– Извините, я не хотел нас обидеть. Кажется, это меняет дело. Если преступник хотел совершить преступление независимо от того, будет идти снег или нет, то прогноз погоды он все же должен был учитывать. Впрочем, к этому мы еще вернемся, – добавил он, барабаня пальцами по столу. – А сейчас меня очень интересуют ваши соображения по этому поводу.
– Боюсь, что это все. Криминология – дело, которое больше касается Бернаби, чем меня. Я подумал только о том, нужно ли мне быть в калошах. – Петтис бросил насмешливый взгляд на свою одежду. – Привычка… А что касается того, кто подделал мой голос, то зачем потребовалось подделывать мой голос? Уверяю вас, я старый чудак и на роль Немезиды не подхожу. Я – единственный, у кого нет постоянных субботних привычек и потому, выходит, я не могу иметь алиби. Кто это мог быть? Хороший имитатор, который знал, как я разговариваю с нашими молодыми людьми.
– А что вы скажете о публике из заведения «Уорвик»? Кроме тех, кого мы знаем, там был еще кто-нибудь?
– О, да. Там было двое непостоянных посетителей. Ни одного из них я подозревать не могу. Старый Морнингтон работает в музее свыше пятидесяти лет. Его голос, надтреснутый тенор, для имитации моего не годится. Был еще Суэйл, но вчера вечером он, кажется, выступал по радио – рассказывал о жизни муравьев или что-то в этом роде, так что у него есть алиби…
– В котором часу он выступал?
– В девять сорок пять вечера или около этого, но поклясться в этом не могу. К тому же ни один из них никогда не бывал в доме Гримо… Что касается случайных посетителей? Возможно, кто-то, сидя в глубине комнаты, мог что-то услышать, но в разговор никто не вмешивался. – Петтис взял сигарету и, щелкнув, закрыл портсигар. – Самыми близкими друзьями Гримо были я и Бернаби. Я этого преступления не совершал, а Бернаби играл в карты.
– Вы уверены, что Бернаби играл в карты? – посмотрел на него Хедли.
– Нет, не уверен, – искренне признался Петтис. – Но думаю, что играл. Бернаби не дурак. Надо быть ослом, чтобы совершить убийство в тот вечер, когда твое отсутствие кто-нибудь заметит.
Эти слова произвели на старшего инспектора, видимо, большее впечатление чем все, сказанное Петтисом до сих пор. Сердито хмурясь, Хедли барабанил пальцами по поверхности стола. Доктор Фелл углубился в свои мысли, Петтис переводил взгляд с одного на другого.
– Дал ли я вам пищу для размышлений, джентльмены? – нарушил он молчание.
– Да, да. – Оживился Хедли. – Еще один вопрос. Вы знаете, что Бернаби нарисовал картину и доктор Гримо купил ее, чтобы защитить себя?
– Защитить себя? От чего?
– Мы об этом не знаем. Я надеялся, что это нам объясните вы, – бросил на него быстрый взгляд Хедли. – В семье Гримо, кажется, любят говорить загадками. Кстати, что вам известно о его семье?
– Ну, как вам сказать… – Петтис был, видимо, удивлен. – Розетта – очаровательная девушка, хотя я бы не сказал, что она склонна говорить загадками. Совсем наоборот. По моему мнению, она слишком современна. – Он наморщил лоб. – Жены Гримо я не знал, она умерла несколько лет назад. Но я не вижу…
– А что вы думаете о Дреймене?
– Среди всех моих знакомых старый Дреймен – последний, кого можно заподозрить. Он настолько простодушен, что кое-кто видит в этом скрытую дьявольскую хитрость. Извините, а с ним разговаривали? Если разговаривали, то у меня все.
– Тогда вернемся к Бернаби. Вы знаете, что вынудило его нарисовать ту картину, когда он ее нарисовал, и вообще что-нибудь о ней?
– Думаю, он написал ее года два назад. Помню, это было большое полотно, которое сразу бросалось в глаза в его мастерской. Он иногда пользовался им, как ширмой или перегородкой. Однажды я спросил, что на ней изображено. Он ответил: «Воображаемый пейзаж, которого я никогда не видел». По-французски картина называлась! «Dans I'Ombre des Montagnes du Sel» или что-то в этом роде. – Петтис перестал постукивать незажженной сигаретой по портсигару и, немного подумав, добавил! – Помню, однажды Бернаби спросил! «Вам нравится картина? На Гримо она произвела чрезвычайно неприятное впечатление».
– Почему?
– Я не обратил на его слова особенного внимания, воспринял их как шутку или хвастовство. Бернаби говорил смеясь, а шутить он любит. Картина так долго собирала пыль в мастерской, что я даже удивился, когда а пятницу утром туда явился Гримо и купил ее, – Вы были там? – резко наклонившись вперед, опросил Хедли.
– В мастерской? Да. Уже не помню, зачем я зашел туда утром. А немного погодя заявился Гримо.
– Удрученный?
– Да. Хотя нет… Скорее взволнованный, – поправился Петтис, незаметно наблюдая за Хедли. – Когда он пришел, Гримо скороговоркой обратился к художнику! «Бернаби, где ваша картина с Соляными горами? Я хочу ее купить. Назовите цену». Удивленный Бернаби показал на картину и сказал: «Картина ваша. Если она вам нужна, забирайте ее». – «Нет, – ответил Гримо, – я хочу ее купить». Тогда Бернаби назвал смехотворно низкую сумму – десять шиллингов, – и Гримо, торжественно достав чековую книжку, написал чек на указанную сумму. Он объяснил, что в его кабинете есть место, куда картина как раз подойдет. Я нанял ему извозчика, чтобы отвезти картину…
– Картина была завернута? – вдруг вмешался доктор Фелл. Вмешался так резко, что Петтис даже подскочил. Это заинтересовало Фелла, казалось, больше всего. Ожидая ответа, он сжал руками трость и наклонился вперед.
– Странно, почему вы это спрашиваете, – удивился Петтис. – Я как раз хотел на это указать. Гримо из-за этой обертки очень нервничал. Он попросил бумагу, а Бернаби ответил: «Как вы думаете, где я возьму такой большой лист бумаги? Чего вам стыдиться? Берите ее, как есть». Но Гримо настоял на том, чтобы мы пошли и купили бумаги, несколько ярдов желтой рулонной бумаги. Бернаби был этим очень недоволен.
– Вы не знаете, Гримо с картиной поехал прямо домой?
– Нет, сначала он, кажется, собирался вставить ее в раму, но я не уверен в этом.
Доктор Шелл что-то пробурчал, откинулся назад и больше ни о чем не расспрашивал. Хедли задал еще несколько вопросов, но Ремпол видел, что ничего важного для себя он в ответах не услышал. Петтис говорил осторожно, но, как он заметил, скрывать ему было нечего. В семье Гримо, как и среди его ближайшего окружения, кроме неприязни между Менгеном и Бернаби, никакой вражды не было. Бернаби почти на тридцать лет старше Розетты Гримо, он симпатизировал девушке. Доктор Гримо не имел ничего против. Один раз Петтис видел, что и против Менгена он также ничего не имел.
– Думаю, вы понимаете, джентльмены, – проговорил Петтис, когда раздались удары Биг Бена, – что все это имеет второстепенное значение. Заподозрить кого-нибудь из нашего круга в преступлении трудно. О финансовых делах Гримо я также не могу вам многого сообщить. Думаю, он был довольно богатым. Я знаю его адвокатов Теннанта и Уильямса. Между прочим, вы не пообедаете со мной в это печальное воскресенье? Я уже пятнадцать лет живу на противоположной стороне Рассел-сквер, в отеле «Империал». Вы проводите расследование по соседству, и вам будет удобно. Кроме того, если доктор Фелл пожелает продолжить дискуссию о привиде… – усмехнулся он.
Не успел Хедли отказаться, как доктор Фелл дал согласие, и Петтис вышел из комнаты значительно более веселым, чем вошел. Когда за ним закрылась дверь, все переглянулись.
– Ну? – спросил Хедли. – Мне показалось, что он достаточно откровенен. Конечно, мы все проверим. Очень важно знать, почему кто-то совершил преступление именно в тот вечер, когда отсутствие алиби у Петтиса должны были обязательно отметить. С Бернаби мы поговорим, но не похоже, что это дело его рук. Причина тут…
– Согласно прогнозу погоды снега не предвиделось, – сказал доктор Фелл. – Все летит кувырком, Хедли. Не понимаю… Калиостро-стрит… Едем на Калиостро-стрит! Куда угодно, лишь бы не сидеть в этой темноте.
Попыхивая трубкой и тяжело ступая, доктор Фелл направился за пальто и шляпой.
ТАИНСТВЕННАЯ КВАРТИРА
Серым зимним утром в воскресенье улицы Лондона были безлюдны. Калиостро-стрит, на которую свернула машина Хедли, казалось, не проснется вообще. Вход на Калиостро-стрит прятался в конце Джилфорд-стрит, на ее западной стороне, между магазинами канцелярских товаров и мясника, он напоминал начало узкого переулка, а если бы не табличка с названием улицы, его можно было бы не заметить совсем. Дальше, за этими домами, улица внезапно расширялась и через двести ярдов упиралась в кирпичную стену.
Спрятанные в трущобах Лондона тихие улочки и ряды домов всегда вызывали у Ремпола чувство нереальности, будто, выйдя из двери собственного дома, замечаешь, что вся улица непостижимо изменилась и из окон домов, до тех пор никогда не замечаемых, улыбаются незнакомые тебе люди. И вот перед ним, доктором Феллом и инспектором Хедли, лежала Калиостро-стрит. Уже в начале улицы находилось несколько магазинчиков. Ставни и ажурные решетки на окнах магазинов бросали вызов покупателям как крепости бросают вызов нападающим. Окна были различной степени чистоты – от ярко блестящих в магазине ювелира, самом дальнем с правой стороны, до темно-серых в ближайшем табачном магазинчике, тоже с правой стороны. Кроме магазинов, перед глазами предстали два ряда однообразных, возведенных из красного кирпича трехэтажных домов с покрашенными в белый или желтый цвет оконными рамами. Шторы на окнах были задернуты, на некоторых, особенно на первом этаже, виднелись веселые кружева. Среди одинаково потемневших домов выделялся один. От железной ограды перед ним к входным дверям вели металлические перила, а на дверях висело многообещающее объявление, что в доме сдаются меблированные комнаты.
Под тяжелым серым небом над домами чернели печные трубы. Снег на улице таял, образуя грязные лужицы. Дул порывистый ветер, он гнал обрывки старых газет, играл ими и прижимал к фонарному столбу.
– Весело, – буркнул доктор Фелл и двинулся вперед, слегка покачиваясь. – Немедленно беремся за работу, пока не привлекли внимания. Покажите мне то место, где убили Флея. А впрочем, подождите. Где он жил?
– Над табачным магазинчиком, – ответил Хедли, показывая на дом рядом. – Как я и говорил вам, в самом начале улицы. Пойдем туда и посмотрим, хотя Соммерс уверяет, что там ничего нет. Давайте пройдем по улице, держась поближе к середине… – Он широкими шагами пошел вперед. – Подметенные тротуары и заметные контуры мостовой заканчиваются шагов через сто пятьдесят. Дальше нетронутый снег, это еще шагов сто пятьдесят. Вот тут.
Хедли остановился и медленно обернулся.
– Полдороги, – сказал он. – Середина улицы… Видите, какая она тут широкая? Находясь на этом месте, он был на расстоянии тридцати шагов от любого дома по обе стороны улицы. Если бы он шел по тротуару, мы могли бы построить какую-нибудь дурацкую версию – скажем, будто кто-то выставил из окна или прохода между домами палку с прикрепленным к ней револьвером или…
– Глупости!
– Конечно, глупости, но что мы можем придумать еще? – спросил Хедли с нажимом и махнул своим чемоданчиком. – Я знаю, что ничего такого не было. Но что было? Свидетели тоже ничего не видели. А если бы что-нибудь было, они, несомненно, заметили бы. Давайте остановимся. Стойте на месте и не оборачивайтесь. – Он прошел немного вперед, присматриваясь к номерам домов, и свернул на тротуар с правой стороны. – Блеквик и Шорт были тут, когда услышали крик. Вы идете посредине улицы, я посредине тротуара. Оборачиваюсь… Да. Какое между нами расстояние?
Ремпол отошел в сторону, оставив доктора Фелла одного посреди большого четырехугольника.
– Не очень далеко были те двое, – сделал вывод доктор Фелл, сбив на затылок свою шляпу с большими полями. – Не больше, чем тридцать шагов впереди. Хедли, это даже удивительнее, чем я думал. Он стоял посреди снежной пустыни. Услышав выстрел, они обернулись… Гм…
– Именно так. Дальше, что касается освещения. Вы стоите на том месте, где был убит Флей. Видите ту лампочку над дверью дома номер восемнадцать, справа от вас? А немного ближе, тоже с правой стороны, витрину магазина ювелира?.. Хорошо. Она была освещена, не ярко, но все же… Теперь объясните мне, почему двое людей не уверены, видели они с того места, где я стою, кого-нибудь около Флея или нет?
Эхо его голоса покатилось по улице. Снова попала в вихрь ветра старая газета. Ветер, будто в тоннеле, глухо ревел над колпаками печных труб. Полы черного плаща доктора Фелла трепетали, дикий танец танцевали его очки на шнурке.
– Магазин ювелира, – внимательно всматриваясь вперед, проговорил доктор Фелл. – Магазин ювелира! И в витрине свет… В магазине кто-нибудь был?
– Не было никого. Визерс проверял. Свет падал из витрины. Окна и двери были забраны решетками, как и сейчас. Никто не мог ни войти туда, ни выйти оттуда. Кроме того, это слишком далеко от Флея.
Доктор Фелл покачал головой и медленно пошел к зарешеченной витрине, чтобы осмотреть ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32