Он вздрагивал от ее эмоций, — таких сильных, таких всеобъемлющих, — но с радостью поддавался им. Он позволил себе уступить этому деликатному и утонченному вторжению, и в то время как она проникала в его мысли, он еще глубже погружался в ее.
И когда он погрузился в самую ее глубину, то услышал тонкий голосок, и этот голос принадлежал Грейс, не теперешней Грейс. Это была детская жалобная мольба, но ее источник был неясен; почему-то Эш не мог направить к нему свои мысли.
Его губы еще крепче прижались к ее губам, пытаясь уловить ускользающий внутренний голос, и Грейс отклонилась назад под его напором, обхватив его руками за плечи.
И наконец он определил направление в ее душе: откуда доносился тоненький, испуганный голосок и бросился туда. Но что-то вцепилось в него, затруднило движение, и он обнаружил, что бесцельно плывет куда-то. Однако он уже был почти на месте, голос слышался так ясно! И вскоре Эш оказался перед огромной пустой областью и, приблизившись, увидел — осознал — что область эта серая и неровная, словно эту часть сознания заняла какая-то мрачная туча. Эш понял, что не проникнет в эту массу, потому что это тайна Грейс, тайна, о которой не знает даже она сама. Он повернул назад, ошеломленный силой сопротивления, и помчался наверх, стремясь, как тонущий, вырваться из глубин океана души Грейс.
Они отшатнулись и в оцепенении уставились друг на друга, смущенные этим необыкновенным опытом.
Но прежде чем кто-то успел что-либо сказать, послышался крик, а потом грохот падения на лестнице.
28
Грейс метнулась к двери, и Эш схватил ее за локоть. Она обернулась с тревогой, страхом и замешательством в глазах.
— Погоди, — сказал он, преодолевая собственное замешательство.
— Отец...
Она попыталась вырваться, но он держал крепко.
— Пусти сначала меня.
Он оттолкнул Грейс в сторону — грубо, потому что она сначала сопротивлялась, — и бросился к двери. Грейс устремилась следом.
Эш перешагивал через две ступени, но наверху остановился, осознав, что не имеет понятия, где находится комната викария. Однако другой вопль подсказал ему это.
Дверь была закрыта, и на мгновение Эш решил, что она заперта, так туго поддавалась ручка. Он нажал крепче, налегая двумя руками, и дверь открылась. Эш ворвался внутрь и отшатнулся от увиденного.
Хотя шторы были опущены, освещение позволяло рассмотреть на полу фигуру преподобного Локвуда, вжавшегося спиной в угол. Прижимая к груди простыни, он смотрел в противоположный угол, и жалкий страх оттянул его челюсть, так что рот перекосила гримаса, а на тонких губах заблестела слюна, струйкой стекавшая по подбородку. Его белые волосы упали на лицо, зрачки так расширились, что их пугающе-бездонная чернота заняла почти всю радужную оболочку. Викарий дрожал, как припадочный, и не отрывал глаз от пустого угла.
Эш почувствовал, как за его спиной в комнату вошла Грейс. Глядя на отца, она взяла его за плечо.
—Не приближайся ко мне!
Крик вырвался у викария так неожиданно, что оба вздрогнули, но тут же поняли, что предостережение относится не к ним, а к какому-то видению в пустом углу комнаты.
— Папа! — воскликнула Грейс, не сознавая, что с детства не произносила этого слова.
Она попыталась обойти Эша, но тот снова схватил ее. Силясь вырваться, она еще раз позвала отца. Никогда еще он не казался таким старым и больным, таким сломленным; даже месяцы его болезни не подготовили ее к этому. Грейс едва не закричала, когда затравленный взгляд отца обратился к ней, и Эш почувствовал, как она прислонилась к нему.
Голос преподобного был таким же дряхлым, как и его внешность:
— Уйди отсюда, Грейс, уйди из этой комнаты, из этого дома... сейчас же... пожалуйста...
Слова звучали все тише и затихли совсем. Внимание Локвуда снова обратилось в пустой угол, и он застонал, стон перешел в долгий вздох и закончился несчастным всхлипом. Дрожащими, пораженными артритом руками викарий поднял простыни и уронил на них голову, закрыв лицо.
— Прости меня... пожалуйста, прости меня... — умолял он.
Они подумали, что эти слова относятся к тому, кто мерещился ему в углу, пока Локвуд не произнес имени Грейс:
— Прости меня, Грейс... Это тебя... Это тебя они...
Она чуть не упала в обморок, и Эш удержал ее. Он обхватил ее, хотя собственные ноги ослабли, и опустился на одно колено, держа Грейс руками за плечи и талию, прижимая лицом к себе.
И услышал тихий, издевательский смех, исходивший из пустого угла.
29
Как ни душно оказалось на улице, а было приятно выйти на воздух. Эш поспешил прочь от гостиницы, от прохладного, но удушающего заключения в ней. Ему не нравилось, что Грейс осталась одна со своим обезумевшим отцом, но выбора не было: нужно посмотреть на эти церковные записи или хотя бы на те из них, что оказались не сильно повреждены. Кроме того, Грейс, когда отошла от потрясения, настояла, чтобы он сходил в церковь Св. Джайлса один.
Когда Эш добрался до своей машины, его рубашка уже промокла от пота, и походка утратила первоначальную резвость. Он завел мотор и включил кондиционер, потом сел и некоторое время не двигался, обдумывая происшедшее в доме. Что за демон явился преподобному Локвуду в углу занавешенной комнаты? Если бы сам он не слышал этого жестокого, глумливого смеха, исходящего с другого конца комнаты, то мог бы заключить, что викарий в бреду и галлюцинирует.
Эш взял с заднего сиденья оставленный там пиджак и порылся в карманах, ища сигареты, потом закурил и бросил обгорелую спичку на пыльную дорогу.
Демон -это не совсем то слово; видимо, начало сказываться переутомление. Демоны — это из дешевых романов и еще более дешевых фильмов. Лучше называть это спиритуальным явлением. Да, такое можно допустить; и даже можно допустить зловредность подобного существа. Эш потрогал тонкий шрам на щеке и выпустил дым в открытое окно.
Но почему Локвуд просил прощения у дочери? Что, черт возьми, он сделал ей? Эш вспомнил, что произошло между ним самим и Грейс, прежде чем они услышали крик наверху. Каким-то образом они смогли проникнуть в закоулки сознания друг друга, их души слились в каком-то сверхчувственном объятии, образовали телепатический сплав переживаний и восприятии. Это было сильное и ошеломляющее ощущение, и Эш знал, что выдал секреты, долгое время подавляемые в глубинах сознания. А его собственное погружение в ее сознание оказалось заблокированным каким-то барьером. И теперь Эш гадал, есть ли связь между мольбой Локвуда о прощении и тем, что укрывало душу Грейс не только от других, но и от нее самой.
И являлось ли это частью тайны преподобного Локвуда? Почему он так перепугался? Зачем он пытался уничтожить церковные записи? И что за чертовщина происходит в Слите?
Эш сердито нажал на газ и выкрутил баранку, так что машина рванулась на другую сторону узкой дороги. Заехав на заросшую травой обочину, он быстро перешел на третью скорость, и машина устремилась в деревню. Эш последний раз оглянулся на гостиницу, потом надавил на педаль и направил машину к церкви Св. Джайлса.
Через несколько секунд он был уже у церкви, ему стоило усилий не проехать мимо, чтобы выехать из деревни, пересечь холмы и вернуться в грязный город, где единственной
угрозойбыли сумасшедшие и бандиты. Но пришлось свернуть к церковным воротам и остановить машину.
С недокуренной сигаретой, по-прежнему рассерженный, Эш вылез и прошел через ворота с навесом, где в старину ставили гробы, прежде чем внести их в саму церковь. Только у двери в притвор он выплюнул окурок и растоптал его.
Обозрев старые, покосившиеся надгробия, Эш подумал, почему смерть не всегда означает окончание всего.
Когда он прошел через притвор и открыл внутреннюю дверь в церковь, его охватил знакомый холод. Здесь Эш снова задержался, и тут же понял, что не один в этом могильном мраке. Не было ни шороха, ни голоса, ни движения, кроме производимых им самим, но Эш оглянулся, чтобы узнать, кто еще разделяет с ним эту тишину. В отличие от прошлого раза, когда они с Грейс пришли в церковь Св. Джайлса, никакой шепот не предостерегал его, и все же Эш был уверен, что тут кто-то есть — чувства слишком болезненно напряглись и не могли обманывать его.
И чуть ли не с облегчением Эш различил еле слышный звук.
С ощущением, что все это уже было, он тихо скользнул в боковой неф, напряженно вслушиваясь на каждом шагу. Звук стал громче, хотя по-прежнему оставался тихим... словно кто-то мурлыкал себе под нос. Он исходил из маленького придела, где они с Грейс обнаружили осевшее тело преподобного Локвуда.
Нервозность в значительной степени ослабла, когда пение стало более мелодичным и менее угрожающим. Теперь Эш различил другие звуки и приблизился к их источнику — там слышался шорох бумаги, приглушенный кашель, что-то скребло по каменному полу.
— Это вы, Дэвид?
Ирландский акцент не оставлял сомнений.
— Фелан!
— Идите сюда, тут есть о чем потолковать.
Эш прислонился к скамейке и глубоко вздохнул, прежде чем снова смог заговорить.
— Вы меня чертовски напугали, — признался он, пересекая неф.
— Ах, у меня не было таких намерений. Сказать по правде, когда пришел, я ожидал застать вас еще здесь.
Мурлыканье возобновилось.
Эш встал у входа в боковой придел, где пространство между крохотным алтарем и жертвенником разделяла каменная фигура. Симус Фелан раздобыл откуда-то маленький стульчик и сидел, окруженный кипами пожелтевших листов и древних книг. Среди них были старые пергаменты, в большинстве своем измятые и порванные. Раньше у Эша не было времени оценить ущерб, нанесенный документам, но теперь он увидел, сколько викарий успел натворить. Книги и так были не в лучшем состоянии, пострадав от времени и вандализма; из них выпадали страницы, и у одной-двух были содраны обложки. Эш нагнулся поднять измятый лист пергамента, рукописный текст на котором выцвел и был еле различим.
— Я был бы вам очень благодарен, если бы вы ничего не трогали, Дэвид. Я потратил время, чтобы собрать листы вместе.
Хотя в голосе ирландца по-прежнему слышалась насмешка, Эш ощутил в нем и некоторую тревогу, а, приглядевшись, в улыбке различил мрачность.
— Я удивился, не застав вас здесь, когда пришел, — проговорил Фелан, словно не замечая пристального взгляда исследователя. — Ведь это входило в ваш план, не так ли? Нам следовало разделиться в наших исследованиях?
— Я не знал, что вы так скоро вернетесь.
— Микрофильмы в библиотеке сообщили мне все, в чем я нуждался. Я хотел проконсультироваться с вами, прежде чем браться за архивы. — Мрачность перешла в его глаза. — Это может оказаться хуже, чем я ожидал, Дэвид. Гораздо хуже. Но сначала скажите мне, какой негодяй устроил этот вандализм? — Он указал на свалку на полу.
Эш вкратце рассказал, как они с Грейс нашли в часовне викария в полубессознательном состоянии с разбросанными вокруг церковными записями.
— Значит, это был сам преподобный Локвуд, — задумчиво проговорил Фелан, когда он закончил. — Интересно, зачем это священнику, столпу общества, уничтожать хронику своего прихода?
— Видимо, ему не нравится какая-то история о которой там говорится?
Фелан с интересом посмотрел на него и добавил:
— История про его собственного предка.
Эш опустился на колени у изорванной бумаги и, забыв о предупреждении, поднял обрывок пергамента.
— У вас было время просмотреть все это?
Фелан издал усталый насмешливый вздох.
— Чтобы просмотреть все это, нужна неделя, а чтобы ознакомиться как следует — много больше. Но все же я нашел кое-что интересное. — Он наклонился и осторожно взял переплетенный том, который, несмотря на свою очевидную древность, был вроде бы в лучшем состоянии, чем большинство других, среди которых лежал. — Я нашел этого голубчика на самом дне сундука под кучей всякого хлама. К счастью, наш зловредный викарий не успел добраться до него.
Осторожно держа на коленях книгу в потрескавшемся кожаном переплете и с золоченым обрезом пергаментных страниц, маленький ирландец открыл ее.
— Многое здесь неразборчиво, а еще больше читается как какая-то напыщенная белиберда. Боюсь, автор не был образованным человеком, судя по его употреблению латыни. Я могу это презирать, но такой стиль делает чтение завораживающим. Кстати, этот парень может вызвать у вас интерес. — Он полуобернулся и кивнул на каменного рыцаря, лежащего на пьедестале позади. — Это сэр Гарет, он был первым Локвудом, появившимся в Слите, Не думаю, что это местечко было чем-то примечательно в тринадцатом веке, но деревня и все прилегающие земли были отданы этому рыцарю в награду за его заслуги в Пятом крестовом походе. Вы знаете свою историю, Дэвид?
— Могу сказать вам лишь, что случилось вчера.
Фелан приподнял брови:
— Несомненно, вы смеетесь надо мной. Ну да ладно, не важно. Кажется, сэр Гарет принимал участие в несколько нелогичной и неудачной попытке христианского войска завоевать Египет — наверное, все рыцари были в упоении после Четвертого крестового похода, состоявшегося лет за десять до того или еще раньше и приведшего к захвату Константинополя и образованию на востоке Латинской Империи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
И когда он погрузился в самую ее глубину, то услышал тонкий голосок, и этот голос принадлежал Грейс, не теперешней Грейс. Это была детская жалобная мольба, но ее источник был неясен; почему-то Эш не мог направить к нему свои мысли.
Его губы еще крепче прижались к ее губам, пытаясь уловить ускользающий внутренний голос, и Грейс отклонилась назад под его напором, обхватив его руками за плечи.
И наконец он определил направление в ее душе: откуда доносился тоненький, испуганный голосок и бросился туда. Но что-то вцепилось в него, затруднило движение, и он обнаружил, что бесцельно плывет куда-то. Однако он уже был почти на месте, голос слышался так ясно! И вскоре Эш оказался перед огромной пустой областью и, приблизившись, увидел — осознал — что область эта серая и неровная, словно эту часть сознания заняла какая-то мрачная туча. Эш понял, что не проникнет в эту массу, потому что это тайна Грейс, тайна, о которой не знает даже она сама. Он повернул назад, ошеломленный силой сопротивления, и помчался наверх, стремясь, как тонущий, вырваться из глубин океана души Грейс.
Они отшатнулись и в оцепенении уставились друг на друга, смущенные этим необыкновенным опытом.
Но прежде чем кто-то успел что-либо сказать, послышался крик, а потом грохот падения на лестнице.
28
Грейс метнулась к двери, и Эш схватил ее за локоть. Она обернулась с тревогой, страхом и замешательством в глазах.
— Погоди, — сказал он, преодолевая собственное замешательство.
— Отец...
Она попыталась вырваться, но он держал крепко.
— Пусти сначала меня.
Он оттолкнул Грейс в сторону — грубо, потому что она сначала сопротивлялась, — и бросился к двери. Грейс устремилась следом.
Эш перешагивал через две ступени, но наверху остановился, осознав, что не имеет понятия, где находится комната викария. Однако другой вопль подсказал ему это.
Дверь была закрыта, и на мгновение Эш решил, что она заперта, так туго поддавалась ручка. Он нажал крепче, налегая двумя руками, и дверь открылась. Эш ворвался внутрь и отшатнулся от увиденного.
Хотя шторы были опущены, освещение позволяло рассмотреть на полу фигуру преподобного Локвуда, вжавшегося спиной в угол. Прижимая к груди простыни, он смотрел в противоположный угол, и жалкий страх оттянул его челюсть, так что рот перекосила гримаса, а на тонких губах заблестела слюна, струйкой стекавшая по подбородку. Его белые волосы упали на лицо, зрачки так расширились, что их пугающе-бездонная чернота заняла почти всю радужную оболочку. Викарий дрожал, как припадочный, и не отрывал глаз от пустого угла.
Эш почувствовал, как за его спиной в комнату вошла Грейс. Глядя на отца, она взяла его за плечо.
—Не приближайся ко мне!
Крик вырвался у викария так неожиданно, что оба вздрогнули, но тут же поняли, что предостережение относится не к ним, а к какому-то видению в пустом углу комнаты.
— Папа! — воскликнула Грейс, не сознавая, что с детства не произносила этого слова.
Она попыталась обойти Эша, но тот снова схватил ее. Силясь вырваться, она еще раз позвала отца. Никогда еще он не казался таким старым и больным, таким сломленным; даже месяцы его болезни не подготовили ее к этому. Грейс едва не закричала, когда затравленный взгляд отца обратился к ней, и Эш почувствовал, как она прислонилась к нему.
Голос преподобного был таким же дряхлым, как и его внешность:
— Уйди отсюда, Грейс, уйди из этой комнаты, из этого дома... сейчас же... пожалуйста...
Слова звучали все тише и затихли совсем. Внимание Локвуда снова обратилось в пустой угол, и он застонал, стон перешел в долгий вздох и закончился несчастным всхлипом. Дрожащими, пораженными артритом руками викарий поднял простыни и уронил на них голову, закрыв лицо.
— Прости меня... пожалуйста, прости меня... — умолял он.
Они подумали, что эти слова относятся к тому, кто мерещился ему в углу, пока Локвуд не произнес имени Грейс:
— Прости меня, Грейс... Это тебя... Это тебя они...
Она чуть не упала в обморок, и Эш удержал ее. Он обхватил ее, хотя собственные ноги ослабли, и опустился на одно колено, держа Грейс руками за плечи и талию, прижимая лицом к себе.
И услышал тихий, издевательский смех, исходивший из пустого угла.
29
Как ни душно оказалось на улице, а было приятно выйти на воздух. Эш поспешил прочь от гостиницы, от прохладного, но удушающего заключения в ней. Ему не нравилось, что Грейс осталась одна со своим обезумевшим отцом, но выбора не было: нужно посмотреть на эти церковные записи или хотя бы на те из них, что оказались не сильно повреждены. Кроме того, Грейс, когда отошла от потрясения, настояла, чтобы он сходил в церковь Св. Джайлса один.
Когда Эш добрался до своей машины, его рубашка уже промокла от пота, и походка утратила первоначальную резвость. Он завел мотор и включил кондиционер, потом сел и некоторое время не двигался, обдумывая происшедшее в доме. Что за демон явился преподобному Локвуду в углу занавешенной комнаты? Если бы сам он не слышал этого жестокого, глумливого смеха, исходящего с другого конца комнаты, то мог бы заключить, что викарий в бреду и галлюцинирует.
Эш взял с заднего сиденья оставленный там пиджак и порылся в карманах, ища сигареты, потом закурил и бросил обгорелую спичку на пыльную дорогу.
Демон -это не совсем то слово; видимо, начало сказываться переутомление. Демоны — это из дешевых романов и еще более дешевых фильмов. Лучше называть это спиритуальным явлением. Да, такое можно допустить; и даже можно допустить зловредность подобного существа. Эш потрогал тонкий шрам на щеке и выпустил дым в открытое окно.
Но почему Локвуд просил прощения у дочери? Что, черт возьми, он сделал ей? Эш вспомнил, что произошло между ним самим и Грейс, прежде чем они услышали крик наверху. Каким-то образом они смогли проникнуть в закоулки сознания друг друга, их души слились в каком-то сверхчувственном объятии, образовали телепатический сплав переживаний и восприятии. Это было сильное и ошеломляющее ощущение, и Эш знал, что выдал секреты, долгое время подавляемые в глубинах сознания. А его собственное погружение в ее сознание оказалось заблокированным каким-то барьером. И теперь Эш гадал, есть ли связь между мольбой Локвуда о прощении и тем, что укрывало душу Грейс не только от других, но и от нее самой.
И являлось ли это частью тайны преподобного Локвуда? Почему он так перепугался? Зачем он пытался уничтожить церковные записи? И что за чертовщина происходит в Слите?
Эш сердито нажал на газ и выкрутил баранку, так что машина рванулась на другую сторону узкой дороги. Заехав на заросшую травой обочину, он быстро перешел на третью скорость, и машина устремилась в деревню. Эш последний раз оглянулся на гостиницу, потом надавил на педаль и направил машину к церкви Св. Джайлса.
Через несколько секунд он был уже у церкви, ему стоило усилий не проехать мимо, чтобы выехать из деревни, пересечь холмы и вернуться в грязный город, где единственной
угрозойбыли сумасшедшие и бандиты. Но пришлось свернуть к церковным воротам и остановить машину.
С недокуренной сигаретой, по-прежнему рассерженный, Эш вылез и прошел через ворота с навесом, где в старину ставили гробы, прежде чем внести их в саму церковь. Только у двери в притвор он выплюнул окурок и растоптал его.
Обозрев старые, покосившиеся надгробия, Эш подумал, почему смерть не всегда означает окончание всего.
Когда он прошел через притвор и открыл внутреннюю дверь в церковь, его охватил знакомый холод. Здесь Эш снова задержался, и тут же понял, что не один в этом могильном мраке. Не было ни шороха, ни голоса, ни движения, кроме производимых им самим, но Эш оглянулся, чтобы узнать, кто еще разделяет с ним эту тишину. В отличие от прошлого раза, когда они с Грейс пришли в церковь Св. Джайлса, никакой шепот не предостерегал его, и все же Эш был уверен, что тут кто-то есть — чувства слишком болезненно напряглись и не могли обманывать его.
И чуть ли не с облегчением Эш различил еле слышный звук.
С ощущением, что все это уже было, он тихо скользнул в боковой неф, напряженно вслушиваясь на каждом шагу. Звук стал громче, хотя по-прежнему оставался тихим... словно кто-то мурлыкал себе под нос. Он исходил из маленького придела, где они с Грейс обнаружили осевшее тело преподобного Локвуда.
Нервозность в значительной степени ослабла, когда пение стало более мелодичным и менее угрожающим. Теперь Эш различил другие звуки и приблизился к их источнику — там слышался шорох бумаги, приглушенный кашель, что-то скребло по каменному полу.
— Это вы, Дэвид?
Ирландский акцент не оставлял сомнений.
— Фелан!
— Идите сюда, тут есть о чем потолковать.
Эш прислонился к скамейке и глубоко вздохнул, прежде чем снова смог заговорить.
— Вы меня чертовски напугали, — признался он, пересекая неф.
— Ах, у меня не было таких намерений. Сказать по правде, когда пришел, я ожидал застать вас еще здесь.
Мурлыканье возобновилось.
Эш встал у входа в боковой придел, где пространство между крохотным алтарем и жертвенником разделяла каменная фигура. Симус Фелан раздобыл откуда-то маленький стульчик и сидел, окруженный кипами пожелтевших листов и древних книг. Среди них были старые пергаменты, в большинстве своем измятые и порванные. Раньше у Эша не было времени оценить ущерб, нанесенный документам, но теперь он увидел, сколько викарий успел натворить. Книги и так были не в лучшем состоянии, пострадав от времени и вандализма; из них выпадали страницы, и у одной-двух были содраны обложки. Эш нагнулся поднять измятый лист пергамента, рукописный текст на котором выцвел и был еле различим.
— Я был бы вам очень благодарен, если бы вы ничего не трогали, Дэвид. Я потратил время, чтобы собрать листы вместе.
Хотя в голосе ирландца по-прежнему слышалась насмешка, Эш ощутил в нем и некоторую тревогу, а, приглядевшись, в улыбке различил мрачность.
— Я удивился, не застав вас здесь, когда пришел, — проговорил Фелан, словно не замечая пристального взгляда исследователя. — Ведь это входило в ваш план, не так ли? Нам следовало разделиться в наших исследованиях?
— Я не знал, что вы так скоро вернетесь.
— Микрофильмы в библиотеке сообщили мне все, в чем я нуждался. Я хотел проконсультироваться с вами, прежде чем браться за архивы. — Мрачность перешла в его глаза. — Это может оказаться хуже, чем я ожидал, Дэвид. Гораздо хуже. Но сначала скажите мне, какой негодяй устроил этот вандализм? — Он указал на свалку на полу.
Эш вкратце рассказал, как они с Грейс нашли в часовне викария в полубессознательном состоянии с разбросанными вокруг церковными записями.
— Значит, это был сам преподобный Локвуд, — задумчиво проговорил Фелан, когда он закончил. — Интересно, зачем это священнику, столпу общества, уничтожать хронику своего прихода?
— Видимо, ему не нравится какая-то история о которой там говорится?
Фелан с интересом посмотрел на него и добавил:
— История про его собственного предка.
Эш опустился на колени у изорванной бумаги и, забыв о предупреждении, поднял обрывок пергамента.
— У вас было время просмотреть все это?
Фелан издал усталый насмешливый вздох.
— Чтобы просмотреть все это, нужна неделя, а чтобы ознакомиться как следует — много больше. Но все же я нашел кое-что интересное. — Он наклонился и осторожно взял переплетенный том, который, несмотря на свою очевидную древность, был вроде бы в лучшем состоянии, чем большинство других, среди которых лежал. — Я нашел этого голубчика на самом дне сундука под кучей всякого хлама. К счастью, наш зловредный викарий не успел добраться до него.
Осторожно держа на коленях книгу в потрескавшемся кожаном переплете и с золоченым обрезом пергаментных страниц, маленький ирландец открыл ее.
— Многое здесь неразборчиво, а еще больше читается как какая-то напыщенная белиберда. Боюсь, автор не был образованным человеком, судя по его употреблению латыни. Я могу это презирать, но такой стиль делает чтение завораживающим. Кстати, этот парень может вызвать у вас интерес. — Он полуобернулся и кивнул на каменного рыцаря, лежащего на пьедестале позади. — Это сэр Гарет, он был первым Локвудом, появившимся в Слите, Не думаю, что это местечко было чем-то примечательно в тринадцатом веке, но деревня и все прилегающие земли были отданы этому рыцарю в награду за его заслуги в Пятом крестовом походе. Вы знаете свою историю, Дэвид?
— Могу сказать вам лишь, что случилось вчера.
Фелан приподнял брови:
— Несомненно, вы смеетесь надо мной. Ну да ладно, не важно. Кажется, сэр Гарет принимал участие в несколько нелогичной и неудачной попытке христианского войска завоевать Египет — наверное, все рыцари были в упоении после Четвертого крестового похода, состоявшегося лет за десять до того или еще раньше и приведшего к захвату Константинополя и образованию на востоке Латинской Империи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53