– Я журналист, – ответила Сара, – к тому же журналист, который старше вас. Когда генерал Ходжес уходил на пенсию, он рассказал репортерам о своих былых военных победах и заметил, что главные сражения проходили на двадцатом этаже здания по Пятьдесят девятой Восточной улице. – Она толкнула блестящую дверь лифта. – Так что мы собираемся предоставить ему возможность провести одну из таких битв.
Бирн пожал плечами:
– Но с тех пор он мог уже двадцать раз переехать.
– Тогда спросим, где находится нужный нам этаж. Но основное дело сделано, охранника на входе мы миновали.
– Теперь нужно попытаться пройти через секретаря.
На двадцатом этаже они прошли в широкий коридор, который вел к стеклянной двери с надписью, сделанной большими черными буквами: «Специальные проекты». За столом сидела рыжеволосая молодая женщина. Она подняла голову и приветливо улыбнулась двум посетителям, приближавшимся к ней по толстому мягкому ковру. Бирн отметил, что Сара Спрай держится намного более уверенно, чем он, словно всю жизнь только и делала, что вышагивала по толстым коврам и имела на это полное право и сейчас.
– Чем могу помочь вам? – спросила женщина.
– Мы пришли повидаться с генералом Ходжесом, – твердо ответила Сара. – Но сначала мы бы хотели переговорить с его секретарем.
Женщина за столом удивленно посмотрела на них:
– Вы договорились о встрече с генералом?
– Пожалуйста, мы хотим переговорить с секретарем, – Сара взглядом дала понять Юлику, чтобы он помолчал. – Можете сказать, что журналистка «Хэмпстедской газеты» и юрист прибыли сюда по поводу событий, произошедших на «Вудвилл Солвент».
– «Вудвилл Солвент»? «Хэмпстедская газета»? – Женщина подняла телефонную трубку аппарата, который был такого же цвета, что и ковер. Раздался гудок, и она что-то тихо проговорила. Потом, широко раскрыв глаза, удивленно взглянула на них и спросила:
– Могу я узнать, как вас зовут?
– Мистер Бирн и миссис Спрай, – ответил Юлик.
Женщина опять что-то тихо сказала в телефонную трубку; Затем мило улыбнулась:
– Миссис Винтроп сейчас встретится с вами.
«Сейчас» растянулось на тридцать минут. Миссис Винтроп оказалась тридцатилетней китаянкой. В черном строгом платье, таком же черном, как и ее блестящие волосы, в больших очках, миссис Винтроп приветливо улыбнулась, и присутствующие тут же ощутили силу ее личности. Назвав себя, она пожала руку Бирну, и, несмотря на очаровательную улыбку, пожатие это напоминало скорее мужское. Бирн тут же почувствовал, что надо было побриться и одеть более приличный костюм. Секретарь подошла к Саре. Бирн обнаружил, что с интересом думает о том, на что похож мистер Винтроп.
– Прошу вас в мой кабинет, – сказала она и повела их по одному из широких освещенных коридоров. После нескольких поворотов она открыла большую светлую дубовую дверь и провела их в комнату, где стоял широкий черный стол и несколько удобных кожаных черных кресел. Миссис Винтроп села за стол.
– Я должна объяснить, что генерал Ходжес никогда не принимает посетителей без предварительной договоренности, так что даже если бы он и был здесь сегодня, то встреча все равно не состоялась бы.
– Его нет? – спросила Сара.
– Он будет не раньше завтрашнего дня, миссис Спрай.
Но я уверена, что он захотел бы, чтобы я выяснила, зачем конкретно вы хотите его повидать. Мне непонятно, для чего журналисту, ведущему колонку сплетен в «Хэмпстедской газете», и юристу, занимающемуся в основном сделками по продаже недвижимости, понадобился генерал Ходжес.
И начиная с этого мгновения миссис Винтроп записывала каждое слово, произнесенное в кабинете. Магнитофон улавливал растущее раздражение Бирна, возрастающую напористость Сары, их твердую убежденность в том, что генерал Ходжес находится здесь, за дверью позади черного стола миссис Винтроп. (Тут они оба ошибались – генерал присутствовал на Совете директоров банка на Уолл-стрит.) Магнитофон зафиксировал слова Юлика о том, что «Телпро» убил детей в Хэмпстеде, Коннектикут, и его настойчивые вопросы о том, бывал ли Лео Фрайдгуд на заводе в Вудвилле.
Йен Чи Винтроп, видевшая его там, удивленно смотрела на двух возбужденных и до предела измотанных людей, которые, сидя в черных кожаных креслах кабинета, обрушивали на нее столь серьезны обвинения.
4
На следующий день, в пятницу, двадцать пятого июля, генерал Ходжес в сопровождении двух адъютантов въехал на улицы Хэмпстеда – только не на переднем сиденье потертого «джипа», как это бывало, когда он въезжал в корейские деревни, а на заднем сиденье черного «лимузина».
Дом Фрайдгуда стоял пустой. Соседи ничем не могли помочь. Они понятия не имели, куда он подевался, и вообще не понимали, зачем им нужно открывать двери трем незнакомым мужчинам. Когда генерал называл себя и объяснял, что местопребывание мистера Фрайдгуда необходимо знать в целях национальной безопасности, то жители Кэннон-роад, Чарльстон-роад и Бич-трэйл обычно двери открывали. Но ни объяснения, ни доброжелательное гостеприимство ничего не дали генералу Ходжесу и его адъютантам.
Первым в полиции с ними встретился приятель Сары Спрай сержант Дэйв Маркс, и манера поведения военных вызвала у него раздражение. Седой старик решил явно надавить на него, а в это время двое его людей заняли позицию у дверей, словно террористы в полицейских боевиках: по обе стороны двери, в футах восьми или девяти друг от друга, так что если сержант смотрел на одного, то совершенно не видел второго. Тройка выглядела взволнованной и возбужденной, и Дэйву Марксу это совершенно не понравилось – он хотел поскорее закончить дежурство, принять душ, подкрепиться и отправиться на ежегодную встречу полицейских в театре Натмега. О том же мечтали на сегодняшнем дежурстве все копы в округе – все они испытывали нетерпение по поводу предстоящего события и потому не хотели удлинять срок дежурства.
Генерал Ходжес, едва войдя в кабинет Маркса, тут же приказал позвать шерифа.
– Шерифа нет, – ответил Маркс. Шериф лежал дома в постели, но Маркс не видел причин, по которым он должен вытаскивать его оттуда.
Генерал подошел к столу Дэйва и положил перед сержантом визитную карточку.
– Я не думаю, что шериф был бы против, если бы вы рассказали нам все, что знаете о Лео Фрайдгуде и о том, где он сейчас находится.
Маркс, шевеля губами, прочел то, что было написано на визитке.
– «Телпро Корпорэйшн»? Вы ее директор?
– Мистер Фрайдгуд работник «Телпро Корпорэйшн».
Поскольку шерифа нет, то я требую, чтобы вы показали нам данные компьютера по мистеру Фрайдгуду.
Маркс поднял брови:
– Данные?
– Это не обычное дело, сержант. Это вопрос безопасности.
– Сейчас, подождите минутку. – Маркс вновь бросил взгляд на карточку. – Здесь нигде не говорится, что вы все еще работаете на правительство, генерал. А даже если оно и так, то мне нужен запрос, составленный по специальной форме, прежде чем я позволю вам получить доступ к хранящейся в компьютере информации. А у вас его нет. Вы даже не подготовили форму запроса. Вот так обстоят дела.
– Я хочу поговорить с вашим шерифом…
– Приходите завтра, генерал.
– И пока я буду беседовать с шерифом, я хочу, чтобы ваши люди нашли теперешний адрес Лео Фрайдгуда.
– Об этом вы тоже должны поговорить с шерифом. Но, сэр, он ничего вам не даст.
– Я подам шерифу рапорт о вашем поведении сегодня вечером, офицер Маркс.
Три или четыре офицера медленно подошли к столу: генерал заметил, что они двигаются очень спокойно.
– Я не отвечаю за то, что вы делаете, генерал. Все, что я знаю, это то, что вы – частное лицо, считающее, что имеете право отдавать приказы офицерам полиции и требовать доступа к секретным документам полиции. Мне кажется, что это у вас будут проблемы, генерал.
Лицо генерала Ходжеса залилось еще более яркой красной краской, чем обычно. Начиналось его очередное сражение.
– Я даю вам телефон Департамента безопасности. И требую, что вы позвонили и выслушали то, что вам там скажут.
Я приказываю вам сделать это. А потом вы покажете мне данные на Лео Фрайдгуда.
– Я хотел бы напомнить вам, генерал, где вы находитесь, – сказал Дэйв Маркс. – Вы не можете мне приказывать.
Я хотел бы также, чтобы вы и ваши люди немедленно покинули участок.
– Эй, – подтвердил кто-то, – вы слышали, что он вам…
– Тихо, – прикрикнул сержант. – Я повторяю, освободите участок.
– Да вы просто идиот, вы наносите вред самому себе, – не сдавался генерал. – У меня есть право на то, чтобы быть здесь, и есть право получить доступ к интересующей меня информации. Если вы просто позвоните в Департамент…
– Да кто, твою мать, ты такой? – не выдержал краснолицый блондин. – Ты что, считаешь, что мы в твоей армии?
Сейчас ты вылетишь отсюда. Может, сам уйдешь все-таки?
Грилл, один из адъютантов Ходжеса, подскочил к Йоханссену и заломил ему руку за спину.
– Прекрати, – сказал Йоханссен.
– Никто не хочет причинять вам неприятности, – произнес Грилл. – Мы ищем парня, который сбежал в самоволку. Мы хотим найти его, и вы нам в этом поможете.
Йоханссен повернулся к остальным, и на его лице ясно читалось: «Вы верите этому парню?» Поворачиваясь, Йоханссен отвел руку назад, прямо к кобуре Грилла. Он выхватил пистолет военного и, действуя быстро и зло, одним ударом ноги под колени опрокинул Грилла, навалился сверху, прижав того грудью к полу, и достал из пиджака собственный пистолет.
– Оставьте моего человека! – проорал Ходжес. – Вы должны дать мне возможность позвонить!
Грилл безуспешно пытался выбраться из-под Йоханссена, но полицейский заломил обе его руки назад и поставил ногу на спину адъютанта.
– Ты, идиот! – заорал генерал. – Освободи этого человека!
– Я вам сказал, что вы не в армии, – повторил Йоханссен и, надев наручники на Грилла, подошел к генералу.
– В камеры их, – отдал приказание Маркс. – Просто посадим их, а завтра во всем разберемся.
– Этот подонок напал на меня. – Йоханссен с размаху врезал ногой по животу Грилла. – Дерьмо!
Он потащил Грилла вглубь участка и еще одним ударом, от которого голова Грилла повисла на грудь, втолкнул его в одну из маленьких камер.
– Дерьмо! – повторил он. – Ты у меня жрать его будешь, сосунок!
Йоханссен вышел и запер за собой дверь камеры.
Ларри Вайк вел генерала к второй камере. На лице Ходжеса читалось недоумение и неверие – ему никогда прежде не приходило в голову, что, начав сражение, он может проиграть.
– Уберите руки! – кричал он. – Я вас всех сотру в порошок!
– Мне никогда не нравились генералы, – проговорил Йоханссен, глядя, как Ларри Вайк заводит генерала в камеру.
– Вашим ребятам и вправду стоит позвонить по одному из телефонов, – проговорил второй адъютант, когда шел в третью камеру. – Завтра этот кусок дерьма действительно доставит вам много хлопот.
– Генералы всегда доставляют хлопоты, заставляя кого-то таскать для них каштаны из огня, – ответил Йоханссен.
Хэнк Ходжес злобно и яростно вопил, но наконец понял, что в городе, где каждый испытал влияние ДРК-16, ничто не может удержать или остановить полицию.
– По крайней мере, эти три индюка не будут морочить нам голову сегодня вечером, – сказал Ларри Вайк Йоханссену.
Йоханссен прислушался к воплям и угрозам генерала:
– До тех пор пока этот старый козел не доберется до телефона.
5
– Ты хочешь пойти. Я знаю, что ты хочешь.
– Я совершенно никуда не хочу идти. Господи, Ронни, я хотел, пока ты не заболела.
– Там будут все твои друзья.
– Я вижу всех моих друзей каждый день в участке. А пропустить кино, которое будут крутить в театре, не большая потеря.
– В прошлом году ты так хорошо провел время.
– В прошлом году ты была здорова. Ради Бога, Ронни, ты даже не притронулась к еде.
– Я не ем еще и оттого, что переживаю за тебя. Я не хочу, чтобы ты превращался из-за меня в домоседа. Я все равно больна, и не имеет значения, пойдешь ты на вечер или нет. Поэтому ты должен пойти.
– Господи, Ронни. Я буду ужасно себя чувствовать, если действительно пойду туда. Я хочу быть дома и заботиться о тебе.
– Заботиться о старой больной леди, – повторила Ронни и, повернув голову, зарыла лицо в подушки.
Старая больная леди – вот на кого она теперь похожа, думал Бобо. Он заметил, как высохла за время болезни ее кожа, как запали щеки, как резко обозначилась линия челюсти. В девять часов вечера, сидя около Ронни, Бобо автоматически передвигал на подносе тарелки, к которым она так и не притронулась. Ронни лежала, закрыв глаза, и опустившиеся веки напоминали огромные серые могильные камни, что легли на ее лицо. Она вздохнула и зарылась еще поглубже в подушки. Морщины прорезали лоб, пролегли глубокими складками в углах рта. На мгновение Бобо задумался: сможет ли он и вправду прожить остаток жизни с женщиной, которая настолько старше его? Жить с женщиной и видеть во что превращается такое знакомое и родное лицо? Паутина морщин испещрила кожу, словно задавшись целью полностью скрыть лицо под этой вуалью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35