— Не гримасничай, Эрранд, — сказала она. — Ничего с тобой не случится, если ты сегодня поможешь мне прибраться после ужина. — Она снова взглянула на Белгарата и начала мыть посуду. — Ну что же означает этот Сардион или как там его?
— Не знаю, — Отвечал Белгарат, задумчиво почесывая бороду. — Но, как заметил Белдин, Торак называл Шар нашего повелителя Ктраг-Яска. Возможно, тут есть какая-то связь с Ктраг-Сардиусом, так мне кажется.
— Очень уж много тут всяких «возможно» и «так мне кажется», отец, — сказала Полгара. — По-моему, ты просто по привычке охотишься за призраками или для того, чтобы чем-то заняться.
— Ты слишком хорошо знаешь, Пол, что я не очень большой любитель «чем-то заниматься», — сухо произнес он.
— Да, я заметила. Что еще в мире новенького?
— Дай-ка сообразить. — Белгарат откинулся на спинку стула и в задумчивости уставился на низкий потолок. — Великий герцог Норагон съел нечто, что не в состоянии был переварить.
— Кто такой Великий герцог Норагон? И какое нам дело до его пищеварения? — спросила Полгара.
— Великий герцог Норагон был претендентом на императорский трон в Толнедре после Рэн Боуруна от семейства Хонетов, — усмехнулся Белгарат. — Он был полнейшим болваном, и, если бы пришел к власти, произошла бы непоправимая катастрофа.
— Ты сказал «был», — вмешался Дарник.
— Верно. Несварение желудка имело для Норагона фатальные последствия. Многие подозревали, что какой-то доброжелатель использовал в качестве приправы для последнего обеда Великого герцога некоторые экзотические травы, растущие в джунглях Найса. Симптомы, насколько я понимаю, были очень характерны. Хонеты в полнейшем замешательстве, а все другие семьи вне себя от радости.
— Отвратительные нравы у них в Толнедре, — заявила Полгара.
— Наш принц Хелдар, по-видимому, твердо встал на путь, который сделает его самым богатым в мире человеком, — продолжал Белгарат.
— Шелк? — поразился Дарник. — Он что, уже успел так много наворовать?
— Как я понял, то, чем он сейчас занимается, на этот раз вроде бы законно, — сказал Белгарат. — Каким-то образом они вместе с этим мошенником Ярблеком ухитрились взять в свои руки контроль над всей добычей меха в Надраке. Я не вникал в детали, но, судя по тому, как завопили все ведущие торговые дома в Бокторе, наши друзья вполне преуспевают.
— Рад это слышать, — сказал Дарник.
— Вероятно, потому что ты давно не покупал на рынке мехового плаща, — хихикнул Белгарат. — Цены, очевидно, сильно подскочили. — Старик устроился на стуле поудобнее и продолжал: — В Хтол-Мургосе ваш друг Каль Закет методически прорубает себе дорогу к Восточному побережью сквозь трупы мургов. К списку городов, которые его молитвами обезлюдели, добавились еще Рэк-Ктэн и Рэк-Хагга. Я не пылаю любовью к мургам, но этот Закет слишком далеко заходит.
— Каль Закет? — подняла брови Полгара.
— Это титул, — пожал плечами Белгарат.
— Скорее диагноз, — заметила она. — Правители Ангарака всегда кидались из одной крайности в другую. — Она обернулась и взглянула на отца. — Ну?
— Что — «ну»?
— Из Ривы что-нибудь слышно? Как дела у Гариона и Сенедры?
— Ничего не слышал — так, официальные сообщения. «Король Ривский имеет удовольствие сообщить о назначении графа такого-то ривским посланником в Драснийском королевстве». И все в таком роде, но лично о них — ничего.
— Неужели он разучился писать? — огорченно спросила Полгара. — Как бы он ни был занят в последние два года, мог бы выкроить минутку и написать хоть одно письмишко.
— Он писал, — тихо сказал Эрранд. Он, возможно, не заговорил бы о письме, но, видимо, Полгаре это было очень важно.
Она резко повернула к нему голову.
— Что ты сказал?
— Белгарион написал тебе прошлой зимой, — сказал Эрранд. — Но письмо пропало, когда корабль, на котором был гонец, затонул.
— Если корабль затонул, откуда же ты…
— Пол, — произнес Белгарат непривычно твердым для него голосом, — дай-ка я сам разберусь.
Он обратился к Эрранду:
— Ты сказал, что Гарион написал прошлой зимой письмо Полгаре?
— Да, — сказал Эрранд.
— Но письмо потерялось, потому что корабль затонул?
Эрранд кивнул.
— Почему же он снова не написал?
— Он не знает, что корабль затонул.
— А ты знаешь?
Эрранд снова кивнул.
— А ты случайно не знаешь, что было в этом письме?
— Знаю.
— И ты мог бы его нам прочесть?
— Да, если хотите. Хотя Белгарион собирается написать еще одно на следующей неделе.
Белгарат удивленно на него посмотрел.
— Но расскажи нам, о чем говорилось в первом письме. Тогда мы все будем знать.
— Ладно, — согласился Эрранд. Он сдвинул брови и сильно напрягся. — Вначале он пишет: «Дорогие тетушка Пол и Дарник». По-моему, хорошее начало, правда?
— Эрранд, читай письмо, — терпеливо повторил Белгарат. — Комментарии оставь на потом.
— Ладно. — Эрранд остановил пристальный взгляд на огне. — «Извините, что не написал вам раньше, — продолжал он, — я был ужасно занят, пытаясь научиться быть хорошим королем. Стать королем очень просто, все, что от тебя требуется, — это родиться в нужной семье. Но быть хорошим королем гораздо сложнее. Бренд, конечно, помогает по мере сил, но мне тем не менее часто самому приходится принимать решения по многим вопросам, в которых я ничего не смыслю. У Сенедры все в порядке — так мне кажется по крайней мере. Мы теперь друг с другом очень редко разговариваем, так что трудно сказать наверняка.
Бренд несколько озабочен тем, что у нас еще нет ребенка, но я думаю, ему не стоит волноваться. По-моему, это даже к лучшему. Я теперь считаю, что нам следовало получше узнать друг друга до свадьбы. Я уверен, что тогда мы смогли бы как-нибудь все отменить. Теперь уже слишком поздно. Нам просто нужно приложить все усилия к тому, чтобы — при условии, что мы не будем слишком часто видеться, — оставаться друг с другом вежливыми и корректными, хотя бы для соблюдения внешних приличий. Недавно заглянул Бэрак на своем большом судне, которое построил прошлым летом, и мы очень хорошо побеседовали. Он рассказал мне о… «
— Минутку, Эрранд, — прервала чтение Полгара. — Он еще что-нибудь пишет о неприятностях с Сенедрой?
— Нет, Полгара, — ответил Эрранд, мысленно пробежав глазами все письмо до конца. — Он пишет о визите Бэрака и кое-каких новостях, которые получил от короля Анхега, и о письме от Мандореллена. Он говорит, что любит вас и очень скучает. Вот, пожалуй, и все.
Полгара и Белгарат обменялись долгими взглядами. Эрранд чувствовал, что они очень встревожены, но не знал, как их успокоить.
— Ты уверен, что правильно прочитал письмо? — спросил его Белгарат.
Эрранд кивнул:
— Да, именно так все и было написано.
— И ты знал, что было в письме, как только он его написал?
Эрранд колебался с ответом.
— Я даже не знаю точно. Не совсем так. Для этого нужно хорошенько подумать, а я не думал об этом письме, пока мы о нем не заговорили.
— А играет роль, на каком расстоянии человек от тебя находится? — с любопытством спросил Белгарат.
— Нет, — ответил Эрранд. — Не думаю. Это просто появляется, когда я захочу.
— Никто не может этого сделать, отец, — обратилась к старику Полгара. — Никому никогда это не удавалось.
— Очевидно, правила изменились, — задумчиво произнес Белгарат. — Видимо, нам просто нужно принять это как факт. Как по-твоему?
Она кивнула:
— Да, ему нет никакого смысла притворяться.
— Мне кажется, Эрранд, нас с тобой ждут очень долгие разговоры, — сказал старик.
— Возможно, — вмешалась Полгара, — но пока еще рановато. — Она снова обернулась к Эрранду. — Ты не мог бы повторить, что пишет Гарион про Сенедру.
Эрранд кивнул.
— »У Сенедры все в порядке — так мне кажется, по крайней мере. Мы теперь друг с другом очень редко разговариваем, так что трудно сказать наверняка. Бренд несколько озабочен… «
— Спасибо, Эрранд. — Полгара жестом остановила чтение. Затем она пристально поглядела в лицо мальчику. — Скажи мне, — произнесла она, очень тщательно подбирая слова, — ты знаешь, что произошло между Гарионом и Сенедрой?
— Да, — ответил Эрранд.
— Расскажи, пожалуйста.
— Сенедра чем-то очень рассердила Гариона, а затем он выставил ее при всех в смешном виде и этим рассердил ее. Она считает, что он не уделяет ей должного внимания и все свое время посвящает работе, лишь бы только не проводить это время с ней. Он думает, что она избалованная эгоистка и ни о ком кроме себя не думает. Они оба не правы, но успели наговорить друг другу столько всего обидного, что оба уже отчаялись поправить что-либо в своей семейной жизни. Они очень несчастны.
— Спасибо, Эрранд, — сказала она. Затем повернулась к Дарнику. — Нам нужно кое-что упаковать.
— Как? — удивленно спросил он.
— Мы едем в Риву, — решительно произнесла она.
Глава 4
В Камааре Белгарат встретил в портовой таверне старого друга. Когда он притащил бородатого, одетого в меховую куртку Грелдика на постоялый двор, где остановилась вся компания, Полгара внимательно оглядела пошатывающегося моряка.
— И давно ты уже напиваешься, капитан Грелдик? — бесцеремонно спросила она.
— А какой сегодня день? — спросил он, запинаясь.
Она ответила.
— С ума сойти.
Он рыгнул.
— Виноват, — извинился моряк. — Я, оказывается, где-то потерял несколько дней. А ты случайно не знаешь, какая сейчас неделя?
— Грелдик, — сказала она, — неужели тебе обязательно нужно напиваться до беспамятства, когда ты приходишь в порт?
Грелдик задумчиво уставился в потолок и почесал бороду.
— Раз уж ты об этом заговорила, Полгара… Думаю, что обязательно. Я, собственно, никогда раньше об этом не задумывался, но ты сама сказала…
Полгара наградила его тяжелым, уничижительным взглядом, но в ответ он воззрился на нее с деланным бесстыдством.
— Не трать зря времени, Полгара, — сказал он. — Я ведь не женат; я никогда не был женат и не собираюсь жениться. Я своим поведением не гублю никому жизнь, и я абсолютно уверен, что ни одна женщина не сможет сгубить мою. Значит, как говорит Белгарат, вы собираетесь в Риву. Я соберу команду, и мы отправимся с утренним приливом.
— А твоя команда успеет протрезветь к утру, чтобы выбраться из порта?
Он пожал плечами.
— Возможно, мы и врежемся в корабль какого-нибудь толнедрийского купца, когда будем выбираться из гавани, но рано или поздно мы выйдем в открытое море. Пьяные они или трезвые, лучше моих матросов все равно не найти. Мы высадим вас на причал в Риве послезавтра вечером, если только к тому времени море полностью не замерзнет, — тогда нам понадобится чуть больше времени, — Он снова рыгнул. — Виноват, — сказал он, покачиваясь из стороны в сторону и глядя на нее поблекшими глазами.
— Грелдик, — восхищенно произнес Белгарат, — ты самый храбрый человек на свете.
— Моря я не боюсь, — ответил Грелдик.
— A я не про море.
На следующий день после полудня корабль Грелдика, подгоняемый свежим морским ветерком, плыл по волнам, закручивающимся белыми барашками. Несколько матросов из тех, кто был в состоянии, нетвердой походкой передвигались по палубе, подтягивая канаты и присматривая за кормой, где, вцепившись обеими руками в румпель, стоял Грелдик с опухшими глазами и страдальческим выражением лица.
— Ты не собираешься убрать часть парусов? — осведомился у него Белгарат.
— Зачем?
— Потому что если при таком ветре идти под полными парусами, то может сорвать мачту.
— Занимайся-ка лучше своим колдовством, Белгарат, — сказал ему Грелдик, — а с парусами я как-нибудь сам разберусь. Мы идем на хорошей скорости, и, кроме того, доски на палубе начинают коробиться задолго до того, как появляется опасность для мачты.
— Как задолго?
Грелдик пожал плечами.
— Почти за минуту, как правило.
Белгарат долго глядел на него и наконец произнес:
— Пойду-ка я лучше вниз.
— Хорошая мысль.
К вечеру ветер стих, и ночью корабль Грелдика продолжал путешествие по спокойному морю.
На следующее утро, когда взошло солнце, стоял, как и предсказывал капитан, полный штиль. Чуть позже на западном горизонте выросли темные скалистые утесы и остроконечные вершины горных хребтов Острова Ветров. Подул попутный ветер, и их корабль опять понесся, как норовистый конь, по гребням пенящихся волн. Широкая улыбка озаряла бородатое лицо Грелдика всякий раз, когда корабль, содрогаясь, раскачиваясь и подскакивая, разрезал очередную волну, выбрасывая при этом веер сверкающих брызг.
— На редкость ненадежный человек, — сказала Полгара, неодобрительно глядя на капитана.
— Он, кажется, и вправду хороший моряк, Пол, — миролюбиво произнес Дарник.
— Я не об этом говорю.
— А-а.
Корабль проскочил, лавируя, между двух скалистых мысов и вошел в гавань города Ривы. От берега вверх поднимались серые каменные постройки, а над всем городом и над гаванью угрожающе возвышались мрачные зубчатые стены цитадели.
— Здесь всегда так уныло, — заметил Дарник. — Уныло и негостеприимно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57