Петров перевел взгляд на дом, столовую, парк.
Слегка потемнело, опережая мрак, наступила тишина. Даже ветер
перестал шевелить листья.
Он закрыл глаза, пытаясь вслушаться в окружающее.
Еще доносился лай из деревни, затем стих и он.
Сознание было ясным и спокойным, но открывать глаза не хотелось.
Он строил поместье - с цветущими садами, озерами, полными рыбы,
замком на горе. Замок на Луне. На обратной стороне - там, откуда
никогда не видна Земля.
И там они бы жили.
Стоп.
Он тряхнул головой, разомкнул веки. Треть луны была уже в
темно-серой тени Земли, багрово-красная граница ее напомнила
сегодняшнего больного.
Синдром Лунного затмения. Красивое, поэтическое название.
И там они бы жили.
Стоп.
Он тряхнул головой, разомкнул веки. Треть луны была уже в
темно-серой тени Земли, багрово-красная граница ее напомнила
сегодняшнего больного.
Синдром Лунного затмения. Красивое, поэтическое название.
На почерневшем небе появились тысячи новых звезд, число их росло
и росло, росла и безотчетная тревога. Дикари мы, дикари. Ну вот,
наконец, вся Луна закрыта, цвет из серого стал темно-вишневым.
Нет, как у моряков - темно-темно-вишневым. Он задрожал -
похолодало, однако.
Петров подсветил табло часов. Третий час! Но красота, красота.
Погасшая луна и мириады звезд.
Он встал, прошелся до ворот, похлопывая бока руками. Дрожь
прошла, но захотелось спать. В Раптевке - ни огонька. Может, кто
и смотрит в небо, а скорее - спят. Страда, люди на полях
выкладываются.
В пруду сверкнул огонек - отразился выползший краешек луны. Тут
же подул ветер, разгоняя дрему.
Надо поменять скамейку - луна успела переместиться. Не проблема,
скамеек в парке дюжина, и все для него одного.
Не успело новое место согреться, как шаги, торопливые,
пришаркивающие, вплелись в начинающую оживать ночь. Скрипнули
ворота (пора смазать петли!), человек прошел к дому и
забарабанил в стеклянную дверь веранды.
Под этот стук Петров подошел к ночному гостю.
- Кто там?
Тот обернулся. Опять он, Петр Семенович.
- Это вы, доктор? Я насчет... насчет племянника... Посмотрите
его, пожалуйста, ему хуже...
- Только возьму саквояж.
Пять минут спустя они входили в село.
- Что стряслось?
- Поначалу ему полегчало, рука не болела, и пятно вроде замерло.
Он таблетки ваши выпил и спать лег. А ночью я проснулся, слышу -
стонет. Зашел к нему, рука вся серая, на шею ползет, щеку,
грудь. Вот я и прибежал.
Они подошли к двухэтажному дому, добротному, каменному.
- Минуту погодите, я собаку привяжу, - хозяин распахнул калитку.
- Джек, Джек! Где ты там! Что с тобой, псина?
Послышался лязг цепи, собака заскулила и - смолкла.
- Проходите, доктор.
Дорожка вела к дому, рядом с ней проволока, вдоль которой на
цепи с кольцом могла бегать собака. Сейчас она, большая овчарка
нечистых кровей, насколько можно было разобрать при свете ночи,
жалась к хозяину.
Хозяин нагнал у крыльца.
- Я не запирал, открыто, - и прошел вперед, везде включая свет -
на веранде, в коридоре, в комнатах.
- Где же больной?
- Наверх подняться надо.
Лестница, короткий коридорчик привели к небольшой комнатке,
почти пустой, одна раскладушка, укрытая одеялом, стул, одежда на
спинке, пепельница на полу с одиноким окурком да в подсыхающей
лужице самогона опрокинутая бутылка.
- Так где же?
- Был... - пенсионер немного растерялся. - Сейчас посмотрю,
может, отошел куда...
Скрип половиц, хлопанье дверей.
Петров спустился вниз. Здесь было что-то вроде холла - с пустой
каминной пастью у одной стены, диваном у другой, в центре столик
и пара кресел.
Из двери выглянул хозяин:
- Я на улице гляну.
Петров сел в кресло, полистал лежавший на столике журнал (им
оказался "Порядок"), зевнул. Спать хочется. Он слышал, как
хозяин зовет "Сергей, Сергей!", рычание собаки, но сон одолевал.
Нужно встать.
Наверное, он все-таки заснул, но звук отворяемой двери застал
его поднимающимся из кресла.
- Нет нигде. Куда он мог деться?
- Вы меня спрашиваете? - на часах - четыре. Ночь на исходе.
- Нет. Сам не пойму... Одежда ведь здесь.
- Рассветет, тогда и поискать можно будет.
- Да, да.. Наверное, он еще выпил и отсыпается где-нибудь... Вы
извините, нехорошо получилось... Я через пару часов пойду,
поищу...
- Найдете - зовите, - Петров пошел к двери.
Через десять минут он лежал в постели.
Спать, спать, спать...
8
Пес безучастно смотрел на Петрова. Да, восточноевропейская
овчарка.
Он еще раз нажал кнопку звонка.
- А, доктор! Знаете, этот паршивец действительно напился.
Напился и решил прогуляться, за ночь отмахал до Князева и оттуда
утром позвонил, что уезжает домой.
- Без штанов?
- Ну, он в спортивном костюме был. Уезжает, и пусть себе. Меньше
хлопот.
- А болезнь? Он же болеет.
- Говорит, лучше стало, спасибо. Если что, в городе обратится.
- Откуда он?
- Сергей? Из Москвы, в метрострое работает. Им много сейчас
работы...
Запах цветов - как в парикмахерской. Слишком резкий, душно
становится. Овощи, если и растут, то за домом. Зато яблони
постарались по всем дворам. Яблочный год.
- С фруктами что делаете?
- Что с ними делать, в землю зарываем. Удобрение под цветы.
Петров оглядел дом.
- Нравится? Все сбережения на него потратил, и пота не жалели -
я и жена. Всю жизнь по военным городкам, знаете... Думали, уйду
в отставку, заживем, детей приглашать будем. Теперь один
пользуюсь.
- Дети далеко?
- Дочь в Москве замужем, сын на флоте, Тихоокеанском. Дочь
пишет, продавай дом да приезжай. Как продашь? Кого сюда
заманишь? Вот и развожу цветы. Хотите?
- У меня сейчас усадьба целая.
- Какие места загубили. Знать бы раньше...
Петров прошел метров сорок, оглянулся. Прислонясь к ограде,
отставник смотрел ему вслед - или просто смотрел куда-то, видя
свое, счастливую осень жизни с женой и детьми в собственном
доме.
На берегу пруда привычно стоял рыбак. Ловись рыбка, большая и
маленькая, с плавниками и лапками. Петров подошел.
- Клюет?
- Маленько.
- С ножками попадается?
- Бывает. И с ножками, и тремя глазами. Мы таких кошкам...
- А остальную себе?
- Что же еще жрать? Зараженная она, рыба? Так мы все тут
зараженные, и животина, и люди. В пруду, правда, я да Кузьмич
ловим, остальные на речку ходят, на речке уродной рыбы и нет
почти. Мы-то старые, тяжело, четыре версты, да и чего нам
бояться. Одно помирать, лишь бы скорее, по людски, пока сами
нечистью не обернулись.
- Как это - нечистью?
- Просто, к слову. Болеют многие. Сын у меня - тоже... Он в
соседнем селе живет.
- Чем?
- Говорят - белокровие... - старик равнодушно смотрел на
поплавок.
Петров поднялся на дорогу.
Сын ведь. Но, может, со скуки сочиняет?
После обеда в сон потянуло неудержно - прошедшая ночь давала
знать.
9
Стук громкий, настойчивый. На часах - половина шестого. Тяжело
просыпаться к вечеру.
Он вышел на веранду.
На пороге стоял милиционер.
- Петров Виктор Платонович?
- Да.
- Лейтенант Фроликов. По делу к вам.
- Болеете?
- Нет. Мы тело обнаружили, труп. Осмотреть надо. Все равно в
районе судмедэксперта нет...
- Сейчас, приведу себя в порядок.
Побриться? Почему бы и нет?
- Куда теперь?
- Недалече.
У ворот ждал "козлик", шофер повел машину к погосту.
- Час назад нам позвонили, отсюда, из Раптевки. Старушка на тело
наткнулась.
У церкви машина затормозила. Два милиционера стояли у стены.
- Нам сюда.
Несколько шагов, и Петров увидел мужчину, лежащего вниз лицом.
- Можно трогать?
- Да, мы сфотографировали...
Он коснулся шеи лежавшего. Пульса, конечно, нет. Но еще теплый.
Медленно повернул труп на спину. Камень, наполовину вросший в
землю, проломил череп, изуродовал лицо.
Работа наша такая...
Через десять минут он докладывал лейтенанту:
- Смерть наступила три-четыре часа назад, наиболее вероятно - в
четырнадцать тридцать, плюс-минус четверть часа. Причина -
падение с высоты.
Все посмотрели на церковь.
- Да, вероятно. Метров двенадцать будет. При падении он ударился
головой о тупой предмет - вот этот камень. Еще перелом ноги, на
вскрытии, вероятно, определятся повреждения внутренних органов,
но главное - перелом черепа, травма, несовместимая с жизнью.
- Вам придется все записать.
- Знаю.
- Старушка, что нашла его, близко не подходила. Мы мимо пруда
ехали, рыбаков видели, надо их расспросить, - подошедший капитан
распоряжался уверенно и деловито.
- Покойный - Бакин Петр Семенович, - Петров посмотрел на стену.
Полторы секунды падения. О чем он успел подумать? А в душе,
непонятно отчего - облегчение. Будто другого ждалось, не
страшного, а - жуткого.
- Вы его знали?
- Шапочно. Его родственник обращался ко мне. Вчера.
- Несчастный случай, несомненно. Погляжу, откуда он упал, -
капитан прошел в церковь.
- Доктор, вы к себе? - лейтенант распахнул дверцу машины. -
Поедем, садитесь. Я с рыбаков показания сниму и к вам зайду.
Рыбаки, да. Показания... Писать ли про серое пятнышко на руке
Бакина?
Обязательно.
Писанина, отчет об осмотре тела, времени заняла немного. Петров
открыл банку сгущенки, положил две ложки в стакан
дистиллированной воды. Теплое, сладкое питье - как этот
августовский вечер.
Хлопнула дверца "козлика", через минуту лейтенант сидел напротив
Петрова.
- Держите, - он отдал милиционеру листки. - Где будете
вскрывать?
- В Плавске, наш район за ними закреплен. Я как раз о грузовике
договорился. Труповозки у нас нет... - он кашлянул. - Мне и с
вас показания снять нужно.
- Снимайте.
Еще через полчаса он писал по диктовку: "со слов моих записано
верно, добавлений и исправлений не имею".
- Вот и все, - лейтенант сложил бумаги в планшет. - Рыбаки
говорят, он в четверть второго шел на кладбище. В церкви нашли
его следы, на лестнице, что вдоль стены изнутри. Других следов
нет, а на верху молоток геологический лежит. Поковыряться хотел,
еще что, неважно. Дело ясное - несчастный случай. Жаль, вы
паспорт у племянника не спросили, - он укоризненно посмотрел на
Петрова.
- Жаль.
- Да ладно, обойдется. До свидания...
Не самый хороший день. Голова, вдобавок, разболелась. Он
выглянул - мимо, по дороге, проехал грузовичок. За телом?
Таблеточку пентальгина принять...
Он пошарил в укладке-аптеке.
Наверное, к перемене погоды. Петров подошел к барометру,
старому, большому анероиду. Так и есть, на двадцать миллиметров
ниже. К дождю.
В комнате потемнело. Рановато что-то. За окном потемнело,
сумерки сгущались с каждой минутой. Порыв ветра поднял листья с
земли, закружил, разметал. Наверное, гроза сильная идет.
Придется вторую таблетку брать, ломит в висках.
Он поморщился от горького вкуса, запил. Пора свет включать, а
всего-то девятый час. На стук ногтем по барометру стрелка
опустилась еще на деление.
Петров вышел на веранду. Деревья качались, ветер рвал листья
горстями. Сумерки.
Таблетки подействовали, начало клонить ко сну. Отоспаться - и
ладно.
Лампочка мигнула и погасла. Отключили электричество. Или обрыв
на линии, вон ветер какой.
Петров запер дверь, разделся, лег на кровать. Приемник
послушать? Но не было сил даже протянуть руку.
10
Оглушительный грохот и - вспышка. Свет пробился сквозь закрытые
веки.
Петров ошеломленно вертел головой. Молния, наверное, совсем
рядом стукнула. Вокруг тьма, окна не видать. Он нажал кнопочку
подсветки табло. На часах - одни нули, лишь секунды отсчитывают
время наново. Полночь?
Где-то в тумбочке свеча и спички. Слушая ровный, спокойный шум
дождя, он нашарил их, зажег. Как там барометр? Стрелка уползла
туда, где и цифр-то никаких нет. Циклон. Надо досыпать ночь.
Скучно, правда. Он включил приемник, сквозь треск разрядов
поймал радио Люксембурга. Диск-жокей объявил перерыв, запикало.
Час пятнадцать - по среднеевропейскому. У нас - три пятнадцать.
Врут часики. Молния попутала? Нужно поставить верно.
Музыка, темнота и дождь баюкали, он лежал в полусне, порой по
радио начинали обсуждать буру в деревне Раптевка, на чистом
русском языке, языке Малого, и Петров понимал, что это - сон, и
отмечал во сне, что дождь стих, молнии прекратились. Голове
становилось легче и легче, боль уходила, и, когда она ушла
совсем, он решил уснуть глубоко.
11
В сером свете комната, казалось, обложена ватой.
Он подождал объявление времени, сверил часы. Идут. В ногах
слабость, но легкая. Живем.
На улице стало прохладнее, маленькие лужи на дорожках, большие
на обочине.
Вернувшись в комнату, Петров попытал выключатель. Ан, нет
электричества.
Чай готовил на спиртовке. Переводил продукт. Утешение, что воды
дистиллированной впрок нагнал.
Мимо шла Ксения, колхозница, что уборкой здравпункта
подрабатывала.
- Доброго дня, доктор!
1 2 3 4 5
Слегка потемнело, опережая мрак, наступила тишина. Даже ветер
перестал шевелить листья.
Он закрыл глаза, пытаясь вслушаться в окружающее.
Еще доносился лай из деревни, затем стих и он.
Сознание было ясным и спокойным, но открывать глаза не хотелось.
Он строил поместье - с цветущими садами, озерами, полными рыбы,
замком на горе. Замок на Луне. На обратной стороне - там, откуда
никогда не видна Земля.
И там они бы жили.
Стоп.
Он тряхнул головой, разомкнул веки. Треть луны была уже в
темно-серой тени Земли, багрово-красная граница ее напомнила
сегодняшнего больного.
Синдром Лунного затмения. Красивое, поэтическое название.
И там они бы жили.
Стоп.
Он тряхнул головой, разомкнул веки. Треть луны была уже в
темно-серой тени Земли, багрово-красная граница ее напомнила
сегодняшнего больного.
Синдром Лунного затмения. Красивое, поэтическое название.
На почерневшем небе появились тысячи новых звезд, число их росло
и росло, росла и безотчетная тревога. Дикари мы, дикари. Ну вот,
наконец, вся Луна закрыта, цвет из серого стал темно-вишневым.
Нет, как у моряков - темно-темно-вишневым. Он задрожал -
похолодало, однако.
Петров подсветил табло часов. Третий час! Но красота, красота.
Погасшая луна и мириады звезд.
Он встал, прошелся до ворот, похлопывая бока руками. Дрожь
прошла, но захотелось спать. В Раптевке - ни огонька. Может, кто
и смотрит в небо, а скорее - спят. Страда, люди на полях
выкладываются.
В пруду сверкнул огонек - отразился выползший краешек луны. Тут
же подул ветер, разгоняя дрему.
Надо поменять скамейку - луна успела переместиться. Не проблема,
скамеек в парке дюжина, и все для него одного.
Не успело новое место согреться, как шаги, торопливые,
пришаркивающие, вплелись в начинающую оживать ночь. Скрипнули
ворота (пора смазать петли!), человек прошел к дому и
забарабанил в стеклянную дверь веранды.
Под этот стук Петров подошел к ночному гостю.
- Кто там?
Тот обернулся. Опять он, Петр Семенович.
- Это вы, доктор? Я насчет... насчет племянника... Посмотрите
его, пожалуйста, ему хуже...
- Только возьму саквояж.
Пять минут спустя они входили в село.
- Что стряслось?
- Поначалу ему полегчало, рука не болела, и пятно вроде замерло.
Он таблетки ваши выпил и спать лег. А ночью я проснулся, слышу -
стонет. Зашел к нему, рука вся серая, на шею ползет, щеку,
грудь. Вот я и прибежал.
Они подошли к двухэтажному дому, добротному, каменному.
- Минуту погодите, я собаку привяжу, - хозяин распахнул калитку.
- Джек, Джек! Где ты там! Что с тобой, псина?
Послышался лязг цепи, собака заскулила и - смолкла.
- Проходите, доктор.
Дорожка вела к дому, рядом с ней проволока, вдоль которой на
цепи с кольцом могла бегать собака. Сейчас она, большая овчарка
нечистых кровей, насколько можно было разобрать при свете ночи,
жалась к хозяину.
Хозяин нагнал у крыльца.
- Я не запирал, открыто, - и прошел вперед, везде включая свет -
на веранде, в коридоре, в комнатах.
- Где же больной?
- Наверх подняться надо.
Лестница, короткий коридорчик привели к небольшой комнатке,
почти пустой, одна раскладушка, укрытая одеялом, стул, одежда на
спинке, пепельница на полу с одиноким окурком да в подсыхающей
лужице самогона опрокинутая бутылка.
- Так где же?
- Был... - пенсионер немного растерялся. - Сейчас посмотрю,
может, отошел куда...
Скрип половиц, хлопанье дверей.
Петров спустился вниз. Здесь было что-то вроде холла - с пустой
каминной пастью у одной стены, диваном у другой, в центре столик
и пара кресел.
Из двери выглянул хозяин:
- Я на улице гляну.
Петров сел в кресло, полистал лежавший на столике журнал (им
оказался "Порядок"), зевнул. Спать хочется. Он слышал, как
хозяин зовет "Сергей, Сергей!", рычание собаки, но сон одолевал.
Нужно встать.
Наверное, он все-таки заснул, но звук отворяемой двери застал
его поднимающимся из кресла.
- Нет нигде. Куда он мог деться?
- Вы меня спрашиваете? - на часах - четыре. Ночь на исходе.
- Нет. Сам не пойму... Одежда ведь здесь.
- Рассветет, тогда и поискать можно будет.
- Да, да.. Наверное, он еще выпил и отсыпается где-нибудь... Вы
извините, нехорошо получилось... Я через пару часов пойду,
поищу...
- Найдете - зовите, - Петров пошел к двери.
Через десять минут он лежал в постели.
Спать, спать, спать...
8
Пес безучастно смотрел на Петрова. Да, восточноевропейская
овчарка.
Он еще раз нажал кнопку звонка.
- А, доктор! Знаете, этот паршивец действительно напился.
Напился и решил прогуляться, за ночь отмахал до Князева и оттуда
утром позвонил, что уезжает домой.
- Без штанов?
- Ну, он в спортивном костюме был. Уезжает, и пусть себе. Меньше
хлопот.
- А болезнь? Он же болеет.
- Говорит, лучше стало, спасибо. Если что, в городе обратится.
- Откуда он?
- Сергей? Из Москвы, в метрострое работает. Им много сейчас
работы...
Запах цветов - как в парикмахерской. Слишком резкий, душно
становится. Овощи, если и растут, то за домом. Зато яблони
постарались по всем дворам. Яблочный год.
- С фруктами что делаете?
- Что с ними делать, в землю зарываем. Удобрение под цветы.
Петров оглядел дом.
- Нравится? Все сбережения на него потратил, и пота не жалели -
я и жена. Всю жизнь по военным городкам, знаете... Думали, уйду
в отставку, заживем, детей приглашать будем. Теперь один
пользуюсь.
- Дети далеко?
- Дочь в Москве замужем, сын на флоте, Тихоокеанском. Дочь
пишет, продавай дом да приезжай. Как продашь? Кого сюда
заманишь? Вот и развожу цветы. Хотите?
- У меня сейчас усадьба целая.
- Какие места загубили. Знать бы раньше...
Петров прошел метров сорок, оглянулся. Прислонясь к ограде,
отставник смотрел ему вслед - или просто смотрел куда-то, видя
свое, счастливую осень жизни с женой и детьми в собственном
доме.
На берегу пруда привычно стоял рыбак. Ловись рыбка, большая и
маленькая, с плавниками и лапками. Петров подошел.
- Клюет?
- Маленько.
- С ножками попадается?
- Бывает. И с ножками, и тремя глазами. Мы таких кошкам...
- А остальную себе?
- Что же еще жрать? Зараженная она, рыба? Так мы все тут
зараженные, и животина, и люди. В пруду, правда, я да Кузьмич
ловим, остальные на речку ходят, на речке уродной рыбы и нет
почти. Мы-то старые, тяжело, четыре версты, да и чего нам
бояться. Одно помирать, лишь бы скорее, по людски, пока сами
нечистью не обернулись.
- Как это - нечистью?
- Просто, к слову. Болеют многие. Сын у меня - тоже... Он в
соседнем селе живет.
- Чем?
- Говорят - белокровие... - старик равнодушно смотрел на
поплавок.
Петров поднялся на дорогу.
Сын ведь. Но, может, со скуки сочиняет?
После обеда в сон потянуло неудержно - прошедшая ночь давала
знать.
9
Стук громкий, настойчивый. На часах - половина шестого. Тяжело
просыпаться к вечеру.
Он вышел на веранду.
На пороге стоял милиционер.
- Петров Виктор Платонович?
- Да.
- Лейтенант Фроликов. По делу к вам.
- Болеете?
- Нет. Мы тело обнаружили, труп. Осмотреть надо. Все равно в
районе судмедэксперта нет...
- Сейчас, приведу себя в порядок.
Побриться? Почему бы и нет?
- Куда теперь?
- Недалече.
У ворот ждал "козлик", шофер повел машину к погосту.
- Час назад нам позвонили, отсюда, из Раптевки. Старушка на тело
наткнулась.
У церкви машина затормозила. Два милиционера стояли у стены.
- Нам сюда.
Несколько шагов, и Петров увидел мужчину, лежащего вниз лицом.
- Можно трогать?
- Да, мы сфотографировали...
Он коснулся шеи лежавшего. Пульса, конечно, нет. Но еще теплый.
Медленно повернул труп на спину. Камень, наполовину вросший в
землю, проломил череп, изуродовал лицо.
Работа наша такая...
Через десять минут он докладывал лейтенанту:
- Смерть наступила три-четыре часа назад, наиболее вероятно - в
четырнадцать тридцать, плюс-минус четверть часа. Причина -
падение с высоты.
Все посмотрели на церковь.
- Да, вероятно. Метров двенадцать будет. При падении он ударился
головой о тупой предмет - вот этот камень. Еще перелом ноги, на
вскрытии, вероятно, определятся повреждения внутренних органов,
но главное - перелом черепа, травма, несовместимая с жизнью.
- Вам придется все записать.
- Знаю.
- Старушка, что нашла его, близко не подходила. Мы мимо пруда
ехали, рыбаков видели, надо их расспросить, - подошедший капитан
распоряжался уверенно и деловито.
- Покойный - Бакин Петр Семенович, - Петров посмотрел на стену.
Полторы секунды падения. О чем он успел подумать? А в душе,
непонятно отчего - облегчение. Будто другого ждалось, не
страшного, а - жуткого.
- Вы его знали?
- Шапочно. Его родственник обращался ко мне. Вчера.
- Несчастный случай, несомненно. Погляжу, откуда он упал, -
капитан прошел в церковь.
- Доктор, вы к себе? - лейтенант распахнул дверцу машины. -
Поедем, садитесь. Я с рыбаков показания сниму и к вам зайду.
Рыбаки, да. Показания... Писать ли про серое пятнышко на руке
Бакина?
Обязательно.
Писанина, отчет об осмотре тела, времени заняла немного. Петров
открыл банку сгущенки, положил две ложки в стакан
дистиллированной воды. Теплое, сладкое питье - как этот
августовский вечер.
Хлопнула дверца "козлика", через минуту лейтенант сидел напротив
Петрова.
- Держите, - он отдал милиционеру листки. - Где будете
вскрывать?
- В Плавске, наш район за ними закреплен. Я как раз о грузовике
договорился. Труповозки у нас нет... - он кашлянул. - Мне и с
вас показания снять нужно.
- Снимайте.
Еще через полчаса он писал по диктовку: "со слов моих записано
верно, добавлений и исправлений не имею".
- Вот и все, - лейтенант сложил бумаги в планшет. - Рыбаки
говорят, он в четверть второго шел на кладбище. В церкви нашли
его следы, на лестнице, что вдоль стены изнутри. Других следов
нет, а на верху молоток геологический лежит. Поковыряться хотел,
еще что, неважно. Дело ясное - несчастный случай. Жаль, вы
паспорт у племянника не спросили, - он укоризненно посмотрел на
Петрова.
- Жаль.
- Да ладно, обойдется. До свидания...
Не самый хороший день. Голова, вдобавок, разболелась. Он
выглянул - мимо, по дороге, проехал грузовичок. За телом?
Таблеточку пентальгина принять...
Он пошарил в укладке-аптеке.
Наверное, к перемене погоды. Петров подошел к барометру,
старому, большому анероиду. Так и есть, на двадцать миллиметров
ниже. К дождю.
В комнате потемнело. Рановато что-то. За окном потемнело,
сумерки сгущались с каждой минутой. Порыв ветра поднял листья с
земли, закружил, разметал. Наверное, гроза сильная идет.
Придется вторую таблетку брать, ломит в висках.
Он поморщился от горького вкуса, запил. Пора свет включать, а
всего-то девятый час. На стук ногтем по барометру стрелка
опустилась еще на деление.
Петров вышел на веранду. Деревья качались, ветер рвал листья
горстями. Сумерки.
Таблетки подействовали, начало клонить ко сну. Отоспаться - и
ладно.
Лампочка мигнула и погасла. Отключили электричество. Или обрыв
на линии, вон ветер какой.
Петров запер дверь, разделся, лег на кровать. Приемник
послушать? Но не было сил даже протянуть руку.
10
Оглушительный грохот и - вспышка. Свет пробился сквозь закрытые
веки.
Петров ошеломленно вертел головой. Молния, наверное, совсем
рядом стукнула. Вокруг тьма, окна не видать. Он нажал кнопочку
подсветки табло. На часах - одни нули, лишь секунды отсчитывают
время наново. Полночь?
Где-то в тумбочке свеча и спички. Слушая ровный, спокойный шум
дождя, он нашарил их, зажег. Как там барометр? Стрелка уползла
туда, где и цифр-то никаких нет. Циклон. Надо досыпать ночь.
Скучно, правда. Он включил приемник, сквозь треск разрядов
поймал радио Люксембурга. Диск-жокей объявил перерыв, запикало.
Час пятнадцать - по среднеевропейскому. У нас - три пятнадцать.
Врут часики. Молния попутала? Нужно поставить верно.
Музыка, темнота и дождь баюкали, он лежал в полусне, порой по
радио начинали обсуждать буру в деревне Раптевка, на чистом
русском языке, языке Малого, и Петров понимал, что это - сон, и
отмечал во сне, что дождь стих, молнии прекратились. Голове
становилось легче и легче, боль уходила, и, когда она ушла
совсем, он решил уснуть глубоко.
11
В сером свете комната, казалось, обложена ватой.
Он подождал объявление времени, сверил часы. Идут. В ногах
слабость, но легкая. Живем.
На улице стало прохладнее, маленькие лужи на дорожках, большие
на обочине.
Вернувшись в комнату, Петров попытал выключатель. Ан, нет
электричества.
Чай готовил на спиртовке. Переводил продукт. Утешение, что воды
дистиллированной впрок нагнал.
Мимо шла Ксения, колхозница, что уборкой здравпункта
подрабатывала.
- Доброго дня, доктор!
1 2 3 4 5