Аласдэр видел его в первый раз и догадался, что тот занял комнаты над ним, которые пустовали уже несколько недель.
— Доброе утро! — вежливо проговорил незнакомец, улыбнулся и протянул руку. — Кажется, я имею честь говорить с лордом Аласдэром? Теперь мы соседи: я въехал в комнаты над вами. — Молодые люди пожали друг другу руки. — Позвольте представиться. Поль Дени к вашим услугам. — Он произнес фамилию на французский манер, опустив конечное «с».
— Рад вас приветствовать, мистер Дени. — Аласдэр учтиво поклонился. — Вы в Лондоне недавно?
— Да. До этого я жил в провинции. Мои родители прибыли из Франции в девяносто первом. Тогда я был еще мальчиком. — Он сделал неодобрительный жест. — Из Франции не удалось вывезти ничего, и мы поселились в Кенте — в имении друга отца.
— Понимаю. — История была обычной по тем временам. Революция вызвала хлынувший из Франции в Англию поток обнищавших эмигрантов, среди которых было много аристократов. Они жили в стесненных условиях, не все сумели попасть в светское общество, но некоторые стали завсегдатаями самых изысканных салонов. — К сожалению, я вынужден на несколько дней уехать из Лондона. Но как только вернусь, надеюсь, вы найдете время отужинать со мной.
— Почту за честь. — Француз поклонился, и Аласдэр, снова учтиво улыбнувшись, удалился к себе. Он был готов представить Дениса в кругу своих друзей, если тот окажется приятным человеком. Судя по безупречному покрою его сюртука и изящным складкам шарфа, его сосед уже кое-чему научился, готовясь завоевать Лондон, и вовсе не производил впечатление неотесанного провинциала.
Через полчаса Аласдэр уже сидел в экипаже, который вез его из Лондона по Стейн-роуд. Это немало озадачило бы Эмму, поскольку путь Аласдэра лежал в прямо противоположном направлении от Линкольншира, где проживала его семья.
Трижды сменив лошадей, Аласдэр прибыл к месту своего назначения, когда лорд и леди Грэнтли собирались — не по моде рано, к пяти часам — спуститься к обеду и были весьма недовольны, когда слуга объявил о посетителе.
— Какие дела могут быть у Аласдэра в имении? — спросила леди Грэнтли у мужа, глаза которого засветились от мысли, что у него окажется мужская компания за послеобеденным портвейном.
— Долг вежливости, — предположил граф и был вознагражден презрительным фырканьем.
— Не будь глупцом, Грэнтли. Что у нас с ним общего?
— Но, дорогая, — муж казался глубоко потрясенным, — мы же не можем держать его в вестибюле!
Леди Грэнтли тяжело вздохнула.
— Госсет, проводите лорда Аласдэра в библиотеку и скажите повару, чтобы отсрочил обед на полчаса.
— Слушаюсь, миледи. — Дворецкий поклонился и бесшумно удалился.
— Поди узнай, что ему нужно. — Ее светлость поучала мужа и одновременно раздраженно размахивала рукой. Потом, страдальчески вздохнув, добавила: — Видимо, придется пригласить его к обеду.
— Этого требует вежливость, дорогая. — Граф живо поднялся и направился к двери.
Аласдэр стоял у высокого окна и рассматривал зимний сад, но, услышав шаги хозяина, обернулся и поклонился.
— Милорд, прошу прощения за неожиданный визит. Но я по поручению Эммы и не займу у вас много времени.
— Ах нет, вы должны с нами пообедать. — Слова графа прозвучали скорее как просьба, а не приглашение. — Мы как раз собирались сесть за стол, и миледи хочет, чтобы вы к нам присоединились.
Аласдэр мог себе представить, какую реакцию вызвало его появление у грозной хозяйки. На губах мелькнула ироническая улыбка, тем не менее он ответил:
— С вашей стороны это очень любезно, сэр. Но я снял комнаты в «Корабле» и заказал там обед. Мне нужно несколько минут провести в спальне и гардеробной Эммы. Она уверена, что забыла в доме томик стихов, без которого никак не может обойтись. Кажется, подарок Неда. Она очень расстроена.
— Ну нет, мы не позволим вам обедать в таверне. — На этот раз граф проявил необычайную твердость. — Ужасная кухня… нет… нет! Поешьте с нами, старина! Повар леди Грэнтли вполне сносен… даже очень. Пообедаете, а потом найдете книгу Эммы. — И он увлек гостя к двери.
Аласдэр сдался и, сделав над собой усилие, пошел приветствовать недовольную хозяйку.
— Видишь, дорогая, — вскричал граф, когда они вошли в салон, где леди Грэнтли сидела за вышиванием, — я уговорил лорда Аласдэра с нами пообедать. Он приехал по поручению Эммы. Она забыла книгу… подарок Неда… и думает, что та все еще в спальне… Предпочитаете шерри, Аласдэр?
— Спасибо, сэр. — Молодой человек поклонился леди Грэнтли. — Я проездом в Дорсет, к друзьям, мэм. Эмма попросила меня заглянуть сюда. Надеюсь, не доставил вам слишком больших неудобств?
— Ну что вы, — смилостивилась ее светлость, буравя гостя глазами. — Но боюсь, вам придется разочароваться. Домоправительница основательно перетряхнула спальню Эммы и, мне сдается, не нашла никаких ее вещей.
— Эмма спала в этой комнате с тех пор, как покинула детскую. И завела себе множество тайничков, которые, возможно, неизвестны домоправительнице. — Аласдэр принял у хозяина бокал. — Она дала мне ясные инструкции, где посмотреть. В спальне и в гардеробной. — Он пригубил вина и кротко улыбнулся хозяйке.
Леди Грэнтли засопела, но не нашла причины для отказа.
— Надеюсь, милейшая Эмма хорошо устроилась в Лондоне, — вступил в разговор лорд Грэнтли.
— И занялась поисками мужа, — едко вставила его супруга. — Ей уже двадцать два — вполне можно засидеться в девицах.
Приход дворецкого, объявившего, что стол накрыт, избавил Аласдэра от необходимости отвечать на это замечание. Он предложил руку хозяйке и сопроводил в столовую.
В течение всего бесконечного, но заурядного обеда Аласдэр старался быть любезным, хотя его одолевали воспоминания о тех временах, когда он часто ел за этим столом и чувствовал себя словно дома рядом с Недом и Эммой. Трапезы сопровождали смех и остроумные беседы. Эмма сидела напротив: ее глаза искрились, волосы в свете канделябра переливались мириадами оттенков. А Нед… Нед сидел справа от отца, пока не занял его место во главе стола. У него всегда была наготове какая-нибудь история или веселая шутка. Втроем они подшучивали друг над другом и… любили друг друга.
За двенадцать лет накопилось много воспоминаний, и теперь они отзывались болью потери, горечью злости и предательства.
Аласдэр поднял бокал и сделал большой глоток. Вопреки обещаниям лорда Грэнтли еда оказалась невкусной, но бургундское — превосходным. У отца Неда был замечательный винный погреб, и Нед тоже старался его сохранять. Контрабандисты часто причаливали к побережью Гэмпшира и Дорсетшира и редкую усадьбу не снабжали вином. И теперь, глядя на побагровевшее лицо лорда Грэнтли, Аласдэр решил, что тот пошел по стопам родственников — по крайней мере в том, что касалось потребностей винного погреба.
С огромным облегчением он заметил, что хозяйка сделала движение, собираясь подняться, и сам вскочил на ноги. Ее светлость оставила мужчин за портвейном, но при этом строго наказала супругу, чтобы тот помнил о подагре и не пил больше двух рюмок.
Аласдэр провел с графом полчаса, но потом извинился, сказав, что ему следует выполнить поручение. Хозяин был слегка разочарован тем, что они не посидели подольше, но молодой человек оказался непреклонен, и граф, вздохнув, закупорил пробкой графин и поднялся.
— Вы знаете, как пройти. — Они вышли в коридор, и хозяин махнул рукой в сторону лестницы. — Я скажу Госсету, чтобы он зажег лампы в спальне Эммы.
— В этом нет необходимости, сэр. Я возьму свечу. — Аласдэр взял со стола в коридоре небольшую свечу и зажег ее от огромной восковой, укрепленной в тяжелом серебряном канделябре. Прикрывая пламя ладонью, он стал подниматься по подковообразным ступеням лестницы.
На балюстраде, обрамлявшей центральный вестибюль, горели свечи в подвесных канделябрах, но в спальне Эммы было холодно, темно и пусто. Аласдэр высоко поднял свою свечу, и ее трепещущий свет озарил комнату — когда-то такую знакомую, но теперь на удивление заброшенную, словно оставленную духом ее прежней обитательницы. Мебель стояла та же. Аласдэр разглядел прожженное пятно на крышке туалетного столика: однажды Эмма, не подумав, положила туда нагретые щипцы для завивки; на ковре все еще темнело место, где она опрокинула чашку с горячим шоко-ладом, когда они с Недом неожиданно заявились на каникулы из Оксфорда.
Аласдэр поставил свечу на каминную полку, чтобы она давала побольше света, и прямиком направился к шкафу. Он был пуст, и потайную панель на задней стенке удалось отыскать без труда. От прикосновения руки она отошла в сторону, и Аласдэр пробежал пальцами по открывшейся под ней небольшой полости. Но внутри оказалась только пыль.
По правде говоря, он и не надеялся что-нибудь найти. Но прежде чем приступить к гораздо более сложной задаче и учинить обыск в вещах Эммы в ее новом жилище, Аласдэр хотел убедиться, что она не оставила никаких личных бумаг в тайниках своего старого дома. Он заглянул за картины, вспомнив, как во время игры Эмма спрятала ключ за маминым портретом. Там тоже было пусто. Не пропустил ни одного ящика в шкафу. Нагнулся и посмотрел под кроватью, приподнял ковер. Ничего. Ни единого обрывка бумаги.
А это должен быть лист бумаги. Поиски стали бы легче, если бы он понимал, что ищет. Но указания были самыми расплывчатыми. Чарльз Лестер не больше Аласдэра догадывался, каким средством пользовался Нед, чтобы передавать сведения. Когда в конногвардейском полку распечатали отправленный Хью Мелтоном пакет, в нем оказалось только письмо сестре Неда. Его подвергли анализу дешифровальщики, но ничего не обнаружили. И пришли к единственному выводу: в спешке, захлебываясь кровью перед смертью, Нед что-то перепутал, и сообщение, предназначавшееся для конногвардейского полка, отправилось к леди Эмме.
Аласдэру таинственность его поисков показалась смешной. Он сказал Лестеру, что было бы намного проще спросить Эмму, не хранит ли она у себя последнее письмо брата — то, что переслал Хью Мелтон. Но его предложение немедленно отвергли. Для собственной безопасности леди Эмме не следовало знать, что она обладает столь опасной информацией, от которой зависит ход войны с Бонапартом. Если Эмма заподозрит важность документа, она может роковым образом обратить на него внимание — например, запомнить. И это знание превратило бы ее в мишень для охотников за секретными сведениями.
Их методы выбивания информации были одновременно и основательными, и весьма неприятными. Мистер Лестер объяснял это почти извиняющимся тоном, скрестив от греха пальцы. Аласдэр не задал вопрос: не все ли равно, помнит Эмма содержание документа или нет, — она так или иначе может подвергнуться немилосердному допросу. Враг, если она попадет к нему в руки, вряд ли поверит ей на слово, что бы она ни говорила. Но Аласдэру было ясно, что благополучие Эммы нисколько не интересует Лестера и его начальников. Чем меньше людей знают, насколько важен потерявшийся документ, тем будет лучше. Они заботились только об этом.
Но владела ли секретным документом Эмма? Аласдэр задавал себе этот вопрос, переходя со свечой в соседнюю гардеробную и продолжая поиски. Она могла его выбросить. Хотя нет, это совершенно исключалось. Эмма не выбросила бы ничего, что пришло от Неда, особенно после его смерти. Аласдэр знал, что она тщательно берегла все его письма. Сохраняла все до последнего листочка, например письма, которые он и Нед присылали ей из Оксфорда. Дорожила всем значимым и со знанием дела распихивала по тайникам.
Поиски в гардеробной оказались такими же тщетными. Даже книжные полки стояли пустыми. А закладывать листки между страницами было ее излюбленным приемом. Но все принадлежавшие Эмме книги упаковали и перевезли на Маунт-стрит. И Аласдэр мрачно решил, что придется пролистать их все. Переворошить книги, несессер для писем и все ящики секретера.
Ужасно трудная задача. А при их нынешних, отнюдь не безоблачных, отношениях практически невыполнимая. Придется изобрести какую-то причину, чтобы свободно проникать в дом и ходить в нем куда заблагорассудится. Положение опекуна предоставляло возможность видеться с Эммой, но никак не рыться в ее жилище.
Но так или иначе поручение следовало выполнить. Этого требовали король и отчизна. Или, скорее, Нед. Если он умер, оберегая какие-то секретные сведения, он, Аласдэр, должен сделать все, чтобы смерть Неда не оказалась напрасной.
Глава 4
— Ах, Эмма, взгляни на это очаровательное платье! Оно тебе очень пойдет! — Мария подалась вперед и похлопала кучера по плечу. — Останови, Джон. Леди Эмма и я хотим заскочить сюда.
Джон натянул поводья и встал на Бонд-стрит. Он привык к частым указаниям миссис Уидерспун, чьи острые глаза не пропускали ни одной витрины.
— Мария, а надо ли? — запротестовала Эмма. — Мы и так весь день переходим из лавки в лавку, из ателье в ателье, из башмачной в башмачную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Доброе утро! — вежливо проговорил незнакомец, улыбнулся и протянул руку. — Кажется, я имею честь говорить с лордом Аласдэром? Теперь мы соседи: я въехал в комнаты над вами. — Молодые люди пожали друг другу руки. — Позвольте представиться. Поль Дени к вашим услугам. — Он произнес фамилию на французский манер, опустив конечное «с».
— Рад вас приветствовать, мистер Дени. — Аласдэр учтиво поклонился. — Вы в Лондоне недавно?
— Да. До этого я жил в провинции. Мои родители прибыли из Франции в девяносто первом. Тогда я был еще мальчиком. — Он сделал неодобрительный жест. — Из Франции не удалось вывезти ничего, и мы поселились в Кенте — в имении друга отца.
— Понимаю. — История была обычной по тем временам. Революция вызвала хлынувший из Франции в Англию поток обнищавших эмигрантов, среди которых было много аристократов. Они жили в стесненных условиях, не все сумели попасть в светское общество, но некоторые стали завсегдатаями самых изысканных салонов. — К сожалению, я вынужден на несколько дней уехать из Лондона. Но как только вернусь, надеюсь, вы найдете время отужинать со мной.
— Почту за честь. — Француз поклонился, и Аласдэр, снова учтиво улыбнувшись, удалился к себе. Он был готов представить Дениса в кругу своих друзей, если тот окажется приятным человеком. Судя по безупречному покрою его сюртука и изящным складкам шарфа, его сосед уже кое-чему научился, готовясь завоевать Лондон, и вовсе не производил впечатление неотесанного провинциала.
Через полчаса Аласдэр уже сидел в экипаже, который вез его из Лондона по Стейн-роуд. Это немало озадачило бы Эмму, поскольку путь Аласдэра лежал в прямо противоположном направлении от Линкольншира, где проживала его семья.
Трижды сменив лошадей, Аласдэр прибыл к месту своего назначения, когда лорд и леди Грэнтли собирались — не по моде рано, к пяти часам — спуститься к обеду и были весьма недовольны, когда слуга объявил о посетителе.
— Какие дела могут быть у Аласдэра в имении? — спросила леди Грэнтли у мужа, глаза которого засветились от мысли, что у него окажется мужская компания за послеобеденным портвейном.
— Долг вежливости, — предположил граф и был вознагражден презрительным фырканьем.
— Не будь глупцом, Грэнтли. Что у нас с ним общего?
— Но, дорогая, — муж казался глубоко потрясенным, — мы же не можем держать его в вестибюле!
Леди Грэнтли тяжело вздохнула.
— Госсет, проводите лорда Аласдэра в библиотеку и скажите повару, чтобы отсрочил обед на полчаса.
— Слушаюсь, миледи. — Дворецкий поклонился и бесшумно удалился.
— Поди узнай, что ему нужно. — Ее светлость поучала мужа и одновременно раздраженно размахивала рукой. Потом, страдальчески вздохнув, добавила: — Видимо, придется пригласить его к обеду.
— Этого требует вежливость, дорогая. — Граф живо поднялся и направился к двери.
Аласдэр стоял у высокого окна и рассматривал зимний сад, но, услышав шаги хозяина, обернулся и поклонился.
— Милорд, прошу прощения за неожиданный визит. Но я по поручению Эммы и не займу у вас много времени.
— Ах нет, вы должны с нами пообедать. — Слова графа прозвучали скорее как просьба, а не приглашение. — Мы как раз собирались сесть за стол, и миледи хочет, чтобы вы к нам присоединились.
Аласдэр мог себе представить, какую реакцию вызвало его появление у грозной хозяйки. На губах мелькнула ироническая улыбка, тем не менее он ответил:
— С вашей стороны это очень любезно, сэр. Но я снял комнаты в «Корабле» и заказал там обед. Мне нужно несколько минут провести в спальне и гардеробной Эммы. Она уверена, что забыла в доме томик стихов, без которого никак не может обойтись. Кажется, подарок Неда. Она очень расстроена.
— Ну нет, мы не позволим вам обедать в таверне. — На этот раз граф проявил необычайную твердость. — Ужасная кухня… нет… нет! Поешьте с нами, старина! Повар леди Грэнтли вполне сносен… даже очень. Пообедаете, а потом найдете книгу Эммы. — И он увлек гостя к двери.
Аласдэр сдался и, сделав над собой усилие, пошел приветствовать недовольную хозяйку.
— Видишь, дорогая, — вскричал граф, когда они вошли в салон, где леди Грэнтли сидела за вышиванием, — я уговорил лорда Аласдэра с нами пообедать. Он приехал по поручению Эммы. Она забыла книгу… подарок Неда… и думает, что та все еще в спальне… Предпочитаете шерри, Аласдэр?
— Спасибо, сэр. — Молодой человек поклонился леди Грэнтли. — Я проездом в Дорсет, к друзьям, мэм. Эмма попросила меня заглянуть сюда. Надеюсь, не доставил вам слишком больших неудобств?
— Ну что вы, — смилостивилась ее светлость, буравя гостя глазами. — Но боюсь, вам придется разочароваться. Домоправительница основательно перетряхнула спальню Эммы и, мне сдается, не нашла никаких ее вещей.
— Эмма спала в этой комнате с тех пор, как покинула детскую. И завела себе множество тайничков, которые, возможно, неизвестны домоправительнице. — Аласдэр принял у хозяина бокал. — Она дала мне ясные инструкции, где посмотреть. В спальне и в гардеробной. — Он пригубил вина и кротко улыбнулся хозяйке.
Леди Грэнтли засопела, но не нашла причины для отказа.
— Надеюсь, милейшая Эмма хорошо устроилась в Лондоне, — вступил в разговор лорд Грэнтли.
— И занялась поисками мужа, — едко вставила его супруга. — Ей уже двадцать два — вполне можно засидеться в девицах.
Приход дворецкого, объявившего, что стол накрыт, избавил Аласдэра от необходимости отвечать на это замечание. Он предложил руку хозяйке и сопроводил в столовую.
В течение всего бесконечного, но заурядного обеда Аласдэр старался быть любезным, хотя его одолевали воспоминания о тех временах, когда он часто ел за этим столом и чувствовал себя словно дома рядом с Недом и Эммой. Трапезы сопровождали смех и остроумные беседы. Эмма сидела напротив: ее глаза искрились, волосы в свете канделябра переливались мириадами оттенков. А Нед… Нед сидел справа от отца, пока не занял его место во главе стола. У него всегда была наготове какая-нибудь история или веселая шутка. Втроем они подшучивали друг над другом и… любили друг друга.
За двенадцать лет накопилось много воспоминаний, и теперь они отзывались болью потери, горечью злости и предательства.
Аласдэр поднял бокал и сделал большой глоток. Вопреки обещаниям лорда Грэнтли еда оказалась невкусной, но бургундское — превосходным. У отца Неда был замечательный винный погреб, и Нед тоже старался его сохранять. Контрабандисты часто причаливали к побережью Гэмпшира и Дорсетшира и редкую усадьбу не снабжали вином. И теперь, глядя на побагровевшее лицо лорда Грэнтли, Аласдэр решил, что тот пошел по стопам родственников — по крайней мере в том, что касалось потребностей винного погреба.
С огромным облегчением он заметил, что хозяйка сделала движение, собираясь подняться, и сам вскочил на ноги. Ее светлость оставила мужчин за портвейном, но при этом строго наказала супругу, чтобы тот помнил о подагре и не пил больше двух рюмок.
Аласдэр провел с графом полчаса, но потом извинился, сказав, что ему следует выполнить поручение. Хозяин был слегка разочарован тем, что они не посидели подольше, но молодой человек оказался непреклонен, и граф, вздохнув, закупорил пробкой графин и поднялся.
— Вы знаете, как пройти. — Они вышли в коридор, и хозяин махнул рукой в сторону лестницы. — Я скажу Госсету, чтобы он зажег лампы в спальне Эммы.
— В этом нет необходимости, сэр. Я возьму свечу. — Аласдэр взял со стола в коридоре небольшую свечу и зажег ее от огромной восковой, укрепленной в тяжелом серебряном канделябре. Прикрывая пламя ладонью, он стал подниматься по подковообразным ступеням лестницы.
На балюстраде, обрамлявшей центральный вестибюль, горели свечи в подвесных канделябрах, но в спальне Эммы было холодно, темно и пусто. Аласдэр высоко поднял свою свечу, и ее трепещущий свет озарил комнату — когда-то такую знакомую, но теперь на удивление заброшенную, словно оставленную духом ее прежней обитательницы. Мебель стояла та же. Аласдэр разглядел прожженное пятно на крышке туалетного столика: однажды Эмма, не подумав, положила туда нагретые щипцы для завивки; на ковре все еще темнело место, где она опрокинула чашку с горячим шоко-ладом, когда они с Недом неожиданно заявились на каникулы из Оксфорда.
Аласдэр поставил свечу на каминную полку, чтобы она давала побольше света, и прямиком направился к шкафу. Он был пуст, и потайную панель на задней стенке удалось отыскать без труда. От прикосновения руки она отошла в сторону, и Аласдэр пробежал пальцами по открывшейся под ней небольшой полости. Но внутри оказалась только пыль.
По правде говоря, он и не надеялся что-нибудь найти. Но прежде чем приступить к гораздо более сложной задаче и учинить обыск в вещах Эммы в ее новом жилище, Аласдэр хотел убедиться, что она не оставила никаких личных бумаг в тайниках своего старого дома. Он заглянул за картины, вспомнив, как во время игры Эмма спрятала ключ за маминым портретом. Там тоже было пусто. Не пропустил ни одного ящика в шкафу. Нагнулся и посмотрел под кроватью, приподнял ковер. Ничего. Ни единого обрывка бумаги.
А это должен быть лист бумаги. Поиски стали бы легче, если бы он понимал, что ищет. Но указания были самыми расплывчатыми. Чарльз Лестер не больше Аласдэра догадывался, каким средством пользовался Нед, чтобы передавать сведения. Когда в конногвардейском полку распечатали отправленный Хью Мелтоном пакет, в нем оказалось только письмо сестре Неда. Его подвергли анализу дешифровальщики, но ничего не обнаружили. И пришли к единственному выводу: в спешке, захлебываясь кровью перед смертью, Нед что-то перепутал, и сообщение, предназначавшееся для конногвардейского полка, отправилось к леди Эмме.
Аласдэру таинственность его поисков показалась смешной. Он сказал Лестеру, что было бы намного проще спросить Эмму, не хранит ли она у себя последнее письмо брата — то, что переслал Хью Мелтон. Но его предложение немедленно отвергли. Для собственной безопасности леди Эмме не следовало знать, что она обладает столь опасной информацией, от которой зависит ход войны с Бонапартом. Если Эмма заподозрит важность документа, она может роковым образом обратить на него внимание — например, запомнить. И это знание превратило бы ее в мишень для охотников за секретными сведениями.
Их методы выбивания информации были одновременно и основательными, и весьма неприятными. Мистер Лестер объяснял это почти извиняющимся тоном, скрестив от греха пальцы. Аласдэр не задал вопрос: не все ли равно, помнит Эмма содержание документа или нет, — она так или иначе может подвергнуться немилосердному допросу. Враг, если она попадет к нему в руки, вряд ли поверит ей на слово, что бы она ни говорила. Но Аласдэру было ясно, что благополучие Эммы нисколько не интересует Лестера и его начальников. Чем меньше людей знают, насколько важен потерявшийся документ, тем будет лучше. Они заботились только об этом.
Но владела ли секретным документом Эмма? Аласдэр задавал себе этот вопрос, переходя со свечой в соседнюю гардеробную и продолжая поиски. Она могла его выбросить. Хотя нет, это совершенно исключалось. Эмма не выбросила бы ничего, что пришло от Неда, особенно после его смерти. Аласдэр знал, что она тщательно берегла все его письма. Сохраняла все до последнего листочка, например письма, которые он и Нед присылали ей из Оксфорда. Дорожила всем значимым и со знанием дела распихивала по тайникам.
Поиски в гардеробной оказались такими же тщетными. Даже книжные полки стояли пустыми. А закладывать листки между страницами было ее излюбленным приемом. Но все принадлежавшие Эмме книги упаковали и перевезли на Маунт-стрит. И Аласдэр мрачно решил, что придется пролистать их все. Переворошить книги, несессер для писем и все ящики секретера.
Ужасно трудная задача. А при их нынешних, отнюдь не безоблачных, отношениях практически невыполнимая. Придется изобрести какую-то причину, чтобы свободно проникать в дом и ходить в нем куда заблагорассудится. Положение опекуна предоставляло возможность видеться с Эммой, но никак не рыться в ее жилище.
Но так или иначе поручение следовало выполнить. Этого требовали король и отчизна. Или, скорее, Нед. Если он умер, оберегая какие-то секретные сведения, он, Аласдэр, должен сделать все, чтобы смерть Неда не оказалась напрасной.
Глава 4
— Ах, Эмма, взгляни на это очаровательное платье! Оно тебе очень пойдет! — Мария подалась вперед и похлопала кучера по плечу. — Останови, Джон. Леди Эмма и я хотим заскочить сюда.
Джон натянул поводья и встал на Бонд-стрит. Он привык к частым указаниям миссис Уидерспун, чьи острые глаза не пропускали ни одной витрины.
— Мария, а надо ли? — запротестовала Эмма. — Мы и так весь день переходим из лавки в лавку, из ателье в ателье, из башмачной в башмачную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37