— А кто же тогда работает в мастерских и на фабриках вонков? Черные или красные?
— Ба! Ни один из них не дотронется к тому, чего касалась рука представителя другой расы. В мастерских работают локары из темной страны. Этим они занимаются по десять или двадцать лет, после чего уже богатыми людьми возвращаются в свои деревни. Вонк-люди в мастерских? Это хорошая шутка. Они такие же гордые, как дирдир-люди из касты Безупречных. А я заметил, что в твоей компании есть и дирдир-человек.
— Да, это мой товарищ.
— Странно, что дирдир-человек снизошел до этого. До сегодняшнего дня я сталкивался близко с тремя из них, и все трое обошлись со мной, как с последним дерьмом.
Он выпил свое вино до дна.
— А теперь мне нужно идти. Всем желаю приятного вечера, в том числе и дирдир-человеку.
Пожилой человек вышел, и одновременно в таверну зашел бледный, черноволосый молодой человек в неброской голубой полотняной одежде. Рейту показалось, что этого человека он уже где-то видел мельком — но где? Медленно, почти безжизненно, тот прошел по проходу к стойке и заказал себе стакан пряного сиропа. Когда он, взяв его, повернулся, его взгляд натолкнулся на Рейта. Вежливо кивнув, он после недолгих колебаний подошел к столику. Теперь Рейт уже вспомнил, кто это: помощник лорда Кизанте.
— Добрый вечер, — сказал молодой человек. — Может быть, ты меня узнал? Меня зовут Хельссе Исаи, родственник голубых Йадов. Мне кажется, что мы сегодня уже встречались.
— Я перебросился парой слов с твоим господином.
Хельссе пригубил из своего стакана, скорчил гримасу и отставил стакан в сторону.
— Давай пойдем в более спокойное место, где мы могли бы поговорить, — предложил он.
Рейт переговорил с Анахо и Трезом и предложил молодому человеку идти вперед. Хельссе бросил взгляд на вход, но предпочел выйти через ресторан. В таверну зашел еще один человек, дико смотревший по сторонам: Дордолио.
Казалось, что Хельссе его не заметил.
— Поблизости есть маленькое кафе, не лучше и не хуже, чем другие. Но там нам никто не будет мешать, — объяснил он.
Посетители сидели в нишах под красными и синими лампами; несколько музыкантов играли на небольших гонгах и барабанах, а одна танцовщица двигалась весьма возбуждающим образом между посетителями. Хельссе выбрал нишу поблизости от двери и максимально удаленную от музыкантов, и они опустились на мягкие синие подушки. Хельссе заказал два бокала лесной настойки, которую через некоторое время поставили на стол.
Затем заиграли другие музыканты с флейтами, литаврами, скрипками и гобоем; у флейты был очень своеобразный тембр. Хельссе через стол наклонился к Рейту:
— Ты, наверное, еще не знаком с музыкой йао? Я так и думал. Здесь ты можешь услышать ее традиционное звучание.
— Ну да, эту композицию наверняка нельзя назвать веселой.
— Ты не думай, что йао — это обязательно грустный и печальный народ. Тебе было бы неплохо хоть однажды посетить бал. Ты бы удивился увиденному там.
— Я боюсь, что никогда не буду туда приглашен, — сказал Рейт.
— Надеюсь, что сегодняшние события не очень тебя огорчили, — произнес Хельссе.
— Ну, я был весьма раздражен. Я ничего не знал об этом вознаграждении. И ожидал, как минимум, определенной вежливости. Но оказанный мне у лорда Кизанте прием, когда я о нем вспоминаю, кажется мне очень странным.
Хельссе грустно кивнул.
— Он очень странный человек, но сейчас он находится в очень сложном положении. Как только ты ушел, появился этот Кавалер Дордолио, назвавший тебя аферистом и потребовавший вознаграждение для себя. Говоря откровенно, то, как Дордолио торговался об условиях, повергло лорда в смущение. Ты, наверное, не знаешь того, что Голубые Йады и Золото-Карнеольные являются соперничающими домами. Лорд предполагает, что Дордолио собирался использовать вознаграждение для того, чтобы унизить Голубых Йадов, последствия чего предусмотреть просто невозможно.
— А что, в конце концов, обещал лорд в качестве вознаграждения?
— Он заявил: «Кто доставит мою дочь обратно домой или принесет мне, по крайней мере, правдивую весть о ней, тот может высказать мне свои желания, и я приложу все усилия, чтобы их выполнить». И хотя было сказано только для ушей Голубых Йадов, но явилось очень серьезным обещанием, не так ли? Однако теперь это уже не имеет значения.
— Мне кажется, что я доставлю Кизанте удовольствие, если воспользуюсь его великодушием.
— Это я и хотел сказать. Дордолио сделал в твой адрес несколько странных замечаний. Он заявил, что ты вроде бы являешься суеверным варваром, который снова хочет оживить Культ. Что у тебя будто бы есть цель потребовать от лорда Кизанте превратить свой дворец в храм и самому примкнуть к Культу. Поэтому Кавалер заявил, что лорду было бы лучше принять его, Дордолио, условия.
— Несмотря на то, что я первым пришел к нему?
— Дордолио приписывает тебе самые мерзкие трюки и чрезвычайно на тебя зол. Но если оставить это в стороне, что бы ты хотел получить от лорда Кизанте?
Рейт задумался. К сожалению, он не мог позволить себе такой роскоши и потребовать вознаграждение.
— Я, право, не знаю, — сказал он, наконец. — Мне бы сначала нужен был хороший совет, так как я не имею ни малейшего понятия, что бы я мог получить.
— Попробуй получить этот совет у меня.
— Но ты не свободен от предвзятости.
— О, полагаю, что больше, чем ты думаешь.
Рейт рассматривал красивое, бледное лицо и спокойные черные глаза. Загадочный человек этот Хельссе, не сердечный и не холодный. Казалось, что говорил он очень осторожно, но при этом не давал заглянуть себе в душу.
Тут на сцену поднялся очень толстый человек в длинной коричневой робе. Позади него сидела женщина с длинными черными волосами и играла на своеобразной лютне. Толстяк жалобно запел, но песня его была без слов. Казалось, что она не понравилась и Хельссе. Затем толстяк спел про ужасное преступление, которое он совершил, после чего стал печальным и мучающимся в сомнениях.
— Мне кажется, — наконец сказал Рейт, — что ситуация довольно абсурдна — обсуждать выгоды моего положения с помощником лорда Кизанте.
— Твои выгоды не обязательно должны быть неприемлемыми или неудобными для лорда, — ответил Хельссе. — Случай с Дордолио — совсем другое дело.
— Лорд не был настолько вежлив со мной, чтобы для меня было важно доставлять ему удовольствие. Естественно, я не хочу быть полезным и Дордолио, называющему меня мошенником и суеверным варваром.
— Может быть, лорд просто был расстроен твоим известием. Информация Дордолио была неточной и не должна вообще больше обсуждаться.
Рейт засмеялся:
— Дордолио знает меня всего месяц. Можно ли за такой короткий срок правильно оценить человека?
Хельссе улыбнулся:
— Моя оценка в основном правильна.
— Ну, а если я представляю взгляды Культа или стану утверждать, что Чай плоский или что люди могут жить под водой?
Хельссе подумал.
— Я задал бы себе вопрос: «А не можешь ли ты все-таки быть прав и не посоветоваться ли мне с умными людьми?» Насколько я знаю, вопрос этот остался бы без ответа, а это значит, что я могу позволить себе выработать мое собственное мнение. Пнумы могут хорошо нырять, да и вонки успешно это делают. Почему же люди, оснащенные хорошим оборудованием, тоже не могли бы плавать под водой?
— Чай не плоский, — ответил Рейт. — И люди с искусственными легкими могут некоторое время находится под водой. А о Культе и его доктрине я не имею никакого понятия.
На сцене появилась смешанная танцевальная группа, и Рейт несколько минут увлеченно смотрел на танцоров.
— Это традиционные танцы, — объяснил Хельссе, — и они прославляют искусство пыток. Многие из этих так называемых министрантов благодаря своей отточенной технике стали героями. Ну, пойдем. Кажется, ты проявлял некоторый интерес к Культу.
Хельссе встал:
— Я знаю одно из мест их сборищ, это недалеко отсюда. Если хочешь, я проведу тебя туда.
— А это не является нарушением законов Ката?
— Не бойся. В Кате не существует законов, одни лишь обычаи. И это очень подходит йао.
— Странно. Значит убийства не запрещены?
— При определенных условиях это является нарушением обычаев. Тем не менее, Гильдия Убийц и Общество Услуг работают совершенно открыто, и никто не высказывает упреков по поводу этих предприятий. Народ Ката делает, как правило, то, что считает правильным. Так что ты спокойно можешь посетить Культ, чтобы повысить свой образовательный уровень.
— Хорошо, — сказал Рейт. — Веди меня туда.
Извилистым переулком они вышли на слабо освещенную улицу. Странные очертания домов вырисовывались на фоне ночного неба, на котором соревновались между собой Эз и Брез. Хельссе постучал в какую-то дверь, выкрашенную в голубую фосфоресцирующую краску. Дверь слегка приоткрылась, и в щель просунулось длинноносое лицо.
— Посетители, — сказал Хельссе. — Нам можно войти?
— Вы являетесь членами? Здесь находится районное отделение Общества Кающихся Беглецов.
— Мы не являемся членами. Этот господин — иностранец, и он хочет поподробнее ознакомиться с Культом.
— Пожалуйста, заходите. Правда, для беседы мы сейчас не можем предложить многого — убеждения, несколько теорий, очень небольшое количество фактов.
Ширма отодвинулась.
— Заходите.
Они вошли в длинное, сводчатое помещение. С одной его стороны двое мужчин и две женщины пили из железных горшков чай. Делали они это с абсолютно потерянным видом.
Один из «беглецов» сделал насмешливый жест:
— Вот они, мы. Это и есть «ужасный Культ». Вы когда-нибудь видели что-либо более безобидное?
— Культ, — словно учитель объяснил Хельссе, — был запрещен не из-за воззрений их веры, а из-за вызывающих утверждений.
— Ба! Утверждений! — ответил длинноносый. — Да, другие преследуют нас. Но, тем не менее, мы — избранники знаний.
— А что такое особое вы знаете? — спросил Рейт.
— Мы знаем то, что люди на Чае — пришельцы.
— Откуда вы можете это знать? Человеческая история теряется в глубине веков, — заявил Хельссе.
— Это интуитивная правда. Мы уверены также в том, что однажды великие волшебники человечества доставят своих детей назад. Какая радость! Наша родина — это мир воздуха, который доставляет радость легким, и он слаще, чем самое сладкое вино Ифтала! А золотые горы, увенчанные опалами! А леса наших мечтаний! Смерть на той планете — это не неизбежность, а лишь несчастный случай. Все люди там счастливы и полны мира; а питаются они там множеством вкуснейших вещей.
— Хм, очень интересные взгляды, — произнес Хельссе. — Но не слишком ли далеко вас занесло? Или это организационная догма?
— Возможно, — заявил несговорчивый «беглец». — Но догма не обязательно должны быть ложной. Бывают, правда, озарения. А озарение — это тоже картина родины людей.
Он показал на глобус, диаметром почти в три шага, висевший на высоте глаз.
Рейт поближе осмотрел этот глобус и попытался определить очертания морей и континентов. Кое-что показалось ему до странного знакомым, остальное же нет. Но, тем не менее, призрачное сходство присутствовало.
— Ну, какое же у тебя впечатление? — простодушно спросил Хельссе.
— Ничего особенного, — ответил Рейт.
Казалось, что Хельссе испытал при этом облегчение, а может, и разочарование; с уверенностью Рейт определить этого не смог.
Одна из двух женщин, очень толстая особа, встала и подошла к стоявшим.
— Почему вы не хотите вступить в Общество? Нам нужна свежая кровь, свежие лица. Разве вы не хотите помочь нам установить контакты с нашей настоящей родиной?
Рейт усмехнулся:
— Неужели у вас есть практический метод?
— Конечно! Телепатия. В настоящее время у нас нет никаких других вспомогательных средств.
— А почему бы не космический корабль?
Казалось, что женщина растерялась и резко посмотрела на Рейта, серьезно ли он говорит.
— Где же мы сможем взять космический корабль? — задала она вопрос.
— Ну, неужели нигде нельзя его купить? Хотя бы небольшой?
— Такого слышать мне еще не приходилось.
— Мне тоже, — сухо заявил Хельссе.
— И куда же ты полетел бы на нем? — спросил женщина. — Наша родина находится в созвездии Клари, однако расстояние это бесконечно. Чтобы добраться туда, нам потребовалась бы вечность.
— Задача, конечно, грандиозная, — промолвил Рейт. — Но если ваше предположение правильно…
— Предположение? — потрясение спросила толстуха. — Это озарение, результат познания!
— Возможно. Но с одной мистикой невозможно отправляться в космический полет. Предположим, что у вас откуда-нибудь появился космический корабль. Тогда вы очень просто сможете установить, правильны ли основы вашей веры. Летите в созвездие Клари и проверьте предполагаемое пространство на определенных частотах радиосигналов. Если эта родина существует, вы рано или поздно уловите ее сигналы.
— Интересно, — изрек Хельссе. — Так ты предполагаешь, что эта планета, если она существует, достигла уже такого прогресса, что может посыпать сигналы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22