И вся эта странность встревожила ее. Она встала и очень тихо направилась к нему, так что солнце било ей в спину.
— Мев, — шепотом позвал ее Келли и встал за ней, оставив свои ладьи, но она не обратила на него никакого внимания. Когда спал Барк, он просыпался от малейшего звука: «никогда не шутите со спящими», — однажды строго сказал ей отец. Спящие люди, как Барк, были опасны при пробуждении, как и все, кто участвовал в войне. Она помнила, как Барк и другие дремали на солнце, едва прикрыв глаза, просыпаясь время от времени и по-лисьи поглядывая по сторонам, так по-настоящему и не погружаясь в сон. Их отец спал так же. Но Ризи спал, раскинув руки, лицом к солнцу, глаза его были плотно закрыты, а рот приоткрылся, как у ребенка.
— Ризи? — позвала она его громко, остановившись на безопасном расстоянии. — Ризи! — она подошла ближе и села на корточки, готовая отскочить в любую сторону, если он, проснувшись, схватится за меч. — Ризи! — сердце ее стучало все громче. Она прикоснулась к нему и потрясла. — Ризи, проснись.
Келли подошел с другой стороны. Он встал на колени и еще крепче потряс Ризи. Тело Ризи было безвольным, словно что-то в нем сломалось.
— Он умирает? — спросил Келли. — Мев, разве можно так умереть?
Мев не знала. Но Ризи дышал. И кроме дыхания ни единого признака жизни. Он был крепким воином — Ризи, сын Дру. И вот он лежал в доспехах и с оружием еще более беззащитный, чем они. И вдруг она почувствовала, как ее охватывает слабость, подползает к горлу, где покоился лист. И в тот же момент Келли поднял руку и прикоснулся к тому же месту на своей шее. Глаза его расширились от страха.
— Кили, — выдохнул он.
Но у воды, в тени дерева, там, где они только что сидели, стояло совсем иное существо, казавшееся им мрачной тенью, ибо сами они были на ярком солнечном свете. Поэтому его было трудно рассмотреть, как будто оно не имело определенной формы, и лишь движения его вызывали шорох травы. Оно выскользнуло на свет и уселось перед ними, маленькое, коричневое, волосатое.
— Ризи! — воскликнула Мев и замахнулась, а Келли выхватил кинжал у лежавшего Ризи.
— Отважно, — промолвило существо. — Но железо жалит, жалит вас.
— Уйди, — промолвил Келли.
Существо не приближалось. Оно сидело, обхватив колени, и рассматривало их своими старыми волоокими глазами из-под нависших волос.
— Жалит.
Рука Келли дрожала. Он обхватил ее за кисть другой рукой, и пот выступил у него на лбу. Кинжал упал. Мев подхватила его, и он холодом обжег ей пальцы. Она тоже не могла удержать его. Боль пробежала по всем ее костям. «Бежать», — мелькнуло у нее в голове, — но как же Ризи? — нельзя было оставить его на милость этого создания, к тому же она вспомнила об эльфе, который без всякого труда догнал их тогда в лесу.
— Чертополох, — выкрикнула она в пространство. — Чертополох…
— Нет-нет, — поднимая руки, промолвил коричневый человечек. — Она не будет довольна. Она послала меня. Не надо звать ее. Я пришел взглянуть на детей, на детей, которые мне понравятся.
Мев замерла, поддавшись обаянию его писклявого голоса. Все так же жужжали пчелы и вздыхали камыши, и она изо всех сил старалась не поверить ему.
— Ризи, — промолвил Келли. — Что ты сделал с Ризи?
— Он спит, — ответил коричневый человечек. — Никакого вреда от Граги. Видите, я сказал вам свое имя.
— А мы свои не скажем, — заявила Мев.
— Ах. Но мне известны ваши имена — вы дети Кервалена. Я чувствую это по вашим сердцам, — человечек подскочил и каким-то образом, незаметно для глаза, оказался на спине у Флойна, который оставил траву и приподнял свою голову.
— Это мой пони, — промолвила Мев со всей свирепостью, на которую была способна. — Оставь его.
— Хороший пони, — Граги поерзал в седле, скорчившись, как какая-нибудь нескладная птица, и зашептал что-то Флойну на ухо. Мев кинулась вперед и схватила камень с берега. Келли последовал ее примеру, и они угрожающе подняли руки.
— Оставь моего пони. И разбуди Ризи.
— Ризи. Ризи, — он обхватил себя руками, смакуя имя. которое они ему назвали. — Будьте осторожнее, когда произносите имена. Вы можете выдать его душу, но Граги она ни к чему.
Стыд залил ей щеки краской за то, что они допустили такую промашку.
— Тогда отпусти нас всех, — промолвила Мев. — И пусть он снова проснется.
— Я посмотрел на вас, — сказало существо и снова спрыгнуло вниз. — Хорошие разумные пони, храбрые и добрые. Они похожи на вас, но больше всего любят удобства, как все пони. К тому же они умны. Как многие пони. Но ваш путь темнее, чем их, о, гораздо темнее. Теперь я знаю, зачем она послала меня.
— Чертополох?
— У вас светлые глазки. Они видят, о, как они видят. Граги знает вас. Он знает, почему. Будьте мудры, о, будьте мудры, добрые дети. И не верьте железу. Будьте добры, но не безрассудны. Граги видит, о да, зеленую тень на вас. Вы стары, стары как камни, и ваши корни глубоки — свежие побеги на спиленном дереве.
— Тебя не поймешь, — промолвил Келли. — Разбуди его. Пусть будет Ризи. Он не причинил тебе зла.
Граги обнял себя и закружился на одной ноге.
— Пусть идет домой, пусть идет домой; юг придет к нему на помощь. Ступай домой, ступай домой и мудро ступай сквозь тень. Четвероногие друзья послужат тебе сколько могут. О, ветер дует, и на нем несется кто-то… о, я вижу, Граги видит. Уходи! Уходи! Эти дети под защитой Граги, как и человек, над которым ты не имеешь власти!
И он исчез так стремительно, что только солнечный свет остался на его месте, а пони и высокий мерин Ризи даже не вздрогнули. И пчелы миролюбиво продолжали жужжать, и ветер нежно перебирал камыши.
Ризи зашевелился и открыл глаза, обнаружив, что Келли и Мев сидят рядом. Сначала взор его был безмятежен, но потом в нем появились стыд и тревога.
С отчаянным видом Ризи провел рукой по волосам.
— Мы волновались, — пояснила Мев, когда Ризи сел. — Ты никак не просыпался.
Ризи в ужасном смущении посмотрел на них, на небо, на воду и обвел взглядом холмы.
— Со мной такого не было никогда, — промолвил он. Вскочив на ноги, он ощупал себя и, заметив, что не достает кинжала, огляделся и нашел его на земле. И снова он огляделся и внимательно посмотрел на детей.
— Вы тоже спали?
— Нет, — ответила Мев, уверенная, что то был не сон и что о нем нельзя говорить как бы ей ни хотелось. Ей было жаль Ризи, который был почти господином и к тому же гордым, и никогда не относился безответственно к поручениям. Она была уверена, что он во всем признается отцу. А их отец увидит за его рассказом больше и станет беспокоиться о них.
— Ты напугал нас, — сказал Келли.
Ризи ничего не ответил на это и молча двинулся туда, где паслись лошади, а они последовали за ним, обменявшись взглядами тревожными, а не веселыми. Идя за Ризи, они взялись за руки. Мев ничего не поняла из того, что сказал коричневый человечек, вряд ли и Келли увидел в его словах какой-нибудь смысл. Она понимала только, что приходил он к ним и говорил для них, и послала его Чертополох, или как там ее звали по-настоящему.
Тьма лежала на их пути — это он обещал. И что-то о ветре. Но небо было чистым и синим и ничего не предвещало. Но вид его не успокоил Мев — чистые небеса быстро заносятся тучами, а нынче солнце сияло каким-то тусклым светом даже в полдень. Он что-то говорил о корнях и побегах, но из этого она тоже ничего не поняла. Еще он говорил о каких-то переменах и о железе, и ни она, ни Келли не могли удержать кинжал. Ее рука до сих пор болела от этого.
Элд и железо были чужды друг другу. Вот почему их отец ехал без доспехов и оружия. Даже теперь она вся трепетала от боли, и если камень, который носил отец, обладал такой же силой, она понимает, почему он упал тогда на лестнице.
И она испытала похожее. Она это знала. Но он продолжал носить свой камень, который был гораздо сильнее, чем какой-то тоненький листик. А мать готовила ему поссет, чтобы он мог отдохнуть. И все же временами его охватывала боль. И теперь она знала, откуда исходило страдание.
Она обняла Флойна за мохнатую шею, взяла поводья и вспрыгнула в седло вслед за Ризи, влезшим на своего черного мерина. Келли вскарабкался на Фланна. И пони без понуканий побежали домой, и черный мерин пошел вместе с ними, словно все это происходило во сне.
VIII. Путь в Донн
Теплый ветер дул Кирану в лицо, и лошади двигались ровным шагом по усыпляющей дороге, пролегавшей по владениям Кер Велла; а слева, за набегающими волнами плетней высились холмы Ан Бега. Здесь раскинулись хутора свободных земледельцев — упрямые жители долины обосновались на границе и удерживали ее. Кер Велл помогал им как своему форпосту; и стоило свернуть налево или направо, они повсюду нашли бы приют и кружку эля, а появись они на закате, их ждал бы и добрый ужин. Они процветали, эти хутора, и дорога свидетельствовала об этом, хорошо утрамбованная и не заросшая травой, добрая, ровная дорога, как те, по которым уходили в поход.
Они не сворачивали с нее и вскоре вновь выехали к Банберну, заросшему камышами, который петлял то тут, то там, перерезанный овечьими бродами — вдали виднелось несколько отар; а иногда берега его были истоптаны свиньями с хутора Аларда, прижавшегося задами к самой воде — кучка старых строений под плакучими ивами, огороженных ивовыми ветвями и камнями, что намыл Банберн. И здесь во всем был достаток. Когда они проезжали мимо, свинопас вскочил на плетень и замахал им руками, а вслед за ним появились мужчины и женщины, собаки и дети, которые, разбрызгивая воду, перебирались через поток и бежали за лошадьми.
— Это сам господин, — кричали дети, подпрыгивая рядом с процессией и радуясь, что еще долго можно будет говорить об этом, передавая новость с хутора на хутор. И Киран улыбался им, и лошади терпеливо взирали на собак и мечущиеся тела людей.
— Господин, — выкрикнул юноша, чей шаг был уже равен мужскому и который намного обогнал остальных. — Не хочешь ли заехать к нам? Тебя ждут эль и сидр.
— Передай благодарность своему отцу, — ответил Киран, — и пожелай всему дому добра от меня. На этот раз я не могу заехать. О боги, Эд, твои ноги стали еще длиннее?
— Да, господин, — переводя дыхание мальчик бежал рядом, и вся его родня уже давно осталась позади, с ним могла тягаться лишь одна собака. — Они растут. И я уже могу стрелять из лука.
— Неужто? Ну конечно, тебя ведь должен был научить отец.
— Мне минуло пятнадцать лет, господин.
Мальчик начал отставать и прокричал уже вслед:
— Доброй дороги.
Киран повернулся в седле.
— Когда тебе будет шестнадцать, приходи на зиму в Кер Велл.
Мальчик, улыбаясь, остановился в окружении собак и замахал рукой. И все ответили ему, приветственно подняв руки, и вскоре ивы вновь скрыли хутор за собой.
Лошади, почуяв запах сена и жилья, начали артачиться, и потребовались шпоры и узда, чтобы вновь вернуть их помыслы к дороге.
Но дело гнало людей вперед, и никто ни звука не проронил, сожалея об эле.
— Звезды и небо сегодня за нас, — промолвил Киран. Он оглянулся назад, где за Барком ехал Донал, молчаливый Донал, на месте которого он так хотел бы быть. «Он еще мальчик, — подумал Киран, и вправду Донал выглядел сейчас почти ребенком, — и честь его зелена и нежна. Я напрасно согласился на это». И он вспомнил Эда, который бежал за лошадьми, и его глаза, которые сияли жаждой боя, ибо самое мрачное, что они видели в своей жизни, был осенний забой скота.
«Мотыльки, летящие на костры. Их ослепляет слава. О, Донал, не надо было мне слушать тебя».
— Тебе предстоит длинный путь. И есть такие места… Донал, чем больше я думаю об этом… послушай, — тихо промолвил Киран, замечая, с какой радостью юноша готов принять и похвалу, и порицание, — путь вдоль Лиэслина — я ездил им, когда был мальчиком, и с тех пор ни разу. Но помни, он лежит на границе с Давом и Брадхитом.
— Я буду помнить.
— Как только поднимешься от озера, дорога будет петлять между холмами. И скалы будут выситься над тобой, — и он попытался описать все, что помнил — каждый камень и каждый поворот, где когда-то он охотился вдали от Донна вместе с братом. Донал слушал, честно пытаясь все запомнить, и Киран вновь ощутил, как к нему подступает отчаяние. — Я бы все вспомнил, если бы увидел собственными глазами, — горестно промолвил он.
— Я справлюсь, — легко ответил Донал, словно все это доставляло ему удовольствие. — Господин, солнце будет вести меня, и я буду искать родник. Что же до остального — мы быстро поскачем и никого не встревожим, а если встревожим, объедем.
Но все это не успокаивало Кирана, и тревога нарастала в нем все сильнее по мере того, как дорога уходила к западу и они въезжали в холмы. Он ехал молча, и воины тоже по большей части молчали — раз умолкнув, когда он заговорил, они уже не могли вернуться к прежней веселости.
От яркого солнечного настроения, когда они покинули замок, и Мев с Келли скакали вслед за ними, не осталось и следа — тяжелые думы наваливались на него. Он сказал Бранвин: «Это безопасно; почему бы им не ездить в самом центре наших владений, да еще в сопровождении Ризи, который отвечает за Кер Велл в мое отсутствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66