В противном случае,
конечно, какая-нибудь отчаянная душа взяла бы на себя ответственность
изменить название своей планеты на что-нибудь вроде Вайлдблад
[Вайлдблад (Wildeblood) - неистовая кровь (англ.) (прим. перев.)].
В качестве иллюстрации, вероятно, кое-что можно было сказать и об
Аркадии.
Я встал из-за стола, чувствуя, что теперь могу перед приземлением
на некоторое время расслабиться на своей койке.
{Аркадия и Город Солнца,} произнёс я про себя. {Мы прибыли сюда.}
Глава 2
Мы опустились на плоскую вершину небольшого холма, увенчанного
зарослями бледной растительности. Внешние камеры не показали ничего,
кроме огромного ковра зелени испещрённой пятнами жёлтых цветов. Для
неискушённого взгляда растительность казалась смесью дрока и орляка
[Орляк - вид папоротника. (Прим. перев.)], но несколько {более
мягкой}. Растительная жизнь в этом районе Аркадии - и практически во
всех умеренных зонах - была мясистой и упругой. Здесь росло очень мало
растений, которые были бы грубыми, обладали шипами или колючками, и
довольно мало таких - если верить поисковому отряду - которые были бы
ядовитыми или несъедобными. Образ планеты, укоренившийся благодаря
поисковому отряду, был ласковым и мягким. Также, как и первому
высадившемуся на ней, рисовавшему её в пастельных тонах.
Планета, как ей положено, обернулась вокруг своей оси, и мы
приземлились в темноте, с ожидающей нас большей частью ночи. По
корабельному времени было раннее утро - три или четыре часа утра и до
общего подъёма было ещё долго. Мы решили поспать пока темно и начать с
местным рассветом. Было бы, возможно, и приятно выйти наружу, даже в
темноте, вдохнуть местный воздух и посмотреть на то, что можно было
увидеть с помощью фонарей, но то было бы глупо.
Пит Ролвин должен был оставаться на дежурстве в любом случае,
поэтому он продолжил попытки связаться с городом по радио, но если у
них всё ещё был функционирующий приёмник, они, явно были настроены
игнорировать вызовы.
Сомневаюсь, что кто-нибудь крепко спал - предвкушение
неизвестного и сон не слишком хорошо сочетаются друг с другом.
Воображение всегда вмешивается, чтобы родить идеи, основываясь на
самых неподходящих фактах, и очень немногие из нас обладают силой
воли, необходимой для того, чтобы угомонить буйство своего
воображения, поскольку реальность достаточно скоро сделает все домыслы
излишними. Всякого рода мысли пробегали у меня в мозгу, вертясь вокруг
города с круговыми стенами... подстёгиваемые темнотой, бездействием и
тем фактом, что я находился в полудрёме. Моя память продолжала мне
подсовывать образы, связанные с Флорой, Дендрой и Вайлдбладом, всех
тех миров, где нам пришлось туго, по крайней мере, вначале. Но
Аркадия, вне сомнения, была исследована достаточно хорошо, чтобы быть
безопасной. Она обладала только одним перекосом в своей жизненной
системе - упорным и успешным в плане эволюции колонии псевдоорганизмов
наравне с организмами с обычным метаболизмом. Это, говорил я себе,
едва ли имело значение. Но когда сознание погружается на грань сна,
воображение может следовать своим путём. {Когда здравый смысл спит,
приходят ночные кошмары...}
И я не смог избавиться от тяжёлого предчувствия, которое донимало
меня в течение всей долгой ночи.
Мы поднялись на рассвете, быстро поели и приготовились к
контакту. Это было делом Натана, и он отправился, но вызвался пойти
вместе с ним. Представлялось более безопасным сперва только двоим из
нас выйти из-под защиты корабля, и поэтому остальные остались
дожидаться наших первых впечатлений.
Мы шагнули из люка в холодное, сырое утро. Стоял лёгкий туман, но
я решил, что он скоро рассеится. Солнце казалось очень большим и
бледным, вися над горизонтом на востоке.
Город был скрыт от нашего взгляда довольно протяжённым, но не
высоким холмом. Надо было долго спускаться в узкую долину и подняться
вверх по пологому, но протяжённому склону прежде, чем мы добрались бы
до вершины холма и смогли глянуть на долину, в которой располагался
город и его возделываемые земли, и на реку.
Вокруг корабля в радиусе около тридцати метров растительность
была высотой по колено, но затем покрытые жёлтыми цветами растения
стали менее густыми, и мы смогли обходить наиболее неудобные участки.
Все стебли были влажными, но они не цеплялись к нашим ногам, когда мы
проходили среди них или их переступали. Наши башмаки выдавливали сок
из побегов и листьев, и везде, где мы ступали, оставались следы ног,
которые должны были быть заметными в течение некоторого времени.
Те деревья, которые нам попались, были маленькими, тонкими, с
коротким стволом, но с множеством тонких ветвей, чьи листья ещё
полностью не распустились. Была ранняя весна. Многие из видов были
пока в состоянии роста, ещё не зацветя - преобладание такого
ландшафта, который оживлялся лишь бледно-жёлтыми цветами, не должно
было продлиться слишком долго.
Похоже, вокруг было очень мало насекомых, но и это я списал на
время года. Мы не слышали никаких шорохов в зарослях, которые могли бы
выдать присутствие маленьких млекопитающих, но податливость стеблей
вероятно позволяла подобным созданиям передвигаться в полной тишине.
Несколько маленьких птиц, похожих на жаворонков, вились высоко в небе
над холмами, издавая раз за разом звонкое чириканье, но мы не видели
ни одной вблизи.
Дул лёгкий влажный ветерок, который делал утро несколько
промозглым.
- Замечательно, - прокоментировал я.
- Они все выглядят отлично, - ответил Натан, не проявляя особого
энтузиазма, - но у них у всех, похоже, что-то припрятано за улыбками.
Похоже, что и он тоже был слегка потревожен, будучи на грани сна.
- Можно то же самое сказать и о Земле, - заметил я.
- Это вдвойне касается Земли, - сказал он. - Или даже более того.
Если эти миры не лучше {Земли}...
Как только след приветливости исчез, я уверился, что он
собирается к своей старой скользкой теме. - Они назвали её Аркадией
только из-за этой области, - подумал я вслух. - Этот мир обладает
достаточно суровыми пустынями в районе экватора, и целыми континентами
тундры. Я бы не назвал его вершиной удачной эволюции, даже по земным
стандартам. Не полностью полу-приветливый, но, с другой стороны, и не
совсем гостеприимный. Только море действительно богато жизнью -
океаны, похожие на океаны Флоры, мелкие и полные водорослей, кишащие
рыбой. Большие травоядные, также - млекопитающие преимущественно
вернулись в море. Речной скот. Если бы я был на их месте, я бы остался
на земле. Некоторые из самых мерзких хищников находятся в море.
- Я не собираюсь много плавать, - заверил он меня.
- Конечно, - прибавил я, - в холмах водятся стаи волков. Никому
не дано жить свободной и лёгкой жизнью, даже здесь.
Мы карабкались по широкому склону холма, который стоял между
кораблём и городом. Он был очень пологим, но на этот раз мы были на
борту корабля в течение трёх недель - достаточно долго, чтобы
растерять свою ловкость. На корабельном пайке не растолстеешь, но
достаточно легко мышцы могут облениться. Я ощутил последствия пешей
прогулки и ногами, и лёгкими. Так же, как и Натан. Вершина холма
казалось непрерывно отдалялась по мере того, как мы подходили к ней.
- Где прославленные колониальные водоросли? - Спросил Натан,
жестом руки показывая, что ни одной из них не видно по-близости.
- В море, в основном, - сказал я ему. - Те, которые выбрались на
сушу достаточно далеко ушли от более примитивных форм и больше не
могут быть причислены к водорослям. Даже те, что в море, называются
водорослями только потому, что колониальная форма организации присуща
водорослям на Земле.
Колониальные водоросли, на Земле, являются своего рода
эволюционным возвратом в воду. Тупиковый конец. Зачем множеству
независимо жизнеспособных клеток жить в сообществе с едва отошедшими
от начала функционального разделения труда организмами, если можно
иметь много-клеточный организм, в котором может быть достигнута полная
специализация функций? Колониальные формы, сохранившиеся здесь на
Аркадии, достигли определённой степени многогранности - особенно
важной среди паразитических форм - но всё же недостаточной, чтобы их
можно было поставить в пример с точки зрения сложности или
эффективности. Они являются всего лишь причудой природы, которую
естественный отбор почему-то пощадил. Не то, чтобы Аркадия являлась
молодым миром, по сравнению с Землёй - на самом деле она несколько
старше - но, как буквально во всех колонизированных мирах, темпы
эволюции отличались от земных из-за отсутствия заметных приливов. В
действительности, это Земля являлась причудой, будучи частью двойной
системы.
- В действительности, - сказал я Натану, - можно видеть несколько
колониальных протоводорослей. Они просто не слишком заметны. Это
пучёчки, которые выглядят маленькими иголочками на траве там и сям.
Я обратил его внимание на сомнительные растения - они были не
больше ногтя, хотя каждое состояло из миллионов особей.
- Вижу, - сказал он безо всякого энтузиазма.
- А штуки, похожие на коричневую паутину вокруг венчиков цветов,
вон там? - Сказал я, на этот раз указывая на более близкую кучку
жёлтых цветов.
- Я думал, что это и {была} паутина, - сказал он, на этот раз
глядя несколько более внимательно. - А в этой в углу сидит паук.
- О, - произнёс я. - Эта как раз {является} паутиной. Но не эта,
видишь? Замечательная копия, но другая структура и светлее цвет. Муха,
попавшая сюда, съедается паутиной, а не пауком.
- Как исключительно экономично, - сказал Натан. - Я всегда думал,
что пауки могли бы оказаться излишеством, если бы только природа ещё
немного постаралась.
С Натаном подобного рода вещи всегда сводились к шутке.
- Если бы всё на Аркадии исчезло, за исключением колоний
протоводорослей, - вещал я, - ты видел бы всё в призрачном ореоле. На
Земле то же, предположительно, было бы верным в отношении нематодных
червей, хотя никто в действительности не пытался ставить такой
эксперимент. Здесь паразитирующие протоводоросли играют значительно
большую роль благодаря преимуществам колониальной организации. Как ты
думаешь, не скрывается ли за этим какая-то мораль?
- Возможно, - ответил он. - Если нам когда-нибудь прийдётся
сражаться с нематодными червями за владение галактикой.
- Колонии протоводорослей обладают огромной приспособляемостью.
Они не слишком продвинулись в плане специализации. Они всего лишь
обрушиваются и заражают практически всё что угодно. Они не слишком
беспокоятся по поводу получения рапортов от поисковых отрядов,
международных финансов или политических приоритетов.
- Я тебе верю, - сказал он.
Между тем, мы наконец поднялись на вершину холма и глянули на
человеческий мир Аркадии.
Следуя очертаниям склонов холмов, аккуратно раскинулись поля. На
них было очень мало ограждений, но несколько изгородей было поставлено
в качестве защиты от ветра. Большая часть обработанных участков
зеленела молодыми всходами, которым было ещё далеко до зрелости. На
повёрнутом к югу склоне одного из холмов виднелись ряды крон фруктовых
деревьев. Было видно очень мало животных - никаких пасущихся стад,
только случайная пара созданий, которые издали выглядели помесью яка с
северным оленем. Трудно было причислить их к какому-то конкретному
виду, но поскольку они несомненно использовались как для езды, так и
для пахоты, логично было назвать их быками. Во всяком случае это
название подходило им значительно лучше, чем название "лошади".
В полях были видны также и люди - некоторые участки были
засажены, а другие боронились перед посевом. Все люди находились
достаточно далеко, и большинство из них были одеты в простые туники
белого или жёлтого цвета.
Но мой взгляд задержался на всём этом всего на несколько секунд.
Я оглядел пространство от горизонта, но детали запечатлелись лишь
мимолётно, поскольку мой взор был прикован к самому впечатляющему
зрелищу - самому городу.
Он был выстроен на одном холме, но тот, как и на который мы
только что взобрались, был очень большим, правильной круглой формы, не
очень высоким. Он был, подумалось мне, слишком круглым. Ни один
естественный холм не мог образоваться с такой геометрической
точностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
конечно, какая-нибудь отчаянная душа взяла бы на себя ответственность
изменить название своей планеты на что-нибудь вроде Вайлдблад
[Вайлдблад (Wildeblood) - неистовая кровь (англ.) (прим. перев.)].
В качестве иллюстрации, вероятно, кое-что можно было сказать и об
Аркадии.
Я встал из-за стола, чувствуя, что теперь могу перед приземлением
на некоторое время расслабиться на своей койке.
{Аркадия и Город Солнца,} произнёс я про себя. {Мы прибыли сюда.}
Глава 2
Мы опустились на плоскую вершину небольшого холма, увенчанного
зарослями бледной растительности. Внешние камеры не показали ничего,
кроме огромного ковра зелени испещрённой пятнами жёлтых цветов. Для
неискушённого взгляда растительность казалась смесью дрока и орляка
[Орляк - вид папоротника. (Прим. перев.)], но несколько {более
мягкой}. Растительная жизнь в этом районе Аркадии - и практически во
всех умеренных зонах - была мясистой и упругой. Здесь росло очень мало
растений, которые были бы грубыми, обладали шипами или колючками, и
довольно мало таких - если верить поисковому отряду - которые были бы
ядовитыми или несъедобными. Образ планеты, укоренившийся благодаря
поисковому отряду, был ласковым и мягким. Также, как и первому
высадившемуся на ней, рисовавшему её в пастельных тонах.
Планета, как ей положено, обернулась вокруг своей оси, и мы
приземлились в темноте, с ожидающей нас большей частью ночи. По
корабельному времени было раннее утро - три или четыре часа утра и до
общего подъёма было ещё долго. Мы решили поспать пока темно и начать с
местным рассветом. Было бы, возможно, и приятно выйти наружу, даже в
темноте, вдохнуть местный воздух и посмотреть на то, что можно было
увидеть с помощью фонарей, но то было бы глупо.
Пит Ролвин должен был оставаться на дежурстве в любом случае,
поэтому он продолжил попытки связаться с городом по радио, но если у
них всё ещё был функционирующий приёмник, они, явно были настроены
игнорировать вызовы.
Сомневаюсь, что кто-нибудь крепко спал - предвкушение
неизвестного и сон не слишком хорошо сочетаются друг с другом.
Воображение всегда вмешивается, чтобы родить идеи, основываясь на
самых неподходящих фактах, и очень немногие из нас обладают силой
воли, необходимой для того, чтобы угомонить буйство своего
воображения, поскольку реальность достаточно скоро сделает все домыслы
излишними. Всякого рода мысли пробегали у меня в мозгу, вертясь вокруг
города с круговыми стенами... подстёгиваемые темнотой, бездействием и
тем фактом, что я находился в полудрёме. Моя память продолжала мне
подсовывать образы, связанные с Флорой, Дендрой и Вайлдбладом, всех
тех миров, где нам пришлось туго, по крайней мере, вначале. Но
Аркадия, вне сомнения, была исследована достаточно хорошо, чтобы быть
безопасной. Она обладала только одним перекосом в своей жизненной
системе - упорным и успешным в плане эволюции колонии псевдоорганизмов
наравне с организмами с обычным метаболизмом. Это, говорил я себе,
едва ли имело значение. Но когда сознание погружается на грань сна,
воображение может следовать своим путём. {Когда здравый смысл спит,
приходят ночные кошмары...}
И я не смог избавиться от тяжёлого предчувствия, которое донимало
меня в течение всей долгой ночи.
Мы поднялись на рассвете, быстро поели и приготовились к
контакту. Это было делом Натана, и он отправился, но вызвался пойти
вместе с ним. Представлялось более безопасным сперва только двоим из
нас выйти из-под защиты корабля, и поэтому остальные остались
дожидаться наших первых впечатлений.
Мы шагнули из люка в холодное, сырое утро. Стоял лёгкий туман, но
я решил, что он скоро рассеится. Солнце казалось очень большим и
бледным, вися над горизонтом на востоке.
Город был скрыт от нашего взгляда довольно протяжённым, но не
высоким холмом. Надо было долго спускаться в узкую долину и подняться
вверх по пологому, но протяжённому склону прежде, чем мы добрались бы
до вершины холма и смогли глянуть на долину, в которой располагался
город и его возделываемые земли, и на реку.
Вокруг корабля в радиусе около тридцати метров растительность
была высотой по колено, но затем покрытые жёлтыми цветами растения
стали менее густыми, и мы смогли обходить наиболее неудобные участки.
Все стебли были влажными, но они не цеплялись к нашим ногам, когда мы
проходили среди них или их переступали. Наши башмаки выдавливали сок
из побегов и листьев, и везде, где мы ступали, оставались следы ног,
которые должны были быть заметными в течение некоторого времени.
Те деревья, которые нам попались, были маленькими, тонкими, с
коротким стволом, но с множеством тонких ветвей, чьи листья ещё
полностью не распустились. Была ранняя весна. Многие из видов были
пока в состоянии роста, ещё не зацветя - преобладание такого
ландшафта, который оживлялся лишь бледно-жёлтыми цветами, не должно
было продлиться слишком долго.
Похоже, вокруг было очень мало насекомых, но и это я списал на
время года. Мы не слышали никаких шорохов в зарослях, которые могли бы
выдать присутствие маленьких млекопитающих, но податливость стеблей
вероятно позволяла подобным созданиям передвигаться в полной тишине.
Несколько маленьких птиц, похожих на жаворонков, вились высоко в небе
над холмами, издавая раз за разом звонкое чириканье, но мы не видели
ни одной вблизи.
Дул лёгкий влажный ветерок, который делал утро несколько
промозглым.
- Замечательно, - прокоментировал я.
- Они все выглядят отлично, - ответил Натан, не проявляя особого
энтузиазма, - но у них у всех, похоже, что-то припрятано за улыбками.
Похоже, что и он тоже был слегка потревожен, будучи на грани сна.
- Можно то же самое сказать и о Земле, - заметил я.
- Это вдвойне касается Земли, - сказал он. - Или даже более того.
Если эти миры не лучше {Земли}...
Как только след приветливости исчез, я уверился, что он
собирается к своей старой скользкой теме. - Они назвали её Аркадией
только из-за этой области, - подумал я вслух. - Этот мир обладает
достаточно суровыми пустынями в районе экватора, и целыми континентами
тундры. Я бы не назвал его вершиной удачной эволюции, даже по земным
стандартам. Не полностью полу-приветливый, но, с другой стороны, и не
совсем гостеприимный. Только море действительно богато жизнью -
океаны, похожие на океаны Флоры, мелкие и полные водорослей, кишащие
рыбой. Большие травоядные, также - млекопитающие преимущественно
вернулись в море. Речной скот. Если бы я был на их месте, я бы остался
на земле. Некоторые из самых мерзких хищников находятся в море.
- Я не собираюсь много плавать, - заверил он меня.
- Конечно, - прибавил я, - в холмах водятся стаи волков. Никому
не дано жить свободной и лёгкой жизнью, даже здесь.
Мы карабкались по широкому склону холма, который стоял между
кораблём и городом. Он был очень пологим, но на этот раз мы были на
борту корабля в течение трёх недель - достаточно долго, чтобы
растерять свою ловкость. На корабельном пайке не растолстеешь, но
достаточно легко мышцы могут облениться. Я ощутил последствия пешей
прогулки и ногами, и лёгкими. Так же, как и Натан. Вершина холма
казалось непрерывно отдалялась по мере того, как мы подходили к ней.
- Где прославленные колониальные водоросли? - Спросил Натан,
жестом руки показывая, что ни одной из них не видно по-близости.
- В море, в основном, - сказал я ему. - Те, которые выбрались на
сушу достаточно далеко ушли от более примитивных форм и больше не
могут быть причислены к водорослям. Даже те, что в море, называются
водорослями только потому, что колониальная форма организации присуща
водорослям на Земле.
Колониальные водоросли, на Земле, являются своего рода
эволюционным возвратом в воду. Тупиковый конец. Зачем множеству
независимо жизнеспособных клеток жить в сообществе с едва отошедшими
от начала функционального разделения труда организмами, если можно
иметь много-клеточный организм, в котором может быть достигнута полная
специализация функций? Колониальные формы, сохранившиеся здесь на
Аркадии, достигли определённой степени многогранности - особенно
важной среди паразитических форм - но всё же недостаточной, чтобы их
можно было поставить в пример с точки зрения сложности или
эффективности. Они являются всего лишь причудой природы, которую
естественный отбор почему-то пощадил. Не то, чтобы Аркадия являлась
молодым миром, по сравнению с Землёй - на самом деле она несколько
старше - но, как буквально во всех колонизированных мирах, темпы
эволюции отличались от земных из-за отсутствия заметных приливов. В
действительности, это Земля являлась причудой, будучи частью двойной
системы.
- В действительности, - сказал я Натану, - можно видеть несколько
колониальных протоводорослей. Они просто не слишком заметны. Это
пучёчки, которые выглядят маленькими иголочками на траве там и сям.
Я обратил его внимание на сомнительные растения - они были не
больше ногтя, хотя каждое состояло из миллионов особей.
- Вижу, - сказал он безо всякого энтузиазма.
- А штуки, похожие на коричневую паутину вокруг венчиков цветов,
вон там? - Сказал я, на этот раз указывая на более близкую кучку
жёлтых цветов.
- Я думал, что это и {была} паутина, - сказал он, на этот раз
глядя несколько более внимательно. - А в этой в углу сидит паук.
- О, - произнёс я. - Эта как раз {является} паутиной. Но не эта,
видишь? Замечательная копия, но другая структура и светлее цвет. Муха,
попавшая сюда, съедается паутиной, а не пауком.
- Как исключительно экономично, - сказал Натан. - Я всегда думал,
что пауки могли бы оказаться излишеством, если бы только природа ещё
немного постаралась.
С Натаном подобного рода вещи всегда сводились к шутке.
- Если бы всё на Аркадии исчезло, за исключением колоний
протоводорослей, - вещал я, - ты видел бы всё в призрачном ореоле. На
Земле то же, предположительно, было бы верным в отношении нематодных
червей, хотя никто в действительности не пытался ставить такой
эксперимент. Здесь паразитирующие протоводоросли играют значительно
большую роль благодаря преимуществам колониальной организации. Как ты
думаешь, не скрывается ли за этим какая-то мораль?
- Возможно, - ответил он. - Если нам когда-нибудь прийдётся
сражаться с нематодными червями за владение галактикой.
- Колонии протоводорослей обладают огромной приспособляемостью.
Они не слишком продвинулись в плане специализации. Они всего лишь
обрушиваются и заражают практически всё что угодно. Они не слишком
беспокоятся по поводу получения рапортов от поисковых отрядов,
международных финансов или политических приоритетов.
- Я тебе верю, - сказал он.
Между тем, мы наконец поднялись на вершину холма и глянули на
человеческий мир Аркадии.
Следуя очертаниям склонов холмов, аккуратно раскинулись поля. На
них было очень мало ограждений, но несколько изгородей было поставлено
в качестве защиты от ветра. Большая часть обработанных участков
зеленела молодыми всходами, которым было ещё далеко до зрелости. На
повёрнутом к югу склоне одного из холмов виднелись ряды крон фруктовых
деревьев. Было видно очень мало животных - никаких пасущихся стад,
только случайная пара созданий, которые издали выглядели помесью яка с
северным оленем. Трудно было причислить их к какому-то конкретному
виду, но поскольку они несомненно использовались как для езды, так и
для пахоты, логично было назвать их быками. Во всяком случае это
название подходило им значительно лучше, чем название "лошади".
В полях были видны также и люди - некоторые участки были
засажены, а другие боронились перед посевом. Все люди находились
достаточно далеко, и большинство из них были одеты в простые туники
белого или жёлтого цвета.
Но мой взгляд задержался на всём этом всего на несколько секунд.
Я оглядел пространство от горизонта, но детали запечатлелись лишь
мимолётно, поскольку мой взор был прикован к самому впечатляющему
зрелищу - самому городу.
Он был выстроен на одном холме, но тот, как и на который мы
только что взобрались, был очень большим, правильной круглой формы, не
очень высоким. Он был, подумалось мне, слишком круглым. Ни один
естественный холм не мог образоваться с такой геометрической
точностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27