— Если бы он посмел, — добавила старая леди, — он бы сейчас убил меня, но он не посмеет. Он слишком большой трус. Если бы я могла, я с радостью помогла тебе. Но я всего лишь королева — средство, которое помогает передавать незапятнанной королевскую кровь еще с тех дней, когда Велибритания была могущественной страной.
Слова старой королевы очень заметно подействовали на толпу любопытных дикарей, окружавшую меня. Когда они поняли, что старая королева относится ко мне дружелюбно и что я освободил ее дочь, их интерес ко мне стал более дружелюбным тоже, и я услышал много голосов в мою защиту и просьбы не обижать меня.
Но теперь вмешался Бакингем. Он совершенно не собирался терять добычу. Неистово грозя всем, он приказал людям разойтись по своим хижинам, а двум своим воинам велел оттащить меня в убежище в одной из землянок поблизости от его хижины.
Здесь он швырнул меня на землю, связав мне колени и привязав их сзади к моим запястьям. Там они меня и оставили лежать на животе — в самой неудобной и неестественной позе, причем вскоре к этим неудобствам добавилась еще и боль веревок, врезавшихся в тело.
Всего несколько дней назад мысли мои были заняты тем, как я буду принимать приветствия от культурных англичан в связи с моим прибытием в Лондон. Сегодня я собирался сидеть на почетном месте на банкете в одном из самых изысканных клубов Лондона, принимая знаки уважения и восторга.
А в действительности я лежу со связанными руками и ногами, правда, практически на том месте, где когда-то в старину стоял Лондон, но вокруг только первобытная дикость, а я — пленник полуголых дикарей.
Думал я и о том, что же с Делкартом, Тейлором и Снайдером. Будут ли они разыскивать меня? Они могут никогда меня не найти, даже если и будут, да и что они смогут предпринять одни против целой орды диких воинов?
Если бы я только мог предупредить их! Я подумал о девушке — несомненно, она могла бы переговорить с ними, но как мне с ней связаться? Придет ли она повидать меня до того, как меня убьют? Казалось невероятным, что она хотя бы не попытается помочь мне; и все же я начал припоминать, что она даже не пробовала заговорить со мной после того, как мы попали в деревню. В тот же момент, как ее освободили, она поспешила к матери. И хотя она с матерью вернулась, она не заговорила со мной даже после этого. Я начал испытывать сомнения.
В конце концов я решил, что единственный человек, кто дружественно ко мне относится — это старая королева. По какой-то необъяснимой причине мой гнев против девушки и ее неблагодарности стал приобретать поистине колоссальные размеры.
Долгое время я ждал, что кто-нибудь придет ко мне в мою темницу, кого я смогу попросить передать словцо королеве, но меня, видимо, забыли. Неестественная поза, в какой я вынужден был лежать, стала просто невыносимой. Пока мне не удалось частично перевернуться набок, я весь извертелся и перекрутился. Но теперь мне был частично виден вход в мой подвал.
Вскоре мое внимание привлекла какая-то тень и вскоре появилась детская фигурка, двигавшаяся на четвереньках. И наконец маленькая девочка подползла ко входу и осторожно вползла внутрь. Глаза ее были широко раскрыты от ужаса и любопытства.
Я молчал, чтобы не спугнуть ее. Но потом, когда глаза ее привыкли к полумраку в помещении, я улыбнулся.
Выражение страха в глазах моментально сменилось ответной улыбкой.
— Кто ты, малышка? — спросил я.
— Меня зовут Мэри, — ответила она, — я сестра Виктори.
— А кто такая Виктори?
— Ты не знаешь кто Виктори? — удивилась она.
Я покачал головой.
— Ты спае ее от людей из страны слонов, и ты еще говоришь, что ты ее не знаешь! — воскликнула она.
— О, так она Виктори, а ты ее сестра! Я не слышал ее имени. Поэтому я не знал, о ком ты говоришь, — объяснил я. Так это маленький гонец. Судьба стала много добрее ко мне.
— Ты можешь кое-что сделать для меня, Мэри? — спросил я.
— Если сумею.
— Иди к своей матери, королеве, и попроси ее прийти ко мне.
Она сказала, что все сделает и с прощальной улыбкой оставила меня.
Я ждал ее возвращения в течение долгих часов, совершенно изведясь от нетерпения. Прошел день, наступила ночь, но никто ко мне не пришел. Захватившие меня в плен не принесли мне ни еды, ни питья. Сыромятные ремни, впиваясь в мои распухшие руки и ноги, причиняли мне мучительную боль. Я подумал, что они либо забыли обо мне, либо хотят, чтобы я умер от голода.
Один раз я услышал сильный шум в деревне. Мужчины кричали, женщины вскрикивали и стонали. Через некоторое время все стихло и наступила долгая тишина.
Прошла, наверное, уже добрая половина ночи, когда я услышал звуки около хижины. Похоже было на сдавленные всхлипывания. Затем на фоне чуть более светлого входа появился силуэт. Кто-то вошел внутрь хижины.
— Ты здесь? — прошептал детский голос.
Это была Мэри. Ремни больше не причиняли мне боли. Чувство голода и жажды исчезли. Я понял, что больше всего страдал от одиночества.
— Мэри! — воскликнул я. — Ты хорошая девочка. Ты пришла все-таки. Я уже начал думать, что ты не придешь. Ты передала мои слова королеве? Она придет? Где она?
Всхлипывания усилились, и она распростерлась на земле, подавленная горем.
— Что такое? — спросил я. — Почему ты плачешь?
— Королева, моя мать, не придет к тебе, — всхлипывая, проговорила она. — Она мертва. Бакингем ее убил. Теперь он возьмет Виктори, теперь она королева. Он нас держал запертыми в нашей хижине, боится, что Виктори убежит, но я выкопала дырку у задней стены и вылезла. Я пришла к тебе, потому что ты спас однажды Виктори, и я подумала, что ты можешь спасти ее еще раз, и меня тоже. Скажи мне, что ты можешь.
— Я связан и беспомощен, Мэри, — сказал я. — Иначе я сделал бы все, что могу, чтобы спасти тебя и твою сестру.
— Я освобожу тебя! — вскричала девочка, подползая ко мне. — Я освобожу тебя, и ты сможешь пойти и убить Бакингема.
— С радостью! — согласился я.
— Мы должны спешить, — продолжала она, неумело возясь с тугими узлами на уже ссохшихся сыромятных ремнях, — потому что Бакингем скоро придет за тобой. Он должен принести жертву львам на рассвете, перед тем как он сможет взять Виктори. Для того, чтобы взять королеву, надо принести человеческую жертву!
— А я должен быть этой жертвой? — спросил я.
— Да, — дергая узел, ответила она. — Бакингем хотел жертвоприношения еще с тех пор, как убил Веттина, тогда он мог бы покончить с моей матерью и взять Виктори.
Мысли мои были печальны и не только из-за трагической судьбы, на которую я был обречен, но в основном они были порождением размышлений о печальном упадке когда-то просвещенной расы. В какие пучины невежества, жестокости и суеверий была погружена восхвалявшаяся английская цивилизация двадцатого века, и из-за чего? Всему причиной была только война! Я почувствовал, как с меня облетает шелуха освященных веками доводов в пользу войн.
Мэри трудилась над ремнями, что стягивали мое тело. Они оказались слишком прочными для ее нежных детских пальчиков. Но она уверяла меня, что освободит меня, если только «они» не придут слишком скоро.
Но, увы, они пришли. Мы услышали, как они подходят и я велел Мэри спрятаться в углу, иначе ее бы нашли и наказали. Больше ничем она помочь мне была не в силах, так что ей пришлось отползти в поистине стигийский мрак позади меня.
Вошли двое воинов. Тот, кто шел впереди воспользовался единственно возможным методом определения моего расположения в темноте. Он медленно продвигался, злобно пихая ногой все впереди. В конце концов он пихнул меня ногой в лицо. Тогда он узнал, где я.
В следующий момент меня грубо вздернули и поставили на ноги. Один из парней проверил и подтянул путы на моих ногах. Я едва мог удерживаться на ногах сам. Меня протолкнули через низкий вход и потащили за собой. Отряд из тридцати-сорока воинов ждал нас на краю углубления ярдах в ста от хижины.
Нам протянули руки и вытащили наверх. После этого начался долгий путь. Мы продирались через подлесок, мокрый от росы, при свете факелов. Но факелы предназначены не для освещения дороги — это было просто случайно. Они были рассчитаны на то, чтобы отпугивать громадных хищников, чье мурлыканье, кашель и рычанье слышались неподалеку.
Шум был ужасный. Вся страна, казалось, кишела львами. Из окружавшего нас мрака грозно блестели желто-зеленые глаза. Мой эскорт был вооружен длинными тяжелыми копьями. Копья были постоянно наготове и для дичи, и как я понял из обрывков разговоров, для львов, которые не побоятся огня ради возможности попробовать человеческого мяса. Именно для этого копья и были все время наперевес.
Но ничего подобного не случилось во время этого жуткого пути к смерти, и с первыми бледными проблесками зари мы добрались до своей цели — открытого места посреди густого леса. И здесь я, наконец, увидел во всем великолепии первые свидетельства древней цивилизации — разрушенную временем каменную арку.
— Вход в Лагерь Львов! — пробормотал кто-то из отряда охрипшим от благоговения голосом.
Здесь отряд опустился на колени, в то время как Бакингем начал декламировать странную, похожую на молитву песнь. Она была довольно длинная, и я помню только часть, что-то вроде:
Бог Велибритании, мы
Падаем перед тобой,
Приносим тебе дар свой,
Ты величайший король!
Покорны тебе мы!
Лагерю нашему мир дай!
Боже, храни короля!
Затем все поднялись и подтащив меня к разрушающейся арке, привязали меня к огромному, разъеденному коррозией медному кольцу, вделанному в арку.
Никто из них, даже Бакингем, явно не испытывали ко мне какой-либо личной вражды. Конечно, они были грубы и жестоки как примитивные существа на заре развития человеческой расы, но они не пытались дурно со мной обращаться.
К рассвету количество львов вокруг нас очень сократилось, во всяком случае, шуму от них стало гораздо меньше, и Бакингем со своим отрядом исчез в лесу, оставив меня наедине со смертью. Я слышал ворчание и рык зверей, затихающий синхронно с песней, которую отряд продолжал петь. Похоже на то, что львы не заметили, что на завтрак им оставили меня и вместо этого продолжали сопровождать исповедовавших веру в них.
Но я знал, что это ненадолго, и хотя я не хотел умирать, мне хотелось, чтобы уже все было позади и на меня сошло мирное забвение.
Голоса людей и львов замирали вдали, пока вокруг меня не воцарилась полная тишина, нарушаемая только нежными голосами птиц и легким шелестом летнего ветерка в листве.
В таком мирном лесу было просто невозможно поверить в то, какие чудовищные вещи могут произойти, если только какому-нибудь льву доведется взглянуть на меня или понюхать арку.
Я приложил все усилия, чтобы освободиться от пут, но добился только того, что они стали еще туже. Тогда я затих и долгое время перед моим мысленным взором проходила жизнь. Я старался представить себе удивление, недоверие и ужас своей семьи и друзей, если бы можно было бы хоть на секунду уничтожить расстояние и они смогли увидеть меня у врат Лондона.
Врата Лондона! Где же толпы спешащих на торговые рынки после ночи удовольствий или отдыха? Где звяканье трамвайных звонков, автомобильные гудки, шум и рокот густой толпы?
Где они все? И когда я задавался этим вопросом, одинокий исхудалый лев выступил из густых джунглей в дальнем конце вырубки. Величественно и бесшумно царь зверей медленно приближался к воротам Лондона и ко мне.
Испугался ли я? Боюсь, что испугался, и сильно. Я знал, кто приближается ко мне, поэтому я выпрямился, расправил плечи, глядя льву прямо в глаза и ждал.
Это был не лучший способ умирать — в одиночестве, со связанными руками, будучи разорванным зубами и когтями дикого зверя. Нет, это не красивая, не прекрасная смерть.
Лев был уже на полпути ко мне, когда я сзади услышал слабый звук. Гигантская кошка остановилась. Она начала бить себя хвостом по бокам вместо того, чтобы просто помахивать кисточкой на его конце, а тихое мурлыканье перешло в громовое рычание.
Я попытался вытянуть шею, чтобы хоть краем глаза увидеть, что же такое вызвало ярость в стоявшей передо мной твари, как оно прыгнуло в арку и стало около меня — загорелое и прелестное видение с приоткрытым ртом, вздымающейся грудью и развевающимися волосами — около меня, уже не надеявшегося на спасение.
Это была Виктори, сжимавшая в руках мою винтовку и револьвер. За замшевый пояс, поддерживающий туго обтягивающую гибкое тело замшевую юбку, был заткнут длинный нож. Она положила оружие к моим ногам и вытащив нож, перерезала ремни. Я был свободен, а лев приготовился к охоте.
— Беги! — закричал я девушке, нагибаясь и хватая оружие. Но она продолжала стоять около меня, в руке ее сверкало лезвие ножа.
Лев теперь не шел в нашем направлении, а как бы летел, делая громадные прыжки. Я поднял винтовку и выстрелил. Это был удачный выстрел, ведь у меня не было времени как следует прицелиться, и когда животное зарычало и покатилось на землю, я встал на колени и возблагодарил Бога моих предков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16