Следовательно, остальные действующие лица нашего фильма могут быть самыми разнообразными и характерными фигурами, в каждой из них сочетается и хорошее и плохое, у каждой, так сказать, есть душа, которую надо спасти.
И все-таки у всех у них есть что-то общее, что связывает их друг с другом. Это не просто бесцельная смесь непохожих друг на друга людей. Война отвечает их наклонностям. В них заложена воинственность – она порождается страхом, подозрительностью, отстаиванием своих притязаний, стадным чувством, ненавистью ко всему иностранному, драчливостью и более тонкими соображениями. Война возможна не потому, что в этих людях просто проявляется подлая порода. Чувства братства, верности, любви к ближнему и страха за других, а то и несдержанность могут сыграть свою роль и толкнуть их на кровавый путь. Мы должны показать их хорошие и дурные склонности, должны показать их во всех человеческих проявлениях, чтобы зрители могли узнать себя и во вражеском лагере. Но, показав этих людей во всей сложности, мы придем к утверждению, что именно дурные склонности вдохновляют непохожих друг на друга врагов. С человеком-созидателем вступает в борьбу человеконенавистник, стоящий на более низкой ступени развития, ограниченный и злобный.
Предположим, что мы взяли страничку из книги средневекового моралиста, который смело отходит от догм христианского богословия и ставит под сомнение существование дьявола. Предположим, что мы сделали противника нашего героя демоном соперничества и слепящей ненависти, который сеет плевелы, заглушая полезную растительность. Что это будет за человек? Мне думается, что он будет совершенно не похож на беспокойного дьявола Мефистофеля, который играл такую большую роль в моральной символике девятнадцатого столетия. Он будет человеком прямым, скорее напористым, чем коварным.
И он и герой – бойцы; разница заключается в том, что он ограничен, помыслы его черны и пагубны; герой же борется ради созидания. Мы солгали бы, отказав ему в мрачном блеске, в своеобразной красоте. Ни тот, ни другой не пассивны. В этом они родственны, и мы должны признать своего рода сходство между ними. Он двоюродный брат героя. Он ненавидит своего родственника. Долгие годы он был заядлым врагом терпимости и целеустремленности, безжалостно эксплуатировал ту смесь любви и робости, которая превращает всех нас в апологетов и сторонников привычного и ограниченного.
Итак, исходя из смысла первоначального названия сценария «Мир на земле», мы создаем образ нашего главного героя и его противника. Следуя весьма почтенным традициям кинематографа, мы отказываемся от первоначального названия фильма и даем ему новое: «Король по праву». Теперь нам надо написать сценарий о короле – обыкновенном человеке, о принцессе и о его двоюродном брате-разрушителе, не упуская из виду те принципы, которых они придерживаются в своей борьбе.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КОРОЛЬ ПО ПРАВУ
1. ПРОЛОГ
Все обычные современные фильмы неизменно начинаются с бессмысленных картинок и прочих рассеивающих внимание и не относящихся к делу штучек. Я бы сократил и по возможности упростил начальные кадры. Например, обычно дается длинный список тех лиц, Которые принимали участие в создании фильма. Лишь немногие из них настолько известны, чтобы возбудить серьезный интерес или хотя бы подготовить зрителей к восприятию картины, и поэтому список, а также рекламу, рисованную марку фирмы и прочее было бы лучше перенести в конец фильма, когда зрители, довольные, взволнованные и благодарные за полученное удовольствие, захотят узнать, кого им отблагодарить. Я бы начал с совершенно черного экрана и названия, выписанного очень простыми четкими буквами (без всяких «художественных» завитушек): «КОРОЛЬ ПО ПРАВУ».
Название должно долго стоять перед глазами зрителей в тишине, полной и значительной.
Потом на экране вместе с названием должен появиться интригующий подзаголовок: «КОРОЛЬ ПО ПРАВУ. История пешки, которая обычно не делает игры». Это тоже должно долго оставаться на экране. Потом, по-моему, должна начаться музыка, а название – поблекнуть и исчезнуть, уступив место световой ряби, в ритме музыки скользящей по экрану, как скользят солнечные блики под деревьями («абсолютный фильм», как это принято сейчас называть). Музыка, сопровождаемая ритмичным стуком и звоном, звучит все громче и громче, блики кружатся и вихрем уносятся, открывая в полумраке пещеры сидящую на корточках фигуру полузверя-получеловека. Это первобытный дикарь, обтесывающий кремень.
Он как бы предшественник и героя и его противника. Он незаметно меняет полузвериный облик на человеческий и уже бьет металлическим молотом по наковальне. Потом он откладывает инструмент и начинает вырезать по дереву. Над ним появляется титр; «Человек-созидатель» и постепенно исчезает. Рядом появляется женщина, предвосхищающая героиню. Он показывает ей свою работу, для него ценно ее одобрение. Потом он как бы раздваивается, разделяется на две фигуры. Человек-созидатель продолжает работать сидя, женщина смотрит на него, а вторая фигура стоит над ним, глядя на него и на женщину. Над этим новым человеком на фоне пещерной темноты появляется и постепенно исчезает титр: «Человек-разрушитель».
Разрушитель ревнив и груб. Он домогается женщины, и ему не нравится, что ее интересует работа Созидателя. Он нагибается, хватает копье, которое сделал Созидатель, и угрожающе поднимает его над Созидателем. Созидатель вскакивает, чтобы отнять копье. Борьба. Видны два сплетенных мускулистых тела и суровые лица. Разрушитель не выпускает копья. Созидатель сжимает его запястье. Женщина смотрит, движения ее нерешительны. Она поднимает руки, словно решившись вмешаться, музыка становится громче, потом затихает, борющиеся фигуры видны смутно, и снова блики света, появившиеся неизвестно откуда, скользят по экрану. Они тускнеют, экран становится черным, и музыка тоже замирает. Заявка на тему сделана, теперь можно начинать рассказ.
2. ТОЧКА ЗРЕНИЯ АМЕРИКАНЦЕВ
На экране появляется медленно вращающийся земной шар, звучит музыка, уже совершенно иная – воинственная, в темпе марша, с барабанной дробью и завываниями труб. Сначала она звучит громко, потом замирает и тихо, ненавязчиво сопровождает действие. Земной шар растет, и перед зрителями проплывают знакомые очертания западного полушария. Земной шар наплывает на зрителей, пока Северная Америка не заполняет собой весь экран, потом появляется рука и указывает на Нью-Йорк. Характерный вид Нью-Йорка с птичьего полета появляется на экране, а рука (ставшая огромной) исчезает. Вид отодвигается на задний план, и теперь на экране окно. Мы в комнате для секретных совещаний большой промышленной компании в центре Нью-Йорка. Стол, на нем чистая бумага и прочее – все готово для совещания.
Теперь комната показана так, чтобы окна не было видно или чтобы оно не бросалось в глаза (вид Нью-Йорка уже сыграл свою роль). В комнате два человека. Один, А., прикрепляет кнопками к доске географическую карту. У него вид обыкновенного процветающего бизнесмена, на лице выражение спокойной уверенности. Рядом стоит служитель и держит коробочку с кнопками.
Карта – важная деталь, и внимание зрителей следует сосредоточить на ней.
Надо, чтобы на карте не было знакомых географических очертаний. Опытный картограф должен изготовить ее так, чтобы казалось, будто это настоящая, самая обычная географическая карта. Она не должна быть контурной. На ней видно большое море, сужающееся в длинный и извилистый пролив, за которым лежит еще одно море, похожее на Черное. Через пролив и прилегающую к нему территорию идет надпись – КОРОЛЕВСТВО КЛАВЕРИЯ. Рядом гористая страна, совершенно отрезанная от моря, – РЕСПУБЛИКА АГРАВИЯ. К западу и частично огибая ее с востока лежит СЭВИЯ. Это тоже горная страна, она преграждает Агравии выход к внутреннему морю. Выше северной границы Агравии видны несколько последних букв названия страны, отрезанного верхним краем карты. Зрители читают – ССИЯ. На юго-западном краю карты виднеется море и часть его названия – СКОЕ МОРЕ. Остров…
Вот здесь мы используем цвет. Служитель протягивает пузырек с чернилами. У А. в руках линейка и гусиное перо. Он макает перо в чернила, ставит точки на карте и чертит линии. Они ярко-красные. Потом он пишет на полях карты: «Красным помечены основные залежи калькомита». Все они в Агравии, кроме одной, которая распространяется на территорию Сэвии.
В это время входит второй бизнесмен, Б., и рассматривает работу первого.
«Вот, – говорит А., – единственные в мире залежи калькомита, которые находятся не на британской территории».
Б. задумчиво:
«Кто бы мог предсказать десять лет тому назад, что вся наша металлургическая промышленность будет зависеть от этого редкого минерала калькомита?»
К ним присоединяется третий промышленный магнат.
«На большую часть территории, – говорит А., – претендует Сэвия. Эти земли были отданы Агравии по Версальскому договору».
Подходят другие участники совещания. Они идут к столу, а потом присоединяются к разговору у карты. А., по-видимому, осведомлен лучше всех. Он объясняет:
«Агравийцы – нация крестьян. Они не хотят, чтобы залежи минералов разрабатывались».
Несколько секунд он виден крупным планом, потом следует реплика: «Естественно, что англичане поддерживают эти настроения».
Эти слова произносит только что подошедший В. Его играет тот же актер, который играл Человека-разрушителя в прологе.
Его слова, видно, меняют дух разговора. Остальные поворачиваются спиной к карте и идут к столу, где они окружают В., который стоит, поставив одну ногу на стул. Следующие фразы появляются одна за другой на экране так, чтобы получилось впечатление, что их произносят медленно, с расстановкой. Потом они мгновение остаются на экране все вместе.
«Сэвия слишком слаба, чтобы напасть на Агравию».
«Но если бы Клаверия оказала ей помощь – дело другое».
«В Клаверии у нас есть друзья».
Сидящий человек с бесстрастным лицом замечает:
«Сегодня день рождения короля Клаверии, и сегодня же, как мы уже здесь говорили, принцесса Сэвии будет помолвлена с наследным принцем Клаверии».
«Ну и что?»
В. замечает: «У Агравии нет ни пушек, ни самолетов, о которых стоило бы говорить. Армия Клаверии невелика, но боеспособна. Это будет даже не война…»
Но видно, что участники совещания все еще сомневаются. Чувствуя, что они колеблются, А. возвращается к карте и, показывая, говорит:
«Свободный доступ к этому калькомиту означает для Америки освобождение от тех пут, с помощью которых англичане волею судьбы душат нашу металлургию».
Несколько человек смотрят на А., пока он говорят это. Американский флаг с широкими полосами развевается на экране. Но участники совещания сомневаются в том, что замысел можно легко осуществить. Потом на мгновение появляется английский флаг, развевающийся на ветру. В. говорит: «Англичане слишком любят блокады и всякий нажим».
Новые кадры – английский флот плывет вдоль блокируемого берега, потом он постепенно исчезает, и на его месте появляется большой американский линкор. С развевающимися флагами он идет полным ходом на зрителей и тоже исчезает. Мы снова видим участников совещания. На их лицах беспокойство, смятение, они не знают, как быть. Г., низкорослый человек с умным лицом, говорит:
«Зачем спорить двум великим державам? Почему бы нам не сотрудничать с англичанами?»
Затем вопрос и ответ загораются на экране одновременно:
«Всегда?»
«Да, всегда».
В. протестует:
«А потом вы потребуете, чтобы мы навек воссоединились с англичанами! Что толку иметь разные правительства и разные флаги, если мы всегда будем сотрудничать с ними? К чему нам флаг, если он ничего не значит?»
Низкорослый Г. в запальчивости машет рукой: «Вот именно, к чему он нам?»
Все взволнованы, начинается оживленный спор.
И вот тут мы прибегаем к многозначительности, вообще присущей этому фильму. Все участники совещания понимают, что нечего и думать о слиянии американских интересов с интересами любой другой страны, и в особенности с интересами Британской империи. Мысль установить мир на земле путем объединения им претит, потому что Соединенные Штаты им очень дороги. Их охватывает вихрь мыслей и чувств; вьется полосатый американский флаг, несомненно, самый красивый флаг в мире; музыкальное сопровождение, едва слышное в начале этой сцены, когда А. отмечал залежи калькомита на карте, теперь звучит громко. Вдохновенная патриотическая музыка вызывает в памяти героическое прошлое. Перед зрителями возникают образы по возможности широко известные по иллюстрациям к американской истории: мост в Конкорде, Лексингтонская битва, Вэлли Фордж и т д. Английские солдаты идут на Вашингтон, столица горит. Сражаются «Шэннон» и «Чезейпик». Верхом на коне, заполняя собой экран, проезжает Джордж Вашингтон, наплывает звездное знамя, и все исчезает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
И все-таки у всех у них есть что-то общее, что связывает их друг с другом. Это не просто бесцельная смесь непохожих друг на друга людей. Война отвечает их наклонностям. В них заложена воинственность – она порождается страхом, подозрительностью, отстаиванием своих притязаний, стадным чувством, ненавистью ко всему иностранному, драчливостью и более тонкими соображениями. Война возможна не потому, что в этих людях просто проявляется подлая порода. Чувства братства, верности, любви к ближнему и страха за других, а то и несдержанность могут сыграть свою роль и толкнуть их на кровавый путь. Мы должны показать их хорошие и дурные склонности, должны показать их во всех человеческих проявлениях, чтобы зрители могли узнать себя и во вражеском лагере. Но, показав этих людей во всей сложности, мы придем к утверждению, что именно дурные склонности вдохновляют непохожих друг на друга врагов. С человеком-созидателем вступает в борьбу человеконенавистник, стоящий на более низкой ступени развития, ограниченный и злобный.
Предположим, что мы взяли страничку из книги средневекового моралиста, который смело отходит от догм христианского богословия и ставит под сомнение существование дьявола. Предположим, что мы сделали противника нашего героя демоном соперничества и слепящей ненависти, который сеет плевелы, заглушая полезную растительность. Что это будет за человек? Мне думается, что он будет совершенно не похож на беспокойного дьявола Мефистофеля, который играл такую большую роль в моральной символике девятнадцатого столетия. Он будет человеком прямым, скорее напористым, чем коварным.
И он и герой – бойцы; разница заключается в том, что он ограничен, помыслы его черны и пагубны; герой же борется ради созидания. Мы солгали бы, отказав ему в мрачном блеске, в своеобразной красоте. Ни тот, ни другой не пассивны. В этом они родственны, и мы должны признать своего рода сходство между ними. Он двоюродный брат героя. Он ненавидит своего родственника. Долгие годы он был заядлым врагом терпимости и целеустремленности, безжалостно эксплуатировал ту смесь любви и робости, которая превращает всех нас в апологетов и сторонников привычного и ограниченного.
Итак, исходя из смысла первоначального названия сценария «Мир на земле», мы создаем образ нашего главного героя и его противника. Следуя весьма почтенным традициям кинематографа, мы отказываемся от первоначального названия фильма и даем ему новое: «Король по праву». Теперь нам надо написать сценарий о короле – обыкновенном человеке, о принцессе и о его двоюродном брате-разрушителе, не упуская из виду те принципы, которых они придерживаются в своей борьбе.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КОРОЛЬ ПО ПРАВУ
1. ПРОЛОГ
Все обычные современные фильмы неизменно начинаются с бессмысленных картинок и прочих рассеивающих внимание и не относящихся к делу штучек. Я бы сократил и по возможности упростил начальные кадры. Например, обычно дается длинный список тех лиц, Которые принимали участие в создании фильма. Лишь немногие из них настолько известны, чтобы возбудить серьезный интерес или хотя бы подготовить зрителей к восприятию картины, и поэтому список, а также рекламу, рисованную марку фирмы и прочее было бы лучше перенести в конец фильма, когда зрители, довольные, взволнованные и благодарные за полученное удовольствие, захотят узнать, кого им отблагодарить. Я бы начал с совершенно черного экрана и названия, выписанного очень простыми четкими буквами (без всяких «художественных» завитушек): «КОРОЛЬ ПО ПРАВУ».
Название должно долго стоять перед глазами зрителей в тишине, полной и значительной.
Потом на экране вместе с названием должен появиться интригующий подзаголовок: «КОРОЛЬ ПО ПРАВУ. История пешки, которая обычно не делает игры». Это тоже должно долго оставаться на экране. Потом, по-моему, должна начаться музыка, а название – поблекнуть и исчезнуть, уступив место световой ряби, в ритме музыки скользящей по экрану, как скользят солнечные блики под деревьями («абсолютный фильм», как это принято сейчас называть). Музыка, сопровождаемая ритмичным стуком и звоном, звучит все громче и громче, блики кружатся и вихрем уносятся, открывая в полумраке пещеры сидящую на корточках фигуру полузверя-получеловека. Это первобытный дикарь, обтесывающий кремень.
Он как бы предшественник и героя и его противника. Он незаметно меняет полузвериный облик на человеческий и уже бьет металлическим молотом по наковальне. Потом он откладывает инструмент и начинает вырезать по дереву. Над ним появляется титр; «Человек-созидатель» и постепенно исчезает. Рядом появляется женщина, предвосхищающая героиню. Он показывает ей свою работу, для него ценно ее одобрение. Потом он как бы раздваивается, разделяется на две фигуры. Человек-созидатель продолжает работать сидя, женщина смотрит на него, а вторая фигура стоит над ним, глядя на него и на женщину. Над этим новым человеком на фоне пещерной темноты появляется и постепенно исчезает титр: «Человек-разрушитель».
Разрушитель ревнив и груб. Он домогается женщины, и ему не нравится, что ее интересует работа Созидателя. Он нагибается, хватает копье, которое сделал Созидатель, и угрожающе поднимает его над Созидателем. Созидатель вскакивает, чтобы отнять копье. Борьба. Видны два сплетенных мускулистых тела и суровые лица. Разрушитель не выпускает копья. Созидатель сжимает его запястье. Женщина смотрит, движения ее нерешительны. Она поднимает руки, словно решившись вмешаться, музыка становится громче, потом затихает, борющиеся фигуры видны смутно, и снова блики света, появившиеся неизвестно откуда, скользят по экрану. Они тускнеют, экран становится черным, и музыка тоже замирает. Заявка на тему сделана, теперь можно начинать рассказ.
2. ТОЧКА ЗРЕНИЯ АМЕРИКАНЦЕВ
На экране появляется медленно вращающийся земной шар, звучит музыка, уже совершенно иная – воинственная, в темпе марша, с барабанной дробью и завываниями труб. Сначала она звучит громко, потом замирает и тихо, ненавязчиво сопровождает действие. Земной шар растет, и перед зрителями проплывают знакомые очертания западного полушария. Земной шар наплывает на зрителей, пока Северная Америка не заполняет собой весь экран, потом появляется рука и указывает на Нью-Йорк. Характерный вид Нью-Йорка с птичьего полета появляется на экране, а рука (ставшая огромной) исчезает. Вид отодвигается на задний план, и теперь на экране окно. Мы в комнате для секретных совещаний большой промышленной компании в центре Нью-Йорка. Стол, на нем чистая бумага и прочее – все готово для совещания.
Теперь комната показана так, чтобы окна не было видно или чтобы оно не бросалось в глаза (вид Нью-Йорка уже сыграл свою роль). В комнате два человека. Один, А., прикрепляет кнопками к доске географическую карту. У него вид обыкновенного процветающего бизнесмена, на лице выражение спокойной уверенности. Рядом стоит служитель и держит коробочку с кнопками.
Карта – важная деталь, и внимание зрителей следует сосредоточить на ней.
Надо, чтобы на карте не было знакомых географических очертаний. Опытный картограф должен изготовить ее так, чтобы казалось, будто это настоящая, самая обычная географическая карта. Она не должна быть контурной. На ней видно большое море, сужающееся в длинный и извилистый пролив, за которым лежит еще одно море, похожее на Черное. Через пролив и прилегающую к нему территорию идет надпись – КОРОЛЕВСТВО КЛАВЕРИЯ. Рядом гористая страна, совершенно отрезанная от моря, – РЕСПУБЛИКА АГРАВИЯ. К западу и частично огибая ее с востока лежит СЭВИЯ. Это тоже горная страна, она преграждает Агравии выход к внутреннему морю. Выше северной границы Агравии видны несколько последних букв названия страны, отрезанного верхним краем карты. Зрители читают – ССИЯ. На юго-западном краю карты виднеется море и часть его названия – СКОЕ МОРЕ. Остров…
Вот здесь мы используем цвет. Служитель протягивает пузырек с чернилами. У А. в руках линейка и гусиное перо. Он макает перо в чернила, ставит точки на карте и чертит линии. Они ярко-красные. Потом он пишет на полях карты: «Красным помечены основные залежи калькомита». Все они в Агравии, кроме одной, которая распространяется на территорию Сэвии.
В это время входит второй бизнесмен, Б., и рассматривает работу первого.
«Вот, – говорит А., – единственные в мире залежи калькомита, которые находятся не на британской территории».
Б. задумчиво:
«Кто бы мог предсказать десять лет тому назад, что вся наша металлургическая промышленность будет зависеть от этого редкого минерала калькомита?»
К ним присоединяется третий промышленный магнат.
«На большую часть территории, – говорит А., – претендует Сэвия. Эти земли были отданы Агравии по Версальскому договору».
Подходят другие участники совещания. Они идут к столу, а потом присоединяются к разговору у карты. А., по-видимому, осведомлен лучше всех. Он объясняет:
«Агравийцы – нация крестьян. Они не хотят, чтобы залежи минералов разрабатывались».
Несколько секунд он виден крупным планом, потом следует реплика: «Естественно, что англичане поддерживают эти настроения».
Эти слова произносит только что подошедший В. Его играет тот же актер, который играл Человека-разрушителя в прологе.
Его слова, видно, меняют дух разговора. Остальные поворачиваются спиной к карте и идут к столу, где они окружают В., который стоит, поставив одну ногу на стул. Следующие фразы появляются одна за другой на экране так, чтобы получилось впечатление, что их произносят медленно, с расстановкой. Потом они мгновение остаются на экране все вместе.
«Сэвия слишком слаба, чтобы напасть на Агравию».
«Но если бы Клаверия оказала ей помощь – дело другое».
«В Клаверии у нас есть друзья».
Сидящий человек с бесстрастным лицом замечает:
«Сегодня день рождения короля Клаверии, и сегодня же, как мы уже здесь говорили, принцесса Сэвии будет помолвлена с наследным принцем Клаверии».
«Ну и что?»
В. замечает: «У Агравии нет ни пушек, ни самолетов, о которых стоило бы говорить. Армия Клаверии невелика, но боеспособна. Это будет даже не война…»
Но видно, что участники совещания все еще сомневаются. Чувствуя, что они колеблются, А. возвращается к карте и, показывая, говорит:
«Свободный доступ к этому калькомиту означает для Америки освобождение от тех пут, с помощью которых англичане волею судьбы душат нашу металлургию».
Несколько человек смотрят на А., пока он говорят это. Американский флаг с широкими полосами развевается на экране. Но участники совещания сомневаются в том, что замысел можно легко осуществить. Потом на мгновение появляется английский флаг, развевающийся на ветру. В. говорит: «Англичане слишком любят блокады и всякий нажим».
Новые кадры – английский флот плывет вдоль блокируемого берега, потом он постепенно исчезает, и на его месте появляется большой американский линкор. С развевающимися флагами он идет полным ходом на зрителей и тоже исчезает. Мы снова видим участников совещания. На их лицах беспокойство, смятение, они не знают, как быть. Г., низкорослый человек с умным лицом, говорит:
«Зачем спорить двум великим державам? Почему бы нам не сотрудничать с англичанами?»
Затем вопрос и ответ загораются на экране одновременно:
«Всегда?»
«Да, всегда».
В. протестует:
«А потом вы потребуете, чтобы мы навек воссоединились с англичанами! Что толку иметь разные правительства и разные флаги, если мы всегда будем сотрудничать с ними? К чему нам флаг, если он ничего не значит?»
Низкорослый Г. в запальчивости машет рукой: «Вот именно, к чему он нам?»
Все взволнованы, начинается оживленный спор.
И вот тут мы прибегаем к многозначительности, вообще присущей этому фильму. Все участники совещания понимают, что нечего и думать о слиянии американских интересов с интересами любой другой страны, и в особенности с интересами Британской империи. Мысль установить мир на земле путем объединения им претит, потому что Соединенные Штаты им очень дороги. Их охватывает вихрь мыслей и чувств; вьется полосатый американский флаг, несомненно, самый красивый флаг в мире; музыкальное сопровождение, едва слышное в начале этой сцены, когда А. отмечал залежи калькомита на карте, теперь звучит громко. Вдохновенная патриотическая музыка вызывает в памяти героическое прошлое. Перед зрителями возникают образы по возможности широко известные по иллюстрациям к американской истории: мост в Конкорде, Лексингтонская битва, Вэлли Фордж и т д. Английские солдаты идут на Вашингтон, столица горит. Сражаются «Шэннон» и «Чезейпик». Верхом на коне, заполняя собой экран, проезжает Джордж Вашингтон, наплывает звездное знамя, и все исчезает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19