А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Я старался занимать и забавлять ее. Когда миссис Вестенр пришла ее навестить, то, по-видимому, не заметила в дочери никаких перемен и сказала мне:
– Мы так страшно обязаны вам, доктор Сьюард, за все то, что вы для нас сделали; но очень прошу вас не переутомляться. Вы сами выглядите бледным и осунувшимся. Вам нужна жена, которая немного поухаживала бы за вами; это вам необходимо.
При этих словах Люси покраснела, хотя всего только на секунду, так как ее опустошенные вены не могли надолго удержать столь неожиданного и непривычного прилива крови к голове. Реакция наступила мгновенно: Люси невероятно побледнела. Я улыбнулся и отрицательно покачал головой, приложив палец к губам, чтобы показать больной, что разговоры ей еще не разрешены. Ван Хелзинк вернулся через два часа и сказал мне:
– Теперь – скорей домой, поешь, выпей вина и подкрепись сном. Я тут останусь на ночь и сам посижу с маленькой мисс. Мы с тобой должны следить за ее болезнью – другим ни к чему об этом знать. У меня на это есть свои причины. Не спрашивай о них; думай, что хочешь. Можешь даже вообразить самое невозможное! Спокойной ночи.
В передней две служанки подошли ко мне и спросили, не нужно ли кому-нибудь из них посидеть у мисс Люси. Они умоляли меня позволить им это. Когда же я сказал, что доктор Ван Хелзинк желает, чтобы только он сам или же я сидели у кровати больной, они начали просить меня поговорить с иностранцем. Я был тронут их любезностью. Моя ли слабость, забота ли о Люси вызвали в них такую преданность – не знаю, но время от времени мне приходилось выслушивать их просьбы. Я вернулся в лечебницу к позднему обеду; сделал свой обход – все благополучно. Тогда я прилег. Безумно хочется спать.
17 сентября.
Сегодня вечером я снова был в Хиллингэме. Ван Хелзинка я застал в хорошем расположении духа. Люси гораздо лучше. Вскоре после моего приезда принесли какой-то пакет Ван Хелзинку. Он нетерпеливо раскрыл его и показал нам целую кучу белых цветов.
– Это для вас, мисс Люси, – сказал он.
– О, доктор, как вы любезны!
– Да, моя дорогая, для вас, но не для забавы. Это лекарство.
Тут Люси сделала недовольное лицо.
– Нет, не беспокойтесь. Вам не придется принимать их в отваре или в чем-нибудь неприятном, так что вам незачем подергивать своим очаровательным носиком; не то я расскажу своему другу Артуру, сколько горести ему придется пережить, когда он увидит ту красоту, которую так любит, настолько искаженной. Ага, моя дорогая мисс! Это выправило ваш носик. Итак – цветы – целебное средство, хотя вы и не понимаете, какое. Я положу их на ваше окно, сделаю хорошенький венок и надену вам его на шею, чтобы вы хорошо спали. О да, они как лотос, заставят вас забыть все ваши горести. Они пахнут как воды Леты и фонтаны юности; сам конквистадор искал их во Флориде и нашел, но к сожалению, слишком поздно.
Пока он говорил, Люси осматривала цветы и вдыхала их аромат. Затем, отбросив их и полуулыбаясь, полудосадуя, сказала:
– Ах, профессор, я надеюсь, что это милая шутка с вашей стороны. Ведь это простой чеснок!
К моему удивлению, Ван Хелзинк встал и сказал совершенно серьезно:
– Прошу со мною не шутить. Я никогда ни над кем не насмехаюсь. Я ничего не делаю без основания; и прошу вас мне не противоречить. Будьте осторожны, если не ради себя лично, то ради других.
Затем, увидя, что Люси испугалась, что было вполне понятно, он продолжал уже более ласково:
– О моя дорогая, маленькая мисс, не бойтесь меня. Я ведь желаю вам только добра; в этих простых цветах почти все ваше спасение. Вот посмотрите – я сам разложу их у вас в комнате. Я сам сделаю вам венок, чтобы вы его носили. Но – чур! Никому ни слова, дабы не возбуждать ничьего любопытства. Итак, дитя мое, вы должны беспрекословно повиноваться, молчание – часть этого повиновения, а повиновение должно вернуть вас сильной и здоровой в объятия того, кто вас любит и ждет. Теперь посидите немного смирно. Идем со мною, друг Джон, и помоги мне осыпать комнату чесноком, присланным из Гарлема. Мой друг Вандерпуль разводит эти цветы в парниках круглый год. Мне пришлось вчера телеграфировать ему – здесь нечего было и мечтать достать их.
Мы пошли в комнату и взяли с собой цветы. Поступки профессора были, конечно, чрезвычайно странны; я не нашел бы этого ни в какой медицинской книге: сначала он закрыл все окна, заперев их на затвор; затем, взяв полную горсть цветов, он натер ими все щели, дабы малейшее дуновение ветра было пропитано их ароматом. После этого взял целую связку этих цветов и натер ею косяк двери и притолоку. То же самое сделал он и с камином. Мне все это казалось неестественным, и я сказал ему:
– Я привык верить, профессор, что вы ничего не делаете без основания, но хорошо, что здесь нет скептика, а то он сказал бы, что вы колдуете против нечистой силы.
– Очень может быть, что так оно и есть, – спокойно ответил он и принялся за венок для Люси.
Мы подождали, пока Люси приготовилась ко сну; затем профессор надел ей венок на шею. Последние сказанные им слова были:
– Смотрите, не разорвите его и не открывайте ни окна, ни дверь, даже если в комнате будет душно.
– Обещаю вам это, – сказала Люси, – и бесконечное спасибо вам обоим за вашу ласку. Чем я заслужила дружбу таких людей?
Затем мы уехали в моей карете, которая меня ожидала. Ван Хелзинк сказал:
– Сегодня я могу спать спокойно, я в этом очень нуждаюсь, – две ночи в дороге, в промежутке днем – масса чтения, а на следующий день – масса тревог. Ночью снова пришлось дежурить, не смыкая глаз. Завтра рано утром ты придешь ко мне, и мы вместе пойдем к нашей милой мисс, которая, надеюсь, окрепнет благодаря тому «колдовству», которое я устроил. Ох-хо, хо!
Он так безгранично верил, что мною овладел непреодолимый страх, так как я вспомнил, как сам был полон веры в благоприятный исход и как печальны оказались результаты. Моя слабость не позволила мне сознаться в этом моему другу, но из-за этого в глубине души я страдал еще сильнее.


Глава одиннадцатая

Дневник Люси Вестенр
12 сентября.
Как добры они ко мне! Я очень люблю доктора Ван Хелзинка. Удивляюсь, почему он так беспокоился из-за этих цветов. Впрочем, он, должно быть, прав – мне при них как-то лучше стало. Как бы там ни было, меня уже не страшит теперь одиночество, и я могу без страха пойти спать. Я не стану обращать внимания на хлопанье крыльев за окном. А какой ужасной борьбы мне стоил сон за последнее время! Как счастливы те, жизнь которых проходит без страха, без ужасов, для которых сон является благословением ночи, и не доставляет ничего, кроме сладких сновидений. Вот я лежу в ожидании сна, лежу как Офелия в драме, с венком на голове и вся в цветах. Раньше я никогда не любила запаха чеснока, но сегодня этот запах мне приятен! Что-то в нем мирное – я чувствую, что меня уже клонит ко сну. Спокойной ночи всем!

Дневник доктора Сьюарда
13 сентября.
Явился в Беркерли и застал Ван Хелзинка уже вставшим – вовремя, как всегда. Коляска, заказанная в гостинице, уже ожидала у дверей. Профессор забрал с собою свой чемодан, с которым он теперь никогда не расстается.
Мы приехали в Хиллингэм в 8 часов утра. Когда мы вошли, то встретились с миссис Вестенр, выходившей из своей комнаты. Она сердечно приветствовала нас и сказала:
– Вы будете очень рады, так как Люси лучше. Милое дитя еще спит. Я заглянула к ней в комнату и видела ее, но не вошла, боясь ее потревожить.
Профессор улыбнулся и сказал:
– Aгa! Мне кажется, что я поставил верный диагноз. Мое лекарство действует, – на что она ответила:
– Вы не должны приписывать себе всего, доктор. Своим утренним покоем Люси отчасти обязана и мне.
– Что вы хотите этим сказать, сударыня? – спросил профессор.
– Я беспокоилась о милом ребенке и вошла к ней в комнату. Она крепко спала, так крепко, что даже мой приход не разбудил ее. Но в комнате было страшно душно, и я отворила окно. Там повсюду лежало так много этих ужасно пахнувших цветов, даже вокруг шеи у нее был обмотан целый пучок; и я решила, что этот тяжелый запах слишком вреден для милого ребенка при его слабости, так что я убрала цветы и немного открыла окно, чтобы освежить комнату. Вы будете очень довольны ею, я убеждена.
Она ушла в будуар, где обыкновенно завтракала. Я следил за лицом профессора и увидел, что оно стало пепельно-серого цвета. Он старался владеть собой в присутствии бедной леди, так как знал о ее болезни, – он даже улыбался, – но как только она ушла, он резко втолкнул меня в столовую и запер за нами дверь.
Тут я впервые увидел Ван Хелзинка в отчаянии. В немом ужасе он поднял руки над головой и закричал:
– Господи, Господи, Господи! Что мы сделали такого, чем провинился этот бедный ребенок, что у нас так много горя? Неужели проклятие, посланное самим дьяволом, тяготеет над нами, раз происходят такие вещи, да еще таким образом? Эта бедная мать совершенно бессознательно, думая все повернуть к лучшему, совершает поступки, которые губят душу и тело ее дочери! О, сколько у нас горя! До чего все дьявольские силы против нас!
– Идем, – заговорил он после минутной паузы, – идем, посмотрим, и будем действовать, один ли дьявол или их много – безразлично; мы все равно его победим.
Он бросился в переднюю за чемоданом, и мы вместе поднялись в комнату Люси.
Я отодвинул шторы, пока Ван Хелзинк подходил к кровати. На этот раз он не был поражен, когда взглянул на это несчастное лицо, покрытое той же самой ужасной восковой бледностью.
– Так я и знал, – пробормотал он. Затем, не говоря ни слова, он закрыл дверь и начал выкладывать инструменты для новой операции переливания крови. Я уже давно сознавал необходимость этого и начал снимать свой сюртук, но он остановил меня жестом руки.
– Нет, – сказал он. – Сегодня вы будете делать операцию. Я буду объектом. Вы потеряли слишком много крови.
Снова операция, снова применение усыпляющих средств; снова возвращение красок пепельно-серым щекам и регулярное дыхание здорового сна. На этот раз я сторожил, пока Ван Хелзинк подкреплялся и отдыхал.
Он воспользовался первым представившимся случаем и сказал миссис Вестенр, чтобы она ничего не выносила из комнаты Люси, не посоветовавшись предварительно с ним, что цветы имеют ценность как лекарство, и что вдыхание их аромата входило в план лечения. Затем он сам взялся следить за ходом дела, сказав, что эту и следующую ночи он проведет у постели больной и что сообщит мне, когда прийти.
После двухчасового сна Люси проснулась свежая и веселая, нисколько не чувствуя себя хуже после ужасного испытания.
Что все это значит? Я уже начинаю бояться, не отражается ли на моем мозгу долгое пребывание среди умалишенных.

Дневник Люси Вестенр
17 сентября.
Четыре спокойных дня и ночи. Я становлюсь такой сильно, что едва себя узнаю. Мне кажется, что я просыпаюсь после долгого кошмара.
Я только что проснулась, увидела чудное солнце и почувствовала свежий утренний воздух. Мне смутно припоминается долгое, тоскливое время ожиданий чего-то страшного; мрак, в котором не было никакой надежды на спасение, а затем – бесконечное забвение и возвращение к жизни, как у водолаза, вылезающего из глубины вод на свет Божий. С тех пор, как доктор Ван Хелзинк со мной, все эти ужасные сны, кажется, прошли; звуки, которые обыкновенно сводили меня с ума, – хлопанье крыльев за окнами, отдаленные голоса, которые казались мне такими близкими, резкий звук, который исходил не знаю откуда и требовал от меня, сама не знаю, чего – все это теперь прекратилось. Теперь я нисколько не боюсь засыпать. Я даже не стараюсь не спать. Теперь я стала любить чеснок, и мне присылают каждый день из Гарлема целые корзины его. Сегодня д-р Ван Хелзинк уезжает, так как ему нужно на несколько дней в Амстердам. Но ведь за мной не надо присматривать; я достаточно хорошо себя чувствую, чтобы остаться одной. Благодарю Бога за мою мать, за дорогого Артура и за всех наших друзей, которые так добры. Я даже не почувствую перемены, так как вчера ночью д-р Ван Хелзинк долгое время спал в своем кресле. Я дважды заставала его спящим, когда просыпалась; но я не боялась заснуть снова, несмотря на то, что сучья или летучие мыши довольно сильно бились об оконную раму.

Сбежавший волк

«Pall Mall Gazette» от 18 сентября
Опасное приключение нашего интервьюера.
Интервью со сторожем Зоологического сада.
После долгих расспросов и постоянного упоминания в качестве пароля «Pall Mall Gazette» мне, наконец, удалось найти надсмотрщика того отделения Зоологического сада, где содержатся волки. Томас Билдер живет в одном из домиков, находящихся в ограде за жилищем слонов, и как раз садился пить чай, когда я к нему постучался. Томас и его жена, очень гостеприимные пожилые люди, и если то гостеприимство, с которым они меня приняли, – обычное для них явление, то жизнь их, должно быть, довольно комфортабельно устроена. Сторож отказался заниматься какими бы то ни было делами, пока не поужинает, против чего я не протестовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов