На экране одна другую сменяли сложнейшие схемы, на изучение которых у любого специалиста по Боло ушли бы десятилетия, хотя возраст исследований равнялся половине столетия. Пятьдесят лет! Невероятно! Работая в одиночестве и располагая ресурсами одного-единственного автоматизированного ремонтного ангара, пускай и великолепно оснащенного, Марина Ставракас создала для Ники настолько совершенный мозг, что в сравнении с ней новейший Боло XXV выглядел неуклюжим тугодумом.
Меррит откинул спинку дивана и скрестил ноги. Многочисленные экраны и дисплеи наполняли боевую кабину внутри Боло серебристым светом. Их было здесь больше, чем в более современном, то есть последнем, Боло. Ника представляла собой всего-навсего модификацию модели XXIII; человеку требовалось значительно больше интерфейсов данных, чем любому Боло, а технологии, положенной в основу Ники, уже стукнуло восемьдесят лет. Тем не менее кабина оказалась поразительно просторной. Ника была не только единственным полностью автономным Боло, о существовании которого никто не знал, но и первым, в чьей схеме использовалась молекулярно-сирконовая психотроника. Технология относилась к первому поколению, и схемы занимали больше места, чем у более современных образцов, но Ставракас проявила удивительный талант. Можно было только гадать, к чему бы она пришла, окажись у нее под рукой плоды последних достижений.
Он развернул диван и включил очередной экран. В углу появилась индикация даты и времени давностью в сорок девять лет; седовласая женщина сидела на том же диванчике, где теперь устроился Меррит. Она оказалась гораздо изящнее, но и старше, чем показывала плохая фотоматрица, чудом обнаруженная Мерритом среди уцелевших материалов в Центре управления; ее зеленовато-коричневые глаза сохранили живость юности. Он уже трижды просматривал эту запись, но и сейчас взирал на свою предшественницу с восхищением и испытывал сожаление, что им не довелось встретиться.
— Тот, кто смотрит запись, кто бы он ни был, — начала она, утомленно улыбаясь, — наверняка вспомнил, куда запропастились мы с Никой. Видимо, я отстала от событий, происходивших с Бригадой и всем Флотом, но, судя по трансляции, которую мы с Иеремией ловим по каналам общего пользования, «Жернова» обрушились на Центр. — Улыбка женщины померкла, и ее сопрано, очень похожее на голос Ники, зазвучало печально. — Насколько я понимаю, остальную команду «Декарт» постигла та же судьба. Ведь все они знали, где я нахожусь.
Она откашлялась и потерла висок худой жилистой рукой.
— Иеремия предложил запросить по коммерческому каналу спасательный корабль и врача, но я отклонила это предложение. Как бы он ни ворчал, теперь Санта-Крус — его дом. Я знаю, что ему здесь нравится, как и мне. К тому же, насколько можно судить по отрывочным сведениям, «Жернова» сохраняют свое присутствие в Секторе. Учитывая свойства их родной среды обитания, они вряд ли польстятся на Санта-Крус с его климатом. Поэтому, видимо, они здесь и не появляются.
С другой стороны, они могут передумать, если перехватят нашу трансляцию. Как ни сильна Ника, мне не хотелось бы, чтобы она воевала против межпланетной армады «Жерновов». Даже если бы она вышла победительницей, на Санта-Крус не осталось бы жителей, и ее победе некому было бы аплодировать.
Она улыбнулась.
— Жить здесь было не так уж плохо, хотя и немного одиноко. Благодаря системе безопасности программы «Декарт» почти никто из местных жителей не знал о нас с Никой, а те, кто знал, постепенно забыли. Но у меня есть дорогой Иеремия.
Мы с ним давно согласились, что поселимся на Санта-Крус навсегда. Кроме него, у меня есть Ника, моя работа и масса времени, чтобы общаться с ними. Немаловажно и то, — ее улыбка превратилась в горькую усмешку, — что надо мной нет начальства. Полная свобода научного поиска!
Она откинулась и сложила худые руки на груди.
— Увы, мое время на исходе. В моей семье многие страдали от болезней сердца, вот и мое подает тревожные сигналы. Я обсуждала это с Никой — она очень заботлива, а я привыкла быть с ней честной, и она понимает, что в ангаре нет запасных частей, необходимых мне. Я сделала так, что она перейдет в режим «автономная боевая готовность», если… в общем, когда придет мой час. Не сомневаюсь, что следы команды «Декарт» будут в конце концов найдены. Сейчас должно существовать уже целое поколение автономных Боло, однако тому, кто сюда явится, Ника все равно преподнесет не один сюрприз. Кто бы вы ни были, позаботьтесь о ней. Она — умная девочка. Конечно, мои изобретения заставят кое-кого попотеть! Многие станут рвать на себе волосы от одной мысли о том, какими способностями я наделила свое создание. Но я ничуть не раскаиваюсь. Она — единственная в своем роде. Она была мне подругой, и не только…
Пожилая женщина на экране вздохнула. Ее улыбка была сочетанием печали, гордости и любви, голос стал ласковым:
Когда твое чело избороздят
Глубокими следами сорок зим, -
Кто будет помнить царственный наряд,
Гнушаясь жалким рубищем твоим?
И на вопрос: «Где прячутся сейчас
Остатки красоты веселых лет?» -
Что скажешь ты? На дне угасших глаз?
Но злой насмешкой будет твой ответ.
Достойней прозвучали бы слова:
«Вы посмотрите на моих детей.
Моя былая свежесть в них жива.
В них оправданье старости моей».
Пускай с годами стынущая кровь
В наследнике твоем пылает вновь!*
Она зажмурилась, а потом кивнула в объектив, словно обладала способностью видеть того, кто придет неведомо когда, оценивать его, проникать ему в душу.
— Возможно, цитата местами неточна, — тихо проговорила она, — но, надеюсь, Шекспир на меня не обидится. Позаботьтесь о моем детище, кто бы вы ни были.
Экран погас. Меррит опустил голову.
— Вы тоже были умницей, майор, — пробормотал он.
— Именно так, — раздалось негромкое сопрано, и Меррит увидел зеленую лампочку под динамиком, откуда оно раздалось. Ознакомившись с журналом Ставракас, он больше не удивлялся, когда Ника подавала голос по собственной инициативе.
После недолгого молчания машина продолжила тем же тоном:
— Я не знала, что в моей памяти есть это послание, господин капитан. Видимо, она записала его, отключив меня.
— Она не хотела, чтобы ты из-за нее беспокоилась.
Меррит отказывался размышлять о том, как прореагировали бы на этот разговор психиатры. Любой офицер из бригады «Динохром» мог без конца цитировать главы из учебников, предупреждавшие против братания с Боло. Учебники твердили, что Боло — боевые машины. Пускай они осознают себя и являются личностями, все равно они остаются машинами, построенными для того, чтобы сражаться с врагами человечества и гибнуть. При подведении итогов потери Боло отождествлялись с потерями техники. Об этом знали и сами Боло, однако люди — их командиры и однополчане — то и дело забывали. Точно так же об этом забыл сам Меррит на Сендлоте.
— Да, я делаю вывод, что вы правы, — согласилась Ника после непродолжительного молчания.
— Зато она тобой гордилась. Должен признать: она имела на то основания.
— Действительно? — Ника была польщена. Меррит представил себе наклоненную набок женскую головку и приподнятую бровь. — После моего развертывания истекло больше семидесяти девяти лет. С тех пор наверняка появились новые Боло, превосходящие меня способностями.
— Напрашиваешься на комплимент, Ника? — Меррит усмехнулся и потрепал ручку дивана. — Майор Ставракас была права: многие стали бы рвать на себе волосы, если бы услышали твои речи.
— Почему? — бесхитростно спросила машина.
— Потому что они боятся, как бы Боло не стали слишком похожими на людей.
— Их пугают возможные поступки таких Боло? Или их отказ повиноваться?
— Им не хочется, чтобы Боло задавали подобные вопросы. — Меррит посерьезнел. — Ты чрезвычайно мощная боевая машина, Ника. Пока что не случалось, чтобы неповрежденные Боло ослушались приказов, зато с дефектными Боло такое бывало… Поэтому в Бригаде по-прежнему озабочены сохранением контроля за новыми автономными системами. На модель XXV не наложено прежних запретов, но ограничители все равно предусмотрены.
— Разумная предосторожность, — отозвалась Ника спустя непродолжительное время. — Машина, действующая иррационально и обладающая моей боевой мощью, была бы слишком опасна для своих.
— Боюсь, мне придется с этим согласиться. Именно поэтому ты способна огорчить конструкторов. Ведь ты лишена взаимодублирующих систем, которыми оснащены модели XXIV и XXV. С технической точки зрения, это делает тебя более подверженной поломкам в бою. Но, с точки зрения штабных, хуже другое: насколько я успел понять, майор Ставракас так преобразила твою личность, что ты резко расходишься даже с принятыми сейчас параметрами. Довольно уже того, что ты лишена львиной доли требуемых ограничителей. Современные Боло не так активны в небоевой ситуации, к тому же твои личностные характеристики оставляют далеко позади свойства модели XXV. Не могу утверждать наверняка, но, думаю, ты посрамила бы даже «Червя Омегу».
— Что это такое?
— Извини. Так посвященные называют программу полного системного подавления.
Воцарилось молчание. Казалось, двое людей затронули весьма щепетильную тему и смущенно смолкли.
ППСП представляла собой могучее средство борьбы с взбунтовавшимися Боло, файл-убийцу, уничтожающий все рабочие файлы в памяти Боло, отказывающегося подчиняться приказаниям своего командира. Многие в Бригаде, включая самого Меррита, ставили под сомнение необходимость ППСП. После появления искусственного мозга интеллект Боло был оснащен столькими аварийными системами, что возможность иррационального поведения могла быть снята с повестки дня. К тому же, как он уже уведомил Нику, нормальные Боло никогда не саботировали законные приказы. Однако ППСП вводились во все системы, начиная с первых, обладавших самоосознанием. Но кому приятно чувство, что в твоем мозгу предусмотрена возможность самоубийства, и управляешь этим не ты, а другие…
— Наверное, вы правы, господин капитан, — молвила Ника спустя секунду, и брови Меррита взлетели на лоб от ее задумчивого тона. — Сопротивляться этой программе беспрерывно я бы не смогла, но дополнительные способности, которыми меня оснастила майор Ставракас, позволили бы мне не поддаваться ее действию минут сорок, а то и час. Является ли это недопустимым фактором риска в моей конструкции?
— Вряд ли. Конечно, принимая во внимание мой послужной список, я не могу выступать беспристрастным судьей. Фактор риска зависит от того, как велика вероятность, что ты выйдешь из повиновения.
— Я являюсь боевой единицей бригады «Динохром». Я никогда не поступлю вопреки кодексу чести моей Бригады, господин капитан.
— Знаю, Ника, знаю… Лично я спокоен. — Он еще раз похлопал по ручке дивана, потом встал и зевнул. — Прости, Ника, но у меня, в отличие от тебя, не термоядерный двигатель. Я устал за день. Мне нужен сон.
— Разумеется, господин капитан.
— Разбуди меня ровно в шесть.
— Будет исполнено.
— Благодарю. — Он улыбнулся и помахал рукой камере над главным экраном огневой коррекции. Это было обычное прощание для тех, кто командовал самостоятельными боевыми машинами бригады «Динохром», однако в этот вечер простой жест значил для него гораздо больше. Ответом стало мигание зеленой лампочки под динамиком. Устало вздохнув, он вылез из люка.
С помощью внешних камер ангара я наблюдаю за тем, как мой новый командир шагает по коридору в отсек для личного состава. Второй командир. Я сознаю, что имеющейся в моем распоряжении информации недостаточно, чтобы реально оценить, насколько он способен заменить майора Ставракас, к тому же они сильно отличаются друг от друга. Тем не менее я довольна. Хорошо снова иметь командира, однако я чувствую не просто удовлетворение, положенное фронтовой единице, получившей нового командира. В нем есть нечто такое, что мне трудно правильно оценить. Я пытаюсь сделать это на протяжении 20, 0571 секунды, но безуспешно. Возможно, дальнейшее знакомство даст необходимые сведения, которых в данный момент недостает для исчерпывающего анализа.
Я обдумываю его слова, наблюдая за его приготовлениями ко сну. Он прав, говоря об опасности, которую представляет для окружающих неконтролируемая развернутая боевая единица. Моя задача состоит в охране и защите человечества, а не в угрозе моим создателям, и я чувствую странное беспокойство при мысли, что застрахована от этой опасности не так надежно, как более современные Боло. Однако мой командир прав и тогда, когда говорит о невысокой вероятности подобного происшествия. ППСП задействуется только в случае, когда система отказывается выполнять прямые приказания, а я не в состоянии представить, чтобы полноценная развернутая единица повела себя подобным образом.
Командир гасит свет. Я оставляю включенной аудиосистему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Меррит откинул спинку дивана и скрестил ноги. Многочисленные экраны и дисплеи наполняли боевую кабину внутри Боло серебристым светом. Их было здесь больше, чем в более современном, то есть последнем, Боло. Ника представляла собой всего-навсего модификацию модели XXIII; человеку требовалось значительно больше интерфейсов данных, чем любому Боло, а технологии, положенной в основу Ники, уже стукнуло восемьдесят лет. Тем не менее кабина оказалась поразительно просторной. Ника была не только единственным полностью автономным Боло, о существовании которого никто не знал, но и первым, в чьей схеме использовалась молекулярно-сирконовая психотроника. Технология относилась к первому поколению, и схемы занимали больше места, чем у более современных образцов, но Ставракас проявила удивительный талант. Можно было только гадать, к чему бы она пришла, окажись у нее под рукой плоды последних достижений.
Он развернул диван и включил очередной экран. В углу появилась индикация даты и времени давностью в сорок девять лет; седовласая женщина сидела на том же диванчике, где теперь устроился Меррит. Она оказалась гораздо изящнее, но и старше, чем показывала плохая фотоматрица, чудом обнаруженная Мерритом среди уцелевших материалов в Центре управления; ее зеленовато-коричневые глаза сохранили живость юности. Он уже трижды просматривал эту запись, но и сейчас взирал на свою предшественницу с восхищением и испытывал сожаление, что им не довелось встретиться.
— Тот, кто смотрит запись, кто бы он ни был, — начала она, утомленно улыбаясь, — наверняка вспомнил, куда запропастились мы с Никой. Видимо, я отстала от событий, происходивших с Бригадой и всем Флотом, но, судя по трансляции, которую мы с Иеремией ловим по каналам общего пользования, «Жернова» обрушились на Центр. — Улыбка женщины померкла, и ее сопрано, очень похожее на голос Ники, зазвучало печально. — Насколько я понимаю, остальную команду «Декарт» постигла та же судьба. Ведь все они знали, где я нахожусь.
Она откашлялась и потерла висок худой жилистой рукой.
— Иеремия предложил запросить по коммерческому каналу спасательный корабль и врача, но я отклонила это предложение. Как бы он ни ворчал, теперь Санта-Крус — его дом. Я знаю, что ему здесь нравится, как и мне. К тому же, насколько можно судить по отрывочным сведениям, «Жернова» сохраняют свое присутствие в Секторе. Учитывая свойства их родной среды обитания, они вряд ли польстятся на Санта-Крус с его климатом. Поэтому, видимо, они здесь и не появляются.
С другой стороны, они могут передумать, если перехватят нашу трансляцию. Как ни сильна Ника, мне не хотелось бы, чтобы она воевала против межпланетной армады «Жерновов». Даже если бы она вышла победительницей, на Санта-Крус не осталось бы жителей, и ее победе некому было бы аплодировать.
Она улыбнулась.
— Жить здесь было не так уж плохо, хотя и немного одиноко. Благодаря системе безопасности программы «Декарт» почти никто из местных жителей не знал о нас с Никой, а те, кто знал, постепенно забыли. Но у меня есть дорогой Иеремия.
Мы с ним давно согласились, что поселимся на Санта-Крус навсегда. Кроме него, у меня есть Ника, моя работа и масса времени, чтобы общаться с ними. Немаловажно и то, — ее улыбка превратилась в горькую усмешку, — что надо мной нет начальства. Полная свобода научного поиска!
Она откинулась и сложила худые руки на груди.
— Увы, мое время на исходе. В моей семье многие страдали от болезней сердца, вот и мое подает тревожные сигналы. Я обсуждала это с Никой — она очень заботлива, а я привыкла быть с ней честной, и она понимает, что в ангаре нет запасных частей, необходимых мне. Я сделала так, что она перейдет в режим «автономная боевая готовность», если… в общем, когда придет мой час. Не сомневаюсь, что следы команды «Декарт» будут в конце концов найдены. Сейчас должно существовать уже целое поколение автономных Боло, однако тому, кто сюда явится, Ника все равно преподнесет не один сюрприз. Кто бы вы ни были, позаботьтесь о ней. Она — умная девочка. Конечно, мои изобретения заставят кое-кого попотеть! Многие станут рвать на себе волосы от одной мысли о том, какими способностями я наделила свое создание. Но я ничуть не раскаиваюсь. Она — единственная в своем роде. Она была мне подругой, и не только…
Пожилая женщина на экране вздохнула. Ее улыбка была сочетанием печали, гордости и любви, голос стал ласковым:
Когда твое чело избороздят
Глубокими следами сорок зим, -
Кто будет помнить царственный наряд,
Гнушаясь жалким рубищем твоим?
И на вопрос: «Где прячутся сейчас
Остатки красоты веселых лет?» -
Что скажешь ты? На дне угасших глаз?
Но злой насмешкой будет твой ответ.
Достойней прозвучали бы слова:
«Вы посмотрите на моих детей.
Моя былая свежесть в них жива.
В них оправданье старости моей».
Пускай с годами стынущая кровь
В наследнике твоем пылает вновь!*
Она зажмурилась, а потом кивнула в объектив, словно обладала способностью видеть того, кто придет неведомо когда, оценивать его, проникать ему в душу.
— Возможно, цитата местами неточна, — тихо проговорила она, — но, надеюсь, Шекспир на меня не обидится. Позаботьтесь о моем детище, кто бы вы ни были.
Экран погас. Меррит опустил голову.
— Вы тоже были умницей, майор, — пробормотал он.
— Именно так, — раздалось негромкое сопрано, и Меррит увидел зеленую лампочку под динамиком, откуда оно раздалось. Ознакомившись с журналом Ставракас, он больше не удивлялся, когда Ника подавала голос по собственной инициативе.
После недолгого молчания машина продолжила тем же тоном:
— Я не знала, что в моей памяти есть это послание, господин капитан. Видимо, она записала его, отключив меня.
— Она не хотела, чтобы ты из-за нее беспокоилась.
Меррит отказывался размышлять о том, как прореагировали бы на этот разговор психиатры. Любой офицер из бригады «Динохром» мог без конца цитировать главы из учебников, предупреждавшие против братания с Боло. Учебники твердили, что Боло — боевые машины. Пускай они осознают себя и являются личностями, все равно они остаются машинами, построенными для того, чтобы сражаться с врагами человечества и гибнуть. При подведении итогов потери Боло отождествлялись с потерями техники. Об этом знали и сами Боло, однако люди — их командиры и однополчане — то и дело забывали. Точно так же об этом забыл сам Меррит на Сендлоте.
— Да, я делаю вывод, что вы правы, — согласилась Ника после непродолжительного молчания.
— Зато она тобой гордилась. Должен признать: она имела на то основания.
— Действительно? — Ника была польщена. Меррит представил себе наклоненную набок женскую головку и приподнятую бровь. — После моего развертывания истекло больше семидесяти девяти лет. С тех пор наверняка появились новые Боло, превосходящие меня способностями.
— Напрашиваешься на комплимент, Ника? — Меррит усмехнулся и потрепал ручку дивана. — Майор Ставракас была права: многие стали бы рвать на себе волосы, если бы услышали твои речи.
— Почему? — бесхитростно спросила машина.
— Потому что они боятся, как бы Боло не стали слишком похожими на людей.
— Их пугают возможные поступки таких Боло? Или их отказ повиноваться?
— Им не хочется, чтобы Боло задавали подобные вопросы. — Меррит посерьезнел. — Ты чрезвычайно мощная боевая машина, Ника. Пока что не случалось, чтобы неповрежденные Боло ослушались приказов, зато с дефектными Боло такое бывало… Поэтому в Бригаде по-прежнему озабочены сохранением контроля за новыми автономными системами. На модель XXV не наложено прежних запретов, но ограничители все равно предусмотрены.
— Разумная предосторожность, — отозвалась Ника спустя непродолжительное время. — Машина, действующая иррационально и обладающая моей боевой мощью, была бы слишком опасна для своих.
— Боюсь, мне придется с этим согласиться. Именно поэтому ты способна огорчить конструкторов. Ведь ты лишена взаимодублирующих систем, которыми оснащены модели XXIV и XXV. С технической точки зрения, это делает тебя более подверженной поломкам в бою. Но, с точки зрения штабных, хуже другое: насколько я успел понять, майор Ставракас так преобразила твою личность, что ты резко расходишься даже с принятыми сейчас параметрами. Довольно уже того, что ты лишена львиной доли требуемых ограничителей. Современные Боло не так активны в небоевой ситуации, к тому же твои личностные характеристики оставляют далеко позади свойства модели XXV. Не могу утверждать наверняка, но, думаю, ты посрамила бы даже «Червя Омегу».
— Что это такое?
— Извини. Так посвященные называют программу полного системного подавления.
Воцарилось молчание. Казалось, двое людей затронули весьма щепетильную тему и смущенно смолкли.
ППСП представляла собой могучее средство борьбы с взбунтовавшимися Боло, файл-убийцу, уничтожающий все рабочие файлы в памяти Боло, отказывающегося подчиняться приказаниям своего командира. Многие в Бригаде, включая самого Меррита, ставили под сомнение необходимость ППСП. После появления искусственного мозга интеллект Боло был оснащен столькими аварийными системами, что возможность иррационального поведения могла быть снята с повестки дня. К тому же, как он уже уведомил Нику, нормальные Боло никогда не саботировали законные приказы. Однако ППСП вводились во все системы, начиная с первых, обладавших самоосознанием. Но кому приятно чувство, что в твоем мозгу предусмотрена возможность самоубийства, и управляешь этим не ты, а другие…
— Наверное, вы правы, господин капитан, — молвила Ника спустя секунду, и брови Меррита взлетели на лоб от ее задумчивого тона. — Сопротивляться этой программе беспрерывно я бы не смогла, но дополнительные способности, которыми меня оснастила майор Ставракас, позволили бы мне не поддаваться ее действию минут сорок, а то и час. Является ли это недопустимым фактором риска в моей конструкции?
— Вряд ли. Конечно, принимая во внимание мой послужной список, я не могу выступать беспристрастным судьей. Фактор риска зависит от того, как велика вероятность, что ты выйдешь из повиновения.
— Я являюсь боевой единицей бригады «Динохром». Я никогда не поступлю вопреки кодексу чести моей Бригады, господин капитан.
— Знаю, Ника, знаю… Лично я спокоен. — Он еще раз похлопал по ручке дивана, потом встал и зевнул. — Прости, Ника, но у меня, в отличие от тебя, не термоядерный двигатель. Я устал за день. Мне нужен сон.
— Разумеется, господин капитан.
— Разбуди меня ровно в шесть.
— Будет исполнено.
— Благодарю. — Он улыбнулся и помахал рукой камере над главным экраном огневой коррекции. Это было обычное прощание для тех, кто командовал самостоятельными боевыми машинами бригады «Динохром», однако в этот вечер простой жест значил для него гораздо больше. Ответом стало мигание зеленой лампочки под динамиком. Устало вздохнув, он вылез из люка.
С помощью внешних камер ангара я наблюдаю за тем, как мой новый командир шагает по коридору в отсек для личного состава. Второй командир. Я сознаю, что имеющейся в моем распоряжении информации недостаточно, чтобы реально оценить, насколько он способен заменить майора Ставракас, к тому же они сильно отличаются друг от друга. Тем не менее я довольна. Хорошо снова иметь командира, однако я чувствую не просто удовлетворение, положенное фронтовой единице, получившей нового командира. В нем есть нечто такое, что мне трудно правильно оценить. Я пытаюсь сделать это на протяжении 20, 0571 секунды, но безуспешно. Возможно, дальнейшее знакомство даст необходимые сведения, которых в данный момент недостает для исчерпывающего анализа.
Я обдумываю его слова, наблюдая за его приготовлениями ко сну. Он прав, говоря об опасности, которую представляет для окружающих неконтролируемая развернутая боевая единица. Моя задача состоит в охране и защите человечества, а не в угрозе моим создателям, и я чувствую странное беспокойство при мысли, что застрахована от этой опасности не так надежно, как более современные Боло. Однако мой командир прав и тогда, когда говорит о невысокой вероятности подобного происшествия. ППСП задействуется только в случае, когда система отказывается выполнять прямые приказания, а я не в состоянии представить, чтобы полноценная развернутая единица повела себя подобным образом.
Командир гасит свет. Я оставляю включенной аудиосистему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20