- Дэйна, я никак не пойму, на чьей ты стороне?!
- На его, - и Скалли показала на лежащее в комнате растерзанное тело.
Коултон проследил за ее взглядом.
- Но ему уже ничем не помочь, - сказал он.
- Я думаю, тебе тоже уже ничем не помочь, - и, не обращая более на Коултона внимания, Скалли вошла в комнату.
Фотограф, стараясь не ступать в огромную лужу крови, снимал в разных ракурсах лежащий на ковре растерзанный труп мужчины, при жизни выглядевшего весьма импозантно. Сейчас рубашка убитого была черна от запекшейся крови. Вырывая печень, убийца даже не стал эту рубашку расстегивать… Как людям, суетящимся в комнате, удавалось не падать в обморок при виде разорванного горла и вспоротого живота, Скалли понять не смогла - несмотря на богатый опыт, приобретенный в анатомичках, ей немедленно стало плохо, и лишь усилием воли она подавила тошноту.
Молдер стоял возле камина.
- Это Тумс, - сказал он, показав Скалли на пятна сажи, оставленные на мраморе каминной полки грязными и очень длинными пальцами. - Он так озверел, что даже не скрывается. И, похоже, он что-то отсюда взял… Вот видишь, на салфетке следы? Не то табакерка, не то маленькая шкатулка…
- Определили, как он проник в дом? - в комнату вошел Черутти.
- Нет, - ответил Коултон. - В зале он натоптал здорово - похоже, борясь с убитым, влетел в камин и измазался в саже, - но ни в вестибюле, ни возле окон его следов нет.
- Вошел он через камин, - сказал Молдер. - И вышел, похоже, точно так же. На вашем месте я послал бы кого-нибудь на крышу, там должны остаться следы.
- Я заглядывал в камин, - злобно проворчал Коултон. - Дымоход размером десять на десять, человек там не пролезет. Прошли те времена, когда в трубу камина можно было при необходимости засунуть труп…
- У вас есть другая версия? - спокойно спросил Молдер.
- Я не строю версий без достаточных оснований.
- С теми фактами, что вы готовы принять во внимание, вы сможете обосновать только одну версию - что преступник из этой комнаты вообще не выходил. Мне лично кажется, что мое предположение более конструктивно. По крайней мере, оно поддается проверке.
- Линдер, - сказал Черутти, обернувшись к одному из фэбээровцев, - слазь на крышу и посмотри, есть ли следы на черепице вокруг дымохода… Агент Молдер, можно вас на пару слов?
Молдер кивнул, и они с Черутти вышли на лужайку перед домом.
- Я должен вам кое-что сказать, Молдер. Хотя, возможно, я очень скоро буду об этом жалеть… Как раз перед тем, как вы с агентом Скалли поймали Тумса, мне позвонили из… из Вашингтона. Мне практически прямым текстом запретили сообщать вам что бы то ни было, касающееся этого звонка, но ситуация такова, что… В общем, я получил приказ ни в коем случае не документировать информацию, которая может быть нами получена в ходе расследования этих убийств. Практически это означает, что дело должно быть передано… Короче, его у нас забирают. Вопрос национальной безопасности.
- Так, - сказал Молдер.
- Сразу после этого звонка Коултон сообщил мне, что подозреваемый арестован. Ситуация получилась… нехорошая. Прямое нарушение директивы. Поэтому я воспользовался первой же возможностью, чтобы свести последствия ареста к минимуму.
- Вы его отпустили.
- Да.
- Это вы запретили проводить дактилоскопический анализ?
Черутти кивнул.
- Я надеялся, что до приезда людей из… Вашингтона… ничего не произойдет. Но вот…- он махнул рукой в сторону дома. - А эти, если и приехали, то меня в известность не поставили.
- Вы понимаете, что, сообщая мне эти сведения, ставите под угрозу свою жизнь?
- Не это плохо. Плохо, что я ставлю под угрозу вашу жизнь и жизнь агента Скалли. Однако выхода нет - если у вас не будет этой информации, вы же не прекратите своего расследования…
- Я его и так не прекращу, - усмехнулся Молдер. - И если вы думаете, что сам характер моих занятий не ставит под угрозу мою жизнь…
- А вот вам совершенно ни к чему что бы то ни было мне объяснять, Призрак. Ладно, давайте сделаем так. Никакой информации по интересующей вас теме вы больше от меня получать не будете. С другой стороны, помочь вам в проведении расследования я обязан. Так что, если понадобится что-то не выходящее за рамки обычных процедур - милости прошу.
- Благодарю вас, - Молдер пожал старику руку.
- У меня только один вопрос, - сказал Черутти, не выпуская руки Молдера и
глядя ему прямо в глаза. - Что вы скажете, когда те же самые люди придут к вам с теми же самыми… мм… рекомендациями
- Посмотрим, - Молдер усмехнулся. - Это будет зависеть от того, что мне в тот момент будет дороже - истина или национальная безопасность.
- Благодарю вас, - сказал Черутти и, повернувшись, двинулся энергичным шагом к своему черному «форду».
Призрак смотрел ему вслед, и на языке у него вертелось древнее латинское выражение о мирской славе.
Балтимор
Восьмой день
Весь следующий день Молдер и Скалли посвятили работе в муниципальном архиве. Регистрационные записи Тумса обнаружить не удалось. В этом городе он не рождался, не умирал, не женился, не раз-
водился, не рожал, детей, не совершал правонарушений, не приобретал недвижимости, не брал на попечение стариков, младенцев и домашних животных. К концу дня Молдер начал подозревать, что таинственные ребята из Вашингтона все-таки успели побывать в Балтиморе - по крайней мере, здесь, в муниципальном архиве. Это был первый случай в практике Призрака, когда плотный поиск в муниципальных регистрационных книгах не давал никаких результатов.
В конце концов удача все-таки улыбнулась ему. Это была именно удача - искать следы Тумса среди подобных документов никому бы и в голову не пришло.
Мудро положенная под сукно мировым судьей жалоба явно сумасшедшей старухи на своего соседа Юджина Виктора Тумса, который якобы украл у нее оловянную ложку, капор ее матери и любимую швейную машинку, дождалась-таки своего часа.
Жалоба была датирована маем 1903 года и содержала, кроме фамилии Тумса, также его точный адрес - Эксетер стрит, дом номер 66, квартира 103. Молдер немедленно влез в материалы переписи девятьсот третьего года, но среди опросных листов, собранных в доме 66 по Эксетер стрит, запись Тумса отсутствовала. Сквозной нумерации на опросных листах не было, поэтому пропуск одного из них мог оставаться незамеченным во веки веков.
За то время, пока Молдер протирал штаны в отделе регистрационных записей, Скалли успела выяснить, что по месту жительства, заявленному им в комиссии по контролю за домашними животными, Тумс не появлялся с момента снятия комнаты. На работе, как и следовало ожидать, после ареста он также не показывался.
За то время, пока Скалли бегала по коридорам муниципальных зданий, Молдер обнаружил, что зверское убийство 1903
года, так и оставшееся нераскрытым, произошло в том же самом доме по Эксетер стрит. Тумс, судя по номеру квартиры, где все это произошло, сожрал печень своего соседа сверху.
- Может, это был его дедуля? - предположила Скалли.
- А отпечатки пальцев тридцать третьего года тоже оставил дедуля? - поинтересовался Молдер. - А отпечатки пальцев шестьдесят третьего - папуля? Хороша семейка… Надо его ловить, Скалли. Каждый раз он убивал пять человек. У нас уже четыре трупа. Если мы сейчас его упустим, то в следующий раз он появится в две тысячи двадцать третьем году. Ты в это время уже будешь директором ФБР, а я буду давить тараканов в психушке.
- Почему? - удивилась Скалли.
- Я слишком много работаю в архивах, - мрачно объяснил Молдер> протирая очки. - Добром это не кончится.
Впрочем, до конца дня они сумели раскопать еще один интересный адрес - и честь этой находки принадлежала Скалли.
Это был нынешний адрес следователя, занимавшегося расследованием убийств тридцать третьего года в Полхеттен Милл. Фрэнку Шерману было девяносто пять лет, и он жил в приюте для одиноких стариков «Линн Эйкрес».
Балтимор
Девятый день
Раннее утро
- Я ждал вас двадцать пять лет, - сказал Шерман.
Он сидел в инвалидной коляске, по щекам его текли слезы.
Фрэнк, - мягко сказала Дэйна. - Успокойтесь, пожалуйста.
- Да, да…- старик вытащил платок, приподняв очки, вытер глаза. - Извините…
- За что? - Молдер улыбнулся.
- А-а…- Шерман спрятал платок и махнул рукой. - Старики вечно скулят. Болезнь, горе, радость - нам все годится, лишь бы немного похныкать. И Фрэнк Шерман ничем не лучше других. Разве что из ума не совсем выжил…
- Вы сказали, что ждали нас двадцать пять лет…- сказала Скалли.
- Да, девочка. Я вышел на пенсию в шестьдесят восьмом, а в полиции я служил с двадцатого года. Сорок восемь лет. И за сорок восемь лет я не видел убийств страшней, чем те, в Полхеттен Милл. Я тогда шерифом был и повидал много застреленных, повешенных, утонувших… И до этого я всегда мог как-то отвлечься, пойти домой, подать пару бейсбольных подач сынишке…- Он взглянул на фотографию молодого лейтенанта в форме времен второй мировой. - Да… И спокойно заснуть. А вот после тех убийств… Если я тогда с ума не сошел, то теперь меня уже ничто не возьмет, наверное. Помню, как только я вошел в ту комнату, я сразу почувствовал это…- старик замолчал.
- Что - «это»? - спросил нетерпеливый Молдер.
- Руки немели. Сердце останавливалось… Потом я такое чувствовал, когда был после войны в Освенциме. Те же самые ощущения… В этом было что-то жуткое, нечеловеческое… Как будто вся ненависть, жестокость и мерзость собрались воедино и впитались в стены… И сейчас - слушаю репортажи о Боснии - и сразу вспоминаю ту комнату. Господи… Как будто все ужасы, на которые способен человек, слились воедино и породили… чудовище, - Шерман пожевал губами. - А почему я ждал вас? Молодой человек, возьмите вон ту коробку в углу и поставьте ее на стол, пожалуйста… Да, вот так, - старик взялся за колеса своего кресла и подъехал к столу. - Здесь улики, которые мне уда-
лось собрать - официальным путем или неофициальным…
- Неофициальным? - нахмурилась Скалли.
- В шестьдесят третьем году я уже не мог участвовать в расследовании убийств, меня посадили бумаги разбирать. Но я знал, что убийства шестьдесят третьего года и убийства в Полхеттен Милл совершила одна и та же тварь. Поэтому я провел свое собственное неофициальное расследование…
Скалли вынула из коробки большую запаянную колбу, в которой плавал кусок печени.
- Это человеческая?.. - спросила она.
- Да, он это выронил, когда убегал, я нашел это в канализационном стоке в квартале от места убийства… Но, кстати, это не единственное, что он уносил с собой. Почти всегда пропадали какие-нибудь мелкие вещи. Родные Уолтерса заметили, что не хватает его расчески. После убийства Тейлора пропала кофейная чашка…
- Вы когда-нибудь слышали имя Юджин Виктор Тумс? - спросил Молдер.
- Я следил за ним какое-то время, - Шерман запустил руку в коробку и выудил оттуда серую картонную папку. - Вот фотографии, которые я тогда сделал. Вот это - Тумс. - Шерман выбрал одну фотографию и протянул ее Молдеру.
Судя по фотографии, в шестьдесят третьем году Тумсу было лет двадцать. На снимке он стоял возле открытой двери фургона с эмблемой службы отлова бродячих собак.
- Так он выглядел тридцать лет назад, - сказал Шерман.
Скалли изумленно покачала головой. Если верить снимку, за прошедшие тридцать лет в мире изменилось все, кроме Юджина Виктора Тумса.
- А вот фотография квартиры, где он жил, - Шерман протянул Молдеру следующий снимок.
- Это дом номер шестьдесят шесть по Эксетер - стрит? - спросил Молдер.
- Да, - сказал Шерман. - С вами приятно работать, молодой человек, вы все схватываете на лету. Тумс жил в квартире номер сто три. К сожалению, к тому времени, когда я убедился, что он имеет отношение к убийствам, он успел исчезнуть… А других ниточек к убийце мне найти не удалось.
- Вы нашли не ниточку, вы нашли убийцу, - сказал Молдер-
- Вы так думаете? - спросил Шерман.
- Я это знаю, Фрэнк.
- Ну что ж…- Шерман по-стариковски пожевал губами. - Я его нашел, но упустил… Закончите то, что я начал, ребятки. Возьмите его за задницу…- он помолчал, но потом все-таки добавил: - Или просто раздавите…
В дверь постучали.
- Да! - откликнулся Шерман.
В комнату вошла девушка в синем платье.
- Здравствуйте, Генерал, - сказала она. - Я пришла вас побрить.
- Здравствуй, Милли, - ласково ответил Шерман.
Уходя, Молдер оглянулся. Милли сидела на корточках перед стариком и, что-то тихо говоря, своим платком вытирала ему слезы.
Балтимор
Девятый день
За тридцать лет дом 66 по Эксетер - стрит совершенно не изменился. На сделанной Шерманом фотографии он был совершенно такой же - темная пятиэтажная кирпичная коробка с фасадом в четыре окна. Даже большая вывеска над входом осталась та же - «Пьер Пари и сыновья». Возможно, она висела здесь с начала века.
Дом был давным-давно пуст и медленно разваливался. Целыми пластами отваливалась штукатурка, гнили деревянные перекрытия, дранка рассыпалась в труху, оставшиеся стекла заросли зеленой грязью. Ржавая крыша протекала во время каждого дождя, и в доме стоял неистребимый удушливый запах цветущей плесени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9