Но в действительности, увы, все обстояло как раз
наоборот! Если бы айсберг заметили чуть раньше - столкновения удалось бы
вовсе избежать, чуть позже - удар пришелся бы в фортштевень. Носовую часть
при этом, конечно, смяло бы в гармошку, было бы, наверное, немало жертв,
но судно, разделенное на 16 водонепроницаемых отсеков, осталось бы на
плаву.
Но столкновение произошло именно в тот момент, когда было наиболее
страшным. Острая кромка подводной части айсберга, как бритва, вспорола
днище на протяжении почти трети длины корпуса - то есть около сотни
метров... Из-за большой скорости для образования такой пробоины
потребовалось лишь несколько секунд. В свое время рассчитали, что при
ударе крупного судна об айсберг высвобождается энергия, достаточная, чтобы
в одну секунду поднять груз весом около 82-х тысяч тонн. Так что стальные
листы толщиной 2,5 сантиметра, которыми был обшит корпус "Титаника",
разорвало, как бумагу. И нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы
вынести смертный приговор самому большому и роскошному судну тогдашнего
мира.
Зная, что до общей тревоги и до появления на палубах первых групп
разбуженных пассажиров пройдет еще немало времени, я неторопливо вернулся
к Бену Шарпу. По прежнему сидя в скрюченной позе, он уже не плакал, и
казалось, потерял ко всему интерес.
- Эй! - окликнул его я, и когда он поднял взгляд, указал пальцем на
скуттер, - Обращаться с этой штукой умеешь?
Шарп помолчал, видимо не сразу осмыслив вопрос, после чего нервно
передернул плечами:
- Н-ну... Я не уверен...
Я кивнул:
- Понятно. Рон, прием!
- Ну наконец-то! - тотчас возник в голове взволнованный голос
коллеги, - Что так долго молчал? Что-то случилось?
- Случилось. Но все хорошо, что хорошо кончается... Подробности
потом. А пока - ловите нашего дружка, отсылаю его вам.
- Кого? Шарпа!?
- Его разумеется. Второй, к сожалению... В общем, мертв. Труп - в
океане.
- Что!? Серьезно? Ну ты даешь!
- Меня не ждите, вернусь попозже.
- Понял. До встречи дома!
Усадив, как тряпичную куклу, своего подопечного на скуттер, я
пристягнул фиксирующие ремни и отослал, включив радиомаяк, в небо.
Оставшись наедине с собой, и чувствуя, что буквально изнемогаю, я позволил
себе десятиминутный отдых, сев прямо на доски палубы. Это было необходимо
- бой, и сам факт столь долгого пребывания в ускоренном режиме отняли у
организма такую уйму энергии, что для полного восстанивления требовались
не одни сутки.
В общем, с грехом пополам, задание было выполнено, и строго говоря,
мне здесь больше нечего было делать. Если бы не маленький нюанс -
необходимость быть уверенным, что Мэри спаслась. Ибо то, что однажды она
уже осталась жива, теперь ничего не значило. Наше знакомство полностью
изменило контекстовую линию ее поведения, со всеми вытекающими - в новой
версии развития событий она могла запросто погибнуть. Следовательно, ее
был обязан спасти я. Но это оказалось сложнее, чем я ожидал...
Передохнув, я первым делом зашел в ближаший общий ватерклозет с
умывальником, где долго и тщательно смывал с себя кровь. Потом спустился
лифтом на палубу "F", где в каюте "F-19", с двумя попутчицами обитала
Мэри.
При огромных размерах судна удар об айсберг сказался на его отдельных
частях по разному. Здесь, на нижних уровнях, толчок ощутили куда
отчетливее, и по пути, в лабиринтах коридоров и трапов мне встретилось
немало вышедших из кают сонных и встревоженных пассажиров. Они настойчиво
атаковывали стюардов и других членов экипажа, пытаясь выяснить, что
случилось, но те успокаивали их, как могли, заверяя, что ничего страшного
не произошло. Таймер показывал 0 часов 6 минут, и пока только сам Эдвард
Смит - 62-х летний капитан "Титаника", главный конструктор Томас Эндрюс,
да несколько старших офицеров знали страшную правду - что лайнеру осталось
жить часа два-два с половиной.
В 0,15 радисты пошлют в эфир сигналы бедствия - CQD и SOS. Хотя
единый сигнал бедствия SOS был введен еще в 1906 году, радиостанции
телеграфной компании "Маркони", в том числе и та, что размещалась на
"Титанике", использовали наряду с новым, еще и старый тип сигнала. В 0,45
спустят первыю шлюпку. А поскольку никто еще не верил в серьезность
положения, первые две шлюпки уйдут полупустыми... Необходимо, чтобы Мэри
села в одну из них.
... Я встретил ее в проходе, еще не дойдя до каюты, среди весело
галдящих пассажиров второго и третьего классов, которых здесь, на палубе
"F", собралась уже изрядная толпа. Все шутили и смеялись, приятно
взбудораженные приключением. От мыслей об опасности все были явно далеки.
Еще бы, ведь все знали, что Титаник - непотопляем!
Лицо Мэри, однако, было встревоженным, но увидев меня, она просияла,
и тут же, никого не стесняясь, кинулась ко мне, чуть-ли не повиснув на
моей шее:
- Я уже хотела пойти искать... Ой! У тебя кровь...
Я вздрогнул, и проследив за ее взглядом, провел рукой по своей
шевелюре - на волосах, действительно, запеклись кровавые сгустки:
- Это не моя.
Глаза Мэри испуганно расширились:
- А чья? Где ты был? И что... Что вообще происходит?...
- Я же сказал, что все объясню потом. А пока - слушай меня
внимательно...
- Джон, но...
- И не перебивай! Так вот, сейчас ты пойдешь к себе в каюту,
оденешься потеплее, и заберешь свои вещи. Да побыстрей! А я подожду тебя
здесь.
Она выдержала паузу, как то странно на меня посмотрев, потом кротко
склонила голову:
- Хорошо, я сделаю, как ты скажешь. Но неужели этот корабль... Это
так серьезно?
- Ну-у, просто лучше не рисковать... Давай, девочка, время не ждет!
В двадцать минут первого ночи мы уже стояли в густой толпе на верхней
палубе, наблюдая, как матросы расчехляют шлюпки и вываливают их за борт.
На лице Мэри все яснее читался ужас. Она цепко держалась за сгиб моего
локтя, и я, с несколько запоздалым испугом сообразил, что оторвать ее от
себя и усадить одну в шлюпку будет весьма проблематично. К тому же
разговаривать здесь было невозможно - чудовищный рев стравливаемого из
котлов пара, похожий на шум нескольких мчащихся железнодорожных составов,
заглушал все вокруг.
Примерно в половине первого невыносимый шум пара наконец стих, и
воцарилась какая-то нереальная тишина. И тут произошло нечто и вовсе
феерическое - на палубе грянула музыка! Восемь музыкантов судового
оркестра поднялись сюда и начали импровизированный концерт. Яркий свет и
знакомые мелодии заметно разрядили общее напряжение и нервозность. Первые
шлюпки стали заполняться людьми.
Многие женщины, однако, колебались, все еще не считая положение
настолько угрожающим, чтобы покинуть такие надежные палубы огромного
парохода и перейти в утлые лодчонки, висевшие, качаясь, в двадцати метрах
над черной бездной океана. Другие не хотели оставлять мужей. Но пока нигде
не было заметно признаков паники, не слышалось шума и беготни. Пассажиры
безмолвно, будто оцепенев, стояли под звездным небом, тупо глядя на работу
готовившего шлюпки экипажа, и ждали распоряжений. Потом появился один из
помощников капитана и крикнул:
- Женщинам и детям - садиться в шлюпки, мужчинам - отойти в сторону!
Я тотчас узнал этого человека - это был Чарлз Герберт Лайтоллер,
второй помощник капитана, офицер, запомнившися мне более всех других. Он
сажал в шлюпки строго детей и женщин, а сам оставался на судне до конца,
даже не пытаясь покинуть его. Однако, чудом спасся, довольно долго
продержавшись на деревянных обломках в ледяной воде, прежде чем его
подобрали в одну из шлюпок. Потом, в ходе расследования катастрофы, на
вопрос комиссии - "Как вы покинули судно?" - он ответит - "Никак, судно
покинуло меня..." Крепко охватив Мэри за талию, я целенаправленно
протискивался сквозь толпу, пока не очутился прямо перед Лайтоллером.
- Сэр, - слегка поклонился я, - вы позволите этой леди сесть в
шлюпку?
- Конечно. - окинув мою спутницу острым взглядом, ответил тот, -
Более того, я настаиваю на этом.
- О, благодарю вас, сэр! - неподдельно возликовав, воскликнул я, - Вы
даже не представляете, насколько я вам обязан...
- Не стоит благодарности, я всего лишь делаю свое дело. - невозмутимо
пожал массивными плечами Лайтоллер, протягивая Мэри руку в белой перчатке,
чтобы подсадить ее в шлюпку, - Прошу вас, мисс!
- Что? - округлив глаза, Мэри первела взгляд с руки офицера на меня,
- А как... Как же ты!?
- Я остаюсь. - мило улыбнулся я ей в ответ, - Пока остаюсь...
- Нет. - она отрицательно встряхнула головой, - Да нет же! Я не пойду
без тебя...
- Ну послушай, - начал было я, в некотором замешательстве, - я же
не...
- Я не пойду без тебя! - хрипло и страшно закричала Мэри, безумно
вращая глазами, и намертво вцепившись в полы моего бушлата, - Нет! Нет!
Не-е-ет!...
Тут вмешался наблюдавший за этой сценой твердокаменный Лайтоллер,
сказав то, что я никак от него не ожидал:
- Вот что, сэр. Вы, я вижу, ранены. Можете сесть в шлюпку.
Я вконец растерялся, и лихорадочно соображая, что предпринять,
промямлил:
- Простите... Но мне надо здесь... Еще помочь кое-кому.
Офицер воззрился на меня в искреннем удивлении:
- Как знаете, конечно. Но я бы посоветовал вам хорошенько подумать, и
присмотреть за мисс.
Оценив благоразумный совет, я кивнул и отвел окаменевшую Мэри в
сторонку, где зайдя за шлюпбалку, повернул лицом к себе. Она была бледна,
как смерть, часто и порывисто дышала, затравленно глядя полными боли и
слез глазами.
- Успокойся, очень тебя прошу. - я через силу улыбнулся, - Посмотри
мне в глаза. Вот так... А теперь подумай и скажи - неужели ты всерьез
считаешь, что я так хочу умереть? Теперь, когда у меня есть ты! Я что, так
похож на сумасшедшего?
- Я... Я не знаю... - простонала она чуть слышно, - Ну почему мы не
можем вместе... Я не понимаю... Я ничего не понимаю!
- И не надо. Пока ненадо. - мне удалось беспечно рассмеяться, -
Запомни одно - я встречу тебя на причале в Нью-Йорке. Я буду там раньше
тебя!
- Как это?
- Ты же знаешь, что я не простой человек. Можешь считать меня
волшебником - ты же говорила, что веришь в чудеса.
- Да, но...
- А мне ты веришь? Веришь, что встречу тебя на причале?
- Верю... - эхом отозвалась она, тут же выдохнув, - И не верю!
- Я тебе клянусь! А теперь - ты спокойно пойдешь и сядешь в шлюпку,
договорились?
- Поклянись всеми святыми, что это правда... - прошептала Мэри, глядя
так, что я почти утонул в ее глазах, чувствуя, как воля моя плавится,
подобно воску, что еще немного, и я, послав к бесу все и всех, кинусь за
ней хоть на край вселенной, - Клянись же!
- Клянусь. - послушно пробубнил я, внутренне сжав себя в кулак, -
Клянусь всеми святыми, что не оставлю тебя никогда. Это будет скоро. А
теперь - иди!
Она медленно попятилась, не сводя с меня глаз и не выпуская руки,
пока ее тонкие, но цепкие пальцы не выскользнули из моих, и наши руки
опустились.
Проследив, как она села, и 65-ти местная шлюпка, заполненная едва-ли
на половину, пошла вниз, я не оглядываясь, пошел прочь, ища какого-нибудь
тихого места. С палуб, в адрес тех, кто садился в шлюпки, раздавались
шутки и веселые голоса - "Всего хорошего, встретимся за завтраком!" и тому
подобное. Какие-то остряки, узнав, что при столкновении, с айсберга на бак
обрушилась целая лавина снега, договаривались сыгрть в снежки завтра
утром. Во вторую шлюпку, вместо рассчетных 40-ка, село всего 12 человек...
Однако, спустя некоторое время, когда судно все ощутимее стало
зарываться носом в воду, и наклон палубы стал заметен невооруженным
глазом, последние оптимисты из пассажиров поняли, что шутить не
приходится. Приглашения занимать места в шлюпках дважды повторять уже не
требовалось, напротив - я, стоя на заднем конце верхней палубы, молчаливо
наблюдал, как некоторых, излишне активных субъектов, офицеры, размахивая
пистолетами, отгоняют от переполненных шлюпок. Прогремело несколько
выстрелов в воздух, но всеобщая паника, понемногу вступала в свои права.
К чести экипажа, впрочем, замечу, что почти весь он оставался на
своих постах до самого конца, проявив подлинный героизм. При спуске шлюпок
на палубах не было никого из машинной команды лайнера. В полузатопленном
трюме они из последних сил обеспечивали работу динамо-машин и насосов,
чтобы дать возможность спаститсь тем, кто был наверху. Весь машинный
персонал пошел ко дну вместе с пароходом, а в целом из судового экипажа
уцелела лишь одна четверть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9