Два из трех! Но крышка не отлетела, не закувыркалась в воздушном потоке. А в следующий миг ее выбило мощным ударом катапультируемого кресла Бонуса.
Я нажал на пряжку, ремни расстегнулись и тяжелое кресло полетело в серые воды океана. Над пустым креслом раскрылся купол парашюта, а пару секунд спустя — и над креслом Бонуса.
Шаттл завалился на крыло, величественно перевернулся и нырнул в воду. Взвился огромный фонтан брызг и пара. Несколько секунд спустя он неторопливо вынырнул хвостом вперед, но очень скоро опустил нос и затонул. Взрыва не было. Если спин-генератор рванет когда я опущусь в воду, от меня останется мешок с костями. Считаю секунды. Кажется, пронесло. Повезло? Или напротив?
Бонус так и не отстегнул кресло, поэтому опускался намного быстрее меня.
Сработала система катапультирования. Сама сработала, без приказа. А автопилот отключил Бонус, пытаясь заблокировать систему аварийного спасения. Но не успел. В результате мы потеряли шаттл, связь с кораблем, припасы и продовольствие… На автопилоте шаттл бы сел…
Мы очень тщательно готовили шаттл к посадке. Hо есть вещи, которые невозможно проверить. Можно ли проверить коробок спичек? «Можно, но только один раз» — сказала бы Вулканчик.
Подтягивая стропы, направил свой парашют к месту приводнения пилота. Вода обожгла холодом.
Акул можно не бояться. Здесь тюлени вымерзнут! — чертыхнулся про себя. Отстегнул карабин подвесной системы, в несколько взмахов достиг кресла Бонуса, сбросил с лица друга намокшую ткань парашюта…
Бонус был без сознания. Слабо кровоточила ссадина на лбу.
Я стащил с себя тяжелые магнитные ботинки, отправил их в глубину, разул Бонуса, отстегнул от кресла, взялся поудобнее за воротник куртки и, загребая одной рукой, поплыл к далекому берегу. Глупо… как глупо… Нужно было просто выскочить из кресел. Потом сесть на пол и подождать, пока автопилот посадит шаттл.
Проплыть в холодной воде два десятка километров, таща на буксире товарища, нереально. Но экипажи Эскадронов Жизни ориентировали на выживание в любых условиях.
ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N 2
…Что такое Волна? Над этим годами думали лучшие умы Человечества. И что же? Подтверждение тезиса «я знаю, что ничего не знаю». Огромный объем фактического материала — и полное отсутствие теории, способной объяснить хотя бы половину.
Фронт Волны движется со скоростью, превышающей световую. В зоне действия Волны «плывут» мировые константы, нарушаются незыблемые физические законы. Гравитационная масса не совпадает с инерционной, фундаментальные законы сохранения машут физикам ручкой и уходят на каникулы. Третье начало термодинамики..? Сударь, о чем вы? Забудьте!
Долгое время Волну пытались описать как изменение течения временного потока на микроуровне. То есть, на макроуровне время течет в одну сторону, а на уровне элементарных частиц — в противоположную. Не удалось. Потом пришел кто-то и сказал: «Волна — это область пространства с нарушением скорости протекания энтропийных процессов. Вплоть до отрицательной скорости.» И все с ним согласились. Эта формулировка может служить ярлыком, но ничего не объясняет. Почему одни звезды, попав под Волну, взрываются, а другие за считанные часы сжимаются в шары из тяжелых элементов с температурой, близкой к абсолютному нулю. Почему фронт Волны движется быстрее скорости света? А почему солнечный зайчик может двигаться быстрее скорости света? Почему Волна игнорирует все физические поля кроме гравитационного? Кто или что породило Волну?
Достоверно известно лишь одно: Волна творит чудеса. Злые чудеса.
* * *
Бонус умер так и не придя в сознание. Я не врач, но, видимо, кровоизлияние в мозг. Такое у боксеров бывает, а он получил сильный удар по голове, когда катапульта сработала.
Я снял с него всю одежду, связал в узел, притянул ремнем к спине. Спасательный жилет надел на себя. Мой спасжилет не захотел наполняться воздухом. Потом я толкнул тело в глубину. Хорошо было бы сказать прощальное слово, но слишком замерз. Вода была соленой и холодной. Мне оставалось жить часов шесть-восемь. «Мы везунчики» — говорил Бонус, когда нас было четверо. «Мы бессмертные» — говорил он, когда мы остались вдвоем. Теперь я остался один. Берег виден, но до него не доплыть. А и доплыву — что толку? Никто не гарантировал, что мы выживем. Нам дали шанс. Мы его упустили. Может, другим повезло больше.
Я поплыл к берегу. Не потому, что надеялся доплыть. Просто группы ориентируют на выживание. «Пока живу — надеюсь», «надежда умирает последней» и прочая чушь. Надежда как раз умерла первой. Луиза Астрид, Звездочка моя — второй.
Я почти откинул концы, когда услышал фырчание водометного двигателя. Поднял над водой руку. Минуты через две ко мне подрулил крохотный робокатер. Узкий, обтекаемый, размером со спортивную байдарку. С черным глазом телекамеры под прозрачным колпаком.
Я все же попытался влезть на гладкий корпус. Бесполезно. Катерок погружался в воду. Спасаемый оказался слишком тяжел. Тогда я вынул из брюк ремень и накинул петлю на корпус катера перед колпаком телеглаза. Зафырчал водометный движок, и катер потащил меня словно буксир баржу. Но груз оказался великоват для игрушки. Мы двигались по широкой дуге. Когда берег вместо того, чтоб приближаться, начал удаляться, катер заложил крутой вираж. Так мы и двигались — широкая дуга в сторону берега, крутой вираж в сторону океана, и опять широкая дуга к берегу. В общем, медленно, но верно смещались в нужном направлении.
Когда я уже начал надеяться, что не умер, катер выключил двигатель и замер. Меня это не огорчило. От холода занемели не только мышцы, но и эмоции.
А еще через пять минут появился второй робокатер. Телеглаз моего катера требовательно мотнулся в сторону новенького.
— А вот фиг тебе, — пробормотал я и закрыл глаза. Но железяка оказалась себе на уме. Дала задний ход, выскользнула из ременной петли и умчалась к берегу на хорошей скорости.
Как накинул петлю на второй катер, не помню. С этого момента в памяти начинаются провалы. Опять волны в лицо, бесконечные витки спирали… и вдруг — древний, полуразрушенный бетонный пирс. Явно бредовое видение, потому что на пирсе стоит смуглая от загара, обнаженная женщина.
Катер исчез. Мне нужно подплыть к пирсу. С чего я взял? Ничего мне не нужно. Сейчас закрою глаза… Какой противный голос. Резкий, визгливый. Бредовое видение, и такой противный голос… Хорошо, плыву. Что? покрепче взяться за ноги? За какие ноги? Твои? Извини, милая, сегодня я пас. Попроси кого-нибудь другого.
Следующее воспоминание — волна приподнимает меня, чьи-то пятки сдавливают подмышки так, что ребра хрустят. Рывок — я вылетаю из воды как пробка из бутылки… и падаю лицом на выщербленный бетон пирса. Кто-то откатывает меня подальше от края, от холодной зеленой воды. Не очень ласково откатывает. Пинками.
… прихожу в себя от дробного стука собственных зубов. Тело сотрясает крупная дрожь. Что-то живое, теплое, мягкое прижимается ко мне.
Открываю глаза — и в нескольких сантиметрах вижу ее, женщину из бреда. Ее холодные, злые глаза.
— Морской глаз пропал! Ты виноват! — заявляет она резким, визгливым голосом. Слова произносит очень быстро, но после каждого — отчетливая пауза. Бонус был прав. Проект себя оправдал, и человечество не исчезло как вид. Даже наша группа частично уцелела.
Наверно, пришло время помянуть вас, друзья, минутой молчания.
Дональд Прайс, а для друзей Бонус, ты слышишь? Ты был прав. Во всем прав.
Луиза Астрид, Звездочка моя милая, этот мир тебе бы понравился. В нем есть океан.
Надежда Кавун, Вулканчик, и ты смогла бы найти здесь уголок по вкусу. С орбиты мы видели леса и степи…
А что мне делать здесь без вас? Стиснуть зубы и выполнять программу. Как Земля завещала. Нужно мне это?
Да, я помню, обещал тебе, Звездочка, что не отступлю, разыщу себе самочку и буду плодиться и размножаться. Молча. Стиснув зубы. Как тамбовский волк. Одна местная самочка уже прижимается ко мне всем телом. «Мадам, вы не хотите заняться размножением? Мне плевать на вас и вашу внешность, но долг обязывает». Хорошая фраза для первого знакомства?
Видно, что-то изменилось в моем лице, потому что женщина отшатнулась, села и плавным, текучим движением поднялась на ноги. На ней не было ничего из одежды.
И у нее не было рук. То есть, совсем. Ни намека, что из плеч должны расти руки.
— Да. Я — мунт, — спокойно сказала она, заметив мое изумление.
— Кто?
— Мутант. Встань. Иди за мной.
— Куда?
— Дом. Тепло. Еда.
Не обращая больше на меня внимания, женщина пошла по пирсу к берегу. Откуда-то появился и засеменил рядом с ней шестиногий, четырехрукий кибер. Этот кибер хромал на четыре ноги из шести и выглядел так, словно сбежал со свалки ржавого металлолома. «Вот какой ты, северный олень!» — притворно изумился бы Бонус при виде этой железяки. Бонуса больше нет.
Я с трудом поднялся, стиснул зубы и побрел за странной парой.
На этой планете мне жить и умереть. Темно-серый, чуть зеленоватый океан за спиной. Холодный ветер и свинцовое небо над головой. Каменистый берег вправо и влево до горизонта. Впереди — хромой кибер и безрукая мутантка.
Инструктор на Земле учил: первое впечатление о новом мире — самое верное.
Одежда не высохла, поэтому я снял куртку и рубашку, повесил на спинки стульев. Кибер тут же прицелился убрать их куда-то, но грозный окрик хозяйки его остановил.
Обед состоял всего из двух блюд: изумрудного цвета солоноватое желе на первое и подслащенная вода на второе. Все. Наш корабельный киберкок из тех же самых водорослей приготовил бы десяток блюд и кусок хлеба впридачу.
Пока кибер кормил с ложечки свою хозяйку, я хорошо рассмотрел ее. На вид около тридцати, отлично развитое тело, великолепная грудь. Черные брови, темные волосы до лопаток. Венера милосская.
— Как тебя зовут?
— Веда, — ответила она. — А его (кивок в сторону кибера) — Кент.
— Меня зовут Игнат.
— Я знаю.
Хотел спросить, откуда, но вспомнил о надписи над карманом куртки.
— Ты одна здесь?
— Я здесь одна. Это — технохутор. Таких технохуторов на планете около восьмисот. На каждом живет один мунт.
— А кроме мунтов здесь кто-нибудь живет?
— Да. Сам увидишь, — Веда резко поднялась из-за стола. — Сегодня отдыхай. Завтра пойдешь на соседний технохутор. Идти далеко. Хорошо отдыхай.
— Вот те раз. А если я не хочу никуда идти?
— Ты должен. Я спасла тебе жизнь. Потеряла «морской глаз». На тебе долг.
— И за каким бесом я должен тащиться на этот технохутор?
— Там отказала энергоподстанция. Мы, мунты, не можем жить без энергии. Киберы встают, гидропоника гибнет. Ты должен спасти Лиану. Если ты ее не спасешь, весь сектор останется без контроля.
— У нее тоже рук нет?
— Да. Та же самая мутация. У всех мунтов нет рук. Лиана молода, неопытна и могла не справиться с ремонтом. А потом сели аккумуляторы… С ней четвертый день нет связи.
Я попытался оценить перспективы выживания в джунглях молодой безрукой девушки. Помотал головой и представил ее страшной как смертный грех. На душе легче не стало.
Рюкзак оттягивает плечи. Отвык. В космосе турпоходов не было. Как бы поступил на моем месте Бонус? Тоже поперся бы на второй день после посадки за восемьсот километров?
— Как я найду этот чертов технохутор? — спрашивал я у Веды.
— Вот карта. Хутор на реке.
— На какой реке? Тут их три… Хорошо, хотя бы на каком берегу?
— Не знаю. Ты должен найти технохутор и Лиану.
— Я должен пройти восемьсот километров по азимуту и найти то, не знаю, что. Так?
— Да.
— Ты сама в это веришь? Если я отклонюсь хоть на два километра…
— Кроме тебя некому.
Так мы поговорили с Ведой. Об опасностях перехода она представления не имеет, но утверждает, что хищных животных нет. Волной смыло. Вместе с первыми поселенцами. Теми, которые обжили планету еще до Волны.
Волна сюда пришла ослабленной. Почти никакой. Всего лишь чуть-чуть шевельнулись мировые константы. Почти незаметно. На чем может сказаться изменение мировых констант на тысячные доли процента? Только на химии. На биохимии. На тончайших химических реакциях, название которым — жизнь. Одноклеточные успели приспособиться. Смена поколений у них происходит очень быстро. Семена растений просто переждали неблагополучный год. Как и личинки некоторых насекомых. А того, что, собственно, принято называть жизнью, не стало. Белые кости под солнцем, мертвые стволы деревьев там, где стояли леса. И свеженькая изумрудная травка. Изумительного цвета здесь трава. Звездочке бы понравилась.
Я отмерил по берегу уже километров десять, когда наткнулся на робокатер. «Морской глаз», как зовет их Веда. У катера разрядились аккумуляторы, и волны выбросили его на берег.
Сложил на берегу приметную пирамидку из камней, спрятал невдалеке рюкзак, обвязал «морской глаз» веревками и тронулся в обратный путь.
«Морской глаз» весит килограммов сорок. Как я протащил его десять километров, сейчас уже не могу вспомнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Я нажал на пряжку, ремни расстегнулись и тяжелое кресло полетело в серые воды океана. Над пустым креслом раскрылся купол парашюта, а пару секунд спустя — и над креслом Бонуса.
Шаттл завалился на крыло, величественно перевернулся и нырнул в воду. Взвился огромный фонтан брызг и пара. Несколько секунд спустя он неторопливо вынырнул хвостом вперед, но очень скоро опустил нос и затонул. Взрыва не было. Если спин-генератор рванет когда я опущусь в воду, от меня останется мешок с костями. Считаю секунды. Кажется, пронесло. Повезло? Или напротив?
Бонус так и не отстегнул кресло, поэтому опускался намного быстрее меня.
Сработала система катапультирования. Сама сработала, без приказа. А автопилот отключил Бонус, пытаясь заблокировать систему аварийного спасения. Но не успел. В результате мы потеряли шаттл, связь с кораблем, припасы и продовольствие… На автопилоте шаттл бы сел…
Мы очень тщательно готовили шаттл к посадке. Hо есть вещи, которые невозможно проверить. Можно ли проверить коробок спичек? «Можно, но только один раз» — сказала бы Вулканчик.
Подтягивая стропы, направил свой парашют к месту приводнения пилота. Вода обожгла холодом.
Акул можно не бояться. Здесь тюлени вымерзнут! — чертыхнулся про себя. Отстегнул карабин подвесной системы, в несколько взмахов достиг кресла Бонуса, сбросил с лица друга намокшую ткань парашюта…
Бонус был без сознания. Слабо кровоточила ссадина на лбу.
Я стащил с себя тяжелые магнитные ботинки, отправил их в глубину, разул Бонуса, отстегнул от кресла, взялся поудобнее за воротник куртки и, загребая одной рукой, поплыл к далекому берегу. Глупо… как глупо… Нужно было просто выскочить из кресел. Потом сесть на пол и подождать, пока автопилот посадит шаттл.
Проплыть в холодной воде два десятка километров, таща на буксире товарища, нереально. Но экипажи Эскадронов Жизни ориентировали на выживание в любых условиях.
ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N 2
…Что такое Волна? Над этим годами думали лучшие умы Человечества. И что же? Подтверждение тезиса «я знаю, что ничего не знаю». Огромный объем фактического материала — и полное отсутствие теории, способной объяснить хотя бы половину.
Фронт Волны движется со скоростью, превышающей световую. В зоне действия Волны «плывут» мировые константы, нарушаются незыблемые физические законы. Гравитационная масса не совпадает с инерционной, фундаментальные законы сохранения машут физикам ручкой и уходят на каникулы. Третье начало термодинамики..? Сударь, о чем вы? Забудьте!
Долгое время Волну пытались описать как изменение течения временного потока на микроуровне. То есть, на макроуровне время течет в одну сторону, а на уровне элементарных частиц — в противоположную. Не удалось. Потом пришел кто-то и сказал: «Волна — это область пространства с нарушением скорости протекания энтропийных процессов. Вплоть до отрицательной скорости.» И все с ним согласились. Эта формулировка может служить ярлыком, но ничего не объясняет. Почему одни звезды, попав под Волну, взрываются, а другие за считанные часы сжимаются в шары из тяжелых элементов с температурой, близкой к абсолютному нулю. Почему фронт Волны движется быстрее скорости света? А почему солнечный зайчик может двигаться быстрее скорости света? Почему Волна игнорирует все физические поля кроме гравитационного? Кто или что породило Волну?
Достоверно известно лишь одно: Волна творит чудеса. Злые чудеса.
* * *
Бонус умер так и не придя в сознание. Я не врач, но, видимо, кровоизлияние в мозг. Такое у боксеров бывает, а он получил сильный удар по голове, когда катапульта сработала.
Я снял с него всю одежду, связал в узел, притянул ремнем к спине. Спасательный жилет надел на себя. Мой спасжилет не захотел наполняться воздухом. Потом я толкнул тело в глубину. Хорошо было бы сказать прощальное слово, но слишком замерз. Вода была соленой и холодной. Мне оставалось жить часов шесть-восемь. «Мы везунчики» — говорил Бонус, когда нас было четверо. «Мы бессмертные» — говорил он, когда мы остались вдвоем. Теперь я остался один. Берег виден, но до него не доплыть. А и доплыву — что толку? Никто не гарантировал, что мы выживем. Нам дали шанс. Мы его упустили. Может, другим повезло больше.
Я поплыл к берегу. Не потому, что надеялся доплыть. Просто группы ориентируют на выживание. «Пока живу — надеюсь», «надежда умирает последней» и прочая чушь. Надежда как раз умерла первой. Луиза Астрид, Звездочка моя — второй.
Я почти откинул концы, когда услышал фырчание водометного двигателя. Поднял над водой руку. Минуты через две ко мне подрулил крохотный робокатер. Узкий, обтекаемый, размером со спортивную байдарку. С черным глазом телекамеры под прозрачным колпаком.
Я все же попытался влезть на гладкий корпус. Бесполезно. Катерок погружался в воду. Спасаемый оказался слишком тяжел. Тогда я вынул из брюк ремень и накинул петлю на корпус катера перед колпаком телеглаза. Зафырчал водометный движок, и катер потащил меня словно буксир баржу. Но груз оказался великоват для игрушки. Мы двигались по широкой дуге. Когда берег вместо того, чтоб приближаться, начал удаляться, катер заложил крутой вираж. Так мы и двигались — широкая дуга в сторону берега, крутой вираж в сторону океана, и опять широкая дуга к берегу. В общем, медленно, но верно смещались в нужном направлении.
Когда я уже начал надеяться, что не умер, катер выключил двигатель и замер. Меня это не огорчило. От холода занемели не только мышцы, но и эмоции.
А еще через пять минут появился второй робокатер. Телеглаз моего катера требовательно мотнулся в сторону новенького.
— А вот фиг тебе, — пробормотал я и закрыл глаза. Но железяка оказалась себе на уме. Дала задний ход, выскользнула из ременной петли и умчалась к берегу на хорошей скорости.
Как накинул петлю на второй катер, не помню. С этого момента в памяти начинаются провалы. Опять волны в лицо, бесконечные витки спирали… и вдруг — древний, полуразрушенный бетонный пирс. Явно бредовое видение, потому что на пирсе стоит смуглая от загара, обнаженная женщина.
Катер исчез. Мне нужно подплыть к пирсу. С чего я взял? Ничего мне не нужно. Сейчас закрою глаза… Какой противный голос. Резкий, визгливый. Бредовое видение, и такой противный голос… Хорошо, плыву. Что? покрепче взяться за ноги? За какие ноги? Твои? Извини, милая, сегодня я пас. Попроси кого-нибудь другого.
Следующее воспоминание — волна приподнимает меня, чьи-то пятки сдавливают подмышки так, что ребра хрустят. Рывок — я вылетаю из воды как пробка из бутылки… и падаю лицом на выщербленный бетон пирса. Кто-то откатывает меня подальше от края, от холодной зеленой воды. Не очень ласково откатывает. Пинками.
… прихожу в себя от дробного стука собственных зубов. Тело сотрясает крупная дрожь. Что-то живое, теплое, мягкое прижимается ко мне.
Открываю глаза — и в нескольких сантиметрах вижу ее, женщину из бреда. Ее холодные, злые глаза.
— Морской глаз пропал! Ты виноват! — заявляет она резким, визгливым голосом. Слова произносит очень быстро, но после каждого — отчетливая пауза. Бонус был прав. Проект себя оправдал, и человечество не исчезло как вид. Даже наша группа частично уцелела.
Наверно, пришло время помянуть вас, друзья, минутой молчания.
Дональд Прайс, а для друзей Бонус, ты слышишь? Ты был прав. Во всем прав.
Луиза Астрид, Звездочка моя милая, этот мир тебе бы понравился. В нем есть океан.
Надежда Кавун, Вулканчик, и ты смогла бы найти здесь уголок по вкусу. С орбиты мы видели леса и степи…
А что мне делать здесь без вас? Стиснуть зубы и выполнять программу. Как Земля завещала. Нужно мне это?
Да, я помню, обещал тебе, Звездочка, что не отступлю, разыщу себе самочку и буду плодиться и размножаться. Молча. Стиснув зубы. Как тамбовский волк. Одна местная самочка уже прижимается ко мне всем телом. «Мадам, вы не хотите заняться размножением? Мне плевать на вас и вашу внешность, но долг обязывает». Хорошая фраза для первого знакомства?
Видно, что-то изменилось в моем лице, потому что женщина отшатнулась, села и плавным, текучим движением поднялась на ноги. На ней не было ничего из одежды.
И у нее не было рук. То есть, совсем. Ни намека, что из плеч должны расти руки.
— Да. Я — мунт, — спокойно сказала она, заметив мое изумление.
— Кто?
— Мутант. Встань. Иди за мной.
— Куда?
— Дом. Тепло. Еда.
Не обращая больше на меня внимания, женщина пошла по пирсу к берегу. Откуда-то появился и засеменил рядом с ней шестиногий, четырехрукий кибер. Этот кибер хромал на четыре ноги из шести и выглядел так, словно сбежал со свалки ржавого металлолома. «Вот какой ты, северный олень!» — притворно изумился бы Бонус при виде этой железяки. Бонуса больше нет.
Я с трудом поднялся, стиснул зубы и побрел за странной парой.
На этой планете мне жить и умереть. Темно-серый, чуть зеленоватый океан за спиной. Холодный ветер и свинцовое небо над головой. Каменистый берег вправо и влево до горизонта. Впереди — хромой кибер и безрукая мутантка.
Инструктор на Земле учил: первое впечатление о новом мире — самое верное.
Одежда не высохла, поэтому я снял куртку и рубашку, повесил на спинки стульев. Кибер тут же прицелился убрать их куда-то, но грозный окрик хозяйки его остановил.
Обед состоял всего из двух блюд: изумрудного цвета солоноватое желе на первое и подслащенная вода на второе. Все. Наш корабельный киберкок из тех же самых водорослей приготовил бы десяток блюд и кусок хлеба впридачу.
Пока кибер кормил с ложечки свою хозяйку, я хорошо рассмотрел ее. На вид около тридцати, отлично развитое тело, великолепная грудь. Черные брови, темные волосы до лопаток. Венера милосская.
— Как тебя зовут?
— Веда, — ответила она. — А его (кивок в сторону кибера) — Кент.
— Меня зовут Игнат.
— Я знаю.
Хотел спросить, откуда, но вспомнил о надписи над карманом куртки.
— Ты одна здесь?
— Я здесь одна. Это — технохутор. Таких технохуторов на планете около восьмисот. На каждом живет один мунт.
— А кроме мунтов здесь кто-нибудь живет?
— Да. Сам увидишь, — Веда резко поднялась из-за стола. — Сегодня отдыхай. Завтра пойдешь на соседний технохутор. Идти далеко. Хорошо отдыхай.
— Вот те раз. А если я не хочу никуда идти?
— Ты должен. Я спасла тебе жизнь. Потеряла «морской глаз». На тебе долг.
— И за каким бесом я должен тащиться на этот технохутор?
— Там отказала энергоподстанция. Мы, мунты, не можем жить без энергии. Киберы встают, гидропоника гибнет. Ты должен спасти Лиану. Если ты ее не спасешь, весь сектор останется без контроля.
— У нее тоже рук нет?
— Да. Та же самая мутация. У всех мунтов нет рук. Лиана молода, неопытна и могла не справиться с ремонтом. А потом сели аккумуляторы… С ней четвертый день нет связи.
Я попытался оценить перспективы выживания в джунглях молодой безрукой девушки. Помотал головой и представил ее страшной как смертный грех. На душе легче не стало.
Рюкзак оттягивает плечи. Отвык. В космосе турпоходов не было. Как бы поступил на моем месте Бонус? Тоже поперся бы на второй день после посадки за восемьсот километров?
— Как я найду этот чертов технохутор? — спрашивал я у Веды.
— Вот карта. Хутор на реке.
— На какой реке? Тут их три… Хорошо, хотя бы на каком берегу?
— Не знаю. Ты должен найти технохутор и Лиану.
— Я должен пройти восемьсот километров по азимуту и найти то, не знаю, что. Так?
— Да.
— Ты сама в это веришь? Если я отклонюсь хоть на два километра…
— Кроме тебя некому.
Так мы поговорили с Ведой. Об опасностях перехода она представления не имеет, но утверждает, что хищных животных нет. Волной смыло. Вместе с первыми поселенцами. Теми, которые обжили планету еще до Волны.
Волна сюда пришла ослабленной. Почти никакой. Всего лишь чуть-чуть шевельнулись мировые константы. Почти незаметно. На чем может сказаться изменение мировых констант на тысячные доли процента? Только на химии. На биохимии. На тончайших химических реакциях, название которым — жизнь. Одноклеточные успели приспособиться. Смена поколений у них происходит очень быстро. Семена растений просто переждали неблагополучный год. Как и личинки некоторых насекомых. А того, что, собственно, принято называть жизнью, не стало. Белые кости под солнцем, мертвые стволы деревьев там, где стояли леса. И свеженькая изумрудная травка. Изумительного цвета здесь трава. Звездочке бы понравилась.
Я отмерил по берегу уже километров десять, когда наткнулся на робокатер. «Морской глаз», как зовет их Веда. У катера разрядились аккумуляторы, и волны выбросили его на берег.
Сложил на берегу приметную пирамидку из камней, спрятал невдалеке рюкзак, обвязал «морской глаз» веревками и тронулся в обратный путь.
«Морской глаз» весит килограммов сорок. Как я протащил его десять километров, сейчас уже не могу вспомнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19