Она… Ну… мы вроде как немного подружились, и она меня кое-куда вела. А потом ее похитили. На Черномосту. Я все спрашиваю себя, что с ней сталось.
Ламия сочувственно улыбнулась.
– В моем племени рассказывают много историй про этот мост. Кое-какие, возможно, даже правдивы.
– Обязательно как-нибудь мне их расскажи, – сказал он. Было холодно. В стылом воздухе изо рта у него шел пар.
– Как-нибудь, – сказала она. У нее изо рта пар не шел. – Ты был очень добр, взяв меня с собой.
– Пустое.
Охотник и д’Верь завернули за выступ впереди и исчезли из виду.
– Знаешь, та парочка, пожалуй, от нас оторвалась. Наверное, нам нужно поспешить.
– Пусть идут, – мягко сказала она. – Мы их нагоним. Ричарду подумалось, что происходящее слишком уж напоминает поход в кино подростков. Или, точнее, их возвращение: как они задерживаются у остановок автобусов или за выступом стены, чтобы наскоро поцеловаться, ощутить торопливое соприкосновение кожи, языков, а потом скорей-скорей догнать своих приятелей и ее подруг… Ламия скользнула по его щеке холодными пальцами.
– Ты такой теплый, – с восхищением сказала она. – Замечательно, наверное, когда в тебе столько тепла.
Ричард попытался напустить на себя скромность.
– По правде говоря, я об этом даже не думал, – признался он.
Он услышал, как далеко в вышине с металлическим лязгом закрылась дверь лифта.
Ламия смотрела на него снизу вверх – так ласково, моляще.
– Ты не дашь мне немного своего жара, Ричард? – попросила она. – Мне так холодно.
Ричард спросил себя: может, ему следует ее поцеловать.
– Что? Я…
Вид у нее стал разочарованный.
– Я тебе не нравлюсь? – спросила она.
Он отчаянно понадеялся, что не обидел ее заминкой.
– Конечно, нравишься, – услышал он собственный голос. – Ты очень милая.
– И ты ведь не используешь весь свой жар, правда? – вполне логично заметила она.
– Ну, думаю, нет…
– И ты сказал, что заплатишь мне, если я вас провожу. Вот чего я хочу, вот моя плата. Тепло. Можно мне немножко?
Все, чего она только захочет. Все что угодно. Жимолость и ландыши обвили его. Все исчезло, перед глазами у него остались лишь белая кожа, и темно-сливовые губы, и волосы цвета воронова крыла. Он кивнул. Где-то внутри него что-то кричало. Но что бы это ни было, оно подождет. Подняв к его лицу холодные руки, она нежно притянула его к себе. А потом поцеловала долго и томно. Первым его ощущением был шок от прохлады ее губ, холода языка, но потом он расслабился, всецело отдался поцелую.
Некоторое время спустя она отстранилась.
У себя на губах он почувствовал лед. Споткнувшись, Ричард отпрянул к стене. Он попытался моргнуть, но его глаза, казалось, замерзли открытыми. Поглядев на него, она радостно улыбнулась. Щеки у нее зарумянились, губы стали алыми. Дыхание белым облачком вырывалось в морозный воздух. Она облизнула красные губы теплым розовым язычком. Его мир начал темнеть. Ему показалось, что краем глаза он видит какой-то темный силуэт.
– Еще, – сказала она и протянула к нему руки.
Он наблюдал, как Бархатная притягивает Ричарда для первого поцелуя, смотрел, как по его коже расползаются иней и изморозь. Смотрел, как после она довольно отстраняется. А потом подошел к ней сзади и, когда она наклонилась, чтобы завершить начатое, протянул руку и, крепко схватив ее за загривок, поднял над землей.
– Верни! – проскрежетал он. – Верни ему его жизнь!
Бархатная отреагировала как котенок, брошенный в ванну: начала извиваться и шипеть, плеваться и царапаться, но без толку. Ее цепко держали за горло.
– Ты не можешь меня заставить! – далеко не музыкально взвизгнула она.
Он сжал крепче.
– Верни ему его жизнь, – хрипло повторил он и в качестве пояснения честно добавил: – А не то я сломаю тебе шею.
Она поморщилась. Он же толкнул ее к Ричарду, ледяной статуей привалившемуся к стене.
Взяв Ричарда за руку, она выдохнула воздух ему в нос и рот. Пар, вышедший у нее изо рта, просочился в его губы. Лед на его коже начал таять, с волос исчез иней.
Он снова сжал ее шею.
– Всю без остатка, Ламия.
Тут она опять зашипела и крайне неохотно снова открыла рот. Последнее облачко пара скользнуло из ее рта в его и пропало.
Лед у него на глазах растаял и превратился в слезы, которые побежали у него по щекам.
– Что ты со мной сделала? – спросил он.
– Она пила твою жизнь, – хриплым шепотом ответил за Бархатную маркиз де Карабас. – Забирала твое тепло. Превращала тебя в такую же холодную тварь, как она сама…
Лицо Ламии скривилось, как у ребенка, у которого отняли любимую игрушку. В фиалковых глазах заблестели слезы.
– Мне она нужна больше, чем ему! – заскулила она.
– А я думал, что тебе нравлюсь, – глупо сказал Ричард. Одной рукой подхватив с пола Ламию, маркиз притянул ее к себе.
– Только подойдите к нему хотя бы раз, не важно, ты сама или кто-то еще из Детей Бархата, и я приду в вашу пещеру днем, пока вы спите, и выжгу ее дотла. Понятно?
Она кивнула.
И стоило маркизу ее отпустить, упала, как кошка, на четвереньки, но тут же выпрямилась в полный – не слишком ужасающий – рост, гордо вздернула подбородок и с силой плюнула маркизу в лицо. А потом, подобрав подол черного бархатного платья, убежала вверх по спиральной тропе. Ее шаги эхом разнеслись по Улице-Вниз.
По щеке маркиза текла ледяная, черная и хрупкая слюна. Он стер ее тыльной стороной ладони.
– Она собиралась меня убить, – запинаясь, сказал Ричард.
– Не сразу, – отмахнулся маркиз. – Со временем ты бы, конечно, умер, когда она доела бы твою жизнь.
Ричард уставился на маркиза. Вид у него был потрепанный, несмотря на загар и налет грязи, его лицо казалось мертвенно-бледным. Похоже, ему несладко пришлось. Черное пальто исчезло, сменившись старым одеялом, в которое он кутался, как в пончо, и под которым явно было что-то привязано, только вот Ричард не мог бы сказать, что именно. Де Карабас был бос, а еще шея у него была обвязана выцветшей тряпицей, что Ричарду показалось нелепыми потугами на странную моду.
– Мы тебя искали, – сказал Ричард.
– И теперь нашли, – сухо прокаркал маркиз.
– Мы думали, что договорились встретиться на Ярмарке.
– Н-да. Так уж вышло. Кое-кто счел меня мертвым. Мне пришлось залечь на дно.
– Почему… почему кто-то мог решить, что ты мертв? Маркиз посмотрел на Ричарда, и, встретившись с ним взглядом, Ричард понял, что перед ним глаза, которые видели слишком многое.
– Потому что эти кто-то меня убили, – ответил он. – Пошли, Охотник и д’Верь не могли уйти слишком далеко.
Заглянув за край дороги, на противоположную сторону колодца, Ричард увидел там на один уровень ниже Охотника и д’Верь. Они оглядывались по сторонам – наверное, его ищут, решил Ричард. Он их окликнул, потом стал кричать и махать, но тишина словно гасила звуки.
Маркиз положил руку на локоть Ричарду.
– Смотри!
Он указал на уровень ниже д’Вери и Охотника. Там что-то шевельнулось. Ричард прищурился и почти разобрал две укрывшиеся в тенях фигуры.
– Круп и Вандермар, – сказал маркиз. – Это ловушка.
– Что нам делать?
– Бежать! – бросил маркиз. – Предупредить их. Я бежать не могу… Да скорей же, черт тебя подери!
И Ричард побежал. Побежал изо всех сил, побежал со всех ног по идущей под уклон каменной дороге под миром. Он почувствовал внезапную резь в груди, острое колотье в боку, но снова погнал себя вперед, все быстрее и быстрее.
Вот он завернул за угол, и увидел их.
– Охотник! Д’Верь! – задыхаясь, выкрикнул он. – Стойте! Опасность!
Д’Верь повернулась.
Из-за выступа вышли господа Круп и Вандермар. Неуловимым движением мистер Вандермар заломил д’Вери руки за спину и связал их нейлоновым ремнем. Мистер Круп держал в руках что-то длинное и тонкое, завернутое в бурый брезент, – в таких свертках отец Ричарда приносил в дом после рыбалки удочки.
Охотник только стояла, приоткрыв рот.
– Охотник! Скорей!
Развернувшись на пятке, она гладким, почти балетным движением выбросила ногу.
Удар пришелся Ричарду прямо в живот, выбив из легких весь воздух. Задыхаясь, Ричард упал на камни и скорчился от боли.
– Так это была ты, Охотник? – просипел он.
– Боюсь, что так, – отозвалась Охотник и отвернулась. Ричард сглотнул обиду и подкатывающую к горлу тошноту: предательство причиняет боли не меньше, чем удар.
Ни на Ричарда, ни на Охотника господа Круп и Вандермар не обращали ни малейшего внимания. Мистер Вандермар покрепче связывал д’Вери руки, а мистер Круп стоял и наблюдал за его работой.
– Не надо считать нас убийцами и головорезами, мисс, – непринужденно болтал мистер Круп. – Считайте нас своего рода эскорт-службой.
– Только без пышных бюстов, – добавил мистер Вандермар.
– Эскорт – в смысле сопровождение, мистер Вандермар. – Мистер Круп повернулся к мистеру Вандермару. – Наша задача – позаботиться, чтобы наша прекрасная леди благополучно прибыла к цели своего пути. Я не сравниваю вас ни с дамой на вечер, ни с обычной уличной шлюхой.
Впрочем, эта тирада нисколько не умилостивила мистера Вандермара.
– Вы сказали, мы эскорт-служба, – упрямо пробурчал он. – А то я не знаю, что это такое.
– Вычеркните это из анналов, мистер Вандермар. Я употребил неверное выражение. Давайте отныне считаться дуэньями. Компаньонками. Охранниками.
Мистер Вандермар потер нос кольцом с вороньим черепом.
– Ладно, – согласился он.
Снова повернувшись к д’Вери, мистер Вандермар улыбнулся, показав чересчур много гнилых зубов.
– Вот видите, леди д’Верь. Мы позаботимся о том, чтобы вы благополучно добрались туда, куда держите путь.
Не обращая на него внимания, д’Верь окликнула:
– Охотник! Что происходит?
Охотник не только не ответила, даже не шелохнулась. Мистер Круп гордо просиял.
– Прежде чем Охотник согласилась работать на вас, она согласилась работать на нашего патрона. Заботиться о вас.
– Мы же вам сказали! – радостно вскричал мистер Вандермар. – Мы же вам сказали, что один из вас – предатель. – Запрокинув голову, он от радости завыл по-волчьи.
– Я думала, вы говорили про маркиза, – сказала д’Верь. Мистер Круп нарочито театрально поскреб в оранжевой шевелюре.
– Кстати о маркизе. Интересно, где он? Похоже, он несколько задержался. Покойно спит, наверное, где-нибудь. Ни дать ни взять покойник, не так ли, мистер Вандермар?
– Поистине покойник, мистер Круп. Настолько покойник, насколько вообще возможно.
– Тогда отныне мы станем называть его покойным маркизом де Карабасом. Боюсь, он немножечко…
– Покойнее не бывает! – закончил за него мистер Вандермар.
Ричард, который, хватая ртом воздух, корчился на земле, сумел вдохнуть достаточно, чтобы прохрипеть:
– Ах ты стерва двуличная!
Охотник опустила глаза.
– Ничего личного, – прошептала она.
– Где ключ, который вы добыли у Чернецов? – спросил у д’Вери мистер Круп. – У кого он?
– У меня, – прохрипел Ричард. – Обыщите, если хотите. Смотрите!
Он порылся по карманам, впервые обнаружив в правом заднем нечто твердое и незнакомое, но сейчас не было времени выяснять, что это, и вытащил витой ключ от входной двери в свою старую квартиру. Заставив себя встать на ноги, он дотащился до господ Крупа и Вандермара.
– Вот.
Вздернув бровь, мистер Круп взял с его ладони витой латунный ключ.
– Боже ты мой, – сказал он, едва удостоив его взглядом. – Надо сказать, я бесконечно и всемерно поддался на эту коварную уловку, мистер Вандермар.
Он протянул ключ мистеру Вандермару, который, зажав его между большим и указательным пальцами, смял, точно медную фольгу.
– Снова одурачены, мистер Круп, – сказал он.
– Сделайте ему больно, мистер Вандермар, – попросил мистер Круп.
– С удовольствием, мистер Круп.
Размахнувшись, мистер Вандермар пнул Ричарда в коленную чашечку. Зажимая ногу, которую прошила волна боли, Ричард рухнул на землю. Точно из дальнего далека, до него доносился голос мистера Вандермара, который начал словно бы читать ему лекцию.
– Люди почему-то считают, что мера или острота боли зависят от силы удара. Дело не в том, насколько силен удар. Дело в том, куда он придется. Я хочу сказать, сравнительно слабенький тычок…
…что-то врезалось в левое плечо Ричарда. Рука у него онемела, а плечо будто вспыхнуло болью. Перед глазами возникли пурпурные с белым круги. Вся его рука до кончиков пальцев словно горела огнем и одновременно оцепенела от холода, точно кто-то поглубже воткнул ему в мышцу электрод и до отказа вывернул регулятор напряжения. Он заскулил. А голос мистера Вандермара продолжал:
– …но боли это приносит ровно столько же, сколько это… а ведь удар тут много сильнее…
Ботинок ударил Ричарду в бок, точно пушечное ядро. Он услышал собственные вопль и всхлип и пожалел, что не знает, как заставить себя замолчать.
– Ключ у меня, – услышал он голос д’Вери.
– Будь у вас швейцарский армейский нож, – любезно сказал Ричарду мистер Вандермар, – я мог бы показать вам, как использовать все его приспособления. Даже открыватель для бутылок и маленькую лопатку для извлечения камней из лошадиных копыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Ламия сочувственно улыбнулась.
– В моем племени рассказывают много историй про этот мост. Кое-какие, возможно, даже правдивы.
– Обязательно как-нибудь мне их расскажи, – сказал он. Было холодно. В стылом воздухе изо рта у него шел пар.
– Как-нибудь, – сказала она. У нее изо рта пар не шел. – Ты был очень добр, взяв меня с собой.
– Пустое.
Охотник и д’Верь завернули за выступ впереди и исчезли из виду.
– Знаешь, та парочка, пожалуй, от нас оторвалась. Наверное, нам нужно поспешить.
– Пусть идут, – мягко сказала она. – Мы их нагоним. Ричарду подумалось, что происходящее слишком уж напоминает поход в кино подростков. Или, точнее, их возвращение: как они задерживаются у остановок автобусов или за выступом стены, чтобы наскоро поцеловаться, ощутить торопливое соприкосновение кожи, языков, а потом скорей-скорей догнать своих приятелей и ее подруг… Ламия скользнула по его щеке холодными пальцами.
– Ты такой теплый, – с восхищением сказала она. – Замечательно, наверное, когда в тебе столько тепла.
Ричард попытался напустить на себя скромность.
– По правде говоря, я об этом даже не думал, – признался он.
Он услышал, как далеко в вышине с металлическим лязгом закрылась дверь лифта.
Ламия смотрела на него снизу вверх – так ласково, моляще.
– Ты не дашь мне немного своего жара, Ричард? – попросила она. – Мне так холодно.
Ричард спросил себя: может, ему следует ее поцеловать.
– Что? Я…
Вид у нее стал разочарованный.
– Я тебе не нравлюсь? – спросила она.
Он отчаянно понадеялся, что не обидел ее заминкой.
– Конечно, нравишься, – услышал он собственный голос. – Ты очень милая.
– И ты ведь не используешь весь свой жар, правда? – вполне логично заметила она.
– Ну, думаю, нет…
– И ты сказал, что заплатишь мне, если я вас провожу. Вот чего я хочу, вот моя плата. Тепло. Можно мне немножко?
Все, чего она только захочет. Все что угодно. Жимолость и ландыши обвили его. Все исчезло, перед глазами у него остались лишь белая кожа, и темно-сливовые губы, и волосы цвета воронова крыла. Он кивнул. Где-то внутри него что-то кричало. Но что бы это ни было, оно подождет. Подняв к его лицу холодные руки, она нежно притянула его к себе. А потом поцеловала долго и томно. Первым его ощущением был шок от прохлады ее губ, холода языка, но потом он расслабился, всецело отдался поцелую.
Некоторое время спустя она отстранилась.
У себя на губах он почувствовал лед. Споткнувшись, Ричард отпрянул к стене. Он попытался моргнуть, но его глаза, казалось, замерзли открытыми. Поглядев на него, она радостно улыбнулась. Щеки у нее зарумянились, губы стали алыми. Дыхание белым облачком вырывалось в морозный воздух. Она облизнула красные губы теплым розовым язычком. Его мир начал темнеть. Ему показалось, что краем глаза он видит какой-то темный силуэт.
– Еще, – сказала она и протянула к нему руки.
Он наблюдал, как Бархатная притягивает Ричарда для первого поцелуя, смотрел, как по его коже расползаются иней и изморозь. Смотрел, как после она довольно отстраняется. А потом подошел к ней сзади и, когда она наклонилась, чтобы завершить начатое, протянул руку и, крепко схватив ее за загривок, поднял над землей.
– Верни! – проскрежетал он. – Верни ему его жизнь!
Бархатная отреагировала как котенок, брошенный в ванну: начала извиваться и шипеть, плеваться и царапаться, но без толку. Ее цепко держали за горло.
– Ты не можешь меня заставить! – далеко не музыкально взвизгнула она.
Он сжал крепче.
– Верни ему его жизнь, – хрипло повторил он и в качестве пояснения честно добавил: – А не то я сломаю тебе шею.
Она поморщилась. Он же толкнул ее к Ричарду, ледяной статуей привалившемуся к стене.
Взяв Ричарда за руку, она выдохнула воздух ему в нос и рот. Пар, вышедший у нее изо рта, просочился в его губы. Лед на его коже начал таять, с волос исчез иней.
Он снова сжал ее шею.
– Всю без остатка, Ламия.
Тут она опять зашипела и крайне неохотно снова открыла рот. Последнее облачко пара скользнуло из ее рта в его и пропало.
Лед у него на глазах растаял и превратился в слезы, которые побежали у него по щекам.
– Что ты со мной сделала? – спросил он.
– Она пила твою жизнь, – хриплым шепотом ответил за Бархатную маркиз де Карабас. – Забирала твое тепло. Превращала тебя в такую же холодную тварь, как она сама…
Лицо Ламии скривилось, как у ребенка, у которого отняли любимую игрушку. В фиалковых глазах заблестели слезы.
– Мне она нужна больше, чем ему! – заскулила она.
– А я думал, что тебе нравлюсь, – глупо сказал Ричард. Одной рукой подхватив с пола Ламию, маркиз притянул ее к себе.
– Только подойдите к нему хотя бы раз, не важно, ты сама или кто-то еще из Детей Бархата, и я приду в вашу пещеру днем, пока вы спите, и выжгу ее дотла. Понятно?
Она кивнула.
И стоило маркизу ее отпустить, упала, как кошка, на четвереньки, но тут же выпрямилась в полный – не слишком ужасающий – рост, гордо вздернула подбородок и с силой плюнула маркизу в лицо. А потом, подобрав подол черного бархатного платья, убежала вверх по спиральной тропе. Ее шаги эхом разнеслись по Улице-Вниз.
По щеке маркиза текла ледяная, черная и хрупкая слюна. Он стер ее тыльной стороной ладони.
– Она собиралась меня убить, – запинаясь, сказал Ричард.
– Не сразу, – отмахнулся маркиз. – Со временем ты бы, конечно, умер, когда она доела бы твою жизнь.
Ричард уставился на маркиза. Вид у него был потрепанный, несмотря на загар и налет грязи, его лицо казалось мертвенно-бледным. Похоже, ему несладко пришлось. Черное пальто исчезло, сменившись старым одеялом, в которое он кутался, как в пончо, и под которым явно было что-то привязано, только вот Ричард не мог бы сказать, что именно. Де Карабас был бос, а еще шея у него была обвязана выцветшей тряпицей, что Ричарду показалось нелепыми потугами на странную моду.
– Мы тебя искали, – сказал Ричард.
– И теперь нашли, – сухо прокаркал маркиз.
– Мы думали, что договорились встретиться на Ярмарке.
– Н-да. Так уж вышло. Кое-кто счел меня мертвым. Мне пришлось залечь на дно.
– Почему… почему кто-то мог решить, что ты мертв? Маркиз посмотрел на Ричарда, и, встретившись с ним взглядом, Ричард понял, что перед ним глаза, которые видели слишком многое.
– Потому что эти кто-то меня убили, – ответил он. – Пошли, Охотник и д’Верь не могли уйти слишком далеко.
Заглянув за край дороги, на противоположную сторону колодца, Ричард увидел там на один уровень ниже Охотника и д’Верь. Они оглядывались по сторонам – наверное, его ищут, решил Ричард. Он их окликнул, потом стал кричать и махать, но тишина словно гасила звуки.
Маркиз положил руку на локоть Ричарду.
– Смотри!
Он указал на уровень ниже д’Вери и Охотника. Там что-то шевельнулось. Ричард прищурился и почти разобрал две укрывшиеся в тенях фигуры.
– Круп и Вандермар, – сказал маркиз. – Это ловушка.
– Что нам делать?
– Бежать! – бросил маркиз. – Предупредить их. Я бежать не могу… Да скорей же, черт тебя подери!
И Ричард побежал. Побежал изо всех сил, побежал со всех ног по идущей под уклон каменной дороге под миром. Он почувствовал внезапную резь в груди, острое колотье в боку, но снова погнал себя вперед, все быстрее и быстрее.
Вот он завернул за угол, и увидел их.
– Охотник! Д’Верь! – задыхаясь, выкрикнул он. – Стойте! Опасность!
Д’Верь повернулась.
Из-за выступа вышли господа Круп и Вандермар. Неуловимым движением мистер Вандермар заломил д’Вери руки за спину и связал их нейлоновым ремнем. Мистер Круп держал в руках что-то длинное и тонкое, завернутое в бурый брезент, – в таких свертках отец Ричарда приносил в дом после рыбалки удочки.
Охотник только стояла, приоткрыв рот.
– Охотник! Скорей!
Развернувшись на пятке, она гладким, почти балетным движением выбросила ногу.
Удар пришелся Ричарду прямо в живот, выбив из легких весь воздух. Задыхаясь, Ричард упал на камни и скорчился от боли.
– Так это была ты, Охотник? – просипел он.
– Боюсь, что так, – отозвалась Охотник и отвернулась. Ричард сглотнул обиду и подкатывающую к горлу тошноту: предательство причиняет боли не меньше, чем удар.
Ни на Ричарда, ни на Охотника господа Круп и Вандермар не обращали ни малейшего внимания. Мистер Вандермар покрепче связывал д’Вери руки, а мистер Круп стоял и наблюдал за его работой.
– Не надо считать нас убийцами и головорезами, мисс, – непринужденно болтал мистер Круп. – Считайте нас своего рода эскорт-службой.
– Только без пышных бюстов, – добавил мистер Вандермар.
– Эскорт – в смысле сопровождение, мистер Вандермар. – Мистер Круп повернулся к мистеру Вандермару. – Наша задача – позаботиться, чтобы наша прекрасная леди благополучно прибыла к цели своего пути. Я не сравниваю вас ни с дамой на вечер, ни с обычной уличной шлюхой.
Впрочем, эта тирада нисколько не умилостивила мистера Вандермара.
– Вы сказали, мы эскорт-служба, – упрямо пробурчал он. – А то я не знаю, что это такое.
– Вычеркните это из анналов, мистер Вандермар. Я употребил неверное выражение. Давайте отныне считаться дуэньями. Компаньонками. Охранниками.
Мистер Вандермар потер нос кольцом с вороньим черепом.
– Ладно, – согласился он.
Снова повернувшись к д’Вери, мистер Вандермар улыбнулся, показав чересчур много гнилых зубов.
– Вот видите, леди д’Верь. Мы позаботимся о том, чтобы вы благополучно добрались туда, куда держите путь.
Не обращая на него внимания, д’Верь окликнула:
– Охотник! Что происходит?
Охотник не только не ответила, даже не шелохнулась. Мистер Круп гордо просиял.
– Прежде чем Охотник согласилась работать на вас, она согласилась работать на нашего патрона. Заботиться о вас.
– Мы же вам сказали! – радостно вскричал мистер Вандермар. – Мы же вам сказали, что один из вас – предатель. – Запрокинув голову, он от радости завыл по-волчьи.
– Я думала, вы говорили про маркиза, – сказала д’Верь. Мистер Круп нарочито театрально поскреб в оранжевой шевелюре.
– Кстати о маркизе. Интересно, где он? Похоже, он несколько задержался. Покойно спит, наверное, где-нибудь. Ни дать ни взять покойник, не так ли, мистер Вандермар?
– Поистине покойник, мистер Круп. Настолько покойник, насколько вообще возможно.
– Тогда отныне мы станем называть его покойным маркизом де Карабасом. Боюсь, он немножечко…
– Покойнее не бывает! – закончил за него мистер Вандермар.
Ричард, который, хватая ртом воздух, корчился на земле, сумел вдохнуть достаточно, чтобы прохрипеть:
– Ах ты стерва двуличная!
Охотник опустила глаза.
– Ничего личного, – прошептала она.
– Где ключ, который вы добыли у Чернецов? – спросил у д’Вери мистер Круп. – У кого он?
– У меня, – прохрипел Ричард. – Обыщите, если хотите. Смотрите!
Он порылся по карманам, впервые обнаружив в правом заднем нечто твердое и незнакомое, но сейчас не было времени выяснять, что это, и вытащил витой ключ от входной двери в свою старую квартиру. Заставив себя встать на ноги, он дотащился до господ Крупа и Вандермара.
– Вот.
Вздернув бровь, мистер Круп взял с его ладони витой латунный ключ.
– Боже ты мой, – сказал он, едва удостоив его взглядом. – Надо сказать, я бесконечно и всемерно поддался на эту коварную уловку, мистер Вандермар.
Он протянул ключ мистеру Вандермару, который, зажав его между большим и указательным пальцами, смял, точно медную фольгу.
– Снова одурачены, мистер Круп, – сказал он.
– Сделайте ему больно, мистер Вандермар, – попросил мистер Круп.
– С удовольствием, мистер Круп.
Размахнувшись, мистер Вандермар пнул Ричарда в коленную чашечку. Зажимая ногу, которую прошила волна боли, Ричард рухнул на землю. Точно из дальнего далека, до него доносился голос мистера Вандермара, который начал словно бы читать ему лекцию.
– Люди почему-то считают, что мера или острота боли зависят от силы удара. Дело не в том, насколько силен удар. Дело в том, куда он придется. Я хочу сказать, сравнительно слабенький тычок…
…что-то врезалось в левое плечо Ричарда. Рука у него онемела, а плечо будто вспыхнуло болью. Перед глазами возникли пурпурные с белым круги. Вся его рука до кончиков пальцев словно горела огнем и одновременно оцепенела от холода, точно кто-то поглубже воткнул ему в мышцу электрод и до отказа вывернул регулятор напряжения. Он заскулил. А голос мистера Вандермара продолжал:
– …но боли это приносит ровно столько же, сколько это… а ведь удар тут много сильнее…
Ботинок ударил Ричарду в бок, точно пушечное ядро. Он услышал собственные вопль и всхлип и пожалел, что не знает, как заставить себя замолчать.
– Ключ у меня, – услышал он голос д’Вери.
– Будь у вас швейцарский армейский нож, – любезно сказал Ричарду мистер Вандермар, – я мог бы показать вам, как использовать все его приспособления. Даже открыватель для бутылок и маленькую лопатку для извлечения камней из лошадиных копыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46