- Передай ей, что легат, который говорил с ней в ночь, когда она
вытянула жребий, очень беспокоится.
- Еще что-нибудь?
- Да. Скажи, что я - в ее распоряжении.
Сейчас это кажется наивным. Но тогда я чувствовал именно так. Я
именно так и думал.
Во время обеда на следующий день я обнаружил в своей салфетке клочок
бумаги. Я быстро кончил обед и выскочил наружу, чтобы прочесть записку.
"Мне нужна Ваша помощь, - гласила записка, - и я очень Вам
благодарна. Можете ли Вы встретить меня сегодня вечером?"
Записка была без подписи и была напечатана на обычной магнитомашинке,
которыми пользовались во дворце. Когда Зеб вернулся в комнату, я показал
ему записку, он взглянул на нее и сказал равнодушно:
- Пойдем, подышим свежим воздухом. Я обожрался, спать хочется.
Как только мы вышли на открытую террасу и очутились вне досягаемости
Глаз и Ушей, он выругал меня негромко, но зло:
- Из тебя никогда не получится конспиратор. Половина столовой видела,
что ты нашел что-то в своей салфетке. Так какого же черта ты выскочил как
ошпаренный? Потом, как будто нарочно, ты суешь эту записку мне. Я не
сомневаюсь, что Глаз зафиксировал ее. Интересно, где ты был, когда Господь
Бог распределял людям мозги?
Я пытался протестовать, но он оборвал меня:
- Забудь об этом. Я понимаю, что ты не желал сунуть обе наши шеи в
петлю, но учти, что добрые намерения не принимаются во внимание
трибуналом: первое условие любой интриги - вести себя естественно. Ты
представить не можешь, как много дает опытному психоаналисту малейшее
отступление от норм поведения. Надо было сидеть в столовой как всегда,
покрутиться там после обеда и спокойно обождать того момента, когда
сможешь прочесть записку в безопасности. Ладно. Где она теперь?
- В кармане мундира, - ответил я виновато. - Не волнуйся, я ее сжую и
проглочу.
- Не так сразу. Погоди. - Зеб исчез и вернулся через несколько минут.
- У меня есть клочок бумаги такого же размера и цвета, как твоя
записка. Сейчас я тебе его осторожно передам. Обмени их и затем съешь
настоящую записку, но смотри, чтобы никто этого не заметил.
- Хорошо, а что на твоем кусочке бумаги?
- Заметки, как выигрывать в кости.
- Да, но это ведь тоже запрещено.
- Конечно, дурья твоя башка. Если они тебя застукают на азартной
игре, они не подумают, что у тебя есть грехи потяжелее. В худшем случае
начальник прочтет тебе нотацию и даст наряд вне очереди. Запомни на
будущее, Джон: если тебя в чем-то заподозрили, постарайся сделать так,
чтобы факты указывали на меньший проступок. Никогда не пытайся изображать
из себя невинного ягненка.
Я думаю, Зеб был прав: мой мундир был обыскан и записка
сфотографирована сразу после того, как я переоделся к смотру. Еще через
полчаса я был вызван в кабинет к начальнику. Он попросил меня обратить
внимание на то, не играют ли младшие офицеры в азартные игры. Это грех,
сказал он, и ему не хотелось бы, чтобы его подчиненные в этот грех
впадали. На прощание он похлопал меня по плечу.
- Ты хороший парень, Джон Лайл, - сказал он. - Прислушайся к доброму
совету. Понял?
В ту ночь мы стояли с Зебом у южного портала дворца. Юдифь не
появлялась, и я волновался, как кот в незнакомом доме, несмотря на то, что
Зеб пытался урезонить меня. Наконец во внутреннем коридоре послышались
легкие шаги и в дверях появилась чья-то тень. Зеб приказал мне знаком
остаться на посту и сам подошел к порталу. Он вернулся почти сразу и
поманил меня, прижимая палец к губам. Весь дрожа, я подошел. Это оказалась
не Юдифь, а незнакомая мне женщина. Я открыл рот, чтобы сказать об этом,
но Зеб прижал мне к лицу ладонь.
Женщина взяла меня за руку и повела по коридору. Я оглянулся и увидел
силуэт Зеба, оставшегося на посту, чтобы прикрывать тыл. Женщина
остановилась и толкнула меня к темному алькову, затем вынула из складок
плаща маленький предмет со светящимся циферблатом. Я решил, что это,
наверное, металлоискатель. Она провела им по воздуху, выключила и
спрятала.
- Можете говорить, - сказала она тихо. - Здесь безопасно.
И она растворилась в темноте.
Я почувствовал слабое прикосновение к рукаву.
- Юдифь, - прошептал я.
- Да, - ответила она так тихо, что я с трудом услышал.
Тут же она очутилась в моих объятиях. Она сдавленно вскрикнула, и ее
руки обвили мою шею, и я ощутил ее дыхание на своем лице. Мы поцеловались
неловко, но горячо.
Никого не касается, о чем мы говорили тогда, да я и не смог бы
рассказать по порядку, о чем. Называйте наше поведение романтической
белибердой, если вам так хочется, называйте щенячьими нежностями. Но разве
щенятам не бывает также больно, как взрослым собакам? Называйте это как
хотите, но в эти минуты мы были одержимы безумием более драгоценным, чем
рубины и золото, более желанным, чем разумная трезвость. И если вы этого
никогда в жизни не испытывали, мне остается вас только пожалеть.
Наконец мы пришли в себя и смогли разговаривать разумно... Она
принялась рассказывать мне о той ночи, когда она вытащила жребий и
заплакала. Я сказал ей:
- Не надо, дорогая. Не надо мне говорить об этом. Я все знаю.
- Но ты не знаешь. Ты не можешь знать... Я... Он...
Я обнял ее.
- Прекрати, прекрати сейчас же. Не надо больше слез. Я все знаю. И я
знаю, что тебе грозит... в случае, если мы тебя не выведем отсюда. Так что
теперь мы не имеем права плакать, мы должны найти выход.
Она молчала. Молчала, как мне показалось, очень долго. И потом
медленно сказала:
- Ты хочешь сказать, что я должна убежать? Я думала об этом. Боже
милостивый, как я мечтала об этом! Но как убежать?
- Я не знаю. Пока не знаю. Но мы придумаем. Надо придумать.
Мы обсудили все возможности. Канада была всего в трехстах милях от
Нового Иерусалима, и местность к северу от Нью-Йорка Юдифи была знакома.
По правде говоря, это была единственная область, которая ей была знакома.
Но граница там закрыта и охраняется куда строже, чем в других местах, -
там и патрульные суда, и радарные стены на воде, колючая проволока,
пограничники на земле... и служебные собаки. Я проходил тренировку с
такими собаками и не пожелал бы злейшему врагу встретиться с ними.
Мексика была безнадежно далека. Если бы Юдифь отправилась на юг, ее
поймали бы в двадцать четыре часа. Никто не дал бы убежища сбежавшей
девственнице. По закону общей вины любой такой доброжелатель совершил бы
этим то же преступление, как и укрытый им беглец, а потому погиб бы той же
смертью, как и человек, которого он спрятал. Путь на север был, по крайней
мере, короче, хотя значил б те же ночные переходы, поиски укромных убежищ
днем и голод. В Элбени жила тетка Юдифи: Юдифь была уверена, что та укроет
ее, пока не удастся придумать способа перейти границу.
- Она найдет нам безопасное место. Я уверена в этом, - сказала Юдифь.
- Нам? - должно быть, вопрос мой прозвучал глупо. До тех пор, пока
она не сказала этого, мне и в голову не приходило, что нам придется бежать
вместе.
- Ты хочешь послать меня одну?
- Ну... Я просто не подумал о другом.
- Нет!
- Но послушай, Юдифь, самое важное, самое срочное сейчас - это
вызволить тебя. Двоих людей, путешествующих вместе, значительно легче
заметить и задержать, чем одну девушку. Нет никакого смысла...
- Нет. Я не пойду.
Я все еще не мог понять, что если ты сказал "a", то должен сказать и
"б". И если я уговариваю ее покинуть службу, то становлюсь таким же
дезертиром, как и она. Наконец я сказал:
- Ну хорошо. Главное убежать тебе. Ты доберешься до тетки и будешь
ждать меня там.
- Без тебя я никуда не уйду.
- Но это же необходимо! Ведь Пророк...
- Лучше это, чем потерять тебя сейчас.
Я тогда не понимал женщин. Я их и сейчас не понимаю. Две минуты назад
она спокойно рассуждала о том, что лучше рисковать жизнью, чем отдать свое
тело в руки Пророка. Теперь она так же спокойно предпочитает сделать это,
нежели решиться на временную разлуку со мной. Я не понимаю женщин. Порой я
даже подозреваю, что у них ровным счетом нет никакой логики. Я сказал:
- Послушай, дорогая. Мы еще даже не придумали, как нам выбраться из
дворца. Вернее всего, нам будет абсолютно невозможно уйти отсюда вместе.
Разве ты не понимаешь?
Она ответила упрямо:
- Может быть, и так. Но мне это не нравится. Ну, хорошо, а как отсюда
можно выбраться? И когда?
Я вынужден был признаться снова, что не знаю. Нужно было
посоветоваться с Зебом.
Тогда Юдифь предложила:
- Джон, ты знаешь девственницу, которая привела тебя сюда? Нет? Это
сестра Магдалина. Ей можно все рассказать, и она, возможно, захочет нам
помочь. Она очень умная.
Я принялся было выражать свои сомнения, но наш разговор был прерван
самой сестрой Магдалиной.
- Быстро! - шепнула она мне, заглянув в альков. - Назад, на пост.
Я выскочил и еле успел к обходу. Дежурный офицер обменялся
приветствиями со мной и Зебом и потом - вот старый дурак! - решил
поболтать. Он уселся на ступеньках портала и начал хвастливо рассказывать,
как на прошлой неделе победил в схватке на мечах. Я беспомощно старался
поддерживать беседу.
Наконец он поднялся на ноги.
- Мне уже за сорок, - сказал он. - Я чувствую, что стал тяжелее, чем
прежде. И должен признаться, приятно сознавать, что глаз и рука тебя не
подводят. Думаю, надо обойти дворец. Приходится быть бдительным. Говорят,
Каббала опять активизировалась.
Я замер. Если он начнет осматривать коридор, то без всякого сомнения
обнаружит двух девушек в алькове.
Но тут вмешался спокойный Зеб.
- Минутку, старший брат. Вы не могли бы показать мне, каким приемом
Вы выиграли ту встречу? Я так и не понял.
Офицер схватил наживку.
- С удовольствием.
Он спустился по ступенькам.
- Вытащи меч, сын мой. Встань в позицию. Так. Теперь скрещиваем мечи.
Нападай! Стоп. Не так. Я повторю медленно... В тот момент, когда острие
приближается к моей груди... (Ничего себе грудь! Капитан ван Эйк обладал
объемистым животом и был похож на кенгуру с детенышем в сумке.) Я поднимаю
меч и заставляю тебя отступить на шаг. Пока все, как в учебнике. Но я не
завершаю движение. Ты парень сильный и мог бы парировать удар. Тогда я вот
что делаю... Он показал, и столкнувшиеся мечи громко звякнули в тишине. -
Теперь ты открыт, и я могу поразить тебя от коленок до горла. Ну, попробуй
этот прием на мне.
Зеб послушался его. Офицер отступил. Зеб попросил разрешения
повторить прием еще раз. Они повторяли его, каждый раз все быстрее, и
каждый раз капитан успевал парировать удар Зеба в самый последний момент.
Разумеется, они нарушали все правила, сражаясь настоящими мечами без масок
и кирас, но капитан оказался действительно замечательным фехтовальщиком и
был полностью уверен в своем мастерстве. Несмотря на состояние, в котором
я находился, я не мог оторвать глаз от дуэли - это была изумительная
демонстрация когда-то полезного военного искусства. Они окончили бой ярдах
в пятидесяти от портала и настолько же ближе к кордегардии. Мне слышно
было, как тяжело пыхтел капитан.
- Это было совсем неплохо, Джонс, - прохрипел он. - Ты неплохой
ученик. - Он попыхтел еще и добавил: - Мое счастье, что настоящие встречи
куда короче. Знаешь что, лучше уж осмотри коридор сам.
Он повернул к кордегардии, добавил весело:
- Господь вас хранит.
- Господь хранит и Вас, сэр, - ответил Зеб и поднял меч, салютуя
начальнику.
Как только капитан исчез за углом, Зеб снова встал на пост, а я
поспешил к алькову. Девушки все еще оставались там, прижавшись к стене.
- Он ушел, - успокоил их я. - Бояться пока нечего.
Юдифь рассказала сестре Магдалине о наших проблемах, и мы вместе
обсудили их. Магдалина настойчиво советовала не предпринимать пока ничего.
- Я отвечаю за очищение Юдифи, - сказала она. - Я смогу растянуть
очищение еще на неделю, и только после этого она снова будет тянуть
жребий.
Я сказал:
- Необходимо что-то сделать до этого.
Юдифь, переложив свои беды на плечи Магдалины, заметно успокоилась.
- Не волнуйся, Джон, - сказала она. - Может быть, жребий не падет не
меня в первый же лень. Мы должны слушаться умного совета.
Сестра Магдалина презрительно фыркнула.
- Ты совершенно не права, Джуди. Как только ты вернешься, жребий
падет на тебя немедленно, вне всякой очереди... - она замолчала и
прислушалась. - Ш-ш-ш, замрите. - И она бесшумно выскользнула из алькова.
Тонкий луч света вырвал из темноты человека, притаившегося у алькова.
Я прыгнул на него раньше, чем он успел выпрямиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21