И снова отчаяние овладело мальчиком, и снова он затосковал о своем драконе, утерянном и несомненно ужасно мучившемся. Вина, которую чувствовал Релкин, была необъятна. Ни один драконопас никогда не оставлял дракона вне пределов досягаемости, это было непререкаемым правилом ухода за боевыми вивернами. Мальчик и дракон неразделимы на всю жизнь. Релкин не мог совершить худшего проступка. Теперь же он и вовсе угодил в новый мир, а его дракон остался в прежнем. С болью в сердце мрачно глядел Релкин на продолжавшие крутиться луны, на которых все яснее проступали черты Мот Пулка.
Через некоторое время луны начали клониться к закату, но Релкин уже не смотрел на небо, потому что крепко заснул, прислонившись головой к бревенчатой стене павильона.
Примерно через четверть часа после того, как Релкин тихонько засопел, с ближайшего дерева спустилась невысокая странная фигурка и подобралась к человеку. У твари были голова насекомого и тело тощей обезьяны. Она внимательно оглядела Релкина, потом вернулась к дереву. Выволокла из темноты большой черный мешок. Груз, спрятанный в мешке, был слишком тяжел для обезьяноподобного богомола, но он дотащил его и положил у ног Релкина. Затем выпустил острый, как бритва, коготь и вспорол мешок. Из мешка вывалился бледно-лиловый стручок размером с дыню. Быстро оглядев стручок, тварь на цыпочках удалилась в укрытие.
Релкин беззаботно спал. Через некоторое время стручок начал распухать. Он вырос до огромных размеров, и поверхность его покрылась сетью морщин. Извилистые трещины змеились по кожуре, формируя выпуклости. Трещины углублялись, стручок приобрел некое подобие головы и конечностей. И вдруг явственно высветилось под поверхностью стручка тело женщины, скрытой доселе в тугом мячике эмбриона. Ребра ее поднимались и опускались; она дышала.
Теперь лиловое вещество побледнело, став почти розовым. На гладкой и темной поверхности головы принялись расти волосы и росли до тех пор, пока не покрыли ее плечи. И наконец женщина разбила яйцо изнутри, медленно выпрямилась, потом опустилась на колени, воздев руки к лунам. Девушка была прекрасна, как и роскошный мир, ее породивший. На бедре ее осталось клеймо рождения, весьма походившее на портрет Мот Пулка.
Она молила луны остаться; потом вознесла благодарность господину, позволившему ей родиться. Крепкогрудая, широкобедрая, длинноногая, она была сладострастнейшим плодом воображения Мот Пулка, и она была счастлива воплотиться.
Опустившись на колени рядом с Релкином, она внимательно оглядела юношу в неверном свете трех лун. Подняв было руку, чтобы коснуться его губ, она вдруг заколебалась, смущенная неожиданной мыслью, и убежала в сад.
Когда же Релкин проснулся несколькими часами позже, она успела оторвать несколько лепестков огромных цветов и соорудить себе примитивную, но весьма привлекательную юбочку. Грудь, однако, оставалась обнаженной. Когда взгляд девушки встретился со взглядом Релкина, она улыбнулась — счастливо и открыто.
Релкин с трудом верил своим глазам. Неизвестно каким образом он вдруг оказался в компании молодой женщины, прекраснее которой не встречал никогда. Темноволосая прелестница с зелеными глазами, гладкой кожей и пышной грудью… Релкин почувствовал, как забилось его сердце, едва он увидел незнакомку. Откуда, черт возьми, она тут взялась? И на ней ничего не было, кроме травяной юбочки, едва достающей до колен. Релкин почувствовал возбуждение, несмотря на множество вопросов, сверливших его мозг.
— Кто ты? — спросил он и подумал, что глупо обращаться к ней на верио.
Но она кивнула в знак того, что поняла его, и ответила на изумительном эльфийском интарионе, который понятен каждому.
— Я — Ферла, — сказала она.
Он глотнул воздуха. Во рту у него пересохло.
— Ты знаешь, где это место находится? — хрипло спросил он.
— Нет.
— А.
Значит, они тут лишь вдвоем.
— Я — Ферла. Я не живу долго.
— Ты живешь здесь?
— Да. Я всегда живу здесь.
— Меня перенесли сюда из города. Понимаешь?
— Нет.
И это «нет» было вполне определенным. Релкин понял, что она ничего не знает, кроме своей растительной жизни. Ферла подошла и села рядом.
— Ферла одна. Ферле ты нравишься. Как тебя зовут?
— Релкин.
Ферла взяла его руку своей маленькой ручкой. И положила ее себе на грудь. Уста ее приблизились к его устам. Эти полные юные губы жаждали поцелуя.
Релкин не мог противиться откровенному требованию. Ферла определенно не ожидала его возражений. Первый поцелуй повлек за собой другие, и затем страсть охватила юношу целиком.
Позднее, гораздо позднее, Релкин обнаружил себя сидящим у солнечной стороны павильона, позволяя солнечным лучам греть кожу. Ферла шла из леса по зеленой лужайке, слегка покачивая бедрами. На широком листе она несла горку съедобных плодов, желтых, коричневых и красных.
Плоды по вкусу напомнили Релкину землянику и были очень питательны. Он съел всего два и почувствовал, что сыт. Затем Ферла села к нему на колени, и они снова занялись любовью.
Так все и пошло. Дни напролет.
Иногда по ночам Релкин слышал сквозь сон какие-то голоса. Они были самыми разными. Один из них, очень тоненький, как будто хотел к нему прорваться, как будто настойчиво говорил за тяжелой закрытой дверью. Еще на другом уровне слышался туманный голос его дракона, жаловавшегося на порванный джобогин и израненные ноги. И еще было одно какое-то существо — словно большой розовый кит ворочался где-то внизу, в теплой воде.
Глава 31

Когда из небольшого охотничьего отряда Релкина никто не вернулся, новое племя раскололось пополам. Половина считала, что подтвердились их худшие опасения. Сработала смертельная кость, и отщепенец ушел, погиб в зубах у пуджиш, сомневаться не приходится. Другие же встревожились и немедленно отрядили поисковые партии. Но никаких следов исчезнувшей тройки не нашли, разве что речной обрыв был затоптан в результате какой-то непонятной схватки. К концу первого дня неприятную правду пришлось признать — Релкин исчез.
В здешних землях, когда кто-нибудь неожиданно исчезает, прежде всего винят больших пуджиш. Это реальность, жизнь. Жребий известить дракона о потере пал на Лумби. Весть эта поразила Базила. Он слышал слова, но смысл их поначалу не доходил до него. Потом он понял. Мальчик ушел. Навсегда.
Глаза Базила расширились, дыхание пресеклось.
И разрушительная волна вины захлестнула его. Он клял себя за то, что отпустил мальчика одного. Базил тем самым нарушил первое правило боевого дракона — «держи драконопаса всегда под рукой». Все знают, что представляет собой маленький мальчик. А он, Базил, что сделал? Отпустил Релкина на охоту в компании несовершеннолетних арду в эти глухие пустынные земли, где, как он знал, рыщут огромные хищные животные, твари, с которыми и боевой дракон предпочел бы не встречаться без драконьего меча.
Вина переросла в депрессию. Базил не мог есть. Все ночи напролет просиживал он на границе лагеря, глядя на звезды, сердце его разрывалось от тоски. И тут он увидел, как поднимаются великие красные звезды, и вспомнил древнее изречение вивернов: «Когда красные звезды стоят в небе высоко, равновесие судьбы нарушается».
Совершенно точно, красные звезды Разулгеб и Зебульпатор стояли высоко в небе.
В его жизни мальчик занимал всегда неизменное место. Релкин был единственным, в чем дракон был уверен. Даже когда им случилось заблудиться в Туммуз Оргмеине, мальчик нашел способ добыть драконий меч и сделал это в самый нужный момент. Релкин всегда выживал; даже когда дракон считал его уже погибшим в битве при Сприанском Кряже, мальчик потом отыскался в полевом госпитале. И теперь мальчик в самом деле пропал?
Невозможно!
Базил немедленно поднялся и пошел прочь из лагеря, неся драконий меч на плече. К счастью для них, ни один пуджиш не встретился ему в ту ночь, не то слетели бы их головы под ударами Экатора.
Несколько дней обшаривал Базил вдоль и поперек земли между лагерем и рекой. Он осмотрел каждую бухту, каждое болотце, каждую пещеру и колдобину. Он ничего не нашел, даже разбросанных костей. Конечно, если охотники встретились с большим красно-коричневым пуджиш, от них и не должно было ничего остаться, пара глотков — и никаких костей.
Но озадачивал тот факт, что не было и следов пуджиш. Они оставляли характерные тяжелые трехпалые следы, которые Базил хорошо знал. Следов нигде не было. В эти места по крайней мере несколько месяцев не забредал ни один красно-коричневый. Собственно, существовали еще и более мелкие, но тем не менее опасные пуджиш. Переплывут реку такие небольшие трехпалые твари ростом с самого драконопаса, и все тут. Повсюду было множество следов трехрогих; эти следы попадались на древних тропах, существовавших на протяжении веков. Вот трехрогие тут попадались часто, обычно небольшими и очень подвижными группами.
Базил вернулся в лагерь арду. Он был до смерти голоден. Рассказывать было не о чем, никаких следов мальчика он не нашел.
Отсутствие следов Релкина взволновало некоторых арду. Старая Иуун попыталась было распустить слухи, что Релкин забрал в плен остальных двух и ушел на юг. Великан Норвул громко у костра обвинил Иуун во лжи и сказал, что назовет лжецом любого, кто посмеет оклеветать Релкина. Некоторые женщины Желтого Каньона вступились за Иуун.
Мужчины рода Вересковой Пустоши встали на сторону Норвула. А потом к ним присоединились все мужчины других родов, и через некоторое время перевес оказался на их стороне. Увидев демонстрацию мужской солидарности, Иуун спряталась в своем шалаше.
Племя установило патрулирование лагеря. До сих пор больших пуджиш не было видно. Одна из причин, по которой арду разбили лагерь здесь, и заключалась в том, что пуджиш не слишком жаловали эти места. Хищники предпочитали более открытые земли, лежавшие южнее. И все же красно-коричневые пуджиш оставались непреходящей опасностью для живущих здесь людей. Все вспоминали судьбу старины Ипа. Некоторые зашли так далеко, что утверждали: гибель Ипа вызвана образованием племени. Большое скопление людей, мол, привлекает к себе пуджиш и потому нежизнеспособно. Без Базилова меча им не раз пришлось бы туго.
Те, кто поддерживал идею племени, указывали на то, что убитые как раз и находились за пределами лагеря, когда попали в западню. Ни один человек в лагере пуджиш даже не видел. Сочетание высокого плетня с горящим костром останавливало крупных зверей. Пуджиш не так глупы, чтобы не сообразить, что удовольствие отведать мяса арду не стоит того, чтобы пробиваться сквозь огромные заостренные колья забора. А если они и появятся, достаточно начать бросать в них горящие факелы, и они с ревом и шипением убегут, вернутся к охоте на трехрогих. Нет, именно племя способно справиться с пуджиш.
Лумби же напоминала всем, что следов красно-коричневых пуджиш так и не обнаружено, а значит, Релкин и другие могут оказаться живыми. Возможно, их схватили работорговцы. И может, они сейчас находятся где-нибудь в невольничьем лагере на юге джунглей. Лумби предлагала отрядить поисковую партию на юг.
Но никто не слушал ее предложений. Лишившись поддержки Релкина, она превратилась в обыкновенную симпатичную девушку на выданье.
Племя разделилось и проводило дни в бесконечных спорах. Патрулирование окрестностей лагеря продолжалось, но ничего не дало. Базил пал духом. Большую часть времени он спал. Когда его просили, он передвигал арду какие-нибудь тяжелые вещи. Как-то ему случилось обнажить меч против одного глупого молодого красно-коричневого, рискнувшего напасть на лагерь. Пуджиш едва ли был крупнее самого Базила, и все же он осмелился броситься на дракона с ревом и шипением. Честно говоря, не будь у дракона в руках Экатора, он дважды бы подумал, связываться ли с этим чудовищем, как бы молод тот ни был. Но поскольку он был вооружен великим клинком, зарубившим сотни троллей и множество великанов-людоедов, Баз бестрепетно пошел в бой. Юный монстр отскочил от меча и постарался подобраться к дракону справа. Базил взмахнул Экатором снизу вверх и распорол чудище от живота до шеи.
Оно умерло мгновенно, но большое тело его еще двигалось вперед, массивные ноги продолжали переступать, не подгибаясь. Базилу пришлось отскочить в сторону с его пути. И только потом оно осело вниз бесформенной грудой, хвост дернулся и затих.
И вид его окончательно лишил Базила аппетита.
Головы поумнее в племени были весьма озабочены. Они знали, что нуждаются в драконе — он был бесценным защитником. Но если он не будет есть и дальше, то вскоре ослабеет. Он и так уже выглядел изможденным, ребра проглядывали под кожей. Нехотя пришлось обратиться им к Лумби — с ней единственной он еще соглашался разговаривать, с остальными же хранил молчание.
Лумби принесла ему еды — несколько тарелок жареных земляных плодов, которые, как она знала, он любит, и великолепно запеченный окорок трехрогого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57