Сопровождающие поставили Рика на краю дыры, и кто-то — о, чудо — впервые за все время заговорил.
Перед Риком вырос человек — может быть, мэр города, или главный жрец, или одновременно и то и другое, оглядел с ног до головы. Человек этот излучал чуть ли не физически ощутимую ауру ненависти.
— Смотрите на него, — прошептал человек. — Смотрите!
Каменные стены храма подхватили его свистящий шепот и разнесли эхом по всему помещению.
— Тень над Марсом! Мрачная тень чужого правления, тень смерти для нашего мира и наших людей. Вор и лжец, человек, надевший на нас ярмо! Не будь его, не было бы объединения.
Над толпою пронесся звук, будто волк облизнул свои зубы.
Рик вызывающе засмеялся:
— Это очень плохо для вас, правильно я угадал? Как только у нового правительства найдется свободная секунда, оно выметет вас отсюда, точно выводок тараканов. Ясно теперь, отчего вы такие грустные. Старый порядок, когда царило беззаконие, был для вас намного удобнее.
Человечек отступил на шаг и с дьявольской точностью ударил Рика ниже пояса.
— Развяжите его и опустите в яму. Опустите ласково.
И снова шани были очень, очень нежны…
Глава 13
Слегка запыхавшийся от вежливого с ним обращения, Рик сидел в воронке на корточках, переводя дух. Сверху глазели сотни окруживших яму людей. Кольцами вился пар.
Снова наступила тишина. Тишина сейчас была злобной тварью, затаившейся и выжидающей.
…Тяжелая, удушливая жара, словно в джунглях; воздух — мертвый, неподвижный, едкий от запаха пота… — Но что там еще за вонь? Жирный, темный запах перегноя, почвы, удобренной органикой. Запах, совершенно чуждый Марсу с его разреженным сухим воздухом и каменистым грунтом, на котором росли только кактусы да ломкая колючка.
А потом накатили волны аромата…
Аромат пробивался сквозь грубые запахи, поднимался, взлетал над ними, подобно тому, как единственная нота скрипки выделяется на фоне басов. Слабый, как будто доносился издали, он все равно щекотал ноздри, словно духи, которые применяют девушки с улицы Тридцати трех удовольствий, если только нанести их на душу, а не на тело. Он сулил все чувственные услады, которые только известны, а с ними — множество неизведанных, и в этом не было ничего ни грубого, ни извращенного… Может, сами ангелы трепещут крыльями в любовном экстазе и распространяют сладострастие, слетающее с концов их серебряных перышек?
Алые занавеси висели неподвижно; из-за них никто не появлялся. В «зрительном зале» царила тишина, все затаили дыхание. Рик сердито сжал губы и украдкой взглянул на лица, пялящиеся сверху, — они выражали жадное ожидание. Марсиане, окружившие колодец, смотрели не мигая, полуоткрыв рты, лишь время от времени кто-нибудь сглатывал слюну, будто в предвкушении чего-то жутко увлекательного. Они знали, чего ждут
Томительно шло время. Рик терялся в догадках. Неожиданно снова задергалась правая щека. Он встал, вызывающей походкой переместился в центр колодца, затем не торопясь, чтобы все видели, насколько он хорошо владеет собой, сунул в рот сигарету, прикурил ее и задул пламя спички длинной струей выпущенного Дыма.
Это произвело впечатление намного более сильное, чем он ожидал. Табак на Марсе расти не мог в силу климата и почвы, а посему курение оказалось для здешних, не приобщенных к межпланетной цивилизации людей вещью совершенно ошеломляющей.
Некоторые из марсиан зашлись в кашле. Табачный дым тяжко повис во влажном воздухе, и непривычные глотки сводил спазм. Рик криво ухмыльнулся и усилил «газовую атаку».
Неожиданно из публики раздалось громкое: «Ох!» — и все снова стали напряженно пожирать глазами яму, словно сцену невиданного театра. К сигарете это отношения явно не имело.
Рик обернулся и увидел Майо. Девушка стояла невдалеке от него — похоже, вышла из-за одной из портьер. На ней был изорванный темно-зеленый балахон, на потном лице засохли потеки крови. Майо глядела на него, и вся ее душа, казалось, выходила наружу через этот взгляд…
Губы Рика беззвучно раскрылись. В первый миг он остолбенел, затем двинулся вперед — сначала нерешительно, потом быстро, чуть ли не бегом. Он протянул к Майо забинтованные руки и почувствовал слезы на своих щеках.
— Люблю тебя, Рик, — прошептала Майо и отступила за портьеру.
Рик с возгласом «Майо!..» сорвал шелковый занавес. Ниша была пуста. Камни отразили ему в лицо его собственный крик. Он ударился о стену.
— Майо!!! — изо всех сил крикнул он и услышал сверху хохот, подобный тявканью стаи гиен.
Рик, наполовину присев, глядел, рыча, на публику. Глаза его горели огнем сумасшествия. Вот, оказывается, чего они так жадно ждали!
«Майо, Майо! — стенала душа Рика. — Куда ты исчезла и как, почему ты ушла от меня?..»
Края колодца двоились в глазах. Проклятая жара! Да еще этот запах…
«Возьми себя в руки, Ричард Уркхарт! — услыхал он собственный голос — Соберись! Иначе будешь выглядеть дураком».
Рик раскачивался из стороны в сторону, словно моряк на палубе, уходящей из-под ног, но не замечал этого. Неожиданно оказалось, что между пальцами торчит дымящаяся сигарета — бинты сжали кисть таким образом, что сигарета не выпала, когда он инстинктивно бросил ее, рванувшись к Майо. Рик затянулся. Табак что-то делал с мозгами — то ли прочищал их, то ли наоборот. По крайней мере, отбивал этот сладкий аромат.
Краем глаза Рик заметил какое-то движение и, резко обернувшись, обнаружил, что у второго проема возникла Кира. Она стояла на цыпочках, расправив крылья. Огромные глаза сияли, на лице была улыбка. В руках Кира держала Обруч Руха.
Марсиане наверху издали тонкий вой — это было их выражение ненависти. Пронзительная нота вызвала резонанс внутри Рика. Обруч Власти начал расти, он был уже больше Киры, больше ямы, в которой сидел Рик; он стал размером с Марс. Это был сам Марс!
— Я знаю пророчество. Твоя тень накроет нашу планету, — говорил голос Киры. — Жизнь для Марса, а не смерть… Твоя жизнь. Ты такой живой!..
Рик почти не понимал слов. Кровь, стучащая в висках, заглушала звуки. Кира, Майо да и все остальное утонуло в горячем потоке желания… Марс, власть, богатство… Ричард Гунн Уркхарт из корабельной крысы превращался в царя над всеми.
Рик засмеялся. Он хохотал над марсианами, этими занюханными «марсиками», издевался над ними, изрытая самые обидные прозвища на всех известных ему диалектах трех миров. Тусклые железные заклепки Обруча поблескивали красным, как кроличьи глаза. Умирающий Марс ждет своего конкистадора!
Рик протянул руку — схватить Обруч Власти… Тот проскользнул между пальцев. Кира, улыбнувшись, исчезла за портьерой.
И снова Рик с воплем сорвал занавес, где никого не оказалось, лишь голый камень глухо стонал под ударами его кулаков. И опять зрители гоготали.
Рик вернулся в центр, как будто водил в игре и снова не успел «осалить». Он не плакал и не проклинал тех, кто смотрел сверху. Он глядел на них пустыми глазами, и лица казались темными фресками под куполом собора, со сверкающими алмазами глаз и перламутровой инкрустацией оскаленных зубов. Рик смотрел на них и чувствовал страх.
Аромат перебирал обонятельные нервы мягкими пламенными пальчиками. Он был пленителен. Он слал волны удовольствия. В особенности он прельщал тем, что вызывал страх. В Рике заговорило животное чувство. Инстинкт шептал: «Это приманка… Где-то тут ловушка! Берегись!..»
Рик попытался поднести ко рту сигарету. Это не удавалось, и вдруг он осознал, что стоит на четвереньках, и ощутил ужас. От яростной затяжки окурком, медленно тлеющим в сыром воздухе, отвратительно закружилась голова, зато он смог опять подняться на ноги.
Когда Рик встал, то увидел перед третьей портьерой обнаженную девушку, зеленоокую распутницу с волосами цвета меди, кудрями, ниспадающими на белые плечи. Тайная усмешка пробежала по ее ярким губам. Девушка отодвинула занавес, и взгляду Рика предстала улица Тридцати трех удовольствий в свете фонарей, с такими знакомыми дверьми, с человеческим теплом и безопасностью, с голосами, ссорами, музыкой и запахом вина. Улица, на которой Ричард Гунн Уркхарт был просто Рик — Космическая Крыса. Никаких пророчеств, ни врагов, ни великой судьбы, и единственным, что его ждало завтра, было похмелье. Вот он, выход!
«Возвращайся и стань снова обычным Риком, — прозвучало у него внутри. — Забудь про Марс и Обруч Власти. Забудь женщину по имени Майо. Налижись от души и забудь! Хватит приключений, грозящих только гибелью. Прежде всего — собственное спасение!»
Девушка вскинула голову и двинулась к занавесу, оглянувшись через плечо. Рик последовал за ней; он просил обождать, неуверенно пошатываясь и борясь с детским желанием заплакать. Девушка насмешливо встряхнула кудрями и скользнула в пятнистую тень, Рик рванулся следом.
Он услышал взрыв сумасшедшего хохота и в тот же миг врезался лбом в стену. Ошеломленный ударом, он лежал на каменном полу. Девушка, улица — все исчезло, перед глазами была все та же пустая ниша.
Рик не поднимался. Он зарыдал, разинув рот и пуская слюни, как беспомощный младенец.
Марсиане затихли. Они снова ждали.
Волшебный аромат успокаивал. Он ласкал, словно женские руки, руки матери. В мозгу возникла картина четвертой двери. За нею он найдет покой. Именно оттуда исходил манящий запах. Можно отодвинуть портьеру и войти туда — в темноту, покой и одиночество. Там он уснет. Там сможет забыться…
Медленно-медленно Рик поднялся на четвереньки и пополз к последней двери. Сверху не доносилось ни звука — марсиане следили за ним, не дыша.
…Что-то пыталось растолкать засыпающий мозг Рика. Знакомая едкая вонь, она перебивает чудный аромат. Зачем?.. Рик не хотел пробуждения. Он продолжал двигаться к заветной двери.
Наконец Рик добрался до портьеры и отодвинул ее. Аромат пахнул на него, и оттуда же, неожиданно сильный, донесся жирный дух перегноя.
Прошлый опыт заставил Рика вытянуть руку и пощупать впереди, чтобы убедиться, что там нет стены. Проход действительно существовал. Рик вполз, и последнее, что он услышал снаружи, прежде чем сзади закрылась алая занавеска, был хохот наверху, подобный волчьему лаю во время весеннего гона.
Ползти было легко. Рик почти скользил по наклонному туннелю. Наконец-то он уснет и все забудет…
«…Проклятье, отчего так болит между пальцами?» — эта мысль пробилась сквозь снотворное облако, окутавшее мозг. Рик пытался отбросить ее как лишнюю, но боль кромсала и колола ладонь и никак не прекращалась. Элементарный рефлекс заставил его поднять руку, и снова едкая вонь ударила в нос; он увидел маленький красный огонек в темноте.
Окурок, почти догорев, заставил тлеть бинты. Рик вытряхнул уголек и прижал обожженную руку к животу. Боль слегка привела его в чувство, и сразу возвратились секундной давности воспоминания — загадочная пытка в яме, марсиане, глазеющие сверху… Вскипевшая тут же злость помогала боли.
Рик неожиданно ощутил, что аромат стал сильнее, и с ужасом понял, что происходит. Это наркотик, и он снова собирается овладеть его мозгом!
Рик медленно соскальзывал вниз. Он уперся ногами и спиной в противоположные стены туннеля и стал вглядываться в глубину. Там, далеко, стали различимы фосфоресцирующие блестки. Наконец он рассмотрел — это были цветы!
Белые цветы, нежные и прекрасные, колеблющиеся на стеблях, словно легкий ветерок шевелил их. Бесконечно красивые, бесконечно ароматные, они звали его к себе?..
Да, они звали.
— Приди! — звучал их шепот у Рика в мозгу. — Приди к нам и усни.
— Кто вы? — спросил он. — Откуда вы появились?
— Нас было много, когда мир переживал юность, — прозвенело в ответ в голове. — Мы росли в зеленых джунглях. Мы правили Марсом, когда человек еще не поднялся на задние конечности… Люди Валкиса нашли нас, жалкую пригоршню отростков, выживших около затерянного вулканического гейзера. Они построили для нас храм, и мы сохранились.
Цветы были красивы, дружелюбны и приятно пахли. Рик соскользнул поближе к ним. Снова закружилась голова.
— Как я увидел Майо? Что это вообще было?
— Мы создаем изображение тех вещей, которые главенствуют в мозгу человека, которые ему более всего желанны.
Рика пронзила неожиданная догадка, и тут же мысль потерялась.
— А зачем? — сонно спросил он.
— Иди к нам, — ответили цветы. — Приди и усни.
Усни…
Запах чернозема стал слышен явственнее, и животный инстинкт подсказал Рику, чем удобрена земля, в которой растут цветы.
Он отчаянно уперся ногами в стену туннеля, чтобы остановить скольжение. Он боялся и теперь знал причину этого страха. Но было слишком поздно, наркотик «забирал», и Рик уже не мог сопротивляться. Он снова отключился.
И вновь обожженная рука, задев о стену, оборвала дремоту.
«…Сигаретой обжегся… Табак… Наверху он немного помог… Хоть чуть-чуть! Сам наркотик, табак, наверное, разрушает действие другого наркотика. Надо попытаться!»
Рик нащупал и вытащил пачку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19