Шэнноу проснулся в холодном поту. Пальцы левой руки скрючились, словно сжимали рукоятку пистолета. Сон вызвал у него ужас своей омерзительностью, и он проклял свой мозг за такие видения. И начал молиться, вознося благодарность за жизнь, за любовь и просил Бога Воинств защитить Донну Тейбард, пока он не сможет воссоединиться с ней.
Ночь была темная, снег кружил над поселком, и Шэнноу, поднявшись с колен, закутался в одеяло. Он подошел к очагу и помешивал угли, пока над ними не заплясал слабый огонек. А тогда положил на него растопку, поленья и раздул его в жаркое пламя.
Сон казался явью, такой жестокой явью!
Голова у Шэнноу разламывалась. Он подошел к окну, где на подоконнике в кувшине настаивались листья колы, которыми его снабдила Куропет. Как обычно, два?три глотка прогнали боль. Он открыл окно и высунулся наружу, глядя на падающие хлопья. А перед глазами у него маячили всадники — их особые шлемы с изогнутыми, черными, сверкающими рогами, их нагрудники с вычеканенной козлиной головой. Он вздрогнул и закрыл окно.
— Где ты сейчас, Донна, любовь моя? — прошептал он.
Кем только не перебывал за свою жизнь Кон Гриффин, но пока еще никто не принимал его за дурака. Однако всадники в рогатых шлемах, небрежно надменные, видимо, сочли его желторотым птенцом.
Караван, выдержав три нападения каннов и страшную минуту, когда на высокогорной тропе лавина чуть было не увлекла с собой один из фургонов, наконец достиг зеленой долины у подножия гор, чьи снежные вершины скрывались за облаками.
На собрании всех владельцев фургонов было постановлено пустить корни в этой долине, и Кон Гриффин объехал ее с Мадденом и Берком, размечая участки для каждой семьи. А когда были повалены первые деревья, переселенцы, проснувшись в одно промозглое осеннее утро, увидели, что к их селению приближаются три всадника в странных черных шлемах с торчащими козлиными рогами. С их поясов свисали пистолеты, каких Гриффин еще не видел.
Он пошел им навстречу, а Мадден сел на козлы ближайшего фургона, положив поперек колен свое длинное ружье. Джимми Берк стоял на коленях возле срубленного дерева, неторопливо протирая двуствольный кремневый пистолет.
— Доброго вам утра, — сказал Гриффин.
Тот, что ехал чуть впереди, молодой человек с темными глазами, раздвинул губы в улыбке, обдавшей Гриффина зимним холодом.
— Вы решили тут обосноваться?
— А что? Это ведь нетронутая земля.
Всадник кивнул.
— Мы ищем странника по имени Шэнноу.
— Он умер, — сказал Гриффин.
— Он жив, — ответил всадник с полным убеждением.
— Если так, то меня это удивляет. К югу отсюда на него напали каннибалы, и он не вернулся в свой фургон.
— И много вас здесь? — спросил всадник.
— Достаточно, — сказал Гриффин.
— Ну, что же, — согласился тот, — нам пора. Мы ведь едем издалека и далеко.
Они повернули лошадей и поскакали на восток.
Мадден подошел к Гриффину.
— Не понравились они мне, — сказал он. — По?твоему, нам грозит опасность?
— Возможно.
— У меня от их вида мурашки по коже забегали, — сказал Берк, присоединяясь к ним. — Очень смахивают на каннибалов, только вот зубы обычные.
— Что думаешь, Грифф? — спросил Мадден.
— Если они разбойники, то вернутся.
— О чем они говорили? — осведомился Берк.
— Справлялись о человеке по имени Шэнноу.
— Это еще кто? — спросил Мадден.
— Иерусалимец, — ответил Гриффин, избегнув прямой лжи. Он никому в караване не открыл настоящего имени Йона Тейбарда.
— В таком случае, — заявил Берк, — им лучше держаться от него подальше. С ним лучше не связываться, клянусь Богом! Это ведь он перестрелял разбойников в Ольоне. И Даниил Кейд из?за него охромел — прострелил ему колено.
— Никому про Шэнноу не упоминайте, — предупредил Гриффин.
Мадден заметил выражение его лица и прищурился. Что?то осталось недосказанным. Однако он верил Гриффину и не стал его расспрашивать.
В ту же ночь вскоре после полуночи пятьдесят всадников галопом ринулись на селение через восточное пастбище. Передние наткнулись на веревку, натянутую в высокой траве, и их кони с визгом кубарем покатились по земле. Всадники слетели на землю. Их товарищи во втором ряду изо всех сил натянули поводья и остановили коней перед веревкой. Кося их, зарявкали двадцать ружей; двадцать налетчиков и несколько коней рухнули наземь. Второй залп из пятнадцати пистолетов выбил из седел еще несколько человек на заметавшихся лошадях, и уцелевшие ускакали. Некоторые из свалившихся поднялись на ноги и кинулись бежать. В ярком лунном свете стрелки убивали их по?одиночке.
Когда воцарилась тишина, Кон Гриффин перезарядил пистолеты и вышел на пастбище. В траве он насчитал двадцать девять трупов и одиннадцать лошадей, мертвых и издыхающих. Мадден и другие присоединились к нему, снимая с мертвецов оружие. Это были револьверы, заряжавшиеся патронами.
— Вы посмотрите, — сказал Гриффин, оглядывая убитых, — они все одеты одинаково, будто солдаты в старинных книгах. Что?то тут очень не так! — Он обернулся к Маддену: — Садись на лошадь и следуй за ними. Не показывайся и не рискуй. Мне надо знать, откуда они и сколько их там.
Донна Тейбард подошла к Гриффину и взяла его под руку.
— Кто они, Кон?
— Не знаю. Но они наводят на меня страх.
— Ты думаешь, они вернутся еще до утра?
— Вряд ли. Но в таком случае Джейкоб нас предупредит.
— Так пойдем домой. Эрику не терпится узнать, что было. Он будет так тобой гордиться!
Гриффин притянул ее к себе и нежно поцеловал в лоб. Ему отчаянно не хотелось говорить ей про Шэнноу, хотелось, чтобы она и дальше верила, что он мертв. После исчезновения Шэнноу они очень сблизились, и он всячески заботился об Эрике, а потому его часто приглашали пообедать или поужинать в тейбардском фургоне. Потом как?то вечером он попросил Донну стать его женой, ожидая отказа, готовясь ждать, пока она не передумает. А она согласилась, поцеловала его и поблагодарила за честь.
Трудно было бы найти человека счастливее, чем в ту минуту Гриффин. Много дней после, в лунные вечера он гулял с ней рука об руку, пока наконец Донна сама не ускорила то, о чем он мечтал. Они вышли на берег ручья, она повернулась и положила руку ему на плечо.
— Я не пятнадцатилетняя девочка, — сказала она, расстегивая платье.
И в траве у журчащей воды они познали любовь.
Теперь Гриффин ночевал в фургоне Донны к большому негодованию старого Берка, который не одобрял такого легкомыслия. Эрик легко свыкся со своим новым отцом и в обществе Гриффина, казалось, чувствовал себя легко. А Гриффин учил его бросать аркан, различать следы, узнавать деревья и определять, какие растут у воды. И разговаривали они, как мужчина с мужчиной, что очень льстило Эрику.
— Как мне вас называть? — спросил Эрик.
— Зови меня Грифф.
— Отцом я вас называть не могу. Пока еще.
— Если бы мог, это было бы отлично, но я не стал бы тревожиться по такому поводу.
— Вы сделаете маму счастливой?
— Надеюсь. Сделаю все, что в моих силах.
— Мой отец не сумел.
— Иногда случается.
— И я не буду жесток с вами, Грифф.
— Жесток?
— Я был очень жесток с мистером Шэнноу. A он спас мне жизнь. Теперь я жалею. Он сказал мне, что очень одинок, и хотел быть моим другом.
Этот разговор Гриффин вспомнил теперь, стоя рядом с Донной. И увел ее от трупов в фургон на их участке.
— Донна, есть кое?что… Всадники…
— Что? Говори же! Так не похоже на тебя…
— Шэнноу жив.
— Не может быть!
— Я думаю, это так. Примени свой дар. Попробуй увидеть его.
— Нет, он мертв, и я не хочу смотреть на червей в его глазницах.
— Пожалуйста, Донна. Иначе у меня не будет ни минуты покоя от мысли, что Иерусалимец охотится на меня.
Ее голова поникла, глаза закрылись. И тут же она увидела, как Шэнноу, хромая, идет по какому?то селению. Рядом с ним шагал лысоватый старик, который улыбался и что?то весело говорил ему.
Донна открыла глаза.
— Да, — прошептала она. — Он жив. Ах, Кон!
— Я… ну… конечно, я освобожу тебя… от…
— Не говори этого! Никогда! Я беременна, Кон, и я тебя люблю!
— Но ты и он…
— Он спас меня и Эрика. И он был очень одинок. Я его не любила. Но я бы никогда не поступила с ним так, правда, правда!
— Я знаю. — Он обнял ее.
— И еще, Кон. Все люди там, где он, должны умереть.
— Не понимаю.
— И я толком не понимаю. Но они все обречены. Я увидела кружащие над ними черепа, а вдали — темные тени в рогатых шлемах, как у этих всадников.
— Бой с ними оставил след на твоем даре, — заверил ее Гриффин. — Важно то, что Йон Шэнноу жив. И когда он доберется сюда, то будет искать тебя.
— Кон, он не поймет. По?моему, он тронут безумием.
— Я буду наготове.
На следующее утро Шэнноу встал очень рано, чувствуя себя освеженным, несмотря на беспокойную ночь. Он надел шерстяную рубаху, поверх нее толстую фуфайку, связанную Куропет, а поверх фуфайки кожаную куртку, и натянул на руки шерстяные перчатки. Затем пристегнул к поясу пистолеты, взвалил на правое плечо седло и направился через поселок к временному загону, где стоял мерин. Растер его и оседлал.
Когда Шэнноу выехал из спящего поселка, занималась ясная заря. Он направил лошадь высоко в северные холмы, осторожно выбирая дорогу на скользкой земле. Час спустя он вернулся в деревню другим путем, задал корм мерину и унес седло. Он промерз до костей и изнемогал от усталости. Свалил седло на пол в хижине и еле удержался на ногах. Сбросив куртку, он взял кожаный мяч и сжал его двести раз. Потом отшвырнул и поднялся на ноги. Его рука опустилась на пистолет и взметнулась вверх, взводя курок. Он улыбнулся: не так молниеносно, как раньше, но достаточно быстро, остальное вернется само собой.
В дверь постучала Куропет, и он открыл ей. Она принесла деревянную миску с горячей овсянкой и козьим молоком. Он поблагодарил ее, и она кивнула в ответ.
— Я думала вы уехали от нас, — сказала она тихо, устремив взгляд в пол.
— Пока еще нет, госпожа. Но скоро я должен буду уехать.
— К своей жене?
— Да.
Она улыбнулась ему и ушла, а он начал завтракать в ожидании Каритаса. Вскоре старик вошел, стряхивая снег с овчинной куртки. Он подошел поближе к очагу и усмехнулся.
— Что?нибудь видели во время вашей поездки?
— Небольшое стадо оленей на северо?востоке и много красивых холмов.
— И как вы себя чувствуете?
— Усталым, но все?таки полным сил.
— Отлично. Думаю, вы почти полностью выздоровели, Йон Шэнноу. Ночью я слышал чей?то крик. Мне показалось, что ваш.
— Возможно, — ответил Шэнноу, подходя к очагу и садясь. — Мне приснился страшный сон. Я видел, как воины напали на шалаши… они были омерзительны.
— В рогатых шлемах? — спросил Каритас, вглядываясь в лицо Шэнноу.
— Да. Откуда вы знаете?
— Мне приснился тот же сон. Все — здешний край, Йон. Как я говорил вам, он пробуждает редкие способности. Это был не сон: вы видели исчадий Ада в действии.
— Благодарение Господу, они далеко отсюда.
— Да. Мое селеньице было бы уничтожено. Мы не смогли бы дать им отпор даже с оружием из Ковчега.
— Один пистолет, — заметил Шэнноу, — не отгонит даже небольшую разбойничью шайку.
— В Ковчеге, Йон, найдется не один пистолет. Я покажу вам весной.
— У исчадий Ада много всадников. В этом нападении их участвовало не менее двухсот?трехсот.
— Если бы их было только три сотни! Мы видели лишь один боевой отряд, а их больше двадцати. Блуд для исчадий Ада означает избыток новорожденных, и их племя быстро увеличивается в численности. В истории так бывало постоянно — переселение народов. Скученность вынуждает народы вторгаться в земли их соседей, неся войну и смерть. Исчадия кочуют, и рано или поздно они доберутся сюда.
— Мне трудно поверить, что Бог Воинств терпит существование такого народа, — сказал Шэнноу.
— Перечитайте свою Библию, Йон. Ассирияне, вавилоняне, египтяне и греки. Даже римляне. Ну а филистимляне, моавитяне и едомиты? Без зла не было бы контраста добру.
— Для меня это слишком сложно, Каритас. Я простой человек.
— Если бы я мог сказать то же о себе! — с чувством произнес Каритас.
Большую часть дня Шэнноу колол дрова — шестифунтовым топором с длинным топорищем. У него разболелась спина, но когда начали сгущаться сумерки, он окончательно убедился, что прежние силы быстро к нему возвращаются.
Ночью ему вновь приснились исчадия. На этот раз они расправлялись с каннами, и смотреть на эту бойню было страшно. Дикари, расписанные голубыми и желтыми полосами, оказались под убийственным перекрестным огнем. Сотни погибли, и лишь немногим удалось убежать в заснеженный лес.
В полночь Шэнноу разбудил легкий стук в дверь. Он открыл ее и в лунном свете увидел закутанную в одеяло тоненькую фигурку Куропет.
Шэнноу отступил, пропуская ее в комнату. Она подбежала к очагу и положила растопку на угли.
— Что случилось, Куропет?
— Я скоро умру, — прошептала она.
Лицо у нее осунулось, и Шэнноу, вставший рядом с ней на колени у очага, увидел в отблесках огня, что она вот?вот заплачет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46