Кэри что-то сказал, тихо и быстро, затем вернулся к животным. Он погнал их прочь от воды, чтобы они не подхватили воспаление копыт и не охромели. Вся эта суета была призвана скрыть то, что происходило за его спиной.
Кэри повел шипящих и спотыкающихся зверей туда, где прежде были Аррин и Дерек, все еще прикрываясь Животными на тот случай, если стражники наблюдают. Он схватил свой топор и последний бурдюк с водой и погнал зверей вверх по лестнице, так быстро, как только Мог. Лестница была винтовая, и он в кромешной тьме уже повернул за второй поворот, когда стражники наконец опомнились и издали яростный вопль.
Он не знал, будет ли за ним погоня. Кто-то пошарил во тьме, ощупывая его лицо, и голос Дерека что-то быстро произнес. Он слышал, как задыхается Аррин — словно загнанная собака. У него самого колени тряслись от слабости. «Какой мощный ударный отряд против Уэйлза с его людьми и тридцати разъяренных воинов шани», — с сарказмом подумал археолог.
Внизу, у первого поворота, вспыхнуло пламя факелов и послышались голоса. Кэри с Аррин и Дереком ринулись вверх, помогая друг другу, однако шани не последовали за ними, а остановились. Факелы и голоса исчезли. Кэри с друзьями поднялись еще выше, потом без сил рухнули на вытертые ступени.
— Почему они не погнались за нами? — спросила Аррин.
— А зачем? Наших запасов воды надолго не хватит. Они могут позволить себе подождать.
— Да, — согласилась девушка. — Но как мы выберемся отсюда?
— Это будет зависеть от Уэйлза, — ответил Кэри.
— Не понимаю.
— Рано или поздно кто-нибудь должен послать сюда флаер, чтобы выяснить, что случилось. Весь вопрос в том, как скоро. — Он похлопал по бурдюкам с водой. — Вот почему они так важны для нас. Это дает нам выигрыш во времени.
Маленький отряд вновь двинулся по лестнице вверх, по протертым множеством ног камням. Бессмертные ходили сюда за водой долгое-долгое время. Вскоре впереди мелькнул дневной свет, просочившийся через щель, и мужской голос, полный ужаса, закричал откуда-то сверху:
— Я слышу их! Они идут сюда…
Но ему ответил резкий голос Говарда Уэйлза:
— Подожди!
Потом он спросил по-английски:
— Кэри? Доктор Кэри, это вы?
— Я! — прокричал в ответ Кэри.
— Слава Богу, — сказал Уэйлз. — Я видел вас, но не был уверен… Поднимайтесь сюда, добро пожаловать. Мы все теперь в одной ловушке.
Глава 5
Синхарат был городом без людей, но мертвым городом он не был. У него была память, был голос. Ветер давал ему дыхание, и он пел, пел бесчисленным множеством крохотных органных трубок из коралла, пел пустыми мраморными проемами и узкими глотками улочек. Тонкие минареты выступали в нем флейтами, а ветер не стихал никогда. Порой голос Синхарата звучал мягко и мелодично, что-то рассказывая о вечной молодости, весне жизни и неиссякающих удовольствиях. А порой он был мощным и яростным, исполненным гордыни. Он кричал: «Ты умрешь, я — никогда!» Бывало, он впадал в безумие, насмешливый и ненавидящий. Но песнь его всегда была воплощением зла.
Теперь Кэри понимал, почему Синхарат стал запретным городом. Причина таилась не только в древнем ужасе перед его обитателями. Дело было в самом городе — под ярким ли солнцем или под скользящими лунами. Город был крошечный. В нем всегда жили немногие; самое большее — тысячи три Бессмертных, и остров давал им достаточно простора и покоя. Но они строили тесно и высоко. Улицы представляли собой глубокие туннели между стенами, а башни тянулись ввысь, немыслимо тонкие и высокие, вонзаясь в самое небо. У некоторых обрушились верхушки, иные развалились до основания, однако в целом город был по-прежнему прекрасен.
Цвета и оттенки мрамора восхищали глаз. Многие дома сохранились и были как новые, разве что ветер стер резьбу на фасадах, так что лишь при определенном освещении на стене возникал вдруг узор или тень прекрасного лика — горделивого, с надменной улыбкой на устах, а порой целая процессия торжественно выступала, направляясь на забытое богослужение.
Возможно, все дело было в ветре и в ощущении чьего-то невидимого присутствия, это-то и придавало городу зловещее и злое очарование. Но Кэри думал иначе. Рамы сделали с городом что-то особенное, вселили в него что-то такое, что духом напоминало загадочную женщину Бессмертных — прелестную и манящую, но с какими-то странными, пугающими глазами. Даже трезвомыслящий Говард Уэйлз чувствовал себя здесь не в своей тарелке, а уж остальные… Спасшиеся жители Городских Штатов Марса ходили по улицам, как собаки, поджавши хвост. Дерек утратил часть своей привычной самоуверенности, а Аррин просто не отлипала от него.
Внутри зданий это чувство обострялось. Там были залы и комнаты, где жили Рамы. Вещи, которые им принадлежали, резьба и выцветшие фрески, которыми они любовались. Вечно юные, вечно живущие Бессмертные, кравшие чужие жизни, они ходили по этим коридорам и видели свои отражения в отполированном до зеркального блеска мраморе, и нервы Кэри все время чувствовали их незримое присутствие — после стольких веков.
Кэри обнаружил следы высокоразвитой технологии, равноценной, если не превосходящей все то, что он видел на Марсе. Неизбежный возврат к примитивной жизни пришел с истощением природных ресурсов. В одной маленькой комнатке Кэри обнаружил сломанное оборудование, лежавшее среди стеклянных осколков и пыли; он догадался, что именно здесь Рамы обменивали свои устаревшие тела на новые. Из некоторых фресок, выполненных поистине с садистским юмором, было ясно, что жертвы, как правило, убивались — хотя и не сразу, после того как завершалось «переселение».
Но ему никак не удавалось обнаружить архивы. На улице Уэйлз и его люди с помощью Дерека (Аррин выступала в роли часового) расчищали место для посадки флаера. Уэйлз как раз связался с Кахорой перед неожиданным нападением кочевников. Так что там знали, где он находится; как только они поймут, что Уэйлз подозрительно долго не выходит на связь, то непременно пошлют связного. Если у них будет посадочная площадка и хотя бы немного воды, расходуемой под строжайшим контролем, и шани не озвереют от нетерпения, сохранялся шанс благополучного исхода.
— Но только, — сказал Кэри, — если флаер действительно прилетит, приготовьтесь прыгнуть в кабину как можно быстрее. Шани атакуют стремительно.
Никаких трений с Говардом Уэйлзом у него не возникло. Вообще-то он ждал осложнений и последние марши лестницы преодолел с топором наготове. Однако Уэйлз лишь покачал головой.
— У меня тяжелый служебный шокер, — сообщил он. — Но я не собираюсь стрелять в вас. Так что можете убрать свой топор, доктор.
Марсиане тоже были вооружены. Кэри знал, что они легко могли бы скрутить его. Возможно, пока они берегли боеприпасы для шани, которые продолжали играть в войну.
— Я сделаю то, ради чего я пришел сюда, — сказал Кэри.
Уэйлз пожал плечами:
— Мое задание заключалось в том, чтобы найти вас. Полагаю, больше у нас не возникнет проблем — если мы все унесем отсюда ноги. Кстати, я видел, что творится в Барракеше, и могу подтвердить, что вы не имеете к этому ровным счетом никакого отношения. Я лично считаю, что многие мои начальники просто безмозглые идиоты, но в этом нет ничего нового. Так что ступайте и занимайтесь своим делом. Я не буду вам мешать.
Кэри ушел вперед, взяв с собой минимум воды, одеяло и сухие концентраты, которые он положил в карман пояса. Прошло два с половиной дня; ученый все отчетливее чувствовал горечь поражения. А потом совершенно случайно он перелез через огромный упавший мраморный блок в длинную комнату со множеством хранилищ по обеим сторонам — и горячая волна возбуждения смыла всю его усталость.
Щеколда из какого-то нержавеющего сплава легко скользнула под его рукой. Кэри вошел и в буквальном смысле был оглушен невероятным богатством — сокровищницей знаний, которая предстала его глазам. Археолога тотчас же пронзила острая мучительная боль утраты: ведь он может унести с собой лишь малую толику этого богатства! Остальное он, возможно, больше никогда не увидит.
Бессмертные расположили свои архивы по простому и стройному принципу хронологии. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти то, что он искал, но даже это оказалось слишком долго.
Дерек прибежал за ним, что-то крича на ходу. Кэри закрыл дверь в хранилище и стал карабкаться по мраморному блоку, прижимая к груди бесценные реликвии.
— Флаер! — вопил Дерек. — Скорее!
Вдалеке Кэри услышал разъяренные вопли шани.
Он последовал за Дереком, однако вопли приближались — воины Шана тоже заметили флаер и поняли, что тот сядет в городе. Кэри мчался по узким изгибающимся улочкам, которые вели к площади. Когда он добежал, то увидел, что флаер завис в воздухе примерно в тридцати футах над землей, едва не задевая загроможденную камнями площадку. Уэйлз и марсиане отчаянно махали ему.
Шани нахлынули двумя волнами: первая со стороны колодца, вторая — сверху, с утеса. Кэри поднял свой топор. Затрещали шокеры.
Археолог надеялся, что шани просто постараются удержать кочевников на расстоянии, потому что не хотел ничьей смерти, тем более ему не хотелось умирать самому, особенно сейчас.
— Скорее во флаер! — завопил Уэйлз.
И Кэри заметил, что машина пошла вниз, поднимая столб пыли и песка.
Воины в передних рядах теряли равновесие, когда в них попадали парализующие разряды. Они падали, сверкая остроконечными копьями и металлическими украшениями. Первый шокер уже разрядился, но никто не собирался задерживаться ни на секунду.
Дерек подсаживал Аррин в кабину. Оттуда протянулись руки, и кто-то некстати завопил, что надо поторапливаться. Кэри отшвырнул свой топор и прыгнул в люк. На него навалились марсиане, потом Уэйлз; пилот рванул вверх так резко, что ноги Уэйлза остались болтаться в воздухе. Кэри ухватил его за шиворот и втянул в кабину. Уэйлз засмеялся каким-то диковатым смехом, и флаер взмыл вверх, над минаретами Синхарата. Копья забарабанили по его броне.
Техникам пришлось повозиться, адаптируя свое оборудование к микропленкам Бессмертных. Результаты были далеки от совершенства, но Комитет планетарной помощи Объединенных Миров, срочно созванный на совещание в Кахоре, такие мелочи не беспокоили. Собравшиеся были начальниками над Аланом Вудторпом, и им надлежало принять решение; времени уже было в обрез. Огромная волна бунта катилась с севера от Пустынных земель, передвигаясь со скоростью несущихся зверей, на которых скакали кочевники. И теперь уже Вудторп не мог свалить все на доктора Кэри
Подавленный и довольно испуганный, Вудторп сидел рядом с Кэри в зале заседаний, где проводились слушания. Дерек тоже был там, и Уэйлз, а также некоторые высокопоставленные чиновники из Городских Штатов и двое вождей из Пустынных земель, которые знали Кэри как Кэри, а не как кочевника, и доверились его честному слову, явившись на эту встречу.
Жаль, что так поздно, с горечью подумал Кэри Только один Комитет не понял, не оценил потенциальной взрывоопасности ситуации. Им говорили об этом прямо и откровенно. Но они предпочитали верить балбесам типа Вудторпа, у которого есть некоторые специальные знания, но нет способности оценить ситуацию в целом.
Теперь же члены Комитета дисциплинированно сидели и слушали шепот привезенных Кэри пленок, лившийся из проекторов. Они видели остров в синем море. По улицам ходили люди, в гаванях стояли корабли Город полнился звуками жизни. Только море опустилось, схлынуло с вершин коралловых рифов. Лагуна стала мелкой лужей, окаймленной широкими пляжами, а внешний риф стоял голый над слабым прибоем. Мужской голос говорил что-то на древнем верхнемарсианском, слегка искажаемом воспроизведением и заглушаемым голосом переводчика на эсперанто. Кэри постарался отвлечься от всего, кроме этого голоса, дошедшего через века.
— Природа насмехается над нами в эти дни, напоминая о том, что даже планеты умирают. Мы, которые настолько сильно любили жизнь, что ради этого отнимали ее у бесчисленного множества других людей, лишь бы сохранить свою… теперь мы видим начало нашего неизбежного конца. И хотя впереди еще могут быть тысячелетия, осознание грядущего конца рождает странные мысли. Впервые за все это время некоторые из нас сознательно избирают смерть. Другие начинают менять тела, находя себе все более и более юных носителей жизни, и меняют их безостановочно. Все мы стали испытывать угрызения совести — не из-за нашего бессмертия, а из-за методов, которыми оно достигается.
…Одно убийство врезается в память, и в нем можно раскаиваться всю жизнь. Десять тысяч убийств становятся бессмыслицей, так же как десять тысяч совокуплений или десять тысяч партий в шахматы. Время и повторяемость перемалывают их в единообразную пыль. И все же теперь мы сожалеем, и наивная пылкая мечта посетила нас: мы хотим прощения. Прощения, скорее, не со стороны наших жертв, а от нас самих…
…Мы начали наш грандиозный проект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25