Как и в прежние времена, они ведут себя все с той же бесцеремонностью и действуют все с такой же безнаказанностью. Центральное правительство вынуждено проявлять терпение. Оно не может и не осмеливается бороться с ними. Во-первых, нет полной уверенности, что достанет сил на такую борьбу, а во-вторых, развязывание партизанской войны в горах Албании могло бы оказаться для Турции губительным, даже в случае конечной победы.
Кроме того, есть еще одна причина для такого поведения, главный соблазн. Это – взятки, по-местному «бакшиш». Перед этой силой никто и ничто не может устоять. Взяточничество пронизывает все уровни управления, от бея до сельского сторожа, от генерала до жандарма.
Поскольку же беи сами щедры по отношению к своим покровителям, те закрывают глаза на происходящее, и все они: турецкие чиновники, солдаты и албанцы – сидят на шее того, кто вынужден их кормить, – простых крестьян!
Бей – главный сборщик налогов. Эту привилегию никто не в состоянии оспорить. Более того, она – существенная часть его жизни, его, так сказать, «святое дело». Когда он мучает людей, когда вытягивает у них монету за монетой последние деньги, когда высасывает каплю за каплей их кровь, ярость смешивается в нем с насмешливостью, сердечность с притворством, жестокость с приветливостью. Не лишенные смелости, постоянно готовые к отпору, эти веселые палачи, настоящие средневековые разбойники, ничего не забывают, ничего не уступают, ничего не прощают.
Таков и Марко, соединивший в себе черты нескольких поколений албанских беев, вечного бедствия и ужаса Македонии.
…Конная банда, сотворившая гнусное и страшное дело, шагом двигалась на запад, возвращаясь в свое неприступное горное убежище.
Жоаннес, брошенный, как куль, поперек седла разбойника по имени Николь, казалось, был без сознания. Его голова и ноги безжизненно болтались в такт движению.
Никея, придерживаемая Марко, полусидела, но дыхание девушки было слабым, а выражение глаз каким-то странным. Они ни на чем не задерживались и никак не реагировали на яркие лучи палящего солнца. Это был взгляд, устремленный в себя, какой бывает у людей, находящихся под гипнозом, или у безумных.
Атаман с гордостью посматривал на красавицу, временами переводя холодный ненавидящий взгляд на Жоаннеса. Неподвижность пленника начинала беспокоить его. Ведь если бы парень умер и избежал приготовленных для него мучений, утонченная месть бандита осталась бы неудовлетворенной.
– Николь, он жив?
Тот понимающе улыбнулся, вытащил кинжал и острием ковырнул в ране, оставленной на плече юноши безжалостными клыками Хаджа.
Раненый захрипел, потом жалобно застонал, отчего конь встрепенулся, а леопард зарычал.
– Да, теперь вижу, хорошо, – одобрил Марко. – Напрасно я беспокоился. К счастью, он живучий и еще долго будет развлекать нас.
Странная вещь: ни боль, причиненная любимому, ни эта страшная угроза не произвели на девушку никакого впечатления. Она как будто ничего не видела вокруг и сохраняла полное безучастие ко всему происходящему.
Наморщив лоб, Марко проворчал:
– Уж не помешалась ли она?!
Потом пожал плечами и скомандовал:
– Рысью! Живо!
Лошади, нетерпеливо покусывавшие удила, пустились вскачь. Отряд быстро обогнул город Приштину и двинулся по пересохшему руслу ручья – единственной дороге, пересекавшей бурую равнину, поросшую чертополохом.
Часа два прошли в полном молчании. Солнце село, на" ступили сумерки. Затем дорога стала шире и потянуло сыростью. Все говорило о близости воды. Некоторое время спустя разбойники подъехали к реке – очень красивой, широкой и глубокой, с чистой прозрачной водой и густыми зарослями тростника по берегам. Здесь брод.
Не задерживаясь, отряд начал переправляться. Вперед выступил знаменосец, за ним двадцать пять всадников, по пять человек в ряд, потом Николь и Марко, остальные бандиты замыкали колонну.
Лошади осторожно вошли в воду и сперва утолили жажду. Место было достаточно глубокое, но скорость течения небольшая. Река называлась Ситница. Она пересекала древнее, давно высохшее озеро, дно которого и образовало впоследствии Косово поле. Продвигаясь вперед, кони все глубже погружались в воду, сначала по колено, затем по живот, потом по грудь. Из тростников, широко взмахивая крыльями, поднимались потревоженные дикие утки.
Почувствовав прикосновение воды, Жоаннес зашевелился и приподнял голову, чтобы не захлебнуться.
– Что, не нравится? – засмеялся Николь. – Ничего, птенчик, подрыгайся! Дыши глубже да держи равновесие, если не хочешь наглотаться.
Минут через пять достигли второго ряда тростников. До другого берега было уже рукой подать, каких-нибудь пятнадцать метров. Неожиданно жеребец под Николем споткнулся, взвился на дыбы и резко ступил в сторону. Отклонившись от направления брода и потеряв твердую почву под ногами, он барахтался в воде и тщетно пытался подняться. Но, несмотря на все усилия хозяина, старавшегося помочь ему, лишь окончательно провалился в глубокую яму. Конь, всадник и пленник исчезли на какое-то время в омуте возле качающихся камышей. Брод представлял собой узкую каменистую гряду, и поэтому помочь им было практически невозможно.
– Проклятие! – вскричал Марко.
Яма оказалась очень глубокой, с вязким илистым дном. Конь Николя был выносливым животным, полным сил, а сам он – очень опытным наездником. Они давно были вместе, не раз попадали в различные передряги, любили и прекрасно понимали друг друга.
В то время как остальные быстро заканчивали переправу, вода забурлила, камыши зашевелились, и конь с всадником вновь появились на поверхности. Бандит крепко и прямо держался в седле, сильно сжимая бока жеребца, он тяжело дышал и шумно отфыркивался. Направляемый твердой рукой хозяина, он пустился вплавь, и вскоре оба достигли берега.
Однако, когда конь стал выбираться из воды, бандит, к ужасу своему, увидел, что пленника на седле нет.
– Что за черт! – в ярости воскликнул он.
Все произошло так быстро, что Николь, застигнутый врасплох, невольно поддался естественному чувству самосохранения и на какой-то момент забыл о Жоаннесе.
– Ну как, все в порядке? – спросил подъехавший Марко. – А где же?.. – остановился он на полуслове.
Предвидя гнев атамана, бандит дрожащим от страха голосом пытался что-то объяснить:
– Я не знаю… Его нет… Он, наверное, остался там… в яме!..
Марко спрыгнул на землю, снял Никею и положил ее на траву. Потом, схватив под уздцы лошадь Николя, вытащил обоих из воды.
– Как! Несчастный, ты что, упустил его?
– Атаман… Я сам не могу понять, как это случилось… Мой конь словно взбесился… Ты же видел, как он взвился на дыбы… сошел с брода и свалился в эту проклятую яму… Ты же меня знаешь… Это не моя вина…
В ответ Марко рассмеялся каким-то жутким смехом и вытащил из-за пояса револьвер.
– Не важно, виноват ты или нет, обманули тебя или ты был сообщником, разиня ты или преступник. Ты умрешь! Мне нужны верные люди, способные все предвидеть и беспрекословно выполнять мои приказания. Твоя смерть послужит хорошим уроком для других!
Ни один человек даже не пошевелился при этих словах. Здесь жили по своим особым законам. Никто не смел ошибиться, проявить оплошность. Атаман имел над ними абсолютную власть. Все это знали и принимали как должное.
– Ну что ж, – смиренно, но с достоинством ответил разбойник. – Ты – хозяин и волен распоряжаться нами по своему усмотрению. Однако ты мог бы использовать последние минуты моей жизни лучшим для себя образом.
Марко уже прицелился ему в голову и готов был спустить курок.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Дай мне еще несколько минут, я нырну в воду и поищу. Парень ведь был связан и, наверное, сразу камнем пошел ко дну.
– Может быть, он даже жив еще, пока мы тут без толку болтаем! – оживился Марко.
– Живого или мертвого я доставлю его тебе. Не для того, чтобы вымолить прощение, но чтобы выполнить до конца свой долг.
Медленно опустив револьвер, бей холодно согласился:
– Ладно. Попробуй!
Николь слез с коня, сбросил плащ, снял с себя все оружие и нырнул. Прошло несколько тягостных минут. В напряженном молчании албанцы ждали его появления.
– Бедняга Николь! Он уже не вернется! – сказал кто-то.
Марко подозрительно оглядел все вокруг и своих спутников. Этот человек привык никому и ничему не доверять.
В этот момент громкий вибрирующий звук заставил всех вздрогнуть. Великолепный конь Николя, рыжей масти с золотистым оттенком, приподнимаясь на задних ногах, бил передними по воде, вытягивая вперед длинную морду с умными живыми глазами. Он прерывисто дышал и, не чувствуя рядом присутствия хозяина, не видя его, издавал пронзительное ржание.
Леопард, потянув носом воздух, подошел к нему и стал медленно вылизывать его шерсть. Тогда Марко заметил, что из раны на правом боку лошади обильно течет кровь. Присмотревшись, он увидел, что кожа в этом месте рассечена.
– В чем дело? – удивился он. – Может быть, это след от удара стременем?
Надо сказать, что люди из отряда Марко пользовались большими восточными седлами с широкими плоскими стременами, они плотно охватывали ногу и крепились достаточно высоко. Их заостренные углы врезались в тело животного, что позволяло одновременно управлять лошадью, при необходимости сдерживая или подгоняя ее. Поэтому большинство всадников не носило шпор.
– Навряд ли. Николь – умелый наездник и никогда не покалечил бы так коня!
– Так что же тогда? Неужели эти оба были заодно? Ну ничего, я узнаю правду!
Вдруг в зарослях послышался подозрительный шорох. Марко схватил карабин и, не раздумывая, выстрелил.
– Спешиться! Огонь! – крикнул он. – Беспрерывный огонь!
Албанцы вообще любят пострелять. Порох, шум, взрывы, дым столбом – все это будоражит им кровь и наполняет сердца радостным возбуждением. Они охотно принялись палить вслед за своим атаманом. Красные огоньки вспыхивали один за другим, над берегом поплыло серое облачко.
Пули зацокали по воде, взбивая фонтанчики брызг и срезая стебли камыша. За минуту произвели около пятисот выстрелов туда, где в густом тростнике исчезли двое.
Наконец Марко опустил дымящийся ствол и велел прекратить огонь. В тишине все услышали протяжный женский голос восхитительной чистоты. Он пел о борьбе народа за независимость, о тяготах и лишениях на этом пути… Казалось, это рыдали сами души погибших…
– О, Косово! Кровавое Косово! Прекрасная долина, которая видела столько горя и слез! Сколько славных героев пали за нашу священную землю, защищая несчастную страдающую отчизну! Янош Хуньяди, Искандер, где же вы? Земля родит хлеб, пропитанная благородной кровью своих верных сынов, она даст жизнь новым колосьям, наполнит сердца наших юношей отвагой и волей к победе. Кровавое Косово! Проклятое Косово! Отомстим за Косово!
Со смешанным чувством восхищения и суеверного страха слушали притихшие албанцы удивительное пение.
Справедливости ради следует сказать, что эти бандиты, палачи и мучители, эти грабители с большой дороги обожают музыку. И «Песня о Косове», старинная баллада, под которую они засыпали еще в детстве, гордая песнь-предание о подвигах героев Албании, взволновала их и привела в восторг.
Пела Никея. Неподвижная, с отрешенным выражением лица и блуждающим взором, девушка казалась безразличной ко всему. Ничто не занимало и не волновало ее. Она не осознавала ужаса своего положения и даже не вздрогнула от шума поднявшейся стрельбы.
Когда страстная и жалобная песня закончилась, уже наступила ночь. Никея слегка покачала головой и с безотчетностью безумных заговорила:
– Ударов грома больше не слышно и не видно сверкающих молний. Все снова тихо и спокойно. Давай вернемся, любимый, ведь сегодня наш праздник. Будем радоваться! Пусть все танцуют! Жоаннес! Отец! Где вы? Идите скорей ко мне! Я ничего не вижу, перед глазами темно…
– О, Господи! Она лишилась рассудка! – сдавленным голосом проговорил Марко.
Потом, каким-то странным образом связав Святую Деву с Магометом, добавил, путая различные церковные понятия:
– Она – избранница Пророка! Отныне Никея станет для нас святой, как Панагия, которая произвела на свет Христа! А теперь поехали!
Подняв девушку с земли, он посадил ее в седло.
– Она будет нашей защитницей, ангелом-храиителем нашего клана!
И отряд продолжил путь, в то время как кто-то из последних рядов задумчиво произнес:
– Лишь бы только она не стала нашим злым гением, черным ангелом, несущим с собой разорение, боль и смерть!
ГЛАВА 5
Спасен! – Как Жоаннесу удалось освободиться. – Над водой. – Друзья по несчастью. – Прошлое Жоаннеса. – Патриотический замысел. – Краткий отдых. – Жандармы! – Победа. – Превращение. – «Я хотел бы быть разбойником!» – Вперед!
Когда албанцы скрылись вдали, над берегом появилась голова человека. Бледное лицо его выделялось на уровне чернеющей земли, поросшей невысокой травой, а руки судорожно хватались за стебли растений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Кроме того, есть еще одна причина для такого поведения, главный соблазн. Это – взятки, по-местному «бакшиш». Перед этой силой никто и ничто не может устоять. Взяточничество пронизывает все уровни управления, от бея до сельского сторожа, от генерала до жандарма.
Поскольку же беи сами щедры по отношению к своим покровителям, те закрывают глаза на происходящее, и все они: турецкие чиновники, солдаты и албанцы – сидят на шее того, кто вынужден их кормить, – простых крестьян!
Бей – главный сборщик налогов. Эту привилегию никто не в состоянии оспорить. Более того, она – существенная часть его жизни, его, так сказать, «святое дело». Когда он мучает людей, когда вытягивает у них монету за монетой последние деньги, когда высасывает каплю за каплей их кровь, ярость смешивается в нем с насмешливостью, сердечность с притворством, жестокость с приветливостью. Не лишенные смелости, постоянно готовые к отпору, эти веселые палачи, настоящие средневековые разбойники, ничего не забывают, ничего не уступают, ничего не прощают.
Таков и Марко, соединивший в себе черты нескольких поколений албанских беев, вечного бедствия и ужаса Македонии.
…Конная банда, сотворившая гнусное и страшное дело, шагом двигалась на запад, возвращаясь в свое неприступное горное убежище.
Жоаннес, брошенный, как куль, поперек седла разбойника по имени Николь, казалось, был без сознания. Его голова и ноги безжизненно болтались в такт движению.
Никея, придерживаемая Марко, полусидела, но дыхание девушки было слабым, а выражение глаз каким-то странным. Они ни на чем не задерживались и никак не реагировали на яркие лучи палящего солнца. Это был взгляд, устремленный в себя, какой бывает у людей, находящихся под гипнозом, или у безумных.
Атаман с гордостью посматривал на красавицу, временами переводя холодный ненавидящий взгляд на Жоаннеса. Неподвижность пленника начинала беспокоить его. Ведь если бы парень умер и избежал приготовленных для него мучений, утонченная месть бандита осталась бы неудовлетворенной.
– Николь, он жив?
Тот понимающе улыбнулся, вытащил кинжал и острием ковырнул в ране, оставленной на плече юноши безжалостными клыками Хаджа.
Раненый захрипел, потом жалобно застонал, отчего конь встрепенулся, а леопард зарычал.
– Да, теперь вижу, хорошо, – одобрил Марко. – Напрасно я беспокоился. К счастью, он живучий и еще долго будет развлекать нас.
Странная вещь: ни боль, причиненная любимому, ни эта страшная угроза не произвели на девушку никакого впечатления. Она как будто ничего не видела вокруг и сохраняла полное безучастие ко всему происходящему.
Наморщив лоб, Марко проворчал:
– Уж не помешалась ли она?!
Потом пожал плечами и скомандовал:
– Рысью! Живо!
Лошади, нетерпеливо покусывавшие удила, пустились вскачь. Отряд быстро обогнул город Приштину и двинулся по пересохшему руслу ручья – единственной дороге, пересекавшей бурую равнину, поросшую чертополохом.
Часа два прошли в полном молчании. Солнце село, на" ступили сумерки. Затем дорога стала шире и потянуло сыростью. Все говорило о близости воды. Некоторое время спустя разбойники подъехали к реке – очень красивой, широкой и глубокой, с чистой прозрачной водой и густыми зарослями тростника по берегам. Здесь брод.
Не задерживаясь, отряд начал переправляться. Вперед выступил знаменосец, за ним двадцать пять всадников, по пять человек в ряд, потом Николь и Марко, остальные бандиты замыкали колонну.
Лошади осторожно вошли в воду и сперва утолили жажду. Место было достаточно глубокое, но скорость течения небольшая. Река называлась Ситница. Она пересекала древнее, давно высохшее озеро, дно которого и образовало впоследствии Косово поле. Продвигаясь вперед, кони все глубже погружались в воду, сначала по колено, затем по живот, потом по грудь. Из тростников, широко взмахивая крыльями, поднимались потревоженные дикие утки.
Почувствовав прикосновение воды, Жоаннес зашевелился и приподнял голову, чтобы не захлебнуться.
– Что, не нравится? – засмеялся Николь. – Ничего, птенчик, подрыгайся! Дыши глубже да держи равновесие, если не хочешь наглотаться.
Минут через пять достигли второго ряда тростников. До другого берега было уже рукой подать, каких-нибудь пятнадцать метров. Неожиданно жеребец под Николем споткнулся, взвился на дыбы и резко ступил в сторону. Отклонившись от направления брода и потеряв твердую почву под ногами, он барахтался в воде и тщетно пытался подняться. Но, несмотря на все усилия хозяина, старавшегося помочь ему, лишь окончательно провалился в глубокую яму. Конь, всадник и пленник исчезли на какое-то время в омуте возле качающихся камышей. Брод представлял собой узкую каменистую гряду, и поэтому помочь им было практически невозможно.
– Проклятие! – вскричал Марко.
Яма оказалась очень глубокой, с вязким илистым дном. Конь Николя был выносливым животным, полным сил, а сам он – очень опытным наездником. Они давно были вместе, не раз попадали в различные передряги, любили и прекрасно понимали друг друга.
В то время как остальные быстро заканчивали переправу, вода забурлила, камыши зашевелились, и конь с всадником вновь появились на поверхности. Бандит крепко и прямо держался в седле, сильно сжимая бока жеребца, он тяжело дышал и шумно отфыркивался. Направляемый твердой рукой хозяина, он пустился вплавь, и вскоре оба достигли берега.
Однако, когда конь стал выбираться из воды, бандит, к ужасу своему, увидел, что пленника на седле нет.
– Что за черт! – в ярости воскликнул он.
Все произошло так быстро, что Николь, застигнутый врасплох, невольно поддался естественному чувству самосохранения и на какой-то момент забыл о Жоаннесе.
– Ну как, все в порядке? – спросил подъехавший Марко. – А где же?.. – остановился он на полуслове.
Предвидя гнев атамана, бандит дрожащим от страха голосом пытался что-то объяснить:
– Я не знаю… Его нет… Он, наверное, остался там… в яме!..
Марко спрыгнул на землю, снял Никею и положил ее на траву. Потом, схватив под уздцы лошадь Николя, вытащил обоих из воды.
– Как! Несчастный, ты что, упустил его?
– Атаман… Я сам не могу понять, как это случилось… Мой конь словно взбесился… Ты же видел, как он взвился на дыбы… сошел с брода и свалился в эту проклятую яму… Ты же меня знаешь… Это не моя вина…
В ответ Марко рассмеялся каким-то жутким смехом и вытащил из-за пояса револьвер.
– Не важно, виноват ты или нет, обманули тебя или ты был сообщником, разиня ты или преступник. Ты умрешь! Мне нужны верные люди, способные все предвидеть и беспрекословно выполнять мои приказания. Твоя смерть послужит хорошим уроком для других!
Ни один человек даже не пошевелился при этих словах. Здесь жили по своим особым законам. Никто не смел ошибиться, проявить оплошность. Атаман имел над ними абсолютную власть. Все это знали и принимали как должное.
– Ну что ж, – смиренно, но с достоинством ответил разбойник. – Ты – хозяин и волен распоряжаться нами по своему усмотрению. Однако ты мог бы использовать последние минуты моей жизни лучшим для себя образом.
Марко уже прицелился ему в голову и готов был спустить курок.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Дай мне еще несколько минут, я нырну в воду и поищу. Парень ведь был связан и, наверное, сразу камнем пошел ко дну.
– Может быть, он даже жив еще, пока мы тут без толку болтаем! – оживился Марко.
– Живого или мертвого я доставлю его тебе. Не для того, чтобы вымолить прощение, но чтобы выполнить до конца свой долг.
Медленно опустив револьвер, бей холодно согласился:
– Ладно. Попробуй!
Николь слез с коня, сбросил плащ, снял с себя все оружие и нырнул. Прошло несколько тягостных минут. В напряженном молчании албанцы ждали его появления.
– Бедняга Николь! Он уже не вернется! – сказал кто-то.
Марко подозрительно оглядел все вокруг и своих спутников. Этот человек привык никому и ничему не доверять.
В этот момент громкий вибрирующий звук заставил всех вздрогнуть. Великолепный конь Николя, рыжей масти с золотистым оттенком, приподнимаясь на задних ногах, бил передними по воде, вытягивая вперед длинную морду с умными живыми глазами. Он прерывисто дышал и, не чувствуя рядом присутствия хозяина, не видя его, издавал пронзительное ржание.
Леопард, потянув носом воздух, подошел к нему и стал медленно вылизывать его шерсть. Тогда Марко заметил, что из раны на правом боку лошади обильно течет кровь. Присмотревшись, он увидел, что кожа в этом месте рассечена.
– В чем дело? – удивился он. – Может быть, это след от удара стременем?
Надо сказать, что люди из отряда Марко пользовались большими восточными седлами с широкими плоскими стременами, они плотно охватывали ногу и крепились достаточно высоко. Их заостренные углы врезались в тело животного, что позволяло одновременно управлять лошадью, при необходимости сдерживая или подгоняя ее. Поэтому большинство всадников не носило шпор.
– Навряд ли. Николь – умелый наездник и никогда не покалечил бы так коня!
– Так что же тогда? Неужели эти оба были заодно? Ну ничего, я узнаю правду!
Вдруг в зарослях послышался подозрительный шорох. Марко схватил карабин и, не раздумывая, выстрелил.
– Спешиться! Огонь! – крикнул он. – Беспрерывный огонь!
Албанцы вообще любят пострелять. Порох, шум, взрывы, дым столбом – все это будоражит им кровь и наполняет сердца радостным возбуждением. Они охотно принялись палить вслед за своим атаманом. Красные огоньки вспыхивали один за другим, над берегом поплыло серое облачко.
Пули зацокали по воде, взбивая фонтанчики брызг и срезая стебли камыша. За минуту произвели около пятисот выстрелов туда, где в густом тростнике исчезли двое.
Наконец Марко опустил дымящийся ствол и велел прекратить огонь. В тишине все услышали протяжный женский голос восхитительной чистоты. Он пел о борьбе народа за независимость, о тяготах и лишениях на этом пути… Казалось, это рыдали сами души погибших…
– О, Косово! Кровавое Косово! Прекрасная долина, которая видела столько горя и слез! Сколько славных героев пали за нашу священную землю, защищая несчастную страдающую отчизну! Янош Хуньяди, Искандер, где же вы? Земля родит хлеб, пропитанная благородной кровью своих верных сынов, она даст жизнь новым колосьям, наполнит сердца наших юношей отвагой и волей к победе. Кровавое Косово! Проклятое Косово! Отомстим за Косово!
Со смешанным чувством восхищения и суеверного страха слушали притихшие албанцы удивительное пение.
Справедливости ради следует сказать, что эти бандиты, палачи и мучители, эти грабители с большой дороги обожают музыку. И «Песня о Косове», старинная баллада, под которую они засыпали еще в детстве, гордая песнь-предание о подвигах героев Албании, взволновала их и привела в восторг.
Пела Никея. Неподвижная, с отрешенным выражением лица и блуждающим взором, девушка казалась безразличной ко всему. Ничто не занимало и не волновало ее. Она не осознавала ужаса своего положения и даже не вздрогнула от шума поднявшейся стрельбы.
Когда страстная и жалобная песня закончилась, уже наступила ночь. Никея слегка покачала головой и с безотчетностью безумных заговорила:
– Ударов грома больше не слышно и не видно сверкающих молний. Все снова тихо и спокойно. Давай вернемся, любимый, ведь сегодня наш праздник. Будем радоваться! Пусть все танцуют! Жоаннес! Отец! Где вы? Идите скорей ко мне! Я ничего не вижу, перед глазами темно…
– О, Господи! Она лишилась рассудка! – сдавленным голосом проговорил Марко.
Потом, каким-то странным образом связав Святую Деву с Магометом, добавил, путая различные церковные понятия:
– Она – избранница Пророка! Отныне Никея станет для нас святой, как Панагия, которая произвела на свет Христа! А теперь поехали!
Подняв девушку с земли, он посадил ее в седло.
– Она будет нашей защитницей, ангелом-храиителем нашего клана!
И отряд продолжил путь, в то время как кто-то из последних рядов задумчиво произнес:
– Лишь бы только она не стала нашим злым гением, черным ангелом, несущим с собой разорение, боль и смерть!
ГЛАВА 5
Спасен! – Как Жоаннесу удалось освободиться. – Над водой. – Друзья по несчастью. – Прошлое Жоаннеса. – Патриотический замысел. – Краткий отдых. – Жандармы! – Победа. – Превращение. – «Я хотел бы быть разбойником!» – Вперед!
Когда албанцы скрылись вдали, над берегом появилась голова человека. Бледное лицо его выделялось на уровне чернеющей земли, поросшей невысокой травой, а руки судорожно хватались за стебли растений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34