Уртона говорил, что полное слияние с планетой завершается через несколько месяцев, после чего место стыковки определить уже невозможно.
Еще через какое-то время от другого конца планеты оторвется новый обломок. И на этот раз кусочек будет побольше. Его размеры составят одну шестнадцатую часть всей планеты.
Боже, помоги тем, кто окажется тогда на нем. Боже, помоги им, когда этот кусок начнет падать на материнскую планету.
Одна шестнадцатая часть лавалитового мира! Клиноподобная масса, тонкий конец которой будет выдран из центра планеты. По грубым меркам, свыше 67 700 000 000 кубических километров.
Кикаха содрогнулся, представив себе катаклизмы, землетрясения и потрясающую дыру. А после этого начнется процесс восстановления. Края колоссального отверстия стянутся. Подвижки земных слоев заполнят гигантскую бездну. Хотя последствия подобных преобразований просто не поддавались воображению. Даже странно, что на планете сохранилась жизнь – причем в таком изобилии.
Перед наступлением «сумерек» он вошел в широкий проход между двумя монолитными горами, не менявшими форму в течение всего дня. Канал пролегал по центру ущелья, и края берегов лишь на несколько дюймов возвышались над поверхностью воды. Между отвесными склонами и каналом тянулись узкие полоски суши, на каждой из которых уместилась бы шеренга из десяти человек. Кикаха шел вдоль берега, время от времени посматривая на откос горы справа.
Отвесная стена медленно забирала влево, и вслед за ней плавно поворачивало русло канала. Кикахе не хотелось останавливаться здесь на «ночь», поскольку на таком узком пространстве ему бы не удалось уклониться от встречи с большими хищниками. А если бы здесь пронеслось стадо антилоп или более крупных животных, они растоптали бы его копытами.
Проходя мимо больших кошек и диких собак, он замедлял шаг и прижимался к отвесному склону. К счастью, те не обращали на человека внимания или, попросту, боялись его. Возможно, они уже сталкивались прежде с людьми и теперь старались держаться от них подальше. Как видно, местные «гомо сапиенс» представляли для зверей серьезную угрозу. Впрочем, хищники могли считать Кикаху странным существом, от которого лучше держаться на безопасной дистанции.
В любом случае, застав его спящим на земле, они бы не устояли перед соблазном отведать человеческого мясца. Поэтому, преодолевая усталость, Кикаха продолжал идти. Перед «рассветом» он едва не валился с ног. Мышцы болели. Желудок громко урчал, требуя пищи.
Наконец ущелье закончилось. Перед Кикахой простиралась огромная равнина, и канал, рассекая ее на две части, тянулся к далеким коническим горам, видневшимся у самого горизонта. Повсюду паслись стада животных и мелькали стаи птиц. То здесь, то там вразвалку передвигались рощи шагающих растений. Прямо-таки мирная идиллия на лоне природы. Кикаха не заметил ни одного хищника. Если они тут и были, то вели себя достаточно тихо.
Взглянув на далекие горы, Кикаха прикинул длину канала. Он полагал, что поток отнес его не больше чем на десять миль, но, оказалось, речь могла идти о сорока-пятидесяти милях.
Он представил, как земля внезапно треснула по прямой линии, словно ее рассек топор какого-то колосса. Вода хлынула из моря в образовавшийся ров. Гигантский вал понес Кикаху к дальнему концу канала и там выбросил на берег. Ему еще повезло, что на дне не оказалось больших камней. Он тысячу раз мог утонуть в шальном водовороте.
Хотя о везении и удаче говорить не приходилось. Это просто чудо, что он остался живым.
Кикаха спустился по пологому склону на равнину, но, не пройдя и сотни ярдов, резко остановился. Его встревожил стук копыт. Обернувшись, он увидел около двух десятков мусоидов, которые, выскочив из-за выступа горы, неслись к нему. На «лосях» сидели всадники, вооруженные длинными копьями.
Едва Кикаха повернулся, как они прокричали свой клич и пустили животных в галоп.
Бежать не имело смысла. Оставалось только стоять и ждать. Этот сет был явно не в его пользу. Да и на теннис это мало походило.
ГЛАВА 7
Мусоиды относились к какому-то мелкому виду. Они лишь раза в три превосходили по размерам породистую лошадь. В остальном животные ничем не отличались от своих диких сородичей и имели тот же окрас – чалые, черные, каштановые и пегие. Сбруя состояла из поводьев, уздечек и кожаных седел со стременами.
Обнаженные до пояса воины носили широкие кожаные штаны. В длинных волосах у некоторых торчали прямые разноцветные перья. Однако, судя по светлой коже и бородатым лицам, они не имели к индейцам никакого отношения. Когда воины приблизились, Кикаха разглядел на их телах племенные шрамы и боевую раскраску.
Многие копья представляли собой заостренные шесты, просушенные для прочности на огне. Другие имели наконечники из кусков кремня и сланца или насадки из рогов антилоп и львиных клыков. По-видимому, о луке и стрелах в этом мире еще не знали. Основным вооружением являлись каменные топоры и тяжелые боевые бумеранги. На ремнях, привязанных к седлам, висели круглые, покрытые кожей щиты. Однако туземцы считали, что разберутся с незнакомцем без их помощи. И они были правы.
Несколько воинов остановили своих животных прямо перед Кикахой.
Другие разъехались и окружили его со всех сторон.
Вождь – седой коренастый мужчина – направил мусоида к Кикахе. «Лось» покорно двинулся к незнакомцу, но, судя по его округлившимся выпуклым глазам, идея хозяина ему не нравилась.
Из-за выступа горы в сопровождении вооруженных верховых выезжал караван. Женщины, дети и собаки следовали за мусоидами, которые тянули волокуши, нагруженные шкурами, деревянными шестами и небогатой утварью.
Вождь обратился к пленнику на незнакомом диалекте. Не ожидая, что его поймут, Кикаха тем не менее произнес фразы на двадцати различных языках; в том числе английском, французском, немецком, тишкветмоакском, хровакском и микенском, на диалектах верхнегерманской Дракландии и степных полуконей Лакоты, на языках властителей и хамшемов. Потом добавил несколько известных ему фраз на латыни, греческом, итальянском и испанском. Но вождь бесстрастно покачал головой.
Этого и следовало ожидать. Однако Кикаха надеялся, что их предки попали сюда с Земли. Жаль, что туземцы не говорили на каком-нибудь известном языке.
Впрочем, встреча имела и положительную сторону – его пока не убили. Хотя, возможно, его хотели сначала подвергнуть пыткам. Зная, как обращаются с пленными на уровне Америндии, Кикаха не испытывал особого оптимизма.
Вождь взмахнул оперенным копьем и что-то сказал сопровождавшим его воинам. Двое из них спешились и осторожно приблизились к Кикахе. Тот с улыбкой вытянул перед собой руки, показывая пустые ладони.
Однако его улыбка не успокоила туземцев. Нацелив копья в грудь пленника, они медленно подошли к нему.
Будь Кикаха покрепче, он попытался бы добраться до ближнего «лося» с пустым седлом. Но и тогда ему пришлось бы прорываться через кольцо из двадцати воинов. Бывали случаи, когда он сражался и с большим числом противников, но тогда в его мышцах играла сила и голод не подводил живот. Не то что теперь. После болезни и бессонной ночи он чувствовал себя уставшим и слабым.
Оба воина уступали ему в росте – первый был около пяти футов шести дюймов, второй – на пару дюймов выше. Этот юноша перебросил копье в левую руку и вытянул правую вперед.
Кикаха понял, что туземец требовал его нож. Пожав плечами, он медленно вытащил клинок из ножен.
Конечно, Кикаха мог бы метнуть нож в горло первого воина. Но рядом стоял второй. Хотя, если сбить его с ног, вырвать из рук копье и побежать… Кикаха решил, что ему лучше забыть об этом.
Воин взял нож и показал его остальным. Судя по лицам туземцев, они впервые видели оружие из металла. Вождь что-то сказал, и юноша, подбежав к нему, с почтением отдал клинок. Седобородый мужчина повертел его в руках, осторожно потрогал пальцем острое лезвие, а потом провел ножом по кожаному ремню, на котором крепился его боевой щит.
Лезвие без труда разрезало сухую кожу, и когда щит упал на землю, среди туземцев послышались удивленные возгласы.
Вождь задал Кикахе какой-то вопрос. Вероятно, ему хотелось узнать, где пленник добыл такую вещь. Кикаха никогда не отказывался от лжи во имя спасения и указал на горы, к которым направлялся до встречи с туземцами.
Вождь задумчиво посмотрел на нож и отдал несколько приказов. Два спешившихся воина связали руки Кикахи кожаным ремнем. Отряд дозорных двинулся дальше, а вождь и двое его помощников спустились со своих «лосей». Через пятнадцать минут к ним подъехали первые волокуши каравана.
Объясняя племени ситуацию, вождь то и дело махал копьем в сторону далеких гор. Когда возбужденные голоса переросли в галдеж, он приказал всем замолчать и принялся отдавать распоряжения. К тому времени Кикаха подсчитал количество людей – тридцать мужчин, сорок женщин и двадцать детей. Итого, включая дозорных, девяносто человек.
Дети были разных возрастов – от грудных младенцев до почти возмужавших юношей и женственных девиц. Что касается женщин, то в общей массе брюнеток Кикаха заметил лишь несколько шатенок. Почти у всех были светло-коричневые глаза, хотя встречались карие и даже голубые. Некоторые из женщин выглядели довольно привлекательно. Все, от мала до велика, носили только короткие юбки из дубленой кожи. Дети ходили голышом, и их тела покрывал слой грязи. Впрочем, то же относилось и к взрослым. От них пахло так, словно они не видели воды месяц или два.
Тем не менее несколько «лосей» везли волокуши с большими кожаными мехами, в которых булькала вода. На остальных повозках лежали кучи шкур, корзины с сушеными фруктами, ветви деревьев и оружие. Кикаха не увидел ни тентов, ни навесов. А значит, во время дождей люди беспомощно терпели непогоду, как гнев и кару небес.
Племя устроило небольшой привал. Женщины начали доить «лосих» и кормить уставших мусоидов. Кикаху окружили несколько воинов. Пока одни целились в пленника копьями, другие срывали с него одежду. Вождь забрал себе порванные джинсы и ботинки, готовые вот-вот развалиться на части. Осматривая трофеи, старик восторженно кряхтел, а потом попытался натянуть на себя джинсы, но его широкие ягодицы и выпиравший живот в них просто не умещались. Он решил проблему, надрезав пояс штанов в нескольких местах. Ботинки, наоборот, оказались большими, однако вождь, не задумываясь, напялил их на ноги.
Найдя в заднем кармане пакет с отравленными дротиками, он раздал их воинам, чьи копья не имели кремневых наконечников. Те прикрепили дротики к своему оружию и стали забавляться, замахиваясь друг на друга копьями. Особенно им нравилось, когда напуганные люди отпрыгивали в разные стороны.
Кикахе оставили только дырявые жокейские трусы.
Чуть позже из стада вывели большую «лосиху». Животное оседлали, и Кикахе велели взобраться на нее. Устроившись в седле, он ухватился за поводья связанными руками. Вождь отдал приказ, и к лодыжкам пленника привязали кожаный ремень, протянутый под животом мусоида. Караван тронулся в путь. Пожилая женщина – единственная старуха, которую Кикаха увидел среди туземцев – заиграла странную мелодию на флейте из длинной кости.
Они ехали около часа. Добравшись до канала, племя устроило стоянку – если так можно назвать простую и незатейливую процедуру привала. Кикаха по-прежнему сидел на «лосихе», забытый всеми, кроме одного охранника. Все остальные блаженствовали и купались.
Кикаха заподозрил, что его решили оставить в седле до самой «ночи». На него набросился рой голубых мух, и когда охранник наконец развязал ремень на его ногах, Кикаха чувствовал себя, как йог, неудачно переспавший на гвоздях. Он неловко спустился на землю и взглянул на худенького юношу, которому вождь поручил охрану. Тот стоял, опираясь на копье, и ждал, когда его сменят. Парню тоже хотелось искупаться.
Кикаха жестом показал, что хочет пить. Охранник кивнул. Кикаха подошел к краю канала и встал на колени, чтобы зачерпнуть воды. И в следующий момент полетел в воду, сброшенный вниз оскорбительным пинком.
Когда Кикаха поднялся, все вокруг катались по земле от хохота. Он зашел в воду по грудь и осмотрел противоположный берег. До него было не больше трехсот футов, и он мог бы доплыть туда даже со связанными руками. Однако его преследователи тоже умели плавать, да и их мусоиды неплохо держались на воде. Будь на том берегу роща или гора, он попытался бы бежать. Но равнина тянулась по меньшей мере мили на две. Преследователи могли бы догнать беглеца задолго до того, как он добрался бы до ближайших холмов.
Кикаха неохотно выбрался на берег и, подойдя к наглому юнцу, смерил его холодным взглядом. Тот захохотал, что-то произнес, и все снова согнулись пополам от смеха. Люди везде одинаковы: им нравится оскорблять тех, кто не может ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Еще через какое-то время от другого конца планеты оторвется новый обломок. И на этот раз кусочек будет побольше. Его размеры составят одну шестнадцатую часть всей планеты.
Боже, помоги тем, кто окажется тогда на нем. Боже, помоги им, когда этот кусок начнет падать на материнскую планету.
Одна шестнадцатая часть лавалитового мира! Клиноподобная масса, тонкий конец которой будет выдран из центра планеты. По грубым меркам, свыше 67 700 000 000 кубических километров.
Кикаха содрогнулся, представив себе катаклизмы, землетрясения и потрясающую дыру. А после этого начнется процесс восстановления. Края колоссального отверстия стянутся. Подвижки земных слоев заполнят гигантскую бездну. Хотя последствия подобных преобразований просто не поддавались воображению. Даже странно, что на планете сохранилась жизнь – причем в таком изобилии.
Перед наступлением «сумерек» он вошел в широкий проход между двумя монолитными горами, не менявшими форму в течение всего дня. Канал пролегал по центру ущелья, и края берегов лишь на несколько дюймов возвышались над поверхностью воды. Между отвесными склонами и каналом тянулись узкие полоски суши, на каждой из которых уместилась бы шеренга из десяти человек. Кикаха шел вдоль берега, время от времени посматривая на откос горы справа.
Отвесная стена медленно забирала влево, и вслед за ней плавно поворачивало русло канала. Кикахе не хотелось останавливаться здесь на «ночь», поскольку на таком узком пространстве ему бы не удалось уклониться от встречи с большими хищниками. А если бы здесь пронеслось стадо антилоп или более крупных животных, они растоптали бы его копытами.
Проходя мимо больших кошек и диких собак, он замедлял шаг и прижимался к отвесному склону. К счастью, те не обращали на человека внимания или, попросту, боялись его. Возможно, они уже сталкивались прежде с людьми и теперь старались держаться от них подальше. Как видно, местные «гомо сапиенс» представляли для зверей серьезную угрозу. Впрочем, хищники могли считать Кикаху странным существом, от которого лучше держаться на безопасной дистанции.
В любом случае, застав его спящим на земле, они бы не устояли перед соблазном отведать человеческого мясца. Поэтому, преодолевая усталость, Кикаха продолжал идти. Перед «рассветом» он едва не валился с ног. Мышцы болели. Желудок громко урчал, требуя пищи.
Наконец ущелье закончилось. Перед Кикахой простиралась огромная равнина, и канал, рассекая ее на две части, тянулся к далеким коническим горам, видневшимся у самого горизонта. Повсюду паслись стада животных и мелькали стаи птиц. То здесь, то там вразвалку передвигались рощи шагающих растений. Прямо-таки мирная идиллия на лоне природы. Кикаха не заметил ни одного хищника. Если они тут и были, то вели себя достаточно тихо.
Взглянув на далекие горы, Кикаха прикинул длину канала. Он полагал, что поток отнес его не больше чем на десять миль, но, оказалось, речь могла идти о сорока-пятидесяти милях.
Он представил, как земля внезапно треснула по прямой линии, словно ее рассек топор какого-то колосса. Вода хлынула из моря в образовавшийся ров. Гигантский вал понес Кикаху к дальнему концу канала и там выбросил на берег. Ему еще повезло, что на дне не оказалось больших камней. Он тысячу раз мог утонуть в шальном водовороте.
Хотя о везении и удаче говорить не приходилось. Это просто чудо, что он остался живым.
Кикаха спустился по пологому склону на равнину, но, не пройдя и сотни ярдов, резко остановился. Его встревожил стук копыт. Обернувшись, он увидел около двух десятков мусоидов, которые, выскочив из-за выступа горы, неслись к нему. На «лосях» сидели всадники, вооруженные длинными копьями.
Едва Кикаха повернулся, как они прокричали свой клич и пустили животных в галоп.
Бежать не имело смысла. Оставалось только стоять и ждать. Этот сет был явно не в его пользу. Да и на теннис это мало походило.
ГЛАВА 7
Мусоиды относились к какому-то мелкому виду. Они лишь раза в три превосходили по размерам породистую лошадь. В остальном животные ничем не отличались от своих диких сородичей и имели тот же окрас – чалые, черные, каштановые и пегие. Сбруя состояла из поводьев, уздечек и кожаных седел со стременами.
Обнаженные до пояса воины носили широкие кожаные штаны. В длинных волосах у некоторых торчали прямые разноцветные перья. Однако, судя по светлой коже и бородатым лицам, они не имели к индейцам никакого отношения. Когда воины приблизились, Кикаха разглядел на их телах племенные шрамы и боевую раскраску.
Многие копья представляли собой заостренные шесты, просушенные для прочности на огне. Другие имели наконечники из кусков кремня и сланца или насадки из рогов антилоп и львиных клыков. По-видимому, о луке и стрелах в этом мире еще не знали. Основным вооружением являлись каменные топоры и тяжелые боевые бумеранги. На ремнях, привязанных к седлам, висели круглые, покрытые кожей щиты. Однако туземцы считали, что разберутся с незнакомцем без их помощи. И они были правы.
Несколько воинов остановили своих животных прямо перед Кикахой.
Другие разъехались и окружили его со всех сторон.
Вождь – седой коренастый мужчина – направил мусоида к Кикахе. «Лось» покорно двинулся к незнакомцу, но, судя по его округлившимся выпуклым глазам, идея хозяина ему не нравилась.
Из-за выступа горы в сопровождении вооруженных верховых выезжал караван. Женщины, дети и собаки следовали за мусоидами, которые тянули волокуши, нагруженные шкурами, деревянными шестами и небогатой утварью.
Вождь обратился к пленнику на незнакомом диалекте. Не ожидая, что его поймут, Кикаха тем не менее произнес фразы на двадцати различных языках; в том числе английском, французском, немецком, тишкветмоакском, хровакском и микенском, на диалектах верхнегерманской Дракландии и степных полуконей Лакоты, на языках властителей и хамшемов. Потом добавил несколько известных ему фраз на латыни, греческом, итальянском и испанском. Но вождь бесстрастно покачал головой.
Этого и следовало ожидать. Однако Кикаха надеялся, что их предки попали сюда с Земли. Жаль, что туземцы не говорили на каком-нибудь известном языке.
Впрочем, встреча имела и положительную сторону – его пока не убили. Хотя, возможно, его хотели сначала подвергнуть пыткам. Зная, как обращаются с пленными на уровне Америндии, Кикаха не испытывал особого оптимизма.
Вождь взмахнул оперенным копьем и что-то сказал сопровождавшим его воинам. Двое из них спешились и осторожно приблизились к Кикахе. Тот с улыбкой вытянул перед собой руки, показывая пустые ладони.
Однако его улыбка не успокоила туземцев. Нацелив копья в грудь пленника, они медленно подошли к нему.
Будь Кикаха покрепче, он попытался бы добраться до ближнего «лося» с пустым седлом. Но и тогда ему пришлось бы прорываться через кольцо из двадцати воинов. Бывали случаи, когда он сражался и с большим числом противников, но тогда в его мышцах играла сила и голод не подводил живот. Не то что теперь. После болезни и бессонной ночи он чувствовал себя уставшим и слабым.
Оба воина уступали ему в росте – первый был около пяти футов шести дюймов, второй – на пару дюймов выше. Этот юноша перебросил копье в левую руку и вытянул правую вперед.
Кикаха понял, что туземец требовал его нож. Пожав плечами, он медленно вытащил клинок из ножен.
Конечно, Кикаха мог бы метнуть нож в горло первого воина. Но рядом стоял второй. Хотя, если сбить его с ног, вырвать из рук копье и побежать… Кикаха решил, что ему лучше забыть об этом.
Воин взял нож и показал его остальным. Судя по лицам туземцев, они впервые видели оружие из металла. Вождь что-то сказал, и юноша, подбежав к нему, с почтением отдал клинок. Седобородый мужчина повертел его в руках, осторожно потрогал пальцем острое лезвие, а потом провел ножом по кожаному ремню, на котором крепился его боевой щит.
Лезвие без труда разрезало сухую кожу, и когда щит упал на землю, среди туземцев послышались удивленные возгласы.
Вождь задал Кикахе какой-то вопрос. Вероятно, ему хотелось узнать, где пленник добыл такую вещь. Кикаха никогда не отказывался от лжи во имя спасения и указал на горы, к которым направлялся до встречи с туземцами.
Вождь задумчиво посмотрел на нож и отдал несколько приказов. Два спешившихся воина связали руки Кикахи кожаным ремнем. Отряд дозорных двинулся дальше, а вождь и двое его помощников спустились со своих «лосей». Через пятнадцать минут к ним подъехали первые волокуши каравана.
Объясняя племени ситуацию, вождь то и дело махал копьем в сторону далеких гор. Когда возбужденные голоса переросли в галдеж, он приказал всем замолчать и принялся отдавать распоряжения. К тому времени Кикаха подсчитал количество людей – тридцать мужчин, сорок женщин и двадцать детей. Итого, включая дозорных, девяносто человек.
Дети были разных возрастов – от грудных младенцев до почти возмужавших юношей и женственных девиц. Что касается женщин, то в общей массе брюнеток Кикаха заметил лишь несколько шатенок. Почти у всех были светло-коричневые глаза, хотя встречались карие и даже голубые. Некоторые из женщин выглядели довольно привлекательно. Все, от мала до велика, носили только короткие юбки из дубленой кожи. Дети ходили голышом, и их тела покрывал слой грязи. Впрочем, то же относилось и к взрослым. От них пахло так, словно они не видели воды месяц или два.
Тем не менее несколько «лосей» везли волокуши с большими кожаными мехами, в которых булькала вода. На остальных повозках лежали кучи шкур, корзины с сушеными фруктами, ветви деревьев и оружие. Кикаха не увидел ни тентов, ни навесов. А значит, во время дождей люди беспомощно терпели непогоду, как гнев и кару небес.
Племя устроило небольшой привал. Женщины начали доить «лосих» и кормить уставших мусоидов. Кикаху окружили несколько воинов. Пока одни целились в пленника копьями, другие срывали с него одежду. Вождь забрал себе порванные джинсы и ботинки, готовые вот-вот развалиться на части. Осматривая трофеи, старик восторженно кряхтел, а потом попытался натянуть на себя джинсы, но его широкие ягодицы и выпиравший живот в них просто не умещались. Он решил проблему, надрезав пояс штанов в нескольких местах. Ботинки, наоборот, оказались большими, однако вождь, не задумываясь, напялил их на ноги.
Найдя в заднем кармане пакет с отравленными дротиками, он раздал их воинам, чьи копья не имели кремневых наконечников. Те прикрепили дротики к своему оружию и стали забавляться, замахиваясь друг на друга копьями. Особенно им нравилось, когда напуганные люди отпрыгивали в разные стороны.
Кикахе оставили только дырявые жокейские трусы.
Чуть позже из стада вывели большую «лосиху». Животное оседлали, и Кикахе велели взобраться на нее. Устроившись в седле, он ухватился за поводья связанными руками. Вождь отдал приказ, и к лодыжкам пленника привязали кожаный ремень, протянутый под животом мусоида. Караван тронулся в путь. Пожилая женщина – единственная старуха, которую Кикаха увидел среди туземцев – заиграла странную мелодию на флейте из длинной кости.
Они ехали около часа. Добравшись до канала, племя устроило стоянку – если так можно назвать простую и незатейливую процедуру привала. Кикаха по-прежнему сидел на «лосихе», забытый всеми, кроме одного охранника. Все остальные блаженствовали и купались.
Кикаха заподозрил, что его решили оставить в седле до самой «ночи». На него набросился рой голубых мух, и когда охранник наконец развязал ремень на его ногах, Кикаха чувствовал себя, как йог, неудачно переспавший на гвоздях. Он неловко спустился на землю и взглянул на худенького юношу, которому вождь поручил охрану. Тот стоял, опираясь на копье, и ждал, когда его сменят. Парню тоже хотелось искупаться.
Кикаха жестом показал, что хочет пить. Охранник кивнул. Кикаха подошел к краю канала и встал на колени, чтобы зачерпнуть воды. И в следующий момент полетел в воду, сброшенный вниз оскорбительным пинком.
Когда Кикаха поднялся, все вокруг катались по земле от хохота. Он зашел в воду по грудь и осмотрел противоположный берег. До него было не больше трехсот футов, и он мог бы доплыть туда даже со связанными руками. Однако его преследователи тоже умели плавать, да и их мусоиды неплохо держались на воде. Будь на том берегу роща или гора, он попытался бы бежать. Но равнина тянулась по меньшей мере мили на две. Преследователи могли бы догнать беглеца задолго до того, как он добрался бы до ближайших холмов.
Кикаха неохотно выбрался на берег и, подойдя к наглому юнцу, смерил его холодным взглядом. Тот захохотал, что-то произнес, и все снова согнулись пополам от смеха. Люди везде одинаковы: им нравится оскорблять тех, кто не может ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35