Пришлось драться со всеми сразу. Все случилось настолько неожиданно, что сначала я почти не мог обороняться. Но странное дело - эти огромные чужаки, которые так жаждали нашей крови, драться-то как раз и не умели: они просто не знали, как подступиться. Колокольчик мгновенно сбил с ног сразу двоих - а каждый из них был в два раза крупней его, - да и мне, хоть из уха лила кровь, по-настоящему не досталось ни разу. Но все же их было намного больше, так что пришлось уносить ноги. Мы уже выбрались из канавы, как вдруг сообразили, что забыли про Первоцвета. Я вам уже говорил, его лихорадило, он был болен и вовремя не проснулся. И его, беднягу, прошедшего всю вересковую равнину, убили кролики. Ну что вы на это скажете?
- Я скажу, что это немыслимый позор, - заявил Земляничка, прежде чем кто-то успел раскрыть рот.
- Мы побежали по полю вдоль маленького ручейка, - продолжал Падуб. - Часть этих негодяев все еще гналась за нами, и я неожиданно решил: «Ну, одного-то я успею прикончить». После гибели Первоцвета мне все стало безразлично и расхотелось спасать свою шкуру. Я увидел, что Барабанчик бежит впереди всех и здорово оторвался от своих. Я дал ему себя догнать, а потом резко развернулся и пошел в наступление. Я сбил его с ног и хотел прикончить, но тут он завопил: «Я скажу, куда ушли твои приятели». - «Тогда поторапливайся», - сказал я, прижав задние ноги к его брюху. «Они ушли к холмам, - выдохнул он. - Вон к тем высоким холмам. Они ушли вчера утром». Я притворился, что не поверил и собираюсь убить его. Но Барабанчик твердил свое, так что я лишь расцарапал его и отпустил. День стоял ясный, и холмы хорошо было видно.
Но дальше началось самое трудное. И если бы не шуточки и не болтовня Колокольчика, мы бы уже давно перестали бегать по земле.
- Из меня с одной стороны летит помет, а с другой - шутки, - хмыкнул Колокольчик. - Катишь перед собой носом какую-нибудь шуточку, и идти легче. Так мы и доплелись.
- Остальное я помню плохо, - говорил Падуб. - Ухо страшно болело, и все время меня не оставляла мысль, что я виноват в гибели Первоцвета. Если бы я не заснул, он бы остался жив. Как-то мы попытались отдохнуть, и мне приснился такой страшный сон, что это было выше моих сил. Я действительно был не в себе. В голове осталось только одно - найти Шишака и сказать, что он прав.
К холмам мы подошли на следующий день, когда уже начинало смеркаться, Мы уже ничего не боялись и даже открыто шли в час сов. Не знаю, на что я рассчитывал. На хорошее можно надеяться только тогда, когда знаешь, куда идти и что делать. Да и то, стоит добраться до места, выясняется, что и там все не так-то просто. Но меня вела какая-то дурацкая уверенность, что Шишак нас ждет. Холмы были огромные - мы таких никогда не видели. Ни леса, ни кроликов, ни укрытия. Стемнело. Я звал Шишака, но на самом деле вовсе не ожидал, что он меня услышит, - я был уверен, что он теперь где-нибудь далеко-далеко. Я помню, как выбрался из-под изгороди, - я и впрямь хотел, чтобы кто-нибудь положил конец моим мучениям. А когда я пришел в себя, рядом сидел Шишак. Сначала мне показалось, что я умер, а потом стало интересно проверить, настоящий Шишак или нет. Ну, остальное вы знаете. Мне очень жаль, что я так напугал вас. Я, конечно, не Черный Кролик, но вряд ли на свете найдется живое существо, которое было бы на него похоже больше, чем я.
И, помолчав немного, он добавил:
- Вы и представить себе не можете, что для нас значило вдруг оказаться в норе, среди своих. Это не я хотел арестовать тебя, Шишак, - это был совсем другой кролик, и давным-давно.
22.
ИСПЫТАНИЕ ЭЛЬ-АХРАЙРАХА
Ну не румяное ли у него лицо? Лицо проклятого висельника, не осененное благодатью духа.
Конгрив «Любовью за любовь»

Мистер Локкли пишет, что во многих отношениях кролики похожи на людей. И похожи в первую очередь своей несокрушимой способностью противостоять ударам судьбы, отдаваясь течению времени, которое уносит все невзгоды и все несчастья. В характере кроликов есть черта, которую даже очень приблизительно не определишь как бесчувственность или равнодушие. Это скорее подсказанное интуицией знание, что жизнь - это только то, что существует сейчас. Дня не прошло с тех пор, как Капитан Падуб, полубезумный от страха, добрался до подножия Уотершипского холма. Но он уже снова радовался солнцу, а легкомысленный Колокольчик едва ли не позабыл жесточайшую трагедию, разыгравшуюся в Сэндлфорде. Во время рассказа Орех и его приятели не раз содрогнулись от ужаса и сострадания. Услышав о смерти Василька, Плошка заплакал от жалости и задрожал, а когда Падуб начал рассказывать о ядовитом газе, уничтожившем весь городок, Желудь и Плющик и сами начали задыхаться. Но для них, как и для примитивных людей, в самой силе и живости сострадания уже заключалась разрядка. Чувства кроликов неподдельны и непритворны. В них нет той отстраненности и отчуждения, какое может почувствовать добрейший человек, пробегая глазами газету. Но рассказ окончился - и голос собственной трудной, нехитрой жизни снова пробрался в кроличье сердце, в нервы, и в кровь, и в пустой животик. Если бы мертвые были живы!
Падуб еще только заканчивал свой рассказ, а Орех уже принялся обнюхивать его раненое ухо. Накануне он не успел заняться этим как следует, и не сообразил, что Капитан так плох не только из-за пережитого ужаса и лишений. Раны оказались серьезные - серьезней, чем у Алтейки. Кроме того, Падуб наверняка потерял много крови. Ухо висело лохмотьями, в ранки попала грязь. Орех даже рассердился на Одуванчика. И когда, привлеченные запахом мягкой июньской ночи, сиянием полной луны, кролики побежали в «силфли», Орех попросил Черничку остаться. Серебряный, уже стоя на выходе, услышал, тоже вернулся и пристроился рядышком.
- Похоже, в компании нашей милой троицы ты немного повеселел, - сказал Капитану Орех. - Жаль, что они не вычистили тебе рану. Это скверная грязь.
- Но, знаешь… - начал было Колокольчик, который так и сидел рядом с Падубом.
- Хватит шутить, - перебил Орех. - Ты, кажется, думаешь…
- И не собирался, - отозвался Колокольчик. - Я только хотел сказать, что пробовал почистить ранку, но до уха было не дотронуться.
- Он правду говорит, - сказал Падуб. - Боюсь, я сам заставил их отказаться от этой мысли. Но сейчас мне уже лучше, так что поступай как знаешь.
Орех взялся за работу. Кровь запеклась, почернела, и Ореху понадобилось призвать на помощь все свое терпение. Через некоторое время длинные рваные ранки снова закровоточили, и не сразу, но постепенно кровь вымыла грязь. Серебряный помогал. Падуб рычал, царапал землю, изо всех сил стараясь не удрать, и Серебряный решил его отвлечь.
- Слушай, Орех, - спросил он, - а что это ты затеял с мышью? Ты обещал всем все объяснить. Может, сначала на нас потренируешься?
- Все, - ответил Орех, - очень просто - в нынешнем положении мы не можем себе позволить оттолкнуть любого, кто так или иначе мог бы пригодиться. Здешних мест мы не знаем, и друзья нам очень нужны. Всякие - птицы, мыши, йони и им подобные. Мы, кролики, редко общаемся с ними, но враги ведь у нас общие. И сейчас, по-моему, нужно изо всех сил стараться наладить с ними хорошие отношения. «Флэйрах стоит прогулки».
- Ну и ну, - сказал Серебряный, вытирая кровь с носа Падуба. - По мне, вся эта мелочь заслуживает больше презрения, чем доверия. Рыть норы они не помощники, пищу искать - тоже, драться за нас не станут. Нашу помощь они примут, конечно, и назовут нас друзьями, но на этом-то все и кончится. Сегодня вечером я слышал, как твоя мышь сказала другим: «Он вам нужен, я пойду». Будь уверен - это друзья, пока им с нами сытно и тепло, но нам-то зачем жуки да мыши?
- Что ж, - ответил Орех, - я вовсе не предлагаю присматривать за каждой полевкой да приглашать сюда жить. Они сами за это спасибо не скажут. Но вчера… вчера мы спасли мыши жизнь…
- Ты хочешь сказать, ты спас ей жизнь, - перебил Черничка.
- Хорошо, мышь вчера спаслась. И она этого не забудет.
- Ну а нам-то что? - спросил Колокольчик.
- Во-первых, она может что-нибудь рассказать про здешние места…
- Да что она расскажет! Разве знает она, что нужно кроликам!
- Конечно, согласен - мышь, может, пригодится, а может, и нет, - сказал Орех. - Но вот птица пригодилась бы обязательно - в этом я уверен, - если бы захотела. Мы летать не умеем, а птице сверху видно далеко. И вот что я хочу вам втолковать. Если какому-нибудь зверьку или птице понадобится помощь, не упустите такой возможности. Это же ясно, как морковка.
- Что ты на это скажешь? - обратился к Черничке Серебряный.
- Кажется, мысль неплохая, но, скорее всего, возможность, о которой говорит Орех, нам представится очень нескоро.
- А я говорю, Орех прав, - произнес Капитан, вздрагивая от прикосновений Серебряного.
- Что ж, я готов попробовать, - согласился Серебряный. - Надеюсь, дело стоящее - очень хочется посмотреть, как Шишак перед сном станет рассказывать сказки какой-нибудь мухе.
- А Эль-Ахрайрах однажды рассказывал ежу, - сказал Колокольчик, - и не зря. Не помните?
- Нет, - сказал Орех. - Я не слышал. Расскажи-ка.
- Сначала в «силфли», - сказал Капитан. - Эта чистка из меня всю душу вымотала.
- Зато теперь, по крайней мере, грязи нет, - откликнулся Орех. - Боюсь, правда, ухо больше никогда не будет таким, как раньше. Что ж, побегаешь с драным.
- Ерунда, - сказал Падуб. - Мне все равно повезло.
На востоке в безоблачной вышине сияла полная луна, заливая своим светом весь пустынный небесный свод. А в темноте на свет обращают внимание намного чаще, чем в сияющий полдень. Дневной свет мы считаем чем-то само собой разумеющимся. Лунный же свет - другое дело, он не постоянен. Лунный свет переменчив. Лучи его, ложась на склон, на траву, высвечивают каждую травинку, превращают ворох коричневых мерзлых листьев в сверкающую россыпь бесчисленных драгоценных осколков: мерцают, словно прилипнув, на мокрых ветках после дождя. Они пробиваются сквозь кроны деревьев светло и резко, но стоит чуть-чуть отдалиться в мглистом, гуманном сумраке букового леса, и они теряют свою чистоту. В лунном свете небольшой пятачок грубой, полегшей травы, невысокой, растрепанной, жесткой, как конская грива, напоминает волны в заливе, - так темнеют ложбинки и впадины. Трава эта настолько густая, спелая, что даже ветер ее не колышет. Никому не придет в голову посчитать лунный свет чем-то само собой разумеющимся. Он как снег, как роса на заре в июне. Ничего собой не заслоняя, он меняет все, к чему прикоснется. А его прозрачность - не сравнишь с солнечными лучами - словно напоминает, что он появился - на очень короткое время, - только чтобы открыть нечто поразительное, чудесное, чем нужно успеть восхититься, пока есть возможность, ибо скоро она снова исчезнет.
Кролики сидели недалеко от входа в нору под буковыми кронами, ветерок ерошил листву, играл светом среди ветвей, осыпая землю мельтешащими пятнами. Кролики слушали ночь, но, кроме шороха листьев и долетавших издалека, с луга, монотонных трелей кузнечика, не доносилось до их слуха ни единого звука.
- Ах, какая луна! - сказал Серебряный. - Любуйтесь, пока есть.
Друзья двинулись вдоль обрыва, и навстречу им попались возвращавшиеся уже Плющик и Дубок.
- Эй, Орех, - сказал Дубок, - мы тут поговорили с одной мышью. Она слышала про историю с ястребом и была очень с нами любезна. Она показала нам место по ту сторону леса, где косят траву, - косят ее почему-то из-за лошадей. Мышь сказала: «Хотите хорошей травки? Отличной травки?». Мы и пошли посмотреть. Трава - первый сорт!
Сорок ярдов, которые они пронеслись галопом, показались им короче шести дюймов. Орех, довольный ходом событий, подтвердивших его правоту, с усердием принялся за клевер. Какое-то время все сидели молча, с набитыми ртами.
- Умный ты парень, Орех, - наконец произнес Падуб. - И ты, и твоя мышь. Конечно, рано или поздно мы бы здесь все равно освоились, но сколько бы времени прошло.
От удовольствия Орех даже зажмурился, но сказал только:
- Да, теперь хоть за травой не надо бегать вниз. - И потом добавил: - Но, Капитан, ты не забудь, что от тебя еще пахнет кровью. Это может оказаться опасным даже тут. Вернемся-ка лучше в лес. Ночь такая чудесная, что было бы неплохо посидеть возле норы, пожевать да послушать Колокольчика, если он захочет рассказать нам про Эль-Ахрайраха.
Под обрывом они разыскали Алтейку и Земляничку, и когда все расположились поуютней, опустив уши и тихонько пожевывая, Колокольчик начал свой рассказ.
Вчера Одуванчик рассказал мне о племени Барабанчика, о том, как отнеслись там к сказке о королевском салате. Вот тогда я и вспомнил одну легенду, которую вы сейчас услышите, - вспомнил раньше, чем узнал про мышь и Ореха. Я частенько слышал ее от своего деда, а он говорил, что это случилось уже после того, как Эль-Ахрайрах вывел свой народ из болот Кельфацина. Тогда кролики пришли на Фенлонские луга и вырыли себе норы. Но Принц Радуга продолжал присматривать за Эль-Ахрайрахом - Принц хотел, чтобы тот оставил свои проделки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63