Глядя на «Люби – меня!», я размышлял, есть ли в жизни такие красавицы, и если есть, то за кого они выходят замуж. За такую я бы с радостью бросился в огонь или в воду – по её личному выбору.
3. Дальнейшие события
В те годы в школах было девять классов. Виктор окончил восемь, а девятого решил не кончать, чтобы скорее погрузиться в науку. Родители целиком одобрили эту мысль и снарядили его в Ленинград, снабдив одеждой и отдав ему все наличные деньги. Вскоре от Виктора пришло письмо. Оно было такой формы и содержания:
ЗАЯВА
Гражданину Петру Прохоровичу
Гражданке Марии Владимировне.
Настоящим заявляю и удостоверяю своё почтение почтённым родителям и имею намерение сообщить, что благополучно намерен поступить старшим лаборантом-энергетиком в Научный Институт Физиологии и Филологии, где намерен круто продвигаться по научной лестнице и где с моим участием будет крупно протекать и провёртываться научная работа.
Во второй части своей заявы хочу заявить, что гибридизация и синхронизация в условиях урбанизации и полимеризации требуют аморализации и мелиорации, в связи с чем прошу срочно откликнуться переводом в 50 (пятьдесят) рублей на 86 почт. отд. до востреб.
Ваш талантливый сын – Виктор.
Родители мои с трудом достали требующуюся сумму и послали Виктору. В целом же письмо их обрадовало. Мать охотно читала его соседям, и те хвалили моего брата за учёность, а на меня поглядывали с укором и сожалением.
Вскоре пришла ещё одна «заява», а потом ещё и ещё. С деньгами дома стало совсем плохо. Чтобы избавиться от меня как от лишнего едока, а также чтобы хоть немного пополнить семейную кассу, родители нашли мне временную работу.
Но хоть на работу меня устроили временно, однако в глубине души я чувствовал, что теперь не скоро вернусь в родной дом. Уходя из своей комнаты, последний взгляд бросил я на одно из изображений очаровательной незнакомки, которая красовалась на стенах в количестве 848 экземпляров… «Люби – меня!» – с грустью прочёл я под её изображением и подумал: «Такую, как ты, полюбит всякий, но кто полюбит меня, человека с пятью „не“?»… С этими мысленными словами я поклонился ей и со слезами на глазах вышел из комнаты.
Должен сознаться, что, покидая родителей, я не испытывал тогда должной грусти. Очень уж огорчали меня попрёки матери и частая ложь отца. Но, оставляя своего лгущего отца, знал ли я, что окунусь в такие события, правдиво повествуя о которых рискую прослыть ещё большим лжецом!
4. Тётя лампа
Рожденьевск-Прощалинск стоит на реке Уваге, а в восьми километрах ниже по течению этой реки находилась усадьба бывшего помещика Завадко-Боме. После революции помещик сбежал, и земля перешла к крестьянам, а большой барский дом, стоявший на живописном взгорье, поступил в ведение уездного ОНО. В дальнейшем там предполагалось устроить образцово-показательный музей-заповедник отошедшего в прошлое помещичьего быта. Но пока что у ОНО не было средств на экскурсоводов и на содержание музея, и это здание за скромную зарплату сторожила некая Олимпиада Бенедиктовна, женщина пожилых лет. В городке и окрестных деревнях она была известна под именем Тёти Лампы.
Эта Тётя Лампа была женщина старорежимного склада и даже знала французский язык, но, несмотря на это, она не была какой-нибудь контрой. Наоборот, она до революции служила у Завадко-Боме семейной гувернанткой и отчасти в чём-то пострадала от его помещичьего деспотизма, чем и объяснялись некоторые её странности.
Мать привела меня к Тёте Лампе в летний день. Они договорились, что я буду помогать Тёте Лампе по хозяйству, взамен чего мне полагается питание и ещё десять рублей в месяц, которые будет получать на руки моя мать без моего постороннего вмешательства. Заключив этот устный договор, мать ушла, пожелав мне на прощанье вести себя прилично и как можно реже проявлять свои пять «не».
– Явленья имеешь? – по-деловому спросила меня Тётя Лампа, когда моя мать скрылась за воротами.
– Какие явленья? – удивился я.
– Какие? Самые обыкновенные! – пояснила Тётя Лампа. – Вот ты идёшь, скажем, а тебе навстречу какой-нибудь там святой идёт, или змий, или мало ли кто.
– Нет, явлений не имею, – честно признался я. – А это плохо?
– Плохо. Мне бы с явленьями надо помощника, чтобы вдвоём смотреть и делиться впечатлениями… Ну, может быть, ещё научишься.
Но смотреть явленья я так и не научился. Зато Тётя Лампа видела их чуть ли не каждый день. С некоторыми явленьями она даже беседовала по-французски, для практики, чтоб не позабыть этот иностранный язык. Первое время мне было немножко не по себе, когда она начинала вдруг разговаривать неизвестно с кем, глядя через мою голову, но потом я привык к такому свойству её характера.
Вообще же Тётя Лампа была добрая. Она никогда меня не бранила, а по воскресеньям давала 20 копеек на кино (сверх тех денег, что вручала моей матери), и я на попутной подводе ехал в Рожденьевск-Прощалинск и там смотрел картины с Мери Пикфорд, Гарри Пилем и Монти Бенксом. Сама Тётя Лампа в кино не ходила, так как явленья вполне заменяли ей любое кино.
Работой ома меня не перегружала. В мои обязанности входило помогать ей кормить кур, разнимать петухов, следить, чтобы кошки не воровали цыплят, чтоб собаки не обижали кошек, и вообще поддерживать мирное равновесие между курами, кошками и собаками.
Дело в том, что Тётя Лампа очень любила животных, а точнее – собак и кошек. Она собирала их со всей округи, обеспечивала трёхразовым питанием и предоставляла им кров – благо жилплощади в бывшем барском доме хватало. Своих подопечных она звала не по кличкам, а давала им звучные имена и от меня требовала, чтобы я каждую кошку и собаку звал полным именем. Помню, были у неё собаки Мелодия, Прелюдия, Рапсодия, Элегия, Мечта; был пёс Алмаз и пёс Топаз, пёс Аккорд и пёс Рекорд. Сейчас такие красивые наименования дают радиолам и телевизорам, но в те годы никакой радиотехники не было, так что Тётя Лампа спокойно присваивала их собакам.
У кошек тоже были художественные имена: Маргарита, Жозефина, Клеопатра, Магдалина, Демимонденка, Меланхолия. Не были обижены и коты. Был кот Валентин и кот Константин, кот Адвокат и кот Прокурор, кот Фармазон и кот Демисезон. Всех собачьих и кошачьих имён я не запомнил, так как собак у Тёти Лампы имелось девятнадцать персон (это её выражение), а кошачье поголовье перевалило за сорок единиц.
Вы, наверно, уже заинтересовались: а как же Тётя Лампа, эта бедная одинокая женщина, содержала столько животных? На какие такие шиши? Но я уже упоминал, что у неё было много кур. Под курятник она отвела бывший барский каретный сарай, а корм покупала у окрестных крестьян. Кур и яйца она продавала в Рожденьевске-Прощалинске и на получаемые деньги вполне могла содержать собак и кошек. Налога с её куроводческой фермы не брали, так как Тётя Лампа считалась инвалидом умственного труда, пострадавшим от помещичьего гнёта.
Жизнь моя у Тёти Лампы текла спокойно, я потолстел и окреп. Конфликты, иногда возникавшие между собаками и кошками, я улаживал мирным путём, никогда не прибегая к побоям и даже не повышая голоса. Я вообще уважаю всяких животных, и они, как правило, относятся ко мне хорошо.
У всех собак и кошек были разные характеры и свои достоинства и недочёты. Среди собачьего персонала особенно выделялся маленький пёс Абракадабр из породы крысоловов. Это был добросовестный и творчески растущий пёс. Все коты обленились от хорошего питания, а Абракадабр ежедневно обходил комнаты барского дома, вынюхивая, нет ли крыс. Этот обход он делал в порядке профилактики, не надеясь на реальную добычу, так как крысы давно ушли из-за обилия кошек. Кроме того. Абракадабр считал, что он должен добывать себе еду с риском, чтоб не утерять охотничьей инициативы. Поэтому иногда он воровал мясо у кошек, а иногда похищал пищу, готовящуюся для собак, с топящейся плиты, когда Тётя Лампа выходила из кухни. Перед тем как взобраться на горячую плиту, он шёл на берег реки, на глинистый откос, и там погружал лапы в мокрую глину, чтобы она облепила их. Потом он ложился на спину лапами вверх, чтобы глина подсохла. Таким образом у него получались огнеупорные сапожки. В них он забирался на плиту, быстро отодвигал крышку кастрюли, ловко вылавливал кусок мяса, а затем задвигал крышку на место, будто так и было. Я описываю этого небольшого пса Абракадабра так подробно потому, что он послужил как бы детонатором к взрыву дальнейших событий.
Мирное течение моей летней жизни нарушилось только одним происшествием.
Однажды, когда Тёти Лампы не было дома, во двор бывшей барской усадьбы пришла цыганка.
– Мальчик, как тебя зовут? – спросила она, и я назвал своё имя.
– Значит, тебя, Стёпочка, мне и надо, – обрадовалась цыганка. – Я сейчас встретила твою хозяйку, и она сказала мне: «Приди к мальчику Стёпочке и скажи, чтобы он дал тебе двух кур: одну черненькую, другую рябенькую. Это я тебе дарю за хорошее гаданье».
Цыганки этой я прежде и в глаза не видел, но сразу же поверил ей. Ведь Тётя Лампа не просто подарила ей двух кур, а указала конкретно, каких именно: одну рябенькую, а другую черненькую. Поэтому я помог цыганке поймать кур, и она положила их в свой мешок.
Затем цыганка сказала:
– А теперь я тебе погадаю, и совершенно бесплатно. Предъяви мне левую руку.
Тут она предсказала мне вот что:
– Линии говорят о том, что ты очень доверчив, и уже не раз страдал от этого, и даже сегодня, быть может, пострадаешь. А в будущем тебя на этой почве ждут ещё более крупные неприятности, вплоть до казённого дома. Но в конечном итоге эта самая доверчивость сослужит тебе добрую службу. В тот день, когда ты поверишь в то, во что ни один нормальный человек не поверит, и совершишь свой самый дурацкий поступок, – именно в этот день и окончатся твои неудачи и ты найдёшь счастье с бубновой дамой.
Сделав это заявление, цыганка исчезла, будто её и не было, и мне даже показалось, что это сон. Но, с другой стороны, это был не сон, потому что двух кур всё-таки не хватало.
Когда вернулась Тётя Лампа и я ей сообщил, что её приказание об отдаче кур выполнено полностью, она рассердилась и сказала, что я поддался на обман, как слабоумный. В первый раз за всё моё пребывание у неё она велела мне стать в угол, стоять там час и думать о том, что люди бывают хитры и коварны. Я же, стоя в углу, размышлял о том, что цыганка хоть и обманула меня с курами, но в основном была права: я проявил доверчивость и влип на этом деле в неприятность, – ведь это самое она и предсказала. Ещё я думал о том, что раз сбылась её сводка на текущий день, то, возможно, сбудутся и её долгосрочные прогнозы.
Когда настала зима, родители не взяли меня домой, а велели продолжать работать у Тёти Лампы и перевели меня из городской школы в сельскую. Возвращаясь из школы, я приступал к своим обязанностям – носил еду курам, помогал кормить собак и кошек, а в свободное время в сопровождении пса Абракадабра бродил по холодным комнатам огромного барского дома и рассматривал портреты, висевшие на стенах. Там было много красавиц, но ни одна не могла сравниться с «Люби – меня!», которой были украшены стены моей комнаты в родном доме. А иногда я глядел в большие зеркала, стоявшие в простенках, и, видя в них своё невзрачное отражение, с печалью думал, что меня, человека с пятью «не», не полюбит ни одна девочка, а когда я подрасту, то меня не полюбит ни одна девушка, а когда я стану взрослым, то меня не полюбит ни одна женщина. И когда я помру, то, если есть ад и я буду в нём гореть, меня не полюбит ни одна чертовка, а если есть рай и меня туда вселят, меня не полюбит ни одна ангельша.
Но вот настала весна.
В одно воскресное утро я проснулся от шума, доносившегося с реки. Это начался ледоход. Наскоро поев, я спустился под изволок и стал смотреть на плывущие льдины.
Вдруг со стороны усадьбы послышался сердитый кошачий визг и собачий лай. Обернувшись, я увидел, что пёс Абракадбр бежит к реке с куском мяса во рту, а за ним гонятся собаки Прелюдия, Элегия, Мелодия и пёс Аккорд, а также коты Константин, Демисезон и Прокурор, а сзади бегут ещё две кошки – Жозефина и Меланхолия. Я понял, что дело плохо, если против Абракадабра объединились и кошки и собаки.
Но я не успел ничего предпринять для примирения. Абракадабр в ужасе прыгнул с берега на плывущую льдину, с неё – на другую, с другой – на третью. Собаки же и кошки успокоились и побежали домой.
Видя, что пса уносит на льдине вниз по течению, я понял, что он погибнет, если я по-товарищески не приду ему на помощь. Тогда я поспешил к нему, прыгая со льдины на льдину. В одном месте я прыгнул недостаточно и выкупался в ледяной воде, но сумел вскарабкаться на следующую льдину и вскоре очутился рядом с Абракадабром, который всё ещё держал в зубах кусок мяса. Только когда я взял пса на руки, он выронил мясо на лёд и стал жалобно выть.
Оглядевшись, я увидел, что барская усадьба скрылась за поворотом реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12