– Ты редкая женщина, знаешь?
Она поглядела на него. Ее рука медленно скользнула ему в штаны.
– Я очень рада, что тебе все это понравилось, – сказала она.
* * *
– Сэди… Идешь ты в постель, или нет?
– Я просто кончаю причесываться.
– Ты нечестно играешь. Прекрати думать про свои волосы и иди ко мне.
– Минутку!
– Дерьмо!
– Ты же не торопишься, верно, Бак? Я имею в виду, ты же никуда не собираешься?
Она увидела его отражение в зеркале. Он бросил на нее раздраженный взгляд.
– Думаешь, это смешно, а? – спросил он.
– Что смешно?
– То, что случилось. То, что ты меня застрелила. А ты – села на электрический стул. Это почему-то принесло тебе удовлетворение.
Несколько мгновений она обдумывала то, что он сказал. Это был первый случай, когда Бак высказал реальное желание поговорить серьезно, и она хотела ответить ему правдиво.
– Да, – сказала она, когда уверилась, что это именно то, что она хочет сказать. – Да, я думаю, что по-своему это доставило мне удовольствие.
– Я знал это, – ответил Бак.
– Говори потише, – вскинулась Сэди, – она слышит нас.
– Она вышла из номера. Я это слышал. И не надо менять тему разговора. – Он перекатился на бок и сел на край постели. Ну и болезненная у него, должно быть, рана, подумала Сэди.
– Она сильно болит? – спросила она, поворачиваясь к нему.
– Ты что, смеешься? – сказал он, показывая ей дырку. – Что, по-твоему, она еще может делать?
– Я думала, это будет быстро, – сказала она. – Я не хотела, чтобы ты страдал.
– Это правда? – спросил Бак.
– Конечно. Ведь я когда-то тебя любила, Бак. Правда, любила. Знаешь, какие заголовки были в газетах на следующий день?
– Нет, – ответил Бак. – Я был занят другим, помнишь?
– "Мотель превратился в Бойню Любви" – так там говорилось. И были фотографии комнаты, крови на полу и тебя, когда твое тело выносили под простыней.
– Мой звездный час, – сказал он горько. – И ведь мое лицо даже не появилось в газетах.
– Я никогда не забуду этот заголовок. «Бойня Любви»! Я думала, что это романтично. А ты? – Бак раздраженно хмыкнул. Тем не менее, Сэди продолжала: – Пока я дожидалась электрического стула, я получила триста предложений выйти замуж, я говорила тебе об этом когда-нибудь?
– Да ну? – сказал Бак. – А они пришли к тебе в гости? Немножко поиграли тебе на трубе, чтобы отвлечь тебя от грандиозного дня в твоей жизни?
– Нет, – сказала Сэди ледяным тоном.
– Ты могла это устроить. Я – смог бы.
– Больше чем уверена, – ответила она.
– Когда я думаю об этом, Сэди, я распаляюсь. Почему ты не придешь ко мне, пока я еще горяченький?
– Мы пришли сюда, чтобы поговорить, Бак.
– Бога ради, да мы уже поговорили, – ответил он. – Больше говорить я не хочу. Ну-ка, иди сюда. Ты же обещала. – Он почесал живот и с кривой улыбкой сказал: – Извини за кровь и все такое, но за это я не в ответе.
Она встала.
– Вот теперь ты ведешь себя разумно, – сказал он.
Пока Сэди Дарнинг шла к своей кровати, Вирджиния вновь вернулась с дождя в комнату. Дождь немного охладил ее лицо, а принятые транквилизаторы понемножку начали оказывать успокаивающее действие. В ванной Джон до сих пор молился, его голос то возвышался, то затихал. Она подошла к столу и поглядела на его записки, но слова, написанные убористым почерком, никак не хотели становиться четкими. Она подняла бумаги, чтобы поглядеть на них поближе, и как только сделала это, из соседней комнаты раздался стон. Она замерла. Стон повторился, на этот раз более громко. Бумаги дрожали в ее руке, она умудрилась положить их обратно на стол, но голос послышался в третий раз, и тут бумаги выскользнули у нее из рук.
– Ну, давай же, черт тебя… – сказал голос, слова, хоть и смазанные, были все же понятны. За этим последовали еще стоны. Вирджиния осторожно двинулась к проходной двери, дрожь в руках распространилась на все тело.
– Сыграем еще? – спросил голос, и в нем слышался гнев.
Вирджиния осторожно заглянула в номер восемь, придерживаясь за косяк. На кровати была тень, она содрогалась, словно пытаясь пожрать саму себя. Она все стояла, уцепившись за дверь и пытаясь подавить из себя крик, когда из тени раздались голоса. Не один голос, а два. Слова были нечеткими, и в том состоянии паники, в котором она находилась, она едва ли различала их смысл. Однако отвернуться от этой сцены она не могла. Она стояла там, пытаясь разглядеть смутные очертания. Теперь слова казались ясными, и вместе с ними пришло понимание того, что происходит на постели. Она слышала женский голос, он звучал протестующе, теперь она различала эту женщину, та отбивалась от своего напарника, который пытался перехватить ее руки. Ее первое ощущение было правильным: это и было пожирание – своего рода.
Сэди поглядела в лицо Баку. На нем появилась эта его обычная мерзкая усмешка, и Сэди почувствовала, как в ней снова вспыхнул гнев. Вот для чего пришел он сегодня вечером. Не для разговора об их разбитых мечтаниях, а для того, чтобы смягчить ее злобу таким же образом, как он это делал раньше, – шепча непристойности ей в ухо, пока укладывал ее на простыни. Удовольствие, которое он получал от ее неловкости, привело ее в ярость.
– Выпусти меня! – прокричала она громче, чем намеревалась.
У двери Вирджиния сказала:
– Оставь ее в покое.
– Похоже, у нас есть зрители, – усмехнулся Бак Дарнинг, довольный тем, что на лице Вирджинии появилось встревоженное выражение. Сэди воспользовалась тем, что внимание его отвлеклось. Она выскользнула из объятий и оттолкнула его, он с криком скатился с узкой постели. Поднявшись, она поглядела на перепуганную женщину в дверном проеме: сколько той удалось увидеть или услышать? Достаточно, чтобы понять, кто они такие?
Бак вылез из-за постели и подошел к своей бывшей убийце.
– Пошли, – сказал он. – Это всего лишь сумасшедшая леди.
– Держись от меня подальше, – предупредила Сэди.
– Теперь ты ничего не можешь мне сделать, женщина. Я уже мертв, помнишь? – От напряжения его стреляные раны открылись. Из них сочилась кровь – она осмотрела себя, его кровь была также и на ней. Она попятилась к двери. Больше им нечего было делать вместе. Тот небольшой шанс на примирение, который у них был, выродился в кровавый фарс. Единственным выходом из этой печальной ситуации было – удалиться и оставить бедняжку Вирджинию раздумывать над тем, что она увидела и услышала. Чем дольше ей придется оставаться здесь, ссорясь с Баком, тем хуже может развернуться ситуация для все троих.
– Куда ты идешь? – требовательно спросил Бак.
– Прочь отсюда, – ответила она. – Прочь от тебя. Я говорила, что я любила тебя, Бак, верно? Ну… может, так оно и было. Но теперь я излечилась.
– Сука!
– Пока, Бак! Счастливой вечности.
– Дешевая сука!
Она не ответила на оскорбление, просто вышла из двери и ушла в ночь.
Вирджиния наблюдала, как одна из теней выплыла во входную дверь, и пыталась удержаться на грани разума и безумия, так вцепившись в косяк двери, что у нее побелели костяшки пальцев. Либо она должна выбросить все это из головы как можно скорее, либо убедиться в том, что она не в себе. Она повернулась к восьмому номеру спиной. Таблетки – вот что ей сейчас нужно. Она взяла свою сумочку только для того, чтобы выронить ее снова, когда ее дрожащие пальцы шарили в поисках пузырька с таблетками. Содержимое сумочки рассыпалось по полу. Один из пузырьков, который был закрыт неплотно, открылся, рассыпав радужные таблетки по всему полу. Она наклонилась, чтобы подобрать их. Слезы потекли у нее из глаз, ослепляя ее, она набрала полгорсти таблеток и затолкала их в рот, пытаясь проглотить всухую. Барабанная дробь дождя по крыше становилась все громче и громче – казалось, этот звук наполнил ее голову, а вдобавок ко всему, по небу прокатился раскат грома.
И потом голос Джона:
– Что это ты делаешь, Вирджиния?
Она подняла на него взгляд, в глазах стояли слезы, рука, в которой были таблетки, прикрывает рот. Она совершенно забыла о своем муже, эти тени, дождь и голоса полностью выбили все остальное у нее из головы. Она разжала руку и таблетки упали на ковер. Губы у нее тряслись, и она никак не могла заставить себя подняться.
– Я… я… опять слышала эти голоса, – сказала она.
Его глаза остановились на рассыпанном содержимом сумочки и на пузырьках с таблетками. Теперь ее преступление предстало пред его взором. Бессмысленно было отрицать хоть что-то, это только еще больше разъярит его.
– Женщина, – сказал он, – одного урока тебе оказалось недостаточно?
Она не ответила. Его следующая фраза потонула в раскате грома. Он повторил ее громче:
– Где ты достала таблетки, Вирджиния?
Она слабо покачала головой.
– Опять Эрл, я полагаю. Кто еще?
– Нет, – прошептала она.
– Не лги мне, Вирджиния! – Он возвысил голос, чтобы перекрыть бурю. – Ты же знаешь, что Господь услышит твою ложь, как я ее слышу. И ты будешь осуждена, Вирджиния! Осуждена!
– Пожалуйста, оставь меня, – взмолилась она.
– Ты отравляешь себя.
– Но мне они нужны, Джон, – объясняла она ему. – В самом деле нужны. – У нее не хватало сил противиться ему, и в то же время она меньше всего хотела, чтобы он забрал у нее таблетки. Но что толку протестовать? Он сделает так, как считает нужным, он всегда так делал. Так что мудрее будет уступить и не распалять его ярость.
– Погляди на себя! – сказал он. – Рыщешь по полу.
– Не начинай все снова, Джон, – ответила она. – Ты победил. Забери таблетки. Давай! Забери их!
Он явно был разочарован ее быстрой капитуляцией, словно актер, который долго репетировал свою излюбленную сцену лишь для того, чтобы обнаружить, что занавес упал раньше времени. Но он выжал все возможное из ее вызова, бросив сумочку на постель и собрав все пузырьки.
– Это все? – требовательно спросил он.
– Да, – ответила она.
– Я не убежден в этом, Вирджиния.
– Это все! – прокричала она ему. Потом сказала более мягко: – Я клянусь… это все.
– Эрл пожалеет об этом. Это я могу тебе обещать. Он воспользовался твоей слабостью…
– Нет!
– …твоей слабостью и твоим страхом. Этот человек – слуга Сатаны, теперь это ясно.
– Да не говори ты ерунды! – сказала она, не ожидав от себя такой ярости. – Я просила его принести их мне. – Она с трудом встала на ноги. – Он вовсе не хотел ослушаться тебя, Джон. Это все я.
Гаер покачал головой.
– Нет, Вирджиния. Ты не спасешь его. Нет. Он специально работал у меня, чтобы исподтишка вредить мне. Теперь я ясно вижу. Он хотел поразить меня через тебя. Ну что же, теперь я буду умнее. О, да. О, да!
Он внезапно повернулся и швырнул пузырьки с таблетками сквозь открытую дверь в темную дождливую ночь. Вирджиния смотрела, как они падают, и сердце ее заныло. Теперь будет очень трудно сохранить рассудок в подобные ночи – в ночи, когда все сходят с ума – ведь правда? – потому что дождь барабанит прямо тебе по черепу, а в воздухе разлито убийство, а этот проклятый дурень выбросил последнюю надежду на спасение. Он вновь повернулся к ней, его великолепные зубы были ощерены.
– Сколько можно повторять тебе одно и то же?
Похоже, что он все еще не покинул сцену.
– Я не слышу тебя, – сказала она, зажимая уши руками. – Я не хочу слушать! – Но даже при этом его голос доносился до нее сквозь шум дождя.
– А я очень терпелив, Вирджиния, – сказал он. – Господь тоже терпеливо ждет Страшного Суда. А где, интересно, Эрл?
Она покачала головой. Вновь раздался раскат грома, она даже не знала, в ее ли голове, или снаружи.
– Так где он, – настаивал Гаер. – Отправился раздобыть еще немного этой гадости?
– Нет! – взмолилась она. – Я не знаю, куда он пошел.
– Молись, женщина, – сказал Гаер. – Ты должна стать на колени и молить Бога, чтобы он избавил тебя от Сатаны.
Смысл этих слов был в том, что он оставлял ее одну трястись в пустом номере и отправлялся разыскивать Эрла. Скоро он вернется, разумеется. Последуют очередные обвинения, а с ее стороны – обязательные слезы. А что до Эрла, ему придется защищаться так, как только он сможет. Она соскользнула на кровать, и ее воспаленные глаза уставились на таблетки, которые все еще были разбросаны по полу. Не все еще потеряно. Там оставалось не более двух дюжин, так что ей придется урезать дозу, но все же это лучше, чем ничего. Вытерев глаза тыльной стороной руки, она склонилась на колени, чтобы подобрать пилюли. И тут она поняла, что на нее кто-то смотрит. Неужели евангелист возвратился так скоро? Она поглядела вверх. Дверь все еще была открыта, но его там не было. Ее сердце на миг пропустило удар, и она подумала о тенях в соседнем номере. Там их было две. Одна исчезла. А вторая?
Взгляд ее скользнул на проходную дверь. Он был там, точно темный мазок на светлом фоне, и с тех пор, как она смотрела на него, казался более вещественным. Может, потому, что она примирилась с его существованием, а может – он дал себя разглядеть более подробно. Во всяком случае, у него был человеческий облик и он явно был мужчиной. Он глядел на нее, в этом она не сомневалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Она поглядела на него. Ее рука медленно скользнула ему в штаны.
– Я очень рада, что тебе все это понравилось, – сказала она.
* * *
– Сэди… Идешь ты в постель, или нет?
– Я просто кончаю причесываться.
– Ты нечестно играешь. Прекрати думать про свои волосы и иди ко мне.
– Минутку!
– Дерьмо!
– Ты же не торопишься, верно, Бак? Я имею в виду, ты же никуда не собираешься?
Она увидела его отражение в зеркале. Он бросил на нее раздраженный взгляд.
– Думаешь, это смешно, а? – спросил он.
– Что смешно?
– То, что случилось. То, что ты меня застрелила. А ты – села на электрический стул. Это почему-то принесло тебе удовлетворение.
Несколько мгновений она обдумывала то, что он сказал. Это был первый случай, когда Бак высказал реальное желание поговорить серьезно, и она хотела ответить ему правдиво.
– Да, – сказала она, когда уверилась, что это именно то, что она хочет сказать. – Да, я думаю, что по-своему это доставило мне удовольствие.
– Я знал это, – ответил Бак.
– Говори потише, – вскинулась Сэди, – она слышит нас.
– Она вышла из номера. Я это слышал. И не надо менять тему разговора. – Он перекатился на бок и сел на край постели. Ну и болезненная у него, должно быть, рана, подумала Сэди.
– Она сильно болит? – спросила она, поворачиваясь к нему.
– Ты что, смеешься? – сказал он, показывая ей дырку. – Что, по-твоему, она еще может делать?
– Я думала, это будет быстро, – сказала она. – Я не хотела, чтобы ты страдал.
– Это правда? – спросил Бак.
– Конечно. Ведь я когда-то тебя любила, Бак. Правда, любила. Знаешь, какие заголовки были в газетах на следующий день?
– Нет, – ответил Бак. – Я был занят другим, помнишь?
– "Мотель превратился в Бойню Любви" – так там говорилось. И были фотографии комнаты, крови на полу и тебя, когда твое тело выносили под простыней.
– Мой звездный час, – сказал он горько. – И ведь мое лицо даже не появилось в газетах.
– Я никогда не забуду этот заголовок. «Бойня Любви»! Я думала, что это романтично. А ты? – Бак раздраженно хмыкнул. Тем не менее, Сэди продолжала: – Пока я дожидалась электрического стула, я получила триста предложений выйти замуж, я говорила тебе об этом когда-нибудь?
– Да ну? – сказал Бак. – А они пришли к тебе в гости? Немножко поиграли тебе на трубе, чтобы отвлечь тебя от грандиозного дня в твоей жизни?
– Нет, – сказала Сэди ледяным тоном.
– Ты могла это устроить. Я – смог бы.
– Больше чем уверена, – ответила она.
– Когда я думаю об этом, Сэди, я распаляюсь. Почему ты не придешь ко мне, пока я еще горяченький?
– Мы пришли сюда, чтобы поговорить, Бак.
– Бога ради, да мы уже поговорили, – ответил он. – Больше говорить я не хочу. Ну-ка, иди сюда. Ты же обещала. – Он почесал живот и с кривой улыбкой сказал: – Извини за кровь и все такое, но за это я не в ответе.
Она встала.
– Вот теперь ты ведешь себя разумно, – сказал он.
Пока Сэди Дарнинг шла к своей кровати, Вирджиния вновь вернулась с дождя в комнату. Дождь немного охладил ее лицо, а принятые транквилизаторы понемножку начали оказывать успокаивающее действие. В ванной Джон до сих пор молился, его голос то возвышался, то затихал. Она подошла к столу и поглядела на его записки, но слова, написанные убористым почерком, никак не хотели становиться четкими. Она подняла бумаги, чтобы поглядеть на них поближе, и как только сделала это, из соседней комнаты раздался стон. Она замерла. Стон повторился, на этот раз более громко. Бумаги дрожали в ее руке, она умудрилась положить их обратно на стол, но голос послышался в третий раз, и тут бумаги выскользнули у нее из рук.
– Ну, давай же, черт тебя… – сказал голос, слова, хоть и смазанные, были все же понятны. За этим последовали еще стоны. Вирджиния осторожно двинулась к проходной двери, дрожь в руках распространилась на все тело.
– Сыграем еще? – спросил голос, и в нем слышался гнев.
Вирджиния осторожно заглянула в номер восемь, придерживаясь за косяк. На кровати была тень, она содрогалась, словно пытаясь пожрать саму себя. Она все стояла, уцепившись за дверь и пытаясь подавить из себя крик, когда из тени раздались голоса. Не один голос, а два. Слова были нечеткими, и в том состоянии паники, в котором она находилась, она едва ли различала их смысл. Однако отвернуться от этой сцены она не могла. Она стояла там, пытаясь разглядеть смутные очертания. Теперь слова казались ясными, и вместе с ними пришло понимание того, что происходит на постели. Она слышала женский голос, он звучал протестующе, теперь она различала эту женщину, та отбивалась от своего напарника, который пытался перехватить ее руки. Ее первое ощущение было правильным: это и было пожирание – своего рода.
Сэди поглядела в лицо Баку. На нем появилась эта его обычная мерзкая усмешка, и Сэди почувствовала, как в ней снова вспыхнул гнев. Вот для чего пришел он сегодня вечером. Не для разговора об их разбитых мечтаниях, а для того, чтобы смягчить ее злобу таким же образом, как он это делал раньше, – шепча непристойности ей в ухо, пока укладывал ее на простыни. Удовольствие, которое он получал от ее неловкости, привело ее в ярость.
– Выпусти меня! – прокричала она громче, чем намеревалась.
У двери Вирджиния сказала:
– Оставь ее в покое.
– Похоже, у нас есть зрители, – усмехнулся Бак Дарнинг, довольный тем, что на лице Вирджинии появилось встревоженное выражение. Сэди воспользовалась тем, что внимание его отвлеклось. Она выскользнула из объятий и оттолкнула его, он с криком скатился с узкой постели. Поднявшись, она поглядела на перепуганную женщину в дверном проеме: сколько той удалось увидеть или услышать? Достаточно, чтобы понять, кто они такие?
Бак вылез из-за постели и подошел к своей бывшей убийце.
– Пошли, – сказал он. – Это всего лишь сумасшедшая леди.
– Держись от меня подальше, – предупредила Сэди.
– Теперь ты ничего не можешь мне сделать, женщина. Я уже мертв, помнишь? – От напряжения его стреляные раны открылись. Из них сочилась кровь – она осмотрела себя, его кровь была также и на ней. Она попятилась к двери. Больше им нечего было делать вместе. Тот небольшой шанс на примирение, который у них был, выродился в кровавый фарс. Единственным выходом из этой печальной ситуации было – удалиться и оставить бедняжку Вирджинию раздумывать над тем, что она увидела и услышала. Чем дольше ей придется оставаться здесь, ссорясь с Баком, тем хуже может развернуться ситуация для все троих.
– Куда ты идешь? – требовательно спросил Бак.
– Прочь отсюда, – ответила она. – Прочь от тебя. Я говорила, что я любила тебя, Бак, верно? Ну… может, так оно и было. Но теперь я излечилась.
– Сука!
– Пока, Бак! Счастливой вечности.
– Дешевая сука!
Она не ответила на оскорбление, просто вышла из двери и ушла в ночь.
Вирджиния наблюдала, как одна из теней выплыла во входную дверь, и пыталась удержаться на грани разума и безумия, так вцепившись в косяк двери, что у нее побелели костяшки пальцев. Либо она должна выбросить все это из головы как можно скорее, либо убедиться в том, что она не в себе. Она повернулась к восьмому номеру спиной. Таблетки – вот что ей сейчас нужно. Она взяла свою сумочку только для того, чтобы выронить ее снова, когда ее дрожащие пальцы шарили в поисках пузырька с таблетками. Содержимое сумочки рассыпалось по полу. Один из пузырьков, который был закрыт неплотно, открылся, рассыпав радужные таблетки по всему полу. Она наклонилась, чтобы подобрать их. Слезы потекли у нее из глаз, ослепляя ее, она набрала полгорсти таблеток и затолкала их в рот, пытаясь проглотить всухую. Барабанная дробь дождя по крыше становилась все громче и громче – казалось, этот звук наполнил ее голову, а вдобавок ко всему, по небу прокатился раскат грома.
И потом голос Джона:
– Что это ты делаешь, Вирджиния?
Она подняла на него взгляд, в глазах стояли слезы, рука, в которой были таблетки, прикрывает рот. Она совершенно забыла о своем муже, эти тени, дождь и голоса полностью выбили все остальное у нее из головы. Она разжала руку и таблетки упали на ковер. Губы у нее тряслись, и она никак не могла заставить себя подняться.
– Я… я… опять слышала эти голоса, – сказала она.
Его глаза остановились на рассыпанном содержимом сумочки и на пузырьках с таблетками. Теперь ее преступление предстало пред его взором. Бессмысленно было отрицать хоть что-то, это только еще больше разъярит его.
– Женщина, – сказал он, – одного урока тебе оказалось недостаточно?
Она не ответила. Его следующая фраза потонула в раскате грома. Он повторил ее громче:
– Где ты достала таблетки, Вирджиния?
Она слабо покачала головой.
– Опять Эрл, я полагаю. Кто еще?
– Нет, – прошептала она.
– Не лги мне, Вирджиния! – Он возвысил голос, чтобы перекрыть бурю. – Ты же знаешь, что Господь услышит твою ложь, как я ее слышу. И ты будешь осуждена, Вирджиния! Осуждена!
– Пожалуйста, оставь меня, – взмолилась она.
– Ты отравляешь себя.
– Но мне они нужны, Джон, – объясняла она ему. – В самом деле нужны. – У нее не хватало сил противиться ему, и в то же время она меньше всего хотела, чтобы он забрал у нее таблетки. Но что толку протестовать? Он сделает так, как считает нужным, он всегда так делал. Так что мудрее будет уступить и не распалять его ярость.
– Погляди на себя! – сказал он. – Рыщешь по полу.
– Не начинай все снова, Джон, – ответила она. – Ты победил. Забери таблетки. Давай! Забери их!
Он явно был разочарован ее быстрой капитуляцией, словно актер, который долго репетировал свою излюбленную сцену лишь для того, чтобы обнаружить, что занавес упал раньше времени. Но он выжал все возможное из ее вызова, бросив сумочку на постель и собрав все пузырьки.
– Это все? – требовательно спросил он.
– Да, – ответила она.
– Я не убежден в этом, Вирджиния.
– Это все! – прокричала она ему. Потом сказала более мягко: – Я клянусь… это все.
– Эрл пожалеет об этом. Это я могу тебе обещать. Он воспользовался твоей слабостью…
– Нет!
– …твоей слабостью и твоим страхом. Этот человек – слуга Сатаны, теперь это ясно.
– Да не говори ты ерунды! – сказала она, не ожидав от себя такой ярости. – Я просила его принести их мне. – Она с трудом встала на ноги. – Он вовсе не хотел ослушаться тебя, Джон. Это все я.
Гаер покачал головой.
– Нет, Вирджиния. Ты не спасешь его. Нет. Он специально работал у меня, чтобы исподтишка вредить мне. Теперь я ясно вижу. Он хотел поразить меня через тебя. Ну что же, теперь я буду умнее. О, да. О, да!
Он внезапно повернулся и швырнул пузырьки с таблетками сквозь открытую дверь в темную дождливую ночь. Вирджиния смотрела, как они падают, и сердце ее заныло. Теперь будет очень трудно сохранить рассудок в подобные ночи – в ночи, когда все сходят с ума – ведь правда? – потому что дождь барабанит прямо тебе по черепу, а в воздухе разлито убийство, а этот проклятый дурень выбросил последнюю надежду на спасение. Он вновь повернулся к ней, его великолепные зубы были ощерены.
– Сколько можно повторять тебе одно и то же?
Похоже, что он все еще не покинул сцену.
– Я не слышу тебя, – сказала она, зажимая уши руками. – Я не хочу слушать! – Но даже при этом его голос доносился до нее сквозь шум дождя.
– А я очень терпелив, Вирджиния, – сказал он. – Господь тоже терпеливо ждет Страшного Суда. А где, интересно, Эрл?
Она покачала головой. Вновь раздался раскат грома, она даже не знала, в ее ли голове, или снаружи.
– Так где он, – настаивал Гаер. – Отправился раздобыть еще немного этой гадости?
– Нет! – взмолилась она. – Я не знаю, куда он пошел.
– Молись, женщина, – сказал Гаер. – Ты должна стать на колени и молить Бога, чтобы он избавил тебя от Сатаны.
Смысл этих слов был в том, что он оставлял ее одну трястись в пустом номере и отправлялся разыскивать Эрла. Скоро он вернется, разумеется. Последуют очередные обвинения, а с ее стороны – обязательные слезы. А что до Эрла, ему придется защищаться так, как только он сможет. Она соскользнула на кровать, и ее воспаленные глаза уставились на таблетки, которые все еще были разбросаны по полу. Не все еще потеряно. Там оставалось не более двух дюжин, так что ей придется урезать дозу, но все же это лучше, чем ничего. Вытерев глаза тыльной стороной руки, она склонилась на колени, чтобы подобрать пилюли. И тут она поняла, что на нее кто-то смотрит. Неужели евангелист возвратился так скоро? Она поглядела вверх. Дверь все еще была открыта, но его там не было. Ее сердце на миг пропустило удар, и она подумала о тенях в соседнем номере. Там их было две. Одна исчезла. А вторая?
Взгляд ее скользнул на проходную дверь. Он был там, точно темный мазок на светлом фоне, и с тех пор, как она смотрела на него, казался более вещественным. Может, потому, что она примирилась с его существованием, а может – он дал себя разглядеть более подробно. Во всяком случае, у него был человеческий облик и он явно был мужчиной. Он глядел на нее, в этом она не сомневалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27