Однако Урусов изложил позицию Лопухина не совсем точно. Из материалов совещания видно, что Лопухин действительно выступал за отмену Временных правил, но был против равноправия евреев и высказывался за сохранение черты оседлости, хотя и за расширение ее. Остальные ограничения Лопухин предлагал пересмотреть .
Совещание решило предоставить сельским обществам право высказываться за допущение евреев в свою среду с последующим утверждением приговора губернскими властями . Таким образом, появлялась возможность жительства евреев в сельской местности.
Урусов писал, что начало русско-японской войны положило конец работе совещания . По другой версии, изложенной в редакционном предисловии к записке Палена, Плеве посчитал совещание «крамольным» и распустил его .
В итоге никаких практических результатов работа Особого совещания не дала.
После убийства Плеве в июле 1904 г. Лопухин присутствовал при официальном осмотре оставшихся в кабинете министра бумаг. Были обнаружены перлюстрированные письма. В одной пачке находились копии писем Лопухина его двоюродному брату и другу, профессору Московского университета князю С. Н.Трубецкому. Лопухин вспоминал, что в письмах осуждал политику Плеве, но свое осуждение «от него не скрывал». Кроме копий имелись два письма в подлинниках, не доставленные адресату. Их задержали, так как автор «доказывал близость революции и неизбежность свержения самодержавия» . Но еще в самом начале деятельности на посту директора департамента Лопухин говорил примерно о том же.
Так, весной 1902 г. министерство финансов внесло в Государственный совет законопроект о страховании рабочих. Приглашенный на заседание Лопухин, обрисовывая политическую обстановку, сильно шокировал присутствовавших, потому что слово «революция» не сходило с его языка .
6 декабря 1904 г., уже при новом министре внутренних дел князе П. Д. Святополк-Мирском, сменившем покойного Плеве, Лопухин передал в Комитет министров упомянутую ранее записку о развитии революционного движения, где подчеркивал, что «борьба с крамолой одними полицейскими методами была бессильной» .
8 декабря Святополк-Мирский представил Николаю II записку Лопухина, в которой революционная ситуация в стране была показана как следствие произвола власти в отношении прав населения или бездействия власти в части его насущных интересов .
В этой записке была очевидной необходимость признания неизбежности революции и ее предупреждения посредством законодательных реформ. Царь никак не отреагировал, и Лопухин отметил: «Единственным последствием моей записки было то, что при дворе и в кругах петербургской бюрократии я был произведен в революционеры, во всяком случае, в человека в смысле карьеры отпетого» . Петербургская великосветская «львица» А. В. Богданович вообще называла Лопухина «красным» .
12 декабря 1904 г. был издан указ «О мерах к усовершенствованию государственного порядка». Для работы в исполнение указа Лопухин по поручению председателя Комитета министров С. Ю. Витте 28 декабря составил записку о практическом значении действовавшего с 1881 г. исключительного закона (положения об охране), который он подверг резкой критике, подчеркнув, что этот закон не дал никаких результатов .
Лопухин вспоминал, как на заседании Комитета министров в январе 1905 г. Витте «восклицал, потрясая этой запиской, что близость революции неудивительна, когда во главе Департамента полиции стоит лицо, позволяющее себе такую критику законов» .
После убийства 4 февраля 1905 г. великого князя Сергея Александровича министр внутренних дел А. Г. Булыгин, заменивший уволенного в отставку Святополк-Мирского, Лопухин и вице-директор Департамента полиции Н. П. Зуев обсуждали случившееся. В кабинет без доклада быстро вошел петербургский генерал-губернатор Д. Ф. Трепов, не поздоровавшись, в повышенном тоне сказал Лопухину: «Этим мы Вам обязаны», — и также быстро удалился. Основанием для обвинения послужил отказ Лопухина на просьбу Трепова, бывшего тогда московским обер-полицмейстером, ассигновать 30 тыс. руб. на организацию охраны великого князя .
Успешно развивавшаяся карьера Лопухина дала осечку, и 4 марта он за неприятие должных мер охраны Сергея Александровича был смещен с должности директора Департамента полиции и назначен эстляндским губернатором, что считалось понижением . По-видимому, снятие Лопухина не обошлось без Трепова, имевшего огромное влияние на царя.
Летом 1905 г. Лопухина в Ревеле посетил Урусов . Они обсуждали положение в стране и пришли к выводу о предстоящем революционном взрыве .
В октябре 1905 г. представители ревельской еврейской общины заявили Лопухину, как губернатору Эстляндии, о готовящемся погроме, подтвердив сказанное документами. Лопухин объявил ревельской полиции, что «околоточный, помощник пристава и пристав», на участке которых возникнет погром, будут «вместе с полицмейстером» уволены . Погрома, конечно, не было.
Независимо от этого, 15 октября в Ревеле разгромили ряд винных лавок. Полиция оказалась бессильной. Лопухин через городскую думу обратился к рабочим с предложением организовать охрану Ревеля милицией, включающей как население, так и полицию. Рабочие согласились, и почти сразу же милиция восстановила в городе порядок.
По телеграмме начальника губернского жандармского управления и прокурора окружного суда из Петербурга прислали войска. Начальник гарнизона без ведома Лопухина выслал на улицы военные патрули. Столкновение гражданского патруля с военным вызвало возмущение рабочих, и они организовали митинг, который войска расстреляли; было более ста убитых и раненых.
Дурново, ставший министром внутренних дел после Булыгина, объявил вызванному вскоре в Петербург Лопухину об увольнении от должности губернатора и причислении к министерству внутренних дел за то, что он «сдал власть революционерам». При этом в приказе значилось, что Лопухин уволен «по прошению», и Дурново предложил ему подать прошение об отставке задним числом. Лопухин заявил, что «такой шаг знаменовал бы сознание вины, трусость или угодничество» и потребовал расследования. Была создана комиссия из трех человек, пришедшая к каким-то неблагоприятным для Лопухина выводам, оставшимся для него неизвестными. Дурново объяснил Лопухину, что если бы последовало объяснение, он представил бы возражения, потребовавшие возобновления расследования.
В итоге Лопухин писал: «В сущности, это являлось признанием моей правоты» .
В июле 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства допрашивали бывшего товарища министра внутренних дел С. Е. Крыжановского при министре Столыпине. Допрос больше походил на диалог между председателем комиссии и допрашиваемым. Из диалога явствует следующее.
Перед выборами в I Государственную думу Дурново решил направить их в нужное русло, для чего послать к губернаторам доверенных лиц. Выбор пал на Лопухина, причисленного к министерству, но находившегося как бы не у дел, князя Н. В. Шаховского, члена совета министерства и Л. В. Половцева, чиновника особых поручений при министерстве. Их снабдили письмами за подписью Дурново на имя губернаторов с предписанием «исполнить то, что будет передано».
Каждый из командированных объехал по три приволжских губернии. Лопухин просил направить его в Саратовскую губернию, «ссылаясь на то, что саратовский губернатор Столыпин его приятель».
Поездка не имела последствий. До выборов оставалось мало времени, «да и никто не знал, как взяться за дело, на кого опереться» .
Во время суда над Лопухиным начальник Петербургского охранного отделения А. В. Герасимов, выступавший в качестве свидетеля, утверждал, что Лопухин был уволен с государственной службы . Такой же версии придерживается современный историк Ф. М. Лурье . Сам Лопухин отвергал указанный факт, подчеркивая, что «ушел в отставку по доброй воле, по соображениям принципиального свойства» .
Отставка состоялась в июле 1906 г. Но еще находясь в штате министерства внутренних дел, Лопухин совершил поступок, который произвел на все российское общество впечатление взрыва разорвавшейся бомбы. Он раскрыл существование в самом Департаменте полиции тайной типографии, печатавшей антиеврейские прокламации, призывавшие к погромам. Вдохновителями, авторами и распространителями прокламаций во многих местностях страны были чины жандармерии и полиции разных рангов в центральном аппарате и на местах. Это событие подробно описано во многих публикациях . Здесь необходимо подчеркнуть позицию Лопухина.
Он был уверен в том, что погромы организуют черносотенные организации и «крайний правительственный антисемитизм», при этом основным являлся второй фактор. «Правительственный антисемитизм по иерархической лестнице доходил до низов правительственного механизма» в виде прямого призыва к избиению евреев; этот призыв реализовывался в действия черносотенцами . За два с небольшим года со времени работы Особого совещания в мировоззрении Лопухина произошли существенные изменения, и выход из создавшегося положения он видел уже только в установлении равноправия евреев .
Таким образом, Лопухин выступал против государственного, да и всякого другого антисемитизма. Подобная политика претила ему, и именно она явилась принципиальным соображением для отставки.
Герасимов, а впоследствии Лурье, считали, что Лопухин был обижен за свое увольнение без пенсии . Но Лопухин рассказывал, как директор Департамента общих дел А. Д. Арбузов предлагал ему просить пенсию по болезни, если он не выслужил пенсионного срока. Лопухин же считал себя здоровым и вообще не имеющим права на пенсию и ее даже не просил . Арбузов на судебном заседании подтвердил сказанное .
О какой обиде можно говорить, если вспомнить поведение Лопухина в Ревеле: он знал, что идет не просто на превышение власти, а на проступок, противоречащий идеологии всей правящей верхушки, знал, что ему не простят такого. Раскрывая деяния руководства по антиеврейским погромным воззваниям, Лопухин также мог предположить, что это не пройдет для него даром.
После многих лет перерыва в общении Лопухин в 1904 г. встретился с товарищем гимназических лет Столыпиным. Когда его в апреле 1906 г. назначили министром внутренних дел, Лопухин посвятил Столыпина в детали погромной деятельности тайной типографии и самого Департамента полиции, к чему министр, как показалось бывшему директору департамента, отнесся «с искренним негодованием, высказав полную решимость покончить» с этим .
Возмущенные печатанием в Департаменте полиции погромных воззваний, члены I Государственной думы 8 мая 1906 г. приняли срочное заявление о запросе министру внутренних дел по поводу указанного факта. 8 июня министр Столыпин, отвечая на запрос, свел дело к «неправильным» поступкам отдельных лиц, действовавших как будто только по собственной инициативе, и отрицал наличие в департаменте «преступной типографии» .
Прочитав ответ Столыпина в Думе, Лопухин увидел явное извращение сведений, сообщенных им министру. Находившийся за рубежом Лопухин написал министру письмо, еще раз повторив сказанное ему в беседе. По возвращении из-за границы при новой встрече с министром Лопухин понял, что Столыпин «сознательно искажал истину в своих заявлениях перед Думой». Лопухин отмечал: «Наши отношения после этого объяснения порвались» .
Осенью 1906 г. состоялась, вероятно, последняя встреча Лопухина со Столыпиным, на которой они говорили об августовском погроме в Седлеце (в Царстве Польском — А.М.). Министр «с величайшим раздражением» назвал Лопухина «революционером» и они «разошлись окончательно» .
Впоследствии Лопухин узнал, что Столыпин поднимал вопрос о предании его суду, но даже тогдашняя юстиция не нашла в приведенном случае состава преступления .
После выхода в отставку, по рассказу И. В. Гессена, Лопухин пытался поступить в присяжные поверенные , но вследствие прошлой службы в полиции его не приняли, и он занялся частной юридической практикой. Лопухин был юридическим посредником по сделкам общегражданского характера, по коммерческим сделкам и по созданию новых акционерных организаций, в частности, совместного русско-английского Соединенного банка.
Работая директором Департамента полиции, Лопухин рассчитывал осуществить реформы. Но Плеве постоянно откладывал «созидательную работу» . Поэтому реформы полиции Лопухину не удались. Тогда он решил изложить свое видение преобразований в книге, вышедшей в 1907 г. . Существенное место в ней занимают взгляды Лопухина на взаимоотношения государственной власти и народа.
Основной функцией полиции, — писал Лопухин, — является охрана государственной власти от народа .
Значительное внимание Лопухин уделил положению политической полиции — отдельного корпуса жандармов в жизни страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47