боя. Горели целые кварталы. Коридор освещался заревом пожаров. Подняв голову, он увидел в небе вспышки трассирующего огня; вероятно, кто-то из Стражей пытался бежать или шел бой между теми, кто сохранил верность королю, и изменившими ему.
Хаос, неразбериха. А где-то вверху – королевский корабль, уносящий маленького короля. Саган прикинул, как его остановить. Авиация под контролем революционной армии. Даже если ему удастся найти кого-нибудь, способного распорядиться, в чем он сомневался, вряд ли удастся направить погоню по следу. Корабль пилотирует Данха, а он – один из лучших, что слишком хорошо известно его командиру.
– Ничего. Я их найду, – вслух поклялся Саган перед собой и перед Богом. – Даже если уйдут годы, я отыщу предавших меня и восстановлю справедливость. А через них найду и мальчишку.
Сагана увидел капитан, разыскивавший свое начальство, и поспешил к нему. Но при виде лица командира он замялся, явно не испытывая желания подходить ближе.
Саган властным жестом подозвал его.
– Прошу прощения, сэр, – произнес капитан, с беспокойством глядя на него. – Вы не ранены...
– Доложите обстановку, – холодно приказал Саган.
– Все в порядке, сэр. Бой в банкетном зале закончился. Как вы велели, мы опознаем погибших и заносим имена в компьютер. Точно известно, что нескольким удалось бежать.
– Мы узнаем, кто это был. Что делает ловец душ и его... войска?
– Они оставили дворец, сэр. Нам сообщили, что они напали на собор. Священники, насколько известно, держат оборону.
Капитан говорил вполголоса. Возможно, он знал кое-что о прошлом своего командира.
Саган стиснул зубы. Он представил, что творилось в пределах, которые защищали священники, не имевшие иного оружия, кроме Священной Власти. А им запрещено пользоваться ею, чтобы лишать кого-то жизни.
Еще одна бойня во имя народа. Саган рассеянно потер шрамы на левой руке, нанесенные им самим во имя Бога; шрамы, какие были лишь у служителей Ордена Адаманта. Абдиэль не надеялся на удачу и подавлял любое противодействие. Сейчас Саган ничего не мог сделать, но наступит день, когда мертвые священники будут отомщены.
– Что в городе? – спросил он, не забывая о деле.
– Революционная армия его захватила. Нам сообщают о беспорядках, грабежах, поджогах...
Да, это даже отсюда видно.
– Что с прессой?
– Вместе с президентом удалились с планеты, сэр. Это хорошо. Бойню затушуют, правду приукрасят.
Во имя народа.
Все идет хорошо. При таком хаосе большего и желать нельзя.
– Что-нибудь еще? – устало спросил Саган. Долгая выдалась ночь.
– Нет, сэр.
– Тогда возвращайтесь к своим обязанностям, капитан.
– Есть, сэр.
Он отдал честь древнеримским жестом, введенным Саганом среди своих войск.
Свои войска. Наконец-то. Флот космических кораблей. Галактика, которой надо управлять. Во имя народа, конечно.
Конечно.
Он подошел к окну и посмотрел на город, охваченный революционными беспорядками и разрушением. В воздухе висел едкий дым со слабым привкусом железа и запахом крови.
Он смотрел на вздымающиеся языки пламени и представил себя восстающим из огня с золотыми крыльями...
В одиночестве.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
ПЛАТА ЗА ВХОД – СМЕРТЬ
О, фортуна! Как луна, переменчива она, поднимает лик свой ввысь, а потом уходит вниз...
Карл Орф. Кармина Бурана.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ни небо, ни земля не знали мира этой ночью...
Уильям Шекспир. Юлий Цезарь. Акт II, сцена 2
На следующее утро горизонт на Ласкаре затянуло густыми темными тучами со сверкающими молниями. Зеленое солнце не показывалось, словно плохо спало ночью и не желало вставать. Слышался отдаленный грохот грозы, сотрясавшей землю, приближавшейся подобно мстительным титанам.
Этот грохот сотряс сборный домик Абдиэля, заглушил успокоительное бульканье кальяна, помешал его утренней медитации. Решив, что все равно пора приступать к делам, старик вынул мундштук из потрескавшихся губ.
Дверь бесшумно открылась. По мысленному приказу хозяина вошел Микаэль. Почувствовал Абдиэль и то, как неспокоен Дайен. Гром разбудил юношу, очнувшегося от кошмаров, в которых ему привиделся объятый пламенем замок. Абдиэль послал ему мысленный импульс, и подсознание Дайена снова погрузилось в темноту. Абдиэлю предстояли некоторые дела, присутствие юноши при которых было бы нежелательным.
– Молодым нужно побольше спать, – сказал старик Микаэлю, который согласно кивнул.
Придвинув к кушетке, на которой расположился Абдиэль, низкий столик, Микаэль выложил пригоршню разноцветных капсул, составлявших завтрак хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65