Мы были страшно разочарованы. Но затем мне пришла идея застрелить Хана из пушки. Это казалось очень надежным. Пушка, реликт последних дней татарского завоевания, была установлена на балконе Павлинов и направлена на сад Лотосов. Хан Али Бок гулял в этих садах по вечерам.
Будучи по своей конструкции слишком громоздкой, пушка была не столь уж подходящим инструментом, но я прочитала в одной военной книжке, как с нею управляться, и решилась на это дело.
Мы достали кучу петард, открыли хлопушки и вытряхнули из них порох прямо в жерло пушки. В конце концов, когда мы решили, что в пушке уже набралось несколько пригоршней пороха, мы взяли из выложенной поблизости пирамиды верхнее ядро и запихали в ствол.
Когда наступили сумерки, я зажгла ароматизированную палочку и встала у казенной части орудия, распевая баллады в ожидании, когда мимо пройдет Хан. Мои сестры дрожали от страха, спрятавшись за горшки с папоротниками.
Спустя некоторое время появился Хан. Я затаила дыхание и сунула горящую ароматную палочку в отверстие для фитиля. Пушка мощно прогрохотала, выплюнула с пламенем ядро и откатилась на четыре фута. Но ядро упало далеко от цели, оно угодило в буддистский храм на краю сада – в самый старый и любимый по всей провинции Ла.
Хан Али Бок вприпрыжку прибежал на балкон, ожидая обнаружить там мятежников, но нашел только нас, трех перепуганных девчонок. Я объяснила ему, что я сунула ароматизированную палочку в дырку только для того, чтобы загасить ее, и что я даже и не подозревала, что в пушке есть заряд, который может сдетонировать.
Хан был изумлен.
– Какое древнее орудие! – воскликнул он. – Оно спало все эти годы в ожидании маленькой искорки, чтобы проснуться и вновь ожить!
Он приказал придворному поэту написать по этому случаю поэму. Что же касается меня, то у меня разрывалось сердце; я совсем забыла, что в той военной книжке было написано, что перед выстрелом надо прицелиться.
Когда наш отец, принц Ла, умер, Хан Али Бок созвал нас, троих сестер, и торжественно объявил, что каждая из нас теперь королева; мы были тремя королевами Ла, как он это провозгласил. Но, конечно, истинные бразды правления остались в его руках.
И так мы стали королевами. О! Какими королевами мы были! Через некоторое время наши подданные придумали нам клички: младшая сестра стала известна как Прекрасная королева, следующая моя сестра, как Праведная королева, а я – как Сладострастная королева. Никогда еще не существовало менее подходящих или соответствующих прозвищ.
Прекрасная королева была никакой не прекрасной, а просто самовлюбленной. Негодяй Хан знал это и подогревал ее тщеславие изысканными нарядами и обхождением с ней, как с красавицей, и таким образом удерживал ее от того, чтобы вмешиваться в государственные дела. И Праведная королева тоже вовсе не была такой уж праведницей. Она просто читала про короля по имени Соломон и объявила, что хочет строить свое королевство так же, как и он. Потакая ее прихоти, Хан разрешил ей завести небольшой двор и выполнять роль судьи в маловажных гражданских спорах, и таким образом удерживал ее от того, чтобы вмешиваться в государственные дела.
Но мое имя было самым неподходящим. Я не требовала какой бы то ни было абстрактной справедливости, я просто громко требовала трона. И чтобы отвлечь мое внимание, и удержать меня от вмешательства в государственные дела, он постановил, что у меня должен быть любовник. За довольно продолжительный период у меня их было семь: два по выбору Хана и пять по моему собственному выбору. Это помогло закрепить за мной мое прозвище. Но я никогда не была сладострастной; это слово просто бесило меня. Меня интересовала влюбленность всего лишь с академической стороны; я беспристрастно рассматривала разновидности этого чувства. Если мои любовники ходили и распускали слухи, то вина в этом лежала полностью на них, потому что, по крайней мере, вначале их страсть превосходила мою.
Тра-ля-ля! Помню, как я однажды экспериментировала с одним милым крестьянином, которого силой забрали в солдаты. У него вообще не было никакого воображения. Но в те дни я была отважным инноватором, и утверждаю без всякого бахвальства, что я изобрела технику, которую, за неимением лучшего, назвала Применением намеков. Это некое физическое воздействие, которые способно довести даже самую сонную деревенщину из отвратительной пассивности до пика всепоглощающей страсти.
Итак, проведя несколько однообразных часов за тренировкой, я решила испытать данный метод на этом солдате. Результат превзошел все ожидания. Я вдруг оказалась в атлетических объятьях, из которых уже не могла вырваться, пока он не удовлетворился мною; и это было самое сильное желание, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться. Даже когда он отбросил меня в сторону, как отбрасывают гранат, из которого выжали все соки, он насытился не больше, чем умирающий от голода на первом туре банкета. Еще три леди подряд, Праведная королева и две горничные, пали жертвой его страсти, прежде чем он покинул дворец. Мы с ним смогли справиться только тогда, когда вызвали шимбу, и те отрубили ему голову.
Это было хорошим уроком для меня, и с тех пор я никогда больше не использовала мой метод. Я все еще храню в себе это знание, но для того чтобы я снова применила его, должен наступить действительно отчаянный момент.
Все это привело к тому, что недавно гиена Хан Али Бок пришел ко мне и притворно объявил, что он устроил мой брак с императором Неп Тун Ахом. Он сказал, что переговоры завершены, и королевский баркас уже готов отвезти меня вниз по Гай Хо к морю, где меня будет ожидать император. Я сказала этому прохвосту, что у меня и в мыслях нет вступать в брак, так как я давно уже поклялась себе, что умру королевой-девственницей.
Но его хитрость не уступает его подлости. Он начал говорить мне, что грядут великие перемены и скоро они докатятся и до нашей провинции Ла. Перемены главным образом готовятся в политике, сказал он; суть этих перемен заключается в том, что теперь больше не будет ни королев, ни королей, ни принцев, ни принцесс. На самом деле это означало, что если я останусь в Ла, то потеряю все, в том числе и собственную голову. Но выйдя замуж за императора Неп Тун Аха, я буду в полной безопасности, в недосягаемости для политиков, потому что даже политики не смогут добраться до такой великой империи. Тогда я ничего не поняла. Мне и сейчас не вполне понятно, как он намеревался это исполнить, но в его планы входило заключить сделку с новыми политиками. Он собирался навсегда убрать меня из провинции, а за это они обещались оставить ему некоторые привилегии как регента Ла.
На самом деле не было никакого императора Неп Тун Аха. Речь шал об океане, в котором Хан собирался утопить меня; я была главным претендентом на трон, и меня надо было убрать с дороги, чтобы задобрить политиков.
Это я поняла только много позже.
Итак, я поддалась на его уговоры, и нельзя сказать, чтобы я сделала это так уж неохотно. Я начала уже строить планы, как, будучи потенциально старшей женой императора Неп Тун Аха, я вскоре смогу вернуться в Ла, сбросить Хана с отцовского престола и отрубить ему голову. И я ответила Хану:
– Я сейчас же сажусь на борт королевского баркаса и начинаю свое путешествие вниз по Гай Хо! Я немедленно хочу увидеть этого несравненного императора, который станет моим супругом. Я жажду попасть в его объятия, и я заставлю его так же жаждать попасть в мои. Не зря же я изучала теорию и практику любви и, стремясь к этим знаниям, сожгла бесчисленное количество свечей и масла в лампах. Побыв всего лишь одну ночь в моих объятиях, он забудет, что его когда-либо целовала другая женщина.
– Погодите немного, – попросил Хан. – Сначала надо дать народу Ла возможность отпраздновать то счастье, которое выпало их королеве.
И по всему Ла был объявлен праздник; закуски, вино и сладости раздавали бесплатно. Меня пронесли по улицам в королевском балдахине во главе процессии, которая растянулась на несколько миль. Постоянно вспыхивали митинги и потасовки, подстрекаемые новыми политиками, и шимбу были весь день заняты обезглавливанием вожаков. После того, как праздник закончился, я три дня молилась своим предкам; а после этого мы на молочно-белых верблюдах подъехали к берегу Гай Хо, где я под дождем из лилий и маков погрузилась на королевский баркас.
Течение Гай Хо отнесло нас от берега. Я лежала под навесом на задней палубе и наблюдала, как вдали исчезает Ла. Вскоре уже нельзя было рассмотреть ни людей, ни их флагов, постепенно исчезли дома и здания. И вот наконец берег пропал из виду. Все было потеряно, но я тогда этого еще не знала.
О, долог путь вниз по Гай Хо до самого моря! Я никогда раньше не видела моря и боялась его. Мне казалось, что море кишит чудовищами, а воздух над ним был полон странных и ужасных птиц. Хан Али Бок приказал морякам поднять паруса, и ветер понес нас все дальше и дальше от устья Гай Хо. Хан сказал мне, что там впереди, где небо соприкасается с водой, ждет император Неп Тун Ах. Мы плыли всю ночь.
На рассвете Хан Али Бок велел мне снять одеяния, ибо подходит час моего замужества.
Я сказала ему, что не понимаю его. Но он всего лишь указал пальцем за борт баркаса. Вон там, сказал он, там вдали ожидает меня великий император Неп Тун Ах. Вон там, в глубине, он меня ждет в прекрасном дворце в самом сердце своей империи.
И вот тогда я поняла все, что он хотел сказать, и принялась проклинать его. Я проклинала его со всем жаром, на какой была только способна в этот ужасный момент.
Я заявила, что он опозорил бороды своих предков и еще заплатит за свой поступок. Я сказала ему, что он может утопить меня, как заблагорассудится его душе, но пусть не сомневается, что в один прекрасный день я вернусь в Ла, и вот тогда истинным знамением возвращения будет для меня момент, когда я увижу его голову на высоком шесте.
Хан только улыбнулся. Он аккуратно снял с меня платье и подвел к борту баркаса. Затем он поднял меня, поцеловал между грудей и бросил в волны.
Волны были холодны как лед. И вот теперь я очнулась здесь, одетой в джутовый мешок, со вкусом капусты во рту, и совершенно несчастной. Потому что Хан рано или поздно узнает, что я еще жива и обязательно постарается снова убить меня.
Глава 3
– Весьма трагичная история, – сказал Волшебник. – Она очень напоминает мне историю одной из бывших королев Хопей, которая тоже потеряла трон в результате государственного переворота, после чего вынуждена была вести жизнь проститутки у монголов в нищете и позоре. Свое неудовлетворение такой жизнью она выразила в цикле классических стихотворений. Ее стихи по сей день остаются образцом описания подобного жалкого существования.
– Ну, – сказала королева, топнув ногой, – если кто-нибудь хоть на мгновение думает, что я собираюсь сидеть тут и писать стихотворения…
– Нет, нет! – поспешно заверил ее Волшебник. – Я просто хотел обратить внимание на постоянные совпадения в истории и одни и те же странные события, которые, похоже, очень любят повторяться. Ну что ж, в великой смуте, которая обрушилась на провинцию Ла, я чувствую назревающий шторм, в котором мы, как буревестники, можем найти для себя какую-то выгоду. Посему я предлагаю, мадам, направиться в провинцию Ла и посмотреть, что мы можем предпринять в свете последних событий. К счастью, мадам, вы так изменились, что вас никто не узнает.
– Изменилась? – удивилась королева, – Я вовсе не изменилась, если не считать этого джутового мешка. Но я постараюсь избавиться от него при первой же возможности.
– Я не имел в виду джутовый мешок, – сказал Волшебник. – Я имел в виду совсем другое. Вот, мадам, посмотритесь в зеркало сами и узнаете, что я хотел сказать.
Он протянул ей зеркало, которое вынул из короба на спине черного осла Нг Гк.
Королева нетерпеливо выхватила серебряное зеркало у него из рук и взглянула на свое отражение.
– Во имя великого Кван Яна, – изумленно воскликнула она, – что со мной произошло?!
– На мадам снизошла красота, – ответил Волшебник, – и обволокла ее своим чарующим покрывалом.
– Но как? Но когда? Но почему? – не преставала спрашивать изумленная королева.
– Посредством моей магии. Сразу же после вашего воскрешения. Ибо благородные дамы должны быть прекрасны.
Королева притронулась к своему лицу, пробежала пальцами по своим рукам, откинула назад свою гриву черных волос. Она опустила взгляд на свои ноги. Она подняла джутовый мешок до колен. Она подняла его выше пояса. Она вообще сняла его. И, как танцовщица, закружилась на месте, рассматривая себя со всех сторон.
– Но это правда! – выпалила она на одном дыхании. – Я прекрасна! Должно быть, я прекрасней всех женщин мира! И это сделал ты? Как ты это сделал? Твое искусство действительно волшебно. Его действительно можно назвать чудом.
– Я выбрал парочку снадобий из Великих Косметических тайных рецептов, – сказал маг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16