Свою часть работы вы завершите примерно в час дня или что-нибудь около этого. По моим расчетам, вы поспеете к парому на два пятнадцать. В крайнем случае, сядете на тот, что отходит в четыре ноль пять.
– А вы с Рейфом? Когда прибудете вы с грузовиком?
– Мы постараемся попасть на паром, отходящий в пять сорок пять. Если не успеем, погрузимся на шесть ноль пять.
– А следующий за ним в котором часу?
– В семь пятнадцать, – сказал Рейф.
– О тех, что отходят после шести, можно не беспокоиться, – сказал глухой. – К работе – мы приступим в пять часов, и займет она у нас никак не больше десяти минут. Положим еще десять минут на погрузку и еще десять минут, чтобы добраться до парома.
– Уже с добычей? – сказал Папаша.
– Да, будем надеяться, – сказал глухой с улыбкой.
– А когда мы уберемся из Маджесты?
– Как только все успокоится. Но это мы обсудим уже сидя там, на месте. Расходиться будем оттуда поодиночке. Последний прихватит с собой машину. Грузовичок для мороженого спокойно останется в гараже.
– У вас все заранее предусмотрено? – проговорил Чак с оттенком некоторой обиды в голосе.
– Правильно, – спокойно подтвердил глухой. – Дело в том, что я стараюсь продумать каждую мелочь. Просто я считаю, что лучше уж побеспокоиться заранее, чем что-то упустить. И к тому же, это значительно безопасней.
– Ну, будем надеяться, что вы все успели продумать, – сказал Чак.
– А я и продумал, можете не сомневаться. – Он бросил взгляд на часы. – А сейчас нам лучше снова вернуться на склад, – сказал он. – Я хочу, чтобы мы немедленно принялись за работу. До четверга нам еще многое предстоит сделать.
– Послушайте, мне не хотелось бы, чтобы вы решили, что я чересчур осторожничаю... – начал было старик извиняющимся тоном.
– А что?
– Знаете, я хочу еще раз поглядеть на те карты, которые вы приготовили. Понимаете ли, мне хотелось бы совершенно точно знать, где устанавливать все эти подарочки.
– Естественно, – сказал глухой и полез во внутренний карман. – Знаете, я думал, что они у меня с собою, – разочарованно проговорил он. – Видимо, я оставил их в квартире на Франклин-стрит. Но по пути я зайду туда за ними.
– А вы считаете, что это не опасно? – спросил Чак, и лицо его помрачнело. – Я говорю, это не опасно – заходить в эту квартиру?
– Я думаю, что не опасно, – сказал глухой. – Более того, я туда уже наведывался не далее как вчера и даже принимал там одну свою знакомую. – Он с вызовом поглядел на Чака. – Я присоединюсь к вам уже на складе. Можете приступать к работе, как только стемнеет. Папаша, а вы займете свой обычный пост. И не забывайте о том, что нам следует справиться со всем к четвергу.
* * *
Дом на Франклин-стрит выглядел весьма внушительно. Лет двадцать назад он считался одним из самых элегантных и, если хотите, аристократических зданий. Время и превратности вкуса и моды, а в значительной степени, и тот несомненный факт, что спрос на жилье перемещался здесь с севера на юг с быстротой весеннего шторма, привели к тому, что дома на Франклин-стрит стали цениться намного ниже тех, что находились южнее. Среди местных жителей даже бытовала шутка, что по доброй воле никто не отправляется на север, если только не собирается усесться на пароход, уплывающий в Европу. И, как во всякой шутке, здесь содержалась немалая доля истины. Однако дома на Франклин-стрит все еще сдерживали наступление трущоб, в отличие от многих других улиц Восемьдесят седьмого участка, где дома, тоже некогда элегантные и аристократичные, были уже со всех сторон опутаны щупальцами наступающей бедности. Дома на Франклин-стрит все еще могли похвастаться швейцарами, а иногда – и лифтерами. Лестничные клетки их еще не пестрили похабными надписями, в холлах царил порядок. Да и цены здесь, несмотря на падение спроса, продолжали оставаться достаточно высокими.
Все это заставило Кареллу призадуматься: каким образом такой человек, как Джон Смит, живущий на социальное пособие, мог позволить себе снимать квартиру на Франклин-стрит? Швейцар, стоявший за стеклянной дверью, предупредительно распахнул ее и вышел на тротуар.
– Чем могу служить, сэр? – осведомился он.
– Видите ли, я тут разыскиваю одного из ваших жильцов – человека по имени Джон Смит.
– Да, сэр, у нас проживает такой, – сказал швейцар. – Только его сейчас нет. Честно говоря, я уже давненько его не видел.
– И как давно его нет?
– Да с прошлого месяца.
– Ах, так? А как давно он проживает здесь у вас, не могли бы вы припомнить?
– Он недавно к нам переехал, всего несколько месяцев тому назад.
– А точнее вы не могли бы сказать?
Швейцар, прищурившись, пригляделся к Карелле.
– А вы что – его друг? – осведомился он.
– Нет, я полицейский. – Карелла показал свой жетон.
– Ах так.
– Да. Так можете вы сказать, когда он сюда въехал?
– Я думаю, что это было в последних числах февраля.
– А в последний раз вы его видели в марте, я правильно вас понял?
– Совершенно верно, сэр.
– И он один живет в квартире?
– Этого я не знаю. Но бывает он здесь очень часто.
– Но живет-то он здесь один?
– Не понял, сэр.
– Ну, один он занимает квартиру? Он живет здесь один?
– Но я же вам уже сказал...
– Он принимает у себя посетителей?
– Да.
– И они живут тут вместе с этим Смитом?
– Возможно, сэр. Ведь дому от этого ничего не делается. Если жилец не создает беспокойства для других жильцов, то, в конце концов, это его квартира, и он может распоряжаться ею как угодно. Ну, предположим, если у него допоздна не играет радио, если он не шумит и не делает вообще чего-нибудь против... – Он вдруг оборвал себя и удивленно поднял брови. – Что-нибудь против закона, да? – спросил он. – Что, мистер Смит впутался в какие-нибудь неприятности?
– Ну, на вашем месте я не особенно беспокоился бы по этому поводу. Но мне хотелось бы осмотреть его квартиру. Как вы считаете, вы имеете право впустить меня в нее?
– Это я должен спросить у главного смотрителя дома. А он появится здесь только к вечеру.
– В таком случае позвоните ему, – сказал Карелла.
– Видите ли, я...
– Дело не терпит отлагательства, – сказал Карелла и как можно приветливей улыбнулся. – Ну что вам стоит прямо сейчас позвонить ему, а? Не откажите в любезности.
Какое-то мгновение казалось, что швейцар сомневается, стоит ли это делать. Но потом он расплылся в ответной улыбке.
– Само собой, – заявил он. – Я, конечно же, попытаюсь где-нибудь поймать его.
Карелла зашел вслед за ним внутрь. Видимо, вестибюль совсем недавно был обставлен заново, вся мебель блистала свежим лаком и выглядела совершенно нетронутой. Швейцар вошел в крохотную конторку и сразу же вышел оттуда, все еще продолжая улыбаться.
– Просто чудеса творятся у нас сегодня, – сказал он. – Этот старый прохвост сразу же согласился. Он только потребовал, чтобы я вам не давал запасного ключа от двери и вообще немного поворчал. Понимаете, он сказал, что если вы сможете проникнуть внутрь, то все в порядке, он не желает ссориться с полицией. Но тут все понакупали собственных замков, и у нас просто нет запасных ключей от квартир.
– Ну ладно, вы только проводите меня наверх, а я уж там попробую какие-нибудь свои ключи, ладно? – сказал Карелла.
– А у вас что, отмычки с собой, да? – швейцар заговорщицки улыбнулся.
Карелла только многозначительно подмигнул в ответ. Вместе они поднялись на лифте шестого этажа, а потом прошли по коридору к квартире номер 6С.
– Вот она, – сказал швейцар. – Очень миленькая квартирка. Семь комнат. И хорошо обставлена, особенно гостиная.
Карелла достал из кармана связку ключей.
– Ух ты, и в самом деле отмычки! – восхищенно воскликнул швейцар. Улыбка так и не сходила с его лица. Он следил за тем, как Карелла подбирает ключи к замку. В связке, помимо ключей от его собственной квартиры, было еще несколько отмычек разной формы. Он перепробовал все, но ни одна так и не подошла. – Не годятся? – сочувственно спросил швейцар.
– Годятся, но не совсем, – сказал Карелла, сосредоточенно кивая. – Сколько этажей в вашем доме?
– Девять.
– Пожарные лестницы есть?
– Конечно.
– А не смогли бы вы вывести меня на крышу?
– Вы что, собираетесь спускаться сюда по пожарной лестнице? – спросил швейцар.
– Хочу попробовать, – сказал Карелла. – Может, этот Смит оставил окно незапертым.
– Господи, тяжело же достается ваш хлеб! – произнес швейцар с восхищением в голосе.
Карелла снова многозначительно подмигнул ему, и они вошли в кабинку лифта. Выйдя на девятом этаже, они поднялись еще на один лестничный пролет, открыли железную дверь, и Карелла ступил на асфальт кровли. Отсюда был виден почти весь город: отчетливые прямоугольники зданий с горизонтальными рядами раскрытых окон, водонапорные цистерны на крышах, а над ними бескрайний просто голубого неба с легкими силуэтами мостов, соединяющих Айсолу с другими районами города. Снизу доносился приглушенный шум уличного движения и звуки живущего своей будничной жизнью города. На одной из соседних крыш детишки запускали воздушного змея, на другой мужчина длинной бамбуковой палкой с привязанной на конце тряпкой гонял голубей, которые взрывались облаком трепещущих крыльев и взмывали в апрельское небо. Солнечный свет придавал жестковатый оттенок серому асфальту крыш.
Подойдя к краю крыши и перегнувшись через парапет, Карелла посмотрел на лежавший внизу двор, а потом перебросил ногу через ограждение и решительно поставил ее на первую перекладину лестницы. Спускаясь, он старался не глядеть на окна: ему совсем не улыбалось, чтобы какая-нибудь женщина, внезапно обнаружив его на пожарной лестнице, с перепугу принялась звать на помощь полицию. Так, размеренно перебирая перекладины лестницы, он добрался наконец до шестого этажа и, присев на узкой площадке, заглянул в окно квартиры 6С. Квартира была пуста. Он попробовал оконную раму, но она оказалась запертой на задвижку.
Выругавшись про себя, он по пожарной площадке добрался до следующего окна той же квартиры. Он уже начинал чувствовать себя взломщиком и пожалел, что не прихватил маленький буравчик, которым можно было бы просверлить отверстие в деревянной раме. Упрекая себя за нерадивость и непредусмотрительность, он попробовал все-таки второе окно и, к своей немалой радости, обнаружил, что тут рама не закрыта на эту чертову задвижку. Он снова пристально посмотрел в окно, а потом приподнял раму и перелез через подоконник.
В квартире царила мертвая тишина.
Ступив на мягкий и толстый ковер комнаты, Карелла тщательно осмотрел все помещение, обставленное богато и со вкусом. Взгляд его коротко задерживался на каждом предмете. Особое внимание привлек письменный стол, стоявший в углу комнаты. Он сразу же направился к нему и открыл верхний ящик в надежде обнаружить там какие-нибудь письма, записную книжку с адресами или что-нибудь, что помогло бы выйти на людей, с которыми был знаком Смит, а особенно – на этого загадочного глухого. Но он не обнаружил здесь ничего ценного. Закрыв стол, он постоял с минуту, пытаясь сориентироваться в расположении квартиры. На этой ее половине, где-то рядом с гостиной, должна была находиться кухня, а спальни, следовательно, должны были располагаться на другой половине. Двигался он почти бесшумно, так как мягкий ковер полностью поглощал звук шагов. Миновав арку гостиной, он вошел в первую из трех спален, двери которых выходили в сверкавший строгой белизной коридор.
В спальне еще веял аромат изысканных духов. На спинке аккуратно застеленной кровати висела тончайшая ночная рубашка черного цвета. Карелла поднял ее и с любопытством изучил фирменную этикетку. Рубашка была приобретена в одном из самых дорогих магазинов города. Он понюхал ее и удостоверился, что она была надушена теми же духами, аромат которых наполнял спальню. Он повесил ее на прежнее место и прикинул, может ли эта рубашка принадлежать Лотте Констэнтайн и почему в таком случае Лотта лжет, что она якобы не знает, где жил Смит. Пожав плечами, он включил лампу на одном из ночных столиков, стоявших по обе стороны кровати, и выдвинул верхний ящик.
И тут ему сразу же бросилась в глаза целая стопка грубо набросанных схем и карт, возможно, поэтажных планов каких-то строений. Ни одна их них не содержала пояснительных надписей, однако кое-что их объединяло. Прежде всего, все эти схемы, карты или поэтажные планы (по их виду трудно было определить, что это такое) были испещрены крестиками. Но опять-таки тут не было никаких подписей, поясняющих, что отмечено этими крестиками. И еще имелась одна общая черта у всех этих схем: в правом верхнем углу каждого листа было проставлено чье-нибудь имя. Всего таких карт было шесть.
На трех из них значилось: “Чак”.
На остальных трех сначала было написано “Джонни”, однако потом везде зачеркнуто и заменено словом “Папаша”.
“Джонни, – подумал Карелла. – Неужто это и есть Джон Смит?”
Под бумагами в ящике ночного столика находился обрывок “синьки” какого-то плана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29