Тут находится бесплатная электронная фантастическая книга Операция на совести автора, которого зовут Биленкин Дмитрий Александрович. В электроннной библиотеке fant-lib.ru можно скачать бесплатно книгу Операция на совести в форматах RTF, TXT и FB2 или же читать книгу Биленкин Дмитрий Александрович - Операция на совести онлайн, причем полностью без регистрации и без СМС.
Размер архива с книгой Операция на совести = 10.17 KB
OCR Xac
Аннотация
Под эгидой избавления детей от шизофрении при помощи магнитного поля, сжатого в узкий луч, «исследователи» начинают воздействовать на участок мозга, где находится совесть.
Дмитрий Биленкин
Операция на совести
* * *
В больничной приёмной было тихо, тепло и светло. Храм чистоты и порядка, где даже никелированная плевательница на высоких ножках имела вид жертвенника, воздвигнутого в честь гигиены.
Напротив Исменя, вскинув голову, как офицер на параде, сидел усатый человек с немигающими темно-кофейными глазами. Фаянсовая белизна воротничка туго стягивала его морщинистую шею. К плечу усатого жался худенький мальчик с прозрачным до голубизны лицом. Над их головами простирался плакат: “Духовное здоровье — залог счастья”. Другие плакаты возвещали столь же бесспорные истины.
“И-и-ы!” — тоненько присвистнуло за дверью, которая вела в операционную.
Рука сына испуганно шевельнулась в ладони Исменя.
— Пап, а больно не будет?
— Не будет, я же тебе говорил, — привычно успокоил Исмень.
— Они могли бы поторопиться, — сказал усатый, ни к кому не обращаясь.
Исмень наклонил голову, чтобы выражение лица не выдало его мыслей. С каким наслаждением он взял бы этого дурака за фаянсовый воротник и бил бы его затылком о стену, пока не вышиб из него все тупоумие!
Глупо. Все они соучастники преступления, он сам — вдвойне, потому что знает, но молчит. Этот усатый по сравнению с ним невинней невинного, ибо ни о чем не догадывается, хотя мог бы сообразить и должен был бы сообразить, если только у него действительно есть разум. Впрочем, в такие, как сейчас, времена многие, наоборот, стараются избавиться от разума, потому что это слишком опасно — выделяться среди других. Торжество самопредательства — вот как это называется.
Шторы окна с мерным постоянством озаряло мигание вездесущей рекламы, и тогда на багровеющем полотне проступала тень рамы, словно снаружи кто-то неутомимо подносил к окну косой чёрный крест. “Распятие потребительства!” — вздрогнув, подумал Исмень.
Из коридора послышался семенящий стук каблучков, дверь распахнулась, и в приёмную, волоча золотоволосую девочку, вплыла дородная дама в узкой юбке до пят.
— Уж-ж-жасно! — пророкотала она, обводя взглядом мужчин. — Надо же — очередь! Кто последний?
— Я, — сказал Исмень, приподнимаясь. — Но если вы торопитесь…
У него был свой расчёт. Чем утомленней будут врачи, тем легче ему удастся осуществить замысел.
— Вынь палец из носа! — прикрикнула дама на девочку, опускаясь на диван и одновременно поправляя причёску. — Уж-ж-жасно тороплюсь!
— В таком случае рад уступить вам очередь.
— Я тоже не возражаю, — поклонился усатый.
— Весьма признательна! Нюньсик, ты никак хочешь плакать?Нюньсик, посмотри на мальчиков, как тебе не стыдно! Дядя-врач прогреет тебя лучами, и у тебя никогда-никогда не будет болеть голова… Ведь правда? — Она обернулась к Исменю.
— В некотором смысле — да, — согласился Исмень.
В некотором смысле это была правда. У золотоволосой Нюньсик, у мальчика с прозрачным до синевы лицом, у многих детей, когда они вырастут, не будет болеть голова от сострадания к другим людям. Растоптать человека им будет все равно что растоптать червяка. Равнодушные среди равнодушных, они возопят лишь в то мгновение, когда несправедливость коснётся их самих. Но помощи они не сыщут, потому что сами не оказывали её никому и никогда.
Исмень украдкой взглянул на сына, и сердце ему стиснула такая боль, что в глазах потемнело от ненависти. Здесь, где чисто, тепло и светло, ребятишки доверчиво жмутся к своим отцам и матерям — самым сильным, самым мудрым людям на свете, — как будто предчувствуют недоброе и ищут защиты у тех, кто их всегда защищал. А они, эти взрослые — добрые, неглупые люди, — сами, своими руками втолкнут их в это страшное будущее.
Дверь операционной приотворилась, выглянул врач с унылым продолговатым лицом и, не глядя ни на кого, буркнул:
— Следующий.
Дама поднялась и, прошелестев юбкой, двинулась было к врачу, однако девочка, внезапно присев, крикнула: “Нюньсик не хочет!” — и быстро-быстро замотала головой, скользя полусогнутыми ногами по пластику пола.
— Нюньсик! — трагическим голосом воскликнула мать. — Сейчас все будет в порядке. — Она обворожительно улыбнулась врачу и, погрозив девочке пальцем, громко зашептала ей на ухо: — Будь умницей, Нюньсик, встань, вытри слёзки, мамочка купит тебе новую куклу, а Нюньсик сама пойдёт ножками топ-топ…
Нюньсик, бросив на мать торжествующий взгляд, тотчас вскочила, поправила взбившуюся юбочку.
— Великолепно, мадам, — сказал врач. — Ваша дочь действительно умница, и вам не обязательно присутствовать при процедуре. Будьте, однако, здесь на случай капризов.
Он машинально погладил золотистую головку девочки, и дверь за ними захлопнулась.
Дама села на диванчик с горделивым видом, который лучше всяких слов вопрошал: “Ну, как я воспитала ребёнка?”
Платье на ней было, похоже, от лучших парижских портних.
Исмень прикрыл глаза, чтобы её не видеть.
В глубине души он завидовал неведению этих людей. Им сказали, что маленькая и безболезненная профилактическая операция навеки избавит их детей от угрозы шизофрении, и люди этому поверили. О сложностях большого мира обыватель Думать не умеет, да и не хочет, и всем решениям предпочитает простые и однозначные — они понятней. В своё время ему сказали, что страной, если не принять мер, завладеет коммунизм, и он, напуганный разгулом экстремизма, похищениями и провокационными убийствами, с готовностью проголосовал за “чрезвычайные законы”, которые, как было задумано, на деле отменяли всякую законность. Вот чем все это кончилось: со спокойствием барана обыватель ведёт своих детей на духовную кастрацию.
И поздно что-либо изменить.
Исмень живо представил, каким ужасом округлились бы глаза этой дамы, каким верноподданническим гневом затрясся бы усатый, вздумай он просветить их. Эти добропорядочные обыватели скорей всего позвали бы полицию, и дама с благородным возмущением толковала бы о мерзавце, который вздумал клеветать — вы только подумайте! — на заботу власти о здоровье их детей.
— Дети наш крест и наша тихая радость, — разглагольствовала тем временем дама. — Вы не представляете, каких нервов стоит уберечь ребёнка! Не далее как вчера — нет, это ужасно! — какой-то хулиган едва не сбил Нюньсика с ног. Прямо на улице! Я чуть не выцарапала глаза негодяю… Чем занимается наша полиция, я вас спрашиваю? Чем? Почему не попересажали этих патлатых молодчиков? Этих бездельников, которые разленились, получая от нас пособия по безработице?
— Мадам. — Усатый вдруг повернулся к ней, и его туго накрахмаленный воротничок, казалось, скрипнул от напряжения. — Нас предупреждали, мадам, что разговоры в приёмной мешают врачам.
Дама побагровела от обиды и величественно замолкла.
В помещении сгустилась напряжённая тишина.
Лёгкий скрип двери заставил Исменя вздрогнуть.
Но это была всего лишь Нюньсик. Не было заметно, чтобы операция причинила ей какое-нибудь беспокойство. С радостным писком она пулей пересекла комнату и сразу же попала в пышные объятия матери, которая внезапно превратилась в обыкновенную клушку, суетливо хлопочущую над потерянным и вновь найденным цыплёнком.
— А я была умница, а ты дай мне новую куклу! И мороженое!…
— Следующий! — донеслось из-за приоткрытой двери.
Усатый встал, как на шарнирах, неловко прижал к себе мальчика, отстранился.
— Ну, иди…
И пока тот шёл, вяло перебирая ногами, усатый все смотрел ему в спину. За мальчиком закрылась дверь. Усатый обернулся, его глаза на мгновение встретились с глазами Исменя, и Исмень чуть не вскрикнул — такая в них была волчья, глухая тоска.
Усатый молниеносно потушил взгляд, закашлялся и сел, ни на кого не глядя.
Так он знал! Пол закачался под Исменем. Усатый, бесспорно, знал. Может быть, и дама знала?! Все они все знают? Шли, зная, что ждёт их детей, что ждёт их самих, и все-таки шли! Убеждённые, что так надо. Убеждённые, что ничего не изменишь. Скованные страхом, пылающие верой, шли! Неся маски на лицах, шли!
— Кхе… — сказал усатый.
Исмень с надеждой вскинул голову. Дама ушла, они одни, одни…
Однако ничего не случилось. Усатый сидел, строго выпрямившись, как памятник самому себе. Если что и было теперь на его лице, так это долг и смирение.
Исмень опустил голову. Нелепой была надежда, что здесь, где по углам наверняка запрятаны микрофоны, будут произнесены какие-то слова. Да и к чему они сейчас?
Он встал. Воздух давил на грудную клетку, как могильная плита. Пластик глушил стук шагов, и Исменю казалось, что это удаляются звуки внешнего мира, а он остаётся один, один среди молчания и света.
— Папа, сядь ко мне…
Исмень медленно обернулся. У него возникло странное ощущение, что он видит сына откуда-то издали и видит в последний раз. Он сел в испуге, провёл ладонью по мягким, тёплым, пахнущим чем-то родным и уютным волосам сына, тот, ласкаясь, потёрся щекой о его плечо, и острая, как клинок, ненависть ударила Исменя в сердце. Сволочи, сволочи, какие же сволочи! Растоптать себе подобных, сделать из жизни кошмар — и все это ради сохранения своей власти, своих денег, своей прибыли, своей “сладкой жизни”, — только ради этого. Они и взрослых бы оперировали, да вот затруднение, наука ещё не дошла… Несущая чёрный крест алчность! Мало им было паучьей свастики!
Горькую и мстительную радость Исменю доставила мысль о том, что это преступление в конечном счёте погубит преступников же. Стадо не способно к возмущению — естественно. Зато оно не способно и к творчеству, ибо только личность создаёт новое. Очень скоро их страну обгонят и в науке, и в экономике, и в культуре, а уж о морали и говорить нечего. И тогда — крах! — их раздавят, как пустой орех. И те, кто в своём безграничном тупоумии затеял все это, погибнут тоже. “Я тоже погибну, — подумал Исмень. — Может быть, ещё раньше. Ну и пусть”.
Но прежде он выполнит свой долг перед сыном.
— Следующий!
Исмень сжал руку сына. Он заранее предупредил его, что тот должен разреветься, едва последует вызов в операционную. И теперь он напоминал ему.
Но сын лишь оцепенело смотрел на отца.
— Следующий! — нетерпеливо напомнил голос.
— Мэт… — прошептал Исмень.
И то ли сына напугало выражение отцовского лица, то ли просто миновал неожиданный шок, но только его рот судорожно дёрнулся, и он заревел — безудержно, отчаянно, во всю силу своих лёгких.
Выскочивший врач отчаянно замахал руками на неловко хлопочущего Исменя:
— Тише, да тише же! Уймите его, наконец!
— Господин доктор, мне кажется, будет целесообразным, если во время процедуры он сможет видеть меня. Я полагаю, что этот плач…
— Ох уж мне эти родители-воспитатели! — в сердцах буркнул врач, свысока разглядывая ревущего мальчишку. — Пожалуйста, присутствуйте, если это успокоит его. Мы не можем обрабатывать истериков…
— Мэт, Мэт, — зашептал Исмень, опускаясь перед сыном на корточки. — Да успокойся же… Дядя разрешил, папа будет с тобой рядом, ну пойдём, пойдём…
На это Исмень и рассчитывал. Ему нужно было находиться возле сына, когда того начнут оперировать, и он знал, что в подобных случаях это не возбранялось.
Подводя к дверям все ещё плачущего сына, Исмень быстро прикрепил к его затылку крохотный магнит. Теперь все зависело от усиков-держалок. И от внимательности врачей, конечно.
Обнимая сына, Исмень переступил порог.
Кабинет более всего напоминал собой лабораторию, и, как во всякой лаборатории, вид громоздящихся друг на друга измерительных приборов, разлапистых установок, оплетённых кабелями и шлангами, производил впечатление чего-то временного, хаотичного, поспешного. Слева, ярко освещённое рефлекторами, стояло кресло, похожее на зубоврачебное, справа, за шкафами контрольной аппаратуры, стоял обычный канцелярский столик, заваленный перфолентами и скупо освещённый переносной лампой.
— Сюда, — сказал человек, сидевший за столом. — Имя? Фамилия? Год рождения?
Человек привычно сыпал вопросами, его руки с бесстрастностью приборов кодировали ответы, лицо не выражало ничего, кроме делового равнодушия, и было сделано, казалось, из серого папье-маше. Поглаживая вздрагивающие плечи сына, Исмень отвечал с той же привычной механической быстротой. Что бы ни происходило с человеком — женился ли он, поступал на работу, заболевал, попадал под суд, — всему этому неизбежно предшествовала точно такая же процедура вопросов-ответов. И, лишь умирая, человек избегал этой механической операции заполнения анкет, этого социального рентгена, неизбежного для всех. Но тогда отвечать приходилось родственникам, друзьям, даже посторонним людям. Человек мог умереть и быть похороненным без устаревших церковных обрядов и доброго слова других людей, но без процедуры составления документов — никогда.
Операция на совести - Биленкин Дмитрий Александрович => читать онлайн фантастическую книгу далее
Было бы неплохо, чтобы фантастическая книга Операция на совести писателя-фантаста Биленкин Дмитрий Александрович понравилась бы вам!
Если так получится, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Операция на совести своим друзьям-любителям фантастики, проставив гиперссылку на эту страницу с произведением: Биленкин Дмитрий Александрович - Операция на совести.
Ключевые слова страницы: Операция на совести; Биленкин Дмитрий Александрович, скачать бесплатно книгу, читать книгу онлайн, полностью, полная версия, фантастика, фэнтези, электронная