-- Собака? -- глупо переспросил Петров.
-- Именно собака, -- нетерпеливо вклинился Ерофей. -- Милый
такой, знаете ли, песик.
Полковник еще минуту крепился, потом не выдержал. Лицо его
исказила судорога, он рванул галстук и, откинувшись на спинку
кресла, разразился бурными рыданиями.
-- Нет... неправда... не может быть... Я не хочу!
Мы с домовым с огромным трудом сумели успокоить его. Оказалось,
что каждый из членов экипажа втихомолку подозревал, что попросту
спятил, что у него начались галлюцинации. А поскольку это
автоматически влекло за собой списание на Землю и увольнение в
отставку, то все предпочитали помалкивать, каждый боролся со
своим кошмаром в одиночку. Ведь медики не станут разбираться что
к чему --- их дело обеспечить нравственное здоровье экипажа.
Истрепавшиеся нервы, неумеренное потребление спиртного, внешние
причины -- это лихих эскулапов не занимает. Их дело -- лечить.
Спишут и разговаривать не станут.
Борьба с призраками не всем оказалась по силам. Тем более, что
видения были страшненькими. Это было чудовище, напоминающее
собаку, но громадное, много больше любой собаки. Никогда земля
не рождала подобного демона -- из пасти он выдыхал пламя, глаза
метали искры, он весь светился призрачным светом.
Первым пострадал часовой у продуктового склада. Он расстрелял в
собаку, предпринявшую нападение на пост все три имевшихся
магазина, не причинив ей ни малейшего вреда. Видя, что зверь
неумолимо приближается, он влез в холодильник с мороженой рыбой.
Когда примчался разводящий привлеченный стрельбой, часовой ни за
что не хотел выпускать из рук мороженого палтуса, утверждал, что
плывет в Америку, и нет на свете силы, которая заставит его
выпустить из рук спасательный круг.
Следующим оказался дежурный штурман. Когда в созвездии Большого
Пса ему привиделась не воображаемая, а вполне реальная собака,
он горько заплакал, объявил по громкой связи всей станции что,
разумеется, глубоко виноват, но умоляет всех простить его. В
детстве он обидел щеночка и сейчас идет искупать свою вину. Его
успели перехватить в выходном тамбуре, когда он рвался в
открытый космос, не одев скафандра.
После этого случаи пошли обвалом. Врач станции заказывал
пятикратную норму транквиллизаторов, а в результате был
заподозрен в тайном пристрастии к наркотикам и списан. Петров не
смог его отстоять, и сейчас они остались даже без врача, совсем
беззащитные...
Я не Зибелла и бросаться в бой безоглядно не собирался.
Отговорившись, что утро вечера мудренее, мы отправились в свою
каюту и учинили гофкриксрат.
Сначала, как в подобных ситуациях бывает, пошли предложения
"в порядке бреда". Не буду их перечислять, потому что
сам до сих пор краснею, вспоминая. Отмечу лишь, что особенно
усердствовал Зибелла. Горностаю явно хотелось развить успех,
достигнутый на космодроме и хоть частично восстановить свое
реноме. Ведь Ерофей, а не он, проявил находчивость.
Но в конце концов мы перешли к серьезному разговору.
-- Что будем делать? -- спросил я у Ерофея.
Тот пожал плечами.
-- Пока не знаю. Предлагаю выполнить обычные ритуалы очищения, а
уж позднее, если выяснится, что они не подействовали, изобретать
что-то новое.
-- Хорошо, -- согласился я и приказал Петрову явиться ко мне в
каюту. Полковник не заставил себя ждать. Ерофей оглядел его с
головы до ног, сурово хмурясь. От неласкового приема у командира
станции сразу задрожали колени.
-- У вас обереги есть? -- прокурорским тоном осведомился
домовой.
-- Ч-чего? -- поперхнулся полковник.
-- Обереги.
-- Не знаю таких. Уставом не предусмотрены. -- Вид у Петрова был
совершенно жалкий.
-- Амулеты попросту, -- поморщился Ерофей.
-- Не-ет, -- протянул полковник, блудливо отводя глаза.
-- Смирно! -- рявкнул я, уловив его колебания.
Полковник вскочил.
-- Отвечать!
-- Я... не могу... не имею права...
-- Говорите, говорите, -- мягко поощрил Ерофей. Зибелла молча
усмехался в усы.
Трясущимися руками командир базы извлек из-под куртки шелковый
шнурок, на котором болтался самодельный крестик.
-- Вот... только... не помогает... -- с трудом вымолвил он.
-- П-ф... -- презрительно сморщился домовой. -- Ну что за
темнота! Я просто поражаюсь дикости захвативших вас суеверий!
Где это видано: крестом от собаки спасаться?! Тоже мне, братство
Франциска Ассизского.
Я весело рассмеялся. На полковника жалко было смотреть.
-- Что мне делать? -- хныча, словно грудной ребенок, спросил
он.
-- Прежде всего выбросить эту дрянь, -- сурово ответил я.
Полковник покорно снял крестик с груди и бросил в угол.
-- Взрослые люди, а не знают простых вещей, сокрушенно вздохнул
Ерофей. Кто есть первейший враг собаки? Ответ -- кошка. Вот мы
должны пользоваться... лютым зверем.
-- Кем? -- не понял Петров.
-- Нарисуйте везде, где только сможете, лютого зверя, -- кивнул
я. -- Тогда у вас на станции и духа собачьего не останется.
Сами тоже обязательно наденьте его изображение и можете считать
себя полностью застрахованным от неожиданностей.
-- Но кто он такой, этот лютый зверь?! -- в отчаянии возопил
полковник.
Мы с Ерофеем переглянулись, а Зибелла так просто зашелся.
-- Его ни в коем случае нельзя называть, иначе он явится сам, и
тогда случится беда пострашнее нынешней, -- ответил Ерофей. --
Подумайте сами, полковник. Какой хищный зверь из кошек водится в
наших лесах?
-- Да это же... -- обрадованно вскинулся Петров.
Бац! Я торопливо зажал ему рот.
-- Только не скажите! Ради бога, не скажите!
-- Хорошо, -- Петров облегченно вздохнул. -- Теперь понятно, чего
вы хотите. Но куда деть самое... это создание?
-- Идите и выполняйте, -- приказал я. -- Остальным займемся мы
сами, вас нельзя допускать к столь деликатному делу. И еще.
Займите чем-нибудь людей. У них не должно быть свободного
времени, чтобы пугаться. Пусть хоть ямы копают.
-- Ну, это совсем просто, -- осклабился Петров. -- Это я мигом.
Он умчался галопом, на бегу созывая художников. А я начал
добиваться связи с Главным Маршалом. Тот озабоченно потер плешь
и пообещал разжаловать меня в рядовые, если в недельный срок
нечисть не будет выведена. Поговорили! Мне осталось только
принять к сведению его мудрое приказание.
Ночь прошла спокойно. Возможно, сыграли свою роль искусно
расставленные Ерофеем охранительные знаки. А может, противник
пока вырабатывал план действий в изменившейся обстановке, ведь
для него ситуация поменялась кардинально -- пришел конец
прежнему безнаказанному хозяйничанью. Настало время решающих
схваток и расплаты. Да-да, расплаты.
Проснулись мы от страшного грохота и лязга. Я еще не отошел
полностью ото сна, и потому мне померещилось, что какой-то
злобный титан ломает станцию на куски. Инстинктивно я схватился
за пулемет. Черт возьми! Общение с военными дурно повлияло на
меня. Если волхв первым делом протягивает руку к оружию, это
конец. А пока я благословлял свою предусмотрительность --
заряженный пулемет лежал рядом с кроватью.
Новый сокрушительный удар. Пол в каюте заметно покачнулся.
Зибелла истерически завизжал и попытался забиться мне за пазуху,
до крови расцарапав острыми коготками кожу. Чего бы ему так
пугаться?.. Я с проклятием выкинул горностая прочь, подошел к
двери и осторожно приотворил ее.
Т-р-р-ах!
Вся станция вздрогнула.Я высунул в коридор ствол пулемета.
Т-р-р-ах!
Как ни странно, несмотря на ужасающие удары, станция еще не
рассыпалась. Не тянуло дымом пожара, не было слышно резкого
свиста улетучивающегося воздуха. По-видимому, дела шли не так
скверно, как казалось на первый взгляд. Или слух? Я выглянул в
коридор, готовый при малейшей опасности спрятать голову под
панцирь, подобно черепахе. И остолбенел.
Т-р-р-ах!
На меня сомкнутым рядами церемониальным маршем надвигалось каре,
сразу вызывающее в памяти овеянные пороховым дымом славные
воспоминания о героическом прошлом. Аустерлиц, Бородино,
лейб-гвардия.
Т-р-р-ах!
Я пулей вылетел в коридор.
-- Что происходит?!
-- Р-рота, стой! -- звонко скомандовал Петров, и строй замер,
как гранитный монолит.
Подскочив ко мне, полковник хорошо поставленным голосом
отрапортовал:
-- Товарищ генерал-майор, согласно утвержденному плану боевой и
политической подготовки, а также во исполнение вашего приказа о
недопущении мыслей среди личного состава производятся занятия по
строевой подготовке!
Или он полностью оправился от потрясения, или родная атмосфера
строя на него так подействовала, уж не знаю. Больше Петров не
выглядел подавленным.
-- Строевая подготовка? Здесь? -- поразился я.
В глазах полковника сверкнуло недоумение.
-- А как же иначе? Ведь существует единый план, утвержденный
министерством обороны. Без строевой никак нельзя.
-- А более важных дел не нашлось?
-- Нет. Строй -- основа основ. Важнее него человечество пока не
придумало ничего.
-- Ну, раз не придумало -- продолжайте ваши занятия. А потом
приходите в центральный пост, обсудим некоторые меры по
ликвидации диверсантов.
-- Слушаюсь! -- полковник взял под козырек, старательно отводя
глаза от моих босых ног. Генералы без обуви не ходят.
Да, с самого начала отношения с командиром станции пошли
наперекосяк. Не одно -- так другое, не другое -- так третье.
Грустно размышляя об этом, я приводил себя в порядок. Ведь я,
признаться откровенно, тоже изрядно дискредитировал себя перед
экипажем "Сварога". Генерал-инспектор большей частью
представал перед личным составом в каком-то растрепанном виде,
несолидно бегал и кричал. Начальник должен внушать трепет и
уважение! Но сейчас я появлюсь в центральном посту во всем
великолепии парадного мундира. Я долго крутился перед зеркалом,
разглаживая несуществующие морщинки и убирая воображаемые
пылинки.
Процесс наряжания проходил под непрестанные насмешки Зибеллы.
Наконец я вышел из себя и резко отчитал хулигана, пообещав ему
три дня ареста в птичьей клетке. Но в этот момент в дверь
постучали.
-- Войдите, -- машинально разрешил я, поворачиваясь.
Никто не вошел. Странно. Что бы это могло значить? Позориться
еще раз не хотелось, и я щелкнул пальцами.
-- Зибелла, посмотри кто там.
Я приоткрыл дверь, горностай змейкой проскользнул в коридор и
тотчас вернулся с большим конвертом в зубах.
-- Никого?
Да, в коридоре не было ни одного человека. Для непосвященного
речь Зибеллы состоит из писка, повизгиваний и похрюкивания. Но я
его отлично понимаю.
-- Ладно, посмотрим, что пишет таинственный незнакомец.
Я разорвал конверт, быстро пробежал листок и потряс головой не
веря прочитанному. Перечитал, поверил и побагровел.
-- Опять?! Наглецы! Угрожать посмели?! Да я их в порошок сотру!
Осиновым колом по хребту! За мной!
Потрясая анонимкой, я ринулся из каюты. Спешка и ярость, как это
обычно бывает, ни к чему хорошему не привели. Дверь захлопнулась
слишком быстро, прихватив полу кителя. Я не заметил этого,
рванулся было, и лишь треск расползающейся ткани немного остудил
мой пыл. Что я натворил! Шикарный шитый золотом китель распался
надвое.
За поворотом коридора послышались осторожные шаги. Я затаил
дыхание. Может это и есть автор подметного письма? Или тот
самый песик? Нет, на собачьи шаги это не похоже. Я еще больше
уверился, что идет неприятель, когда шаги затихли. Человек
остановился за углом. Я отчетливо слышал его тяжелое дыхание. А
пулемет остался в каюте...
По коридору протянулась длинная черная тень. Мои нервы не
выдержали.
-- Кто там? -- дрогнувшим голосом спросил я.
Ответом было молчание.
-- Кто это?
Грохнул оглушительный выстрел. Я едва успел распластаться на
полу, окончательно оставив изрядный кусок кителя в зубах
дверного замка. Пуля с противным верещанием запрыгала,
рикошетируя от стен. Потом раздались сразу два выстрела -- один
за другим. Пластмассовая крошка полетела с двери и больно
хлестнула меня по затылку. Я вскрикнул. За углом хихикнули, и
тень шевельнулась. Он шел ко мне!
Я вскочил и во весь дух бросился наутек. Запоздало бабахнули еще
два выстрела, но я уже нырнул в люк, провалившись на нижнюю
палубу в машинный зал. В проеме люка мелькнула странная фигура --
тощая и черная. Кто это мог быть? Экипаж носил голубые
комбинезоны, пилоты космических катеров -- синие. Я же
совершенно отчетливо разглядел черную фигуру с двумя
хвостами. Или с четырьмя ногами. Что за чертовщина... Не козел же
в меня стрелял. Новая пуля с лязгом ударилась в литую стойку
регенератора воздуха, за которым я укрылся. Враг напомнил, что
дремать мне нельзя.
К счастью, вахтенные механики уже бежали на выручку.
-- Что случилось?
-- Там... -- горло у меня перехватило. -- Там... Когда
выгляните, будьте осторожны... Кто-то в меня стрелял.
Они мне не поверили, это было очевидно. Но все-таки один из
механиков достал пистолет и, повинуясь моему пламенному взгляду,
передернул затвор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18