Он тоже сильно исхудал, и кожа его стала дряблой. Несмотря на отсутствие серьезных ран, он был в гораздо худшем состоянии, чем Элизар, и Нэрени понимала почему. Она не раз видела, как подобное происходило с пленниками на Арене. Беспомощный Боан, мучаясь от того, что подвел свою любимую Ориэллу, просто-напросто потерял волю к жизни.
«Хорошо, — подумала Нэрени, — что Ориэлла не видит своего друга в таком состоянии». Пока он ел, она успокаивала его, рассказывая всякие истории, и передала ему привет от Ориэллы. Кажется, это немного подняло настроение гиганта. Потом, собравшись с духом, она принялась промывать его гнойные болячки. Ему было страшно больно, Нэрени это видела, но он терпеливо переносил страдания. Когда она наконец закончила, руки у обоих дрожали.
Нэрени с ненавистью посмотрела на Джарва, который все это время безмолвно стоял у двери.
— Это жестоко — приковать его вот так! — выпалила она. — Он же получит заражение от этих ваших железок! Не глядя на нее, офицер ответил:
— Прошу адресовать свой гнев принцу, уважаемая, потому что это сделал не я. — Он с беспокойством поглядел на Элизара и тихо сказал:
— Хотя, что касается меня, то я с тобой согласен. Но пока мне еще дорога жизнь, не думай, что я могу что-то изменить.
— Он прав, Нэрени, — неожиданно вмешался Элизар. — Нельзя осуждать воина за то, что он выполняет приказы. А если можно, то и я виноват во всех жестокостях, которые творились на Арене.
Нэрени вздрогнула и отвернулась.
Пока Нэрени навещала Элизара и Боана, Ориэлла решила воспользоваться ее отсутствием и немного подышать свежим воздухом на крыше. Обычно заботливая толстушка запрещала волшебнице подниматься по этой ненадежной лестнице. Но сегодня Ориэлла чувствовала, что, если еще один день придется изучать эти постылые стены, она непременно свихнется.
Завернувшись в плащ и в одеяло, волшебница уселась у парапета так, чтобы ветхая стена хоть немного защищала ее от ветра. Когда Ориэлла уставала от своих невеселых размышлений, она смотрела вниз сквозь бойницу. Где-то за тучами догорал закат, довольно быстро темнело, и вскоре все вокруг окутала темно-серая пелена. Ориэлла не могла точно сказать, сколько дней уже прошло с тех пор, как они попали в плен — пятнадцать, шестнадцать или больше, но она никогда в жизни не чувствовала такого отчаяния и беспомощности — даже когда была прикована к постели после ран, полученных на Арене. Но тогда она знала, что принц поможет ей…
Вспомнив о принце, Ориэлла снова ощутила гнев. Гнусный предатель! И несусветный дурак при этом! Лучше бы она ударила его ножом, когда была такая возможность. Но почему, почему он предал их? Ведь она спасла ему жизнь, когда собственный отец хотел убить его. Отчего же он так переменился?
В глубине души, несмотря на весь свой гнев, Ориэлла немного жалела Харина. Он сам выбрал союз с Миафаном — и угодил в ловушку. Она верно сказала принцу, что теперь он сам стал таким же пленником, как и она. Она, быть может, и простила бы Харина, но из-за него все они попали в такое отчаянное положение, что сейчас волшебница готова была собственными руками вырвать из груди его сердце.
Ориэллу мучила неизвестность. Удалось ли Шиа добраться до цели?.. Она вспомнила те проклятые шкуры, и ей стало жутко. Что если одна из них… Нет, нет, это вздор! Если бы Шиа была убита, Харин бы непременно похвастался этим. А как там Язур? Жив ли он? А Анвар, которого держат в заточении в Аэриллии… Ориэлла с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться от тоски. И хуже всего, что, как она ни ломала голову во время бессонных ночей, ей все же не удавалось придумать достойный план, чтобы спасти себя, своего ребенка и Анвара.
Ориэлла вздрогнула: ребенок снова дал о себе знать, словно почувствовал, о чем она думает. Ее тревожило и огорчало, что отчаяние матери так беспокоит его. Она вздохнула.
— Не бойся, мой хороший, со мной ничего не случилось…
Волшебница успокаивала ребенка, как могла, но тревожные мысли не давали ей покоя. Чем ближе был срок рождения сына, тем восприимчивее становилась его душа, и — увы! — восприимчивее к материнским мучениям. Ориэлла нахмурилась. Что она может сказать ему? Как сделать так, чтобы он понял, почему в эти дни столько страданий навалилось на него? Ей следует быть осторожнее в своих мыслях и чувствах.
Интересно, когда он родится, сохранится ли между ними эта глубокая внутренняя связь? Оставалось уже меньше луны до того момента, когда его наконец можно будет взять на руки. Она станет матерью! О Боги, эта мысль, кажется, никогда не перестанет поражать ее. Но Ориэлла тут же напомнила сама себе, что она вовсе не сможет взять сына на руки, если не придумает наконец, как спасти его.
Но что это: внезапно послышался какой-то новый звук, где-то совсем близко
— словно сапоги скрипят; потом посыпались мелкие камушки и кто-то тихо выругался. Волшебница замерла. Похоже, кто-то карабкается наверх, на крышу башни.
Уже почти совсем стемнело, но она разглядела белое облачко от чьего-то дыхания Над парапетом. Ориэлла поспешно отступила к люку — и тут же выругала себя за глупость. Едва ли друзья Харина или Миафана станут прокрадываться в башню. На мгновение в ней вспыхнула дикая, отчаянная надежда: а вдруг это Анвар! «Не будь смешной, — одернул ее здравый смысл. — Анвар слишком ценный заложник, чтобы иметь возможность бежать без посторонней помощи. А Шиа не могла добраться до него так быстро. Может быть, Язур?» Сердце Ориэллы вновь радостно забилось. И все же следует быть осторожной, тем более что оружия у нее нет, а рукопашная схватка, учитывая ее теперешнее положение, исключается. Ориэлла тихонько спряталась за трубу на крыше и осторожно выглянула из своего укрытия.
Хвала Богам, ночное видение, как и знание языков, свойственное волшебникам, все же осталось при ней. В ночной темноте она различила чей-то силуэт, казавшийся темнее общего фона. Одного взгляда на этого человека, который крадучись двигался по крыше, было достаточно, чтобы понять: он не имеет отношения к людям Харина. Незнакомец был выше среднего роста, хотя и не так высок, как сама Ориэлла, строен и гибок, а его темные, вьющиеся волосы доходили до плеч. Затаив дыхание, она с возрастающим любопытством смотрела, как он пополз к люку, стал на колени и заглянул вниз, пытаясь что-то разглядеть в комнате, служившей ей тюрьмой. Ориэлла знала, что там темно и никого нет, потому что она забыла зажечь факел, а Нэрени скорее всего еще не вернулась. Незнакомец подождал, прислушиваясь к голосам внизу.
— Госпожа Ориэлла? Здесь ли ты? — тихонько позвал он. — Не бойся меня, я пришел от твоего друга, от Язура.
Волшебница бесшумно вышла из своего укрытия и подкралась к незнакомцу сзади. Прежде чем он успел дотянуться до меча, она схватила его за руку и оттащила в более темное место, около трубы. Воспользовавшись своей способностью видеть в темноте, она заглянула ему в лицо. Оно было не из внушающих доверие тем, кто видит их впервые, — худое, угрюмое, небритое; серые глаза широко распахнуты. Он явно пытался разглядеть ее в темноте (которая для самой волшебницы темнотой не была), и Ориэлла с удивлением поймала себя на том, что ни с того ни с сего улыбнулась — впервые за последние дни. Ничего удивительного, подумала она; что у него такая физиономия, будто он увидел привидение. Если бы к ней самой сзади подкрался кто-то…
— Прости, — сказала она. — Я не хотела тебя напугать. — Волшебница с удивлением услышала странные звуки еще неизвестного ей языка, которые сорвались с ее губ. — Я — Ориэлла.
— Слава Богине… — с радостью и облегчением ответил незнакомец. — Меня зовут Шиаинат. Язур послал меня помочь тебе.., если я могу помочь.
— Как у него дела? — На душе у волшебницы сразу полегчало.
— Он ранен, но сейчас поправляется, — ответил Шианнат и торжественно добавил:
— Сама Богиня велела мне помочь ему. Я нашел его в ущелье. Рядом с ним я увидел огромную черную кошку, и…
Орнэллу вдруг пронзила радостная догадка.
— Не была ли Богиня, ну.., более разгневанной, чем ты ожидал? — перебила она, Шианнат нахмурился:
— Пожалуй, была! Но откуда тебе это известно? Или она говорила и с тобой?
— Можно сказать и так, — ответила Ориэлла, подавив улыбку. Интересно, подумала она, как Шиа удалось это сделать?
К удивлению волшебницы, пришелец опустился на колени.
— О, — воскликнул он, — ты воистину благословенна! Мой народ почитает ждущих ребенка, как избранниц Богини Ирис. Отныне я клянусь защищать тебя, ведь именно этого, конечно, и хотела Богиня, когда сказала, чтобы я спас Язура! — Он помолчал. — Однако чем мне помочь тебе? Не думаю, чтобы я мог сразиться со всеми воинами в этой башне. Вот если бы мы с тобой могли спуститься вниз… Он с сомнением посмотрел на живот Ориэллы.
— Нет, это исключено, — ответила она. — Мой друг взят в заложники и находится далеко отсюда. Если я совершу побег, его просто убьют. Но ты мог бы, Шианнат, оказать мне очень большую услугу. Не одолжишь ли ты мне какое-нибудь оружие, которое легко спрятать — нож, например?
— Конечно, госпожа. — Он снял с пояса кинжал и отдал ей. Ориэлла почувствовала радостное волнение. Наконец-то у нее есть оружие! И когда родится ребенок, она сможет хоть как-то защитить его.
— Шианнат, — сказала она серьезно, — ты мне очень помог. Но что с Язуром? Очевидно, его раны серьезны, раз не позволили прийти самому. Не передашь ли ты ему весточку от меня?
— С радостью, — охотно отозвался пришелец. — Он так рвался к тебе, что едва не свел на нет все лечение, и я сам вызвался прийти вместо него и рассказать ему все, что узнаю.
«О, Боги, — подумала Ориэлла, — насколько хорошо Язур знает этот язык? Представляет ли этот бродяга, во что он оказался втянутым?»
Ксандимец словно прочел ее мысли:
— Мне это кажется чудом. Язур обещал, что ты сможешь говорить на моем языке, но сам он плохо его знает, и я не очень поверил его объяснениям, о чем теперь сожалею. Скажи, почему ты так хорошо говоришь по-нашему?
Ориэлла замялась, вспомнив, что казалимцы не доверяют магам. Может быть, и ксандимцы тоже? Если сказать ему правду, не насторожится ли он? Но если солгать — он, конечно, почувствует фальшь, и тогда будет еще хуже.
Ориэлла глубоко вздохнула:
— Шианнат… Ты поклялся защитить меня. Останешься ли ты верен клятве, что бы ты от меня ни услышал? Ксандимец нахмурился:
— Ты задаешь трудный вопрос. Как я могу ответить, если я не знаю, о чем будет речь? — Он помолчал. — И все же я дал клятву, и у меня еще осталась честь, что бы обо мне ни говорили. К тому же я слышал слова Богини. Она хочет, чтобы я помог тебе, одной из избранных ею. Говори же, не бойся. Что за страшная тайна мешает тебе сказать прямо?
— Я знаю твой язык, потому что я — волшебница, — ответила Ориэлла и вдруг с удивлением осознала, что слово, которое она произнесла, непохоже на казалимское «волшебник» и означает что-то вроде «эфировидец». Но что бы это могло быть такое?
Однако Шианнат понял ее, и лицо его прояснилось.
— Эфировидица? — воскликнул он. — О благословенная Богиня! Теперь я понял твой замысел! Благодарю, благодарю тебя!
Ориэлле его восторг показался чрезмерным. О Боги, только бы он не был похож на Черную Птицу, которой волшебная сила Ориэллы нужна была лишь для осуществления собственных целей!
— Погоди, — тихо сказала она. — А что Язур рассказал тебе о нас?
Шианнат покачал головой:
— Немногое. Он учит наш язык, но ему не хватает слов. Я надеялся, что ты мне все объяснишь, госпожа.
— Да, — ответила Ориэлла. — Ты имеешь право знать, что здесь к чему. — Она уселась, прислонившись спиной к теплой трубе и поплотнее закуталась в одеяло.
— Вот как было дело… — начала она.
***
Хотя часы, в течение которых отсутствовал Шианнат, показались Язуру вечностью, вести, принесенные ксандимцем, вознаградили его за долгое ожидание. Ориэлла невредима, и ясно, что Шианнат тоже не устоял перед ее чарами. Воин никогда еще не видел своего спасителя таким взволнованным. Но были и тревожные новости. Шиа неведомо где. Черная Птица оказалась изменницей, еще двое друзей — ранены и в темнице, Анвар — заточен в Аэриллии. Еще не дослушав до конца, Язур сделал попытку встать и потребовал свой меч.
— Нет, — покачал головой Шианнат и добавил с мягкой настойчивостью:
— Ориэлла говорит: ждать.
— Ждать? — возмутился Язур. — Как можно ждать, когда друзья страдают? Ты ничего не понял, проклятый дурень! — И, лишь увидев удивленное лицо ксандимца, Язур сообразил, что кричит на своем языке.
Шианнат улыбнулся:
— Она говорит: надо ждать. Будет ребенок, тогда будем биться. — Голос Шианната стал железным. — Раньше, чем биться, ты должен поправиться.
Язур неохотно уступил.
— А как мы узнаем, что ребенок родился? — спросил он мрачно.
— Каждый день я буду следить. Она подаст сигнал — я увижу огонь в окне. Тогда — пойдем!
Язур вздохнул. Опять ждать! Но Ориэлла права. Их слишком мало, и надо подождать, пока восстановится ее волшебная сила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
«Хорошо, — подумала Нэрени, — что Ориэлла не видит своего друга в таком состоянии». Пока он ел, она успокаивала его, рассказывая всякие истории, и передала ему привет от Ориэллы. Кажется, это немного подняло настроение гиганта. Потом, собравшись с духом, она принялась промывать его гнойные болячки. Ему было страшно больно, Нэрени это видела, но он терпеливо переносил страдания. Когда она наконец закончила, руки у обоих дрожали.
Нэрени с ненавистью посмотрела на Джарва, который все это время безмолвно стоял у двери.
— Это жестоко — приковать его вот так! — выпалила она. — Он же получит заражение от этих ваших железок! Не глядя на нее, офицер ответил:
— Прошу адресовать свой гнев принцу, уважаемая, потому что это сделал не я. — Он с беспокойством поглядел на Элизара и тихо сказал:
— Хотя, что касается меня, то я с тобой согласен. Но пока мне еще дорога жизнь, не думай, что я могу что-то изменить.
— Он прав, Нэрени, — неожиданно вмешался Элизар. — Нельзя осуждать воина за то, что он выполняет приказы. А если можно, то и я виноват во всех жестокостях, которые творились на Арене.
Нэрени вздрогнула и отвернулась.
Пока Нэрени навещала Элизара и Боана, Ориэлла решила воспользоваться ее отсутствием и немного подышать свежим воздухом на крыше. Обычно заботливая толстушка запрещала волшебнице подниматься по этой ненадежной лестнице. Но сегодня Ориэлла чувствовала, что, если еще один день придется изучать эти постылые стены, она непременно свихнется.
Завернувшись в плащ и в одеяло, волшебница уселась у парапета так, чтобы ветхая стена хоть немного защищала ее от ветра. Когда Ориэлла уставала от своих невеселых размышлений, она смотрела вниз сквозь бойницу. Где-то за тучами догорал закат, довольно быстро темнело, и вскоре все вокруг окутала темно-серая пелена. Ориэлла не могла точно сказать, сколько дней уже прошло с тех пор, как они попали в плен — пятнадцать, шестнадцать или больше, но она никогда в жизни не чувствовала такого отчаяния и беспомощности — даже когда была прикована к постели после ран, полученных на Арене. Но тогда она знала, что принц поможет ей…
Вспомнив о принце, Ориэлла снова ощутила гнев. Гнусный предатель! И несусветный дурак при этом! Лучше бы она ударила его ножом, когда была такая возможность. Но почему, почему он предал их? Ведь она спасла ему жизнь, когда собственный отец хотел убить его. Отчего же он так переменился?
В глубине души, несмотря на весь свой гнев, Ориэлла немного жалела Харина. Он сам выбрал союз с Миафаном — и угодил в ловушку. Она верно сказала принцу, что теперь он сам стал таким же пленником, как и она. Она, быть может, и простила бы Харина, но из-за него все они попали в такое отчаянное положение, что сейчас волшебница готова была собственными руками вырвать из груди его сердце.
Ориэллу мучила неизвестность. Удалось ли Шиа добраться до цели?.. Она вспомнила те проклятые шкуры, и ей стало жутко. Что если одна из них… Нет, нет, это вздор! Если бы Шиа была убита, Харин бы непременно похвастался этим. А как там Язур? Жив ли он? А Анвар, которого держат в заточении в Аэриллии… Ориэлла с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться от тоски. И хуже всего, что, как она ни ломала голову во время бессонных ночей, ей все же не удавалось придумать достойный план, чтобы спасти себя, своего ребенка и Анвара.
Ориэлла вздрогнула: ребенок снова дал о себе знать, словно почувствовал, о чем она думает. Ее тревожило и огорчало, что отчаяние матери так беспокоит его. Она вздохнула.
— Не бойся, мой хороший, со мной ничего не случилось…
Волшебница успокаивала ребенка, как могла, но тревожные мысли не давали ей покоя. Чем ближе был срок рождения сына, тем восприимчивее становилась его душа, и — увы! — восприимчивее к материнским мучениям. Ориэлла нахмурилась. Что она может сказать ему? Как сделать так, чтобы он понял, почему в эти дни столько страданий навалилось на него? Ей следует быть осторожнее в своих мыслях и чувствах.
Интересно, когда он родится, сохранится ли между ними эта глубокая внутренняя связь? Оставалось уже меньше луны до того момента, когда его наконец можно будет взять на руки. Она станет матерью! О Боги, эта мысль, кажется, никогда не перестанет поражать ее. Но Ориэлла тут же напомнила сама себе, что она вовсе не сможет взять сына на руки, если не придумает наконец, как спасти его.
Но что это: внезапно послышался какой-то новый звук, где-то совсем близко
— словно сапоги скрипят; потом посыпались мелкие камушки и кто-то тихо выругался. Волшебница замерла. Похоже, кто-то карабкается наверх, на крышу башни.
Уже почти совсем стемнело, но она разглядела белое облачко от чьего-то дыхания Над парапетом. Ориэлла поспешно отступила к люку — и тут же выругала себя за глупость. Едва ли друзья Харина или Миафана станут прокрадываться в башню. На мгновение в ней вспыхнула дикая, отчаянная надежда: а вдруг это Анвар! «Не будь смешной, — одернул ее здравый смысл. — Анвар слишком ценный заложник, чтобы иметь возможность бежать без посторонней помощи. А Шиа не могла добраться до него так быстро. Может быть, Язур?» Сердце Ориэллы вновь радостно забилось. И все же следует быть осторожной, тем более что оружия у нее нет, а рукопашная схватка, учитывая ее теперешнее положение, исключается. Ориэлла тихонько спряталась за трубу на крыше и осторожно выглянула из своего укрытия.
Хвала Богам, ночное видение, как и знание языков, свойственное волшебникам, все же осталось при ней. В ночной темноте она различила чей-то силуэт, казавшийся темнее общего фона. Одного взгляда на этого человека, который крадучись двигался по крыше, было достаточно, чтобы понять: он не имеет отношения к людям Харина. Незнакомец был выше среднего роста, хотя и не так высок, как сама Ориэлла, строен и гибок, а его темные, вьющиеся волосы доходили до плеч. Затаив дыхание, она с возрастающим любопытством смотрела, как он пополз к люку, стал на колени и заглянул вниз, пытаясь что-то разглядеть в комнате, служившей ей тюрьмой. Ориэлла знала, что там темно и никого нет, потому что она забыла зажечь факел, а Нэрени скорее всего еще не вернулась. Незнакомец подождал, прислушиваясь к голосам внизу.
— Госпожа Ориэлла? Здесь ли ты? — тихонько позвал он. — Не бойся меня, я пришел от твоего друга, от Язура.
Волшебница бесшумно вышла из своего укрытия и подкралась к незнакомцу сзади. Прежде чем он успел дотянуться до меча, она схватила его за руку и оттащила в более темное место, около трубы. Воспользовавшись своей способностью видеть в темноте, она заглянула ему в лицо. Оно было не из внушающих доверие тем, кто видит их впервые, — худое, угрюмое, небритое; серые глаза широко распахнуты. Он явно пытался разглядеть ее в темноте (которая для самой волшебницы темнотой не была), и Ориэлла с удивлением поймала себя на том, что ни с того ни с сего улыбнулась — впервые за последние дни. Ничего удивительного, подумала она; что у него такая физиономия, будто он увидел привидение. Если бы к ней самой сзади подкрался кто-то…
— Прости, — сказала она. — Я не хотела тебя напугать. — Волшебница с удивлением услышала странные звуки еще неизвестного ей языка, которые сорвались с ее губ. — Я — Ориэлла.
— Слава Богине… — с радостью и облегчением ответил незнакомец. — Меня зовут Шиаинат. Язур послал меня помочь тебе.., если я могу помочь.
— Как у него дела? — На душе у волшебницы сразу полегчало.
— Он ранен, но сейчас поправляется, — ответил Шианнат и торжественно добавил:
— Сама Богиня велела мне помочь ему. Я нашел его в ущелье. Рядом с ним я увидел огромную черную кошку, и…
Орнэллу вдруг пронзила радостная догадка.
— Не была ли Богиня, ну.., более разгневанной, чем ты ожидал? — перебила она, Шианнат нахмурился:
— Пожалуй, была! Но откуда тебе это известно? Или она говорила и с тобой?
— Можно сказать и так, — ответила Ориэлла, подавив улыбку. Интересно, подумала она, как Шиа удалось это сделать?
К удивлению волшебницы, пришелец опустился на колени.
— О, — воскликнул он, — ты воистину благословенна! Мой народ почитает ждущих ребенка, как избранниц Богини Ирис. Отныне я клянусь защищать тебя, ведь именно этого, конечно, и хотела Богиня, когда сказала, чтобы я спас Язура! — Он помолчал. — Однако чем мне помочь тебе? Не думаю, чтобы я мог сразиться со всеми воинами в этой башне. Вот если бы мы с тобой могли спуститься вниз… Он с сомнением посмотрел на живот Ориэллы.
— Нет, это исключено, — ответила она. — Мой друг взят в заложники и находится далеко отсюда. Если я совершу побег, его просто убьют. Но ты мог бы, Шианнат, оказать мне очень большую услугу. Не одолжишь ли ты мне какое-нибудь оружие, которое легко спрятать — нож, например?
— Конечно, госпожа. — Он снял с пояса кинжал и отдал ей. Ориэлла почувствовала радостное волнение. Наконец-то у нее есть оружие! И когда родится ребенок, она сможет хоть как-то защитить его.
— Шианнат, — сказала она серьезно, — ты мне очень помог. Но что с Язуром? Очевидно, его раны серьезны, раз не позволили прийти самому. Не передашь ли ты ему весточку от меня?
— С радостью, — охотно отозвался пришелец. — Он так рвался к тебе, что едва не свел на нет все лечение, и я сам вызвался прийти вместо него и рассказать ему все, что узнаю.
«О, Боги, — подумала Ориэлла, — насколько хорошо Язур знает этот язык? Представляет ли этот бродяга, во что он оказался втянутым?»
Ксандимец словно прочел ее мысли:
— Мне это кажется чудом. Язур обещал, что ты сможешь говорить на моем языке, но сам он плохо его знает, и я не очень поверил его объяснениям, о чем теперь сожалею. Скажи, почему ты так хорошо говоришь по-нашему?
Ориэлла замялась, вспомнив, что казалимцы не доверяют магам. Может быть, и ксандимцы тоже? Если сказать ему правду, не насторожится ли он? Но если солгать — он, конечно, почувствует фальшь, и тогда будет еще хуже.
Ориэлла глубоко вздохнула:
— Шианнат… Ты поклялся защитить меня. Останешься ли ты верен клятве, что бы ты от меня ни услышал? Ксандимец нахмурился:
— Ты задаешь трудный вопрос. Как я могу ответить, если я не знаю, о чем будет речь? — Он помолчал. — И все же я дал клятву, и у меня еще осталась честь, что бы обо мне ни говорили. К тому же я слышал слова Богини. Она хочет, чтобы я помог тебе, одной из избранных ею. Говори же, не бойся. Что за страшная тайна мешает тебе сказать прямо?
— Я знаю твой язык, потому что я — волшебница, — ответила Ориэлла и вдруг с удивлением осознала, что слово, которое она произнесла, непохоже на казалимское «волшебник» и означает что-то вроде «эфировидец». Но что бы это могло быть такое?
Однако Шианнат понял ее, и лицо его прояснилось.
— Эфировидица? — воскликнул он. — О благословенная Богиня! Теперь я понял твой замысел! Благодарю, благодарю тебя!
Ориэлле его восторг показался чрезмерным. О Боги, только бы он не был похож на Черную Птицу, которой волшебная сила Ориэллы нужна была лишь для осуществления собственных целей!
— Погоди, — тихо сказала она. — А что Язур рассказал тебе о нас?
Шианнат покачал головой:
— Немногое. Он учит наш язык, но ему не хватает слов. Я надеялся, что ты мне все объяснишь, госпожа.
— Да, — ответила Ориэлла. — Ты имеешь право знать, что здесь к чему. — Она уселась, прислонившись спиной к теплой трубе и поплотнее закуталась в одеяло.
— Вот как было дело… — начала она.
***
Хотя часы, в течение которых отсутствовал Шианнат, показались Язуру вечностью, вести, принесенные ксандимцем, вознаградили его за долгое ожидание. Ориэлла невредима, и ясно, что Шианнат тоже не устоял перед ее чарами. Воин никогда еще не видел своего спасителя таким взволнованным. Но были и тревожные новости. Шиа неведомо где. Черная Птица оказалась изменницей, еще двое друзей — ранены и в темнице, Анвар — заточен в Аэриллии. Еще не дослушав до конца, Язур сделал попытку встать и потребовал свой меч.
— Нет, — покачал головой Шианнат и добавил с мягкой настойчивостью:
— Ориэлла говорит: ждать.
— Ждать? — возмутился Язур. — Как можно ждать, когда друзья страдают? Ты ничего не понял, проклятый дурень! — И, лишь увидев удивленное лицо ксандимца, Язур сообразил, что кричит на своем языке.
Шианнат улыбнулся:
— Она говорит: надо ждать. Будет ребенок, тогда будем биться. — Голос Шианната стал железным. — Раньше, чем биться, ты должен поправиться.
Язур неохотно уступил.
— А как мы узнаем, что ребенок родился? — спросил он мрачно.
— Каждый день я буду следить. Она подаст сигнал — я увижу огонь в окне. Тогда — пойдем!
Язур вздохнул. Опять ждать! Но Ориэлла права. Их слишком мало, и надо подождать, пока восстановится ее волшебная сила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55