– Помнишь, например, когда отец Огхман сломал руку в драке с тобой?
– Но это не идет ни в какое сравнение с той раной, от которой Кэддерли исцелил Тинтагеля, – заверила ее Даника. – По словам Элберета, он придерживал живот мага, в то время как кожа вокруг его пальцев зарубцевалась сама собой.
Пертилопа снова кивнула и погрузилась в молчание, не видя смысла возвращаться к этому снова. Отчет Даники внушал доверие, и Пертилопа подсознательно чувствовала, что девушка не врет. Карие глаза директрисы ненадолго уставились в темноту, а потом снова обратились на Данику.
Молодая воительница сидела тихо и неподвижно, погрузившись в раздумья. Пертилопа увидела, как за плечами Даники возникла тень: силуэт хрупкой девушки, дрожащей и нервно озирающейся. Необычайный жар исходил от тела Даники, а ее дыхание, ровное для случайного наблюдателя, свидетельствовало о волнении, заметном для знающего и испытующего взгляда жрицы.
Даника исполнена страсти, смешанной со страхом, поняла директриса. Одна только мысль о Кэддерли вселяла смятение в душу девушки. Пертилопа отогнала навязчивое видение и прервала Песнь, что звучала в закоулках ее сознания, успокаивающе положив руку на плечо Даники.
– Спасибо, что пришла посидеть со мной, – искренне промолвила она. – Ты очень помогла мне. И Кэддерли тоже, можешь в этом не сомневаться.
Даника смутилась. Пертилопа негодовала, что должна лишь с помощью загадок общаться с человеком, столь очевидно связанным с Кэддерли, но она чувствовала, что Даника не поймет, под чьей властью находится молодой волшебник. Эта же Сила долгие годы покровительствовала самой Пертилопе – но в ней самой до сих пор не поселилась уверенность, что она связывается с ней осознанно.
Кровать скрипнула – Даника встала.
– Мне нужно идти, – объяснила она, оглянувшись на маленькую дверь. – Если хотите, я могу вернуться потом.
– Не нужно, – сказала волшебница, одаривая ее теплой улыбкой. – Пока ты не почувствуешь, что стоит кое-что обсудить, – добавила она тут же.
Пертилопа вновь пристально посмотрела на девушку, услышав, как Песнь возобновилась, и позволяет ей выйти на необъяснимый сверхчувственный уровень восприятия.
Дрожащая тень Даники теперь казалась умиротвореннее, дыхание юной воительницы успокоилось. Впрочем, ничуть не уменьшился ее жар – сила предвкушаемой страсти этой уже не девочки, а молодой женщины. Даже когда Даника скрылась, дверная ручка сохраняла тепло ее прикосновения.
Пертилопа начала произносить одно из самых длинных заклятий. Она сняла перчатки, скрывавшие ее руки до локтей, и постаралась вспомнить свои собственные заклинания, родившиеся еще тогда, когда ее призвал Денир. Точнее пленил, как она всю жизнь думала.
Волшебница улыбнулась этой горькой мысли.
– Ну нет, не пленил, – громко сказала она, поднимая взгляд к потолку, словно обращаясь к находившейся там высшей силе. Она заставила Песнь в сознании звучать громче. Вселенская гармония наполняла ее всякий раз, когда она листала страницы Книги, теперь врученной Кэддерли. Пертилопа отдалась Песни и следовала за ее звуками, достигая единства с самым дорогим ей божеством. – Итак, Ты избрал Кэддерли? – прошептала она.
Ответа не последовало, впрочем, она его и не ожидала.
– С другой стороны, пока он не может осознать все эти видения в эльфийском лесу, – продолжала Пертилопа, озвучивая свои выводы, чтобы разделаться с подозрением. – Я жалею его и до сих пор ему завидую, так как он молод и полон сил. У него их больше, чем когда-либо было у меня. Сколь могущественным он станет?
Вновь, несмотря на продолжающуюся музыку, Пертилопа не получила никакого ответа. Вот почему волшебница чувствовала себя словно попавшей в плен: ей никогда не даруются разгадки. Она всегда должна искать их сама. И она знала, что нечто подобное предстоит Кэддерли.
ВОР-ПОПРОШАЙКА
Кэддерли намеренно избегал встречаться взглядом со стражником, проходя через короткий туннель под крепостной стеной, ведущий за пределы озерного города. Всю дорогу к западным воротам молодой жрец наблюдал людей разного возраста и положения, и множество призрачных образов, витавших на плечах и вокруг них, буквально ошеломило его. Вновь в его мыслях витала Песнь Денира, как будто он подсознательно вызвал ее, – и по-прежнему единственным различимым словом оставалось «аврора». Кэддерли не мог понять, что все это значит; он боялся, что новое озарение сведет его с ума.
Кэррадун – город старый. Когда Кэддерли познакомился с ним, город уже успел накопить усталость от жизни. В дождливое время улицы покрывались грязью, и желтая глина чавкала под ногами. Тротуары заросли, присутственное здание посреди площади покосилось и вросло в землю.
Осень выдалась более жаркая, чем обычно. Псы с темной шерстью страдали: тень нетронутых дубов, росших на площади, не помогала спастись от жары. Тощие волы с выпирающими костями тащили повозки, яростно отгоняя хвостами оводов. Воротники рубашек загрязнялись уже к полудню. Горожанки несколько раз в день купались, но это не помогало: после обеда они напоминали пирожные с толстой глазурью из помады и пыли.
Волшебнику стало легче, когда он оставил шум города позади и пошел по дороге, обсаженной по обеим сторонам деревьями. Ничто не привлекало его внимания, кроме свиста птиц над головой и прыжков белок, занятых заготовкой припасов на зиму.
– Может, для этих существ я злодей? Вот оно как! – резко воскликнул он, напугав ближайшую белку, которая застыла на месте, пытаясь слиться с серым стволом дерева. Неожиданно громкий голос Кэддерли заставил попрыгунчика взобраться повыше, где тот словно примерз к месту, не шевеля даже пушистым хвостом. – Да, так и есть! – вскричал Кэддерли грызунам в притворном гневе. – Как жалки эти бедные одинокие души, так тщательно скрываемые многими из нас. Но они стали пленниками не по своей воле. Они имеют облик, что открывается мне, – и это пугает их, уводя туда, где они могут больше не бояться взгляда другого разумного существа.
При этих словах Кэддерли приблизился к корню дерева, чтобы получше рассмотреть зверька.
– Я не вижу никаких теней, поднимающихся от ваших плеч, господин Серый Хвост, – сказал он. – У вас нет тайных желаний, никаких страстей, кроме как съесть очередной орех.
– До тех пор, пока не появится белочка! – послышался возглас с тропы.
Кэддерли подскочил на месте. Он оглянулся и увидел высокого грязного человека, одетого в засаленные обноски с чужого плеча и ботинки с оторванными носами.
– Госпожа Белочка заставит его забыть об орехах, – продолжал человек с обветренным лицом, с легкостью поднимаясь вверх по тропе.
Кэддерли бессознательно выставил перед собой свой дорожный посох с набалдашником в виде бараньей головы. На дорогах, ведущих к городу, часто встречались мошенники, особенно в это время, когда приближалась зима.
– Но затем… – продолжал человек, задумчиво прижимая палец к губам. Кэддерли заметил, что он носит перчатки с обрезанными пальцами, да еще и разные: одну черную, другую из коричневой кожи, – …даже в присутствии белочки у этого господина все равно не возникнет тайных желаний. Все равно простодушный зверек станет искать то, что нужно его сердцу. Не важно, будь то зов брюха или зов его чресел. Я на его месте выбрал бы последнее, – сказал оборванец, сладострастно подмигивая.
Кэддерли слегка покраснел и почти рассмеялся вслух, хотя по-прежнему не мог объяснить себе, какие чувства у него вызывает бродяги с хорошо подвешенным языком. Около этого грязнули он все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Жрец подошел поближе, стараясь распознать тени на плечах незнакомца. Но удивление прогнало напев, звучащий в его сознании, и на плечах прохожего не виделось ничего, кроме заношенных сальных концов старого шерстяного шарфа.
– Хорошо так разгуливать днем, болтая о жизни зверей, – продолжал человек, не слыша никакого ответа со стороны Кэддерли. – Жаль, что мне сейчас предстоит проникнуть в чрево шумного Кэррадуна, в царство запахов гораздо менее приятных, чем здесь. Туда, где высокие здания заслоняют вид на озеро, так легко открывающийся с этой живописнейшей из дорог.
– Таким, как ты, непросто пройти мимо стражников, – заметил Кэддерли, зная, как тщательно городская охрана несет свою службу, особенно с учетом доносящихся раскатов войны.
Бродяга открыл маленький мешочек на веревочном поясе и извлек на свет сверкающую монетку.
– Это взятка? – спросил Кэддерли.
– Плата за вход, – поправил его попрошайка. – Как говорится в старой пословице, трать золото – ну, или серебро, в моем случае – только на золото. Мне придется принять это на веру, хотя я и знаю наверняка, что внутри городских стен меня все же ждет кое-какое золотишко.
Тем временем Кэддерли рассмотрел незнакомца поближе. Тот не имел опознавательных знаков какого-либо сословия, равно как признаков того, что умеет откуда-либо добывать деньги.
– Ты мошенник, – решительно определил волшебник.
– Ни в коем случае, – отрезал человек.
– Попрошайка? – спросил Кэддерли. Слово вылетело с той же очевидной уверенностью.
Широкоплечий мужчина схватился за грудь и отступил на несколько шагов назад, как будто жрец выпустил стрелу в его сердце.
Теперь Кэддерли заметил кое-какие тени. За внешней насмешливостью и игривостью этого человека волшебник разглядел болезненно уязвленное самолюбие. Кроме того, он увидел на одном его плече тени – женщину, держащую на руках маленькую девочку, и мальчика постарше на другом плече. Образы мгновенно пропали, и Кэддерли впервые обратил внимание на то, что на запястье этого человека из-под кромки коричневой перчатки виднеется незаживающая синевато-зеленая язва.
Приступ тошноты почти сбил с ног молодого жреца, он обострил свои чувства и ощутил явственный запах болезни. Тут же Кэддерли понял, как этот образованный тонкий человек докатился до столь низкого состояния. Перед ним стоял прокаженный.
– П-прошу прощения, – пробормотал Кэддерли. – Я не знал…
– А разве только ты? – прорычал незнакомец. – Я не жду вашей жалости, юный служитель Денира, но я с радостью приму скудное вспомоществование.
Молодой жрец крепко ухватил дорожный посох, ошибочно восприняв замечание как угрозу.
– Ты знаешь, о чем я говорю, – сказал попрошайка. – О монетах, которые ты неизбежно бросишь мне вслед, чтобы загладить свою вину.
Кэддерли поморщился в ответ на горькое замечание, но не мог устоять от жалости к этому неглупому, но столь опустившемуся человеку. Хотя эмблема Денира находилась прямо посреди тульи его широкополой шляпы, волшебника удивило, что попрошайка распознал его орден. Странный человек бесстрастно изучал Кэддерли, в то время как жреца охватила целая буря чувств.
– Свинство, – насмешливо сказал прокаженный, к удивлению Кэддерли. – Как ужасно, что человеку вроде меня пришлось докатиться до уличного попрошайки!
Кэддерли, переживая, кусал губы.
– Чтобы валяться в грязи среди жалких уродов, – продолжал человек, выбрасывая вперед одну руку, а другую все еще прижимая к «раненой» груди. Он тихо застыл в таком положении и повернул смущенное лицо к Кэддерли. – Жалкие отродья? – сказал он. – Что ты знаешь о них, надменный Священник! Ты, который так образован! Это благо твоего ордена, разве не так? Образованные люди! – повторил попрошайка с какой-то неприязнью. – То, что извиняет таких, как ты. То, что отделяет вас от других, приподнимает над ними… – При этих словах он с опаской посмотрел на Кэддерли и все же беспощадно закончил: – То, что ослепляет тебя.
– Я не заслуживаю таких слов! – воскликнул Кэддерли.
Человек простер руки над головой и исторг насмешливый, вызывающий выкрик.
– Не заслуживаешь? – переспросил он. – Что же, скажи мне, пожалуйста, о мудрый юный священник, ты пытаешься заслужить тут, прохаживаясь под стенами Кэррадуна?
Кэддерли подумал, что вот-вот взорвется. Он почувствовал, как внутри него вскипает обида, накапливаясь для ответного выплеска. Он вспомнил, что, когда пробуждал деревья Шилмисты для исцеления Тинтагеля, его зияющую рану заживила очень похожая сила. Страница из Книги Всеобщей Гармонии вспыхнула в голове Кэддерли так ясно, будто он держал Книгу перед собою, и он понял причину своего гнева. Он увидел язвы на руке человека, его ноздри заполнил запах болезни, которая так искалечила ни в чем не повинную душу нищего.
– Р1е1а р1еа, аопппиз, – начал Кэддерли читать заклинание, оказывается, ясно запечатлевшееся у него в памяти.
– Нет! – закричал человек, делая выпад. Кэддерли прервал заклинание и отразил руками удар. Противник оказался неожиданно ловким и прытким, хотя отнюдь не светился здоровьем. Он проворно схватил Кэддерли за одежду и как следует встряхнул волшебника, однако жрец увидел брешь в защите и смог ткнуть его своим посохом. Впрочем, он знал, что испуганный попрошайка не представлял никакой опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Но это не идет ни в какое сравнение с той раной, от которой Кэддерли исцелил Тинтагеля, – заверила ее Даника. – По словам Элберета, он придерживал живот мага, в то время как кожа вокруг его пальцев зарубцевалась сама собой.
Пертилопа снова кивнула и погрузилась в молчание, не видя смысла возвращаться к этому снова. Отчет Даники внушал доверие, и Пертилопа подсознательно чувствовала, что девушка не врет. Карие глаза директрисы ненадолго уставились в темноту, а потом снова обратились на Данику.
Молодая воительница сидела тихо и неподвижно, погрузившись в раздумья. Пертилопа увидела, как за плечами Даники возникла тень: силуэт хрупкой девушки, дрожащей и нервно озирающейся. Необычайный жар исходил от тела Даники, а ее дыхание, ровное для случайного наблюдателя, свидетельствовало о волнении, заметном для знающего и испытующего взгляда жрицы.
Даника исполнена страсти, смешанной со страхом, поняла директриса. Одна только мысль о Кэддерли вселяла смятение в душу девушки. Пертилопа отогнала навязчивое видение и прервала Песнь, что звучала в закоулках ее сознания, успокаивающе положив руку на плечо Даники.
– Спасибо, что пришла посидеть со мной, – искренне промолвила она. – Ты очень помогла мне. И Кэддерли тоже, можешь в этом не сомневаться.
Даника смутилась. Пертилопа негодовала, что должна лишь с помощью загадок общаться с человеком, столь очевидно связанным с Кэддерли, но она чувствовала, что Даника не поймет, под чьей властью находится молодой волшебник. Эта же Сила долгие годы покровительствовала самой Пертилопе – но в ней самой до сих пор не поселилась уверенность, что она связывается с ней осознанно.
Кровать скрипнула – Даника встала.
– Мне нужно идти, – объяснила она, оглянувшись на маленькую дверь. – Если хотите, я могу вернуться потом.
– Не нужно, – сказала волшебница, одаривая ее теплой улыбкой. – Пока ты не почувствуешь, что стоит кое-что обсудить, – добавила она тут же.
Пертилопа вновь пристально посмотрела на девушку, услышав, как Песнь возобновилась, и позволяет ей выйти на необъяснимый сверхчувственный уровень восприятия.
Дрожащая тень Даники теперь казалась умиротвореннее, дыхание юной воительницы успокоилось. Впрочем, ничуть не уменьшился ее жар – сила предвкушаемой страсти этой уже не девочки, а молодой женщины. Даже когда Даника скрылась, дверная ручка сохраняла тепло ее прикосновения.
Пертилопа начала произносить одно из самых длинных заклятий. Она сняла перчатки, скрывавшие ее руки до локтей, и постаралась вспомнить свои собственные заклинания, родившиеся еще тогда, когда ее призвал Денир. Точнее пленил, как она всю жизнь думала.
Волшебница улыбнулась этой горькой мысли.
– Ну нет, не пленил, – громко сказала она, поднимая взгляд к потолку, словно обращаясь к находившейся там высшей силе. Она заставила Песнь в сознании звучать громче. Вселенская гармония наполняла ее всякий раз, когда она листала страницы Книги, теперь врученной Кэддерли. Пертилопа отдалась Песни и следовала за ее звуками, достигая единства с самым дорогим ей божеством. – Итак, Ты избрал Кэддерли? – прошептала она.
Ответа не последовало, впрочем, она его и не ожидала.
– С другой стороны, пока он не может осознать все эти видения в эльфийском лесу, – продолжала Пертилопа, озвучивая свои выводы, чтобы разделаться с подозрением. – Я жалею его и до сих пор ему завидую, так как он молод и полон сил. У него их больше, чем когда-либо было у меня. Сколь могущественным он станет?
Вновь, несмотря на продолжающуюся музыку, Пертилопа не получила никакого ответа. Вот почему волшебница чувствовала себя словно попавшей в плен: ей никогда не даруются разгадки. Она всегда должна искать их сама. И она знала, что нечто подобное предстоит Кэддерли.
ВОР-ПОПРОШАЙКА
Кэддерли намеренно избегал встречаться взглядом со стражником, проходя через короткий туннель под крепостной стеной, ведущий за пределы озерного города. Всю дорогу к западным воротам молодой жрец наблюдал людей разного возраста и положения, и множество призрачных образов, витавших на плечах и вокруг них, буквально ошеломило его. Вновь в его мыслях витала Песнь Денира, как будто он подсознательно вызвал ее, – и по-прежнему единственным различимым словом оставалось «аврора». Кэддерли не мог понять, что все это значит; он боялся, что новое озарение сведет его с ума.
Кэррадун – город старый. Когда Кэддерли познакомился с ним, город уже успел накопить усталость от жизни. В дождливое время улицы покрывались грязью, и желтая глина чавкала под ногами. Тротуары заросли, присутственное здание посреди площади покосилось и вросло в землю.
Осень выдалась более жаркая, чем обычно. Псы с темной шерстью страдали: тень нетронутых дубов, росших на площади, не помогала спастись от жары. Тощие волы с выпирающими костями тащили повозки, яростно отгоняя хвостами оводов. Воротники рубашек загрязнялись уже к полудню. Горожанки несколько раз в день купались, но это не помогало: после обеда они напоминали пирожные с толстой глазурью из помады и пыли.
Волшебнику стало легче, когда он оставил шум города позади и пошел по дороге, обсаженной по обеим сторонам деревьями. Ничто не привлекало его внимания, кроме свиста птиц над головой и прыжков белок, занятых заготовкой припасов на зиму.
– Может, для этих существ я злодей? Вот оно как! – резко воскликнул он, напугав ближайшую белку, которая застыла на месте, пытаясь слиться с серым стволом дерева. Неожиданно громкий голос Кэддерли заставил попрыгунчика взобраться повыше, где тот словно примерз к месту, не шевеля даже пушистым хвостом. – Да, так и есть! – вскричал Кэддерли грызунам в притворном гневе. – Как жалки эти бедные одинокие души, так тщательно скрываемые многими из нас. Но они стали пленниками не по своей воле. Они имеют облик, что открывается мне, – и это пугает их, уводя туда, где они могут больше не бояться взгляда другого разумного существа.
При этих словах Кэддерли приблизился к корню дерева, чтобы получше рассмотреть зверька.
– Я не вижу никаких теней, поднимающихся от ваших плеч, господин Серый Хвост, – сказал он. – У вас нет тайных желаний, никаких страстей, кроме как съесть очередной орех.
– До тех пор, пока не появится белочка! – послышался возглас с тропы.
Кэддерли подскочил на месте. Он оглянулся и увидел высокого грязного человека, одетого в засаленные обноски с чужого плеча и ботинки с оторванными носами.
– Госпожа Белочка заставит его забыть об орехах, – продолжал человек с обветренным лицом, с легкостью поднимаясь вверх по тропе.
Кэддерли бессознательно выставил перед собой свой дорожный посох с набалдашником в виде бараньей головы. На дорогах, ведущих к городу, часто встречались мошенники, особенно в это время, когда приближалась зима.
– Но затем… – продолжал человек, задумчиво прижимая палец к губам. Кэддерли заметил, что он носит перчатки с обрезанными пальцами, да еще и разные: одну черную, другую из коричневой кожи, – …даже в присутствии белочки у этого господина все равно не возникнет тайных желаний. Все равно простодушный зверек станет искать то, что нужно его сердцу. Не важно, будь то зов брюха или зов его чресел. Я на его месте выбрал бы последнее, – сказал оборванец, сладострастно подмигивая.
Кэддерли слегка покраснел и почти рассмеялся вслух, хотя по-прежнему не мог объяснить себе, какие чувства у него вызывает бродяги с хорошо подвешенным языком. Около этого грязнули он все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Жрец подошел поближе, стараясь распознать тени на плечах незнакомца. Но удивление прогнало напев, звучащий в его сознании, и на плечах прохожего не виделось ничего, кроме заношенных сальных концов старого шерстяного шарфа.
– Хорошо так разгуливать днем, болтая о жизни зверей, – продолжал человек, не слыша никакого ответа со стороны Кэддерли. – Жаль, что мне сейчас предстоит проникнуть в чрево шумного Кэррадуна, в царство запахов гораздо менее приятных, чем здесь. Туда, где высокие здания заслоняют вид на озеро, так легко открывающийся с этой живописнейшей из дорог.
– Таким, как ты, непросто пройти мимо стражников, – заметил Кэддерли, зная, как тщательно городская охрана несет свою службу, особенно с учетом доносящихся раскатов войны.
Бродяга открыл маленький мешочек на веревочном поясе и извлек на свет сверкающую монетку.
– Это взятка? – спросил Кэддерли.
– Плата за вход, – поправил его попрошайка. – Как говорится в старой пословице, трать золото – ну, или серебро, в моем случае – только на золото. Мне придется принять это на веру, хотя я и знаю наверняка, что внутри городских стен меня все же ждет кое-какое золотишко.
Тем временем Кэддерли рассмотрел незнакомца поближе. Тот не имел опознавательных знаков какого-либо сословия, равно как признаков того, что умеет откуда-либо добывать деньги.
– Ты мошенник, – решительно определил волшебник.
– Ни в коем случае, – отрезал человек.
– Попрошайка? – спросил Кэддерли. Слово вылетело с той же очевидной уверенностью.
Широкоплечий мужчина схватился за грудь и отступил на несколько шагов назад, как будто жрец выпустил стрелу в его сердце.
Теперь Кэддерли заметил кое-какие тени. За внешней насмешливостью и игривостью этого человека волшебник разглядел болезненно уязвленное самолюбие. Кроме того, он увидел на одном его плече тени – женщину, держащую на руках маленькую девочку, и мальчика постарше на другом плече. Образы мгновенно пропали, и Кэддерли впервые обратил внимание на то, что на запястье этого человека из-под кромки коричневой перчатки виднеется незаживающая синевато-зеленая язва.
Приступ тошноты почти сбил с ног молодого жреца, он обострил свои чувства и ощутил явственный запах болезни. Тут же Кэддерли понял, как этот образованный тонкий человек докатился до столь низкого состояния. Перед ним стоял прокаженный.
– П-прошу прощения, – пробормотал Кэддерли. – Я не знал…
– А разве только ты? – прорычал незнакомец. – Я не жду вашей жалости, юный служитель Денира, но я с радостью приму скудное вспомоществование.
Молодой жрец крепко ухватил дорожный посох, ошибочно восприняв замечание как угрозу.
– Ты знаешь, о чем я говорю, – сказал попрошайка. – О монетах, которые ты неизбежно бросишь мне вслед, чтобы загладить свою вину.
Кэддерли поморщился в ответ на горькое замечание, но не мог устоять от жалости к этому неглупому, но столь опустившемуся человеку. Хотя эмблема Денира находилась прямо посреди тульи его широкополой шляпы, волшебника удивило, что попрошайка распознал его орден. Странный человек бесстрастно изучал Кэддерли, в то время как жреца охватила целая буря чувств.
– Свинство, – насмешливо сказал прокаженный, к удивлению Кэддерли. – Как ужасно, что человеку вроде меня пришлось докатиться до уличного попрошайки!
Кэддерли, переживая, кусал губы.
– Чтобы валяться в грязи среди жалких уродов, – продолжал человек, выбрасывая вперед одну руку, а другую все еще прижимая к «раненой» груди. Он тихо застыл в таком положении и повернул смущенное лицо к Кэддерли. – Жалкие отродья? – сказал он. – Что ты знаешь о них, надменный Священник! Ты, который так образован! Это благо твоего ордена, разве не так? Образованные люди! – повторил попрошайка с какой-то неприязнью. – То, что извиняет таких, как ты. То, что отделяет вас от других, приподнимает над ними… – При этих словах он с опаской посмотрел на Кэддерли и все же беспощадно закончил: – То, что ослепляет тебя.
– Я не заслуживаю таких слов! – воскликнул Кэддерли.
Человек простер руки над головой и исторг насмешливый, вызывающий выкрик.
– Не заслуживаешь? – переспросил он. – Что же, скажи мне, пожалуйста, о мудрый юный священник, ты пытаешься заслужить тут, прохаживаясь под стенами Кэррадуна?
Кэддерли подумал, что вот-вот взорвется. Он почувствовал, как внутри него вскипает обида, накапливаясь для ответного выплеска. Он вспомнил, что, когда пробуждал деревья Шилмисты для исцеления Тинтагеля, его зияющую рану заживила очень похожая сила. Страница из Книги Всеобщей Гармонии вспыхнула в голове Кэддерли так ясно, будто он держал Книгу перед собою, и он понял причину своего гнева. Он увидел язвы на руке человека, его ноздри заполнил запах болезни, которая так искалечила ни в чем не повинную душу нищего.
– Р1е1а р1еа, аопппиз, – начал Кэддерли читать заклинание, оказывается, ясно запечатлевшееся у него в памяти.
– Нет! – закричал человек, делая выпад. Кэддерли прервал заклинание и отразил руками удар. Противник оказался неожиданно ловким и прытким, хотя отнюдь не светился здоровьем. Он проворно схватил Кэддерли за одежду и как следует встряхнул волшебника, однако жрец увидел брешь в защите и смог ткнуть его своим посохом. Впрочем, он знал, что испуганный попрошайка не представлял никакой опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40