Женщины нашего двора большей частью становятся любовницами на одну ночь для рыцарей князя, сам же Ричард, несмотря на свою привлекательность, никогда не интересовался женщинами. Мы можем только гадать об обращении самого князя, что, вероятно, было задумано по политическим причинам, но говорят, что он был фаворитом того Вильяма, который включил этот остров в Галльскую империю в 1066 году. Кажется, его ценили больше, чем отца. Генри, и больше другого Генри – прадеда, которых обратили, обоих, в вампиров уже в пожилом возрасте. Вероятно, самого Вильяма обратили у Шарлеманя.
Ноэл вытянул руку ладонью вниз, провел ею над пламенем свечи так, что оно заколебалось из стороны в сторону, взглянул на микроскоп.
– Ты рассматривал кровь? – спросил он.
– Да, – ответил Эдмунд. – И сперму. Обычную кровь, конечно, и обычное семя.
– И?
Эдмунд покачал головой.
– Это – неоднородные жидкости, но прибор не подходит для тщательного анализа. Ты сам наблюдал: цветные блики искажают очертания, увеличение маловато. Там маленькие тельца – те, в семени, с длинными жгутиками – но их должно быть больше… много больше… для наблюдения, была бы только такая возможность. Завтра этот микроскоп исчезнет, и я не думаю, что мне разрешат построить другой.
– Тебе не грозит опасность, – запротестовал Ноэл, – ты важная персона, твоя верность никогда не стояла под вопросом. О тебе самом люди думают как о вампире, называют алхимиком или колдуном! Служанки на кухне боятся меня, потому что я твой сын; они крестятся, видя меня.
Эдмунд засмеялся с горечью:
– Несомненно, невежды подозревают меня в общении с чертями. Многие избегают моего взгляда, так как боятся дурного глаза. Но все это не относится к вампирам. Для вампиров я простой человек. Но если даже они ценят мое умение, они немедленно убили бы меня, если бы заподозрили, что я знаю что-либо опасное для них.
Ноэл явно встревожился.
– А она? – Остановился, потом опять продолжил. – Леди Кармилла… разве она…
– Не поможет мне? – Эдмунд покачал головой. – Нет, даже если бы я был и сегодня ее любовником. Верность вампиров – только для вампиров.
Он встал, больше не чувствуя, что должен помочь сыну понять. Кое-что сын мог уяснить для себя только сам. Эдмунд взял свечу, пошел к двери, прикрывая пламя рукой. Ноэл последовал за ним, не удержавшись, чтобы не задать последний вопрос.
– Но… она любила тебя, не так ли?
– Наверное, да, – печально ответил Эдмунд Кордери. – По-своему.
3
Эдмунд вышел из Тауэра через Львиные ворота, и поглядывая, не следит ли кто за ним, быстро пошел в Петти-Уэйлс. Дома между причалом и воротами стояли во мраке, но движение на улицах не прекращалось. Даже в два часа ночи жизнь большого города не замирала полностью. Тьма спустилась, и только блики света мерцали на мостовой. В некоторых лампах масло выгорело, но в эту пору некому было их наполнить. Эдмунда тьма не беспокоила, напротив, вполне устраивала.
Подходя к набережной, он заметил, что двое следовали за ним по пятам, и притворился поздним гулякой, которому все равно, где ходить в эту пору. На набережной Эдмунд мигом нашел паромщика – единственного на берегу в этот неурочный час, – дал ему три трехпенсовые монеты за перевозку через Темзу.
Позади себя, в свете лампы, Эдмунд увидел обоих шпионов, решавших, преследовать ли его дальше. Один смотрел вдоль набережной на Ворота предателей, но даже ведьма на метле не смогла бы достичь моста Тауэр и вернуться по южному берегу к улице Пикл-Херинг, чтобы там перехватить его. Но было преждевременным поздравлять себя, потому что и на противоположном берегу могли притаиться агенты лорда-лейтенанта.
Он осторожно прошел к улице Друидов, прислушиваясь, нет ли за спиной чужих шагов. И услышал их, на этот раз шаги одного человека. Подойдя к Кожевенному рынку, он решил уйти от преследования, слежка уже надоела. Если вампиры уничтожают кого-нибудь, то сначала сводят с ума по-кошачьему тихим преследованием. Хотелось скрестить свой меч с мечом шпиона, но такая спешка навредила бы сегодня ночью, и он усмирил свою ярость до следующего раза.
Он хорошо знал лабиринт улиц вокруг Кожевенного рынка, так как родился неподалеку, на улице Распятия, и провел здесь детство. Будучи учеником часовщика, обучился владеть инструментом и прибыл в Тауэр вместе с Саймоном Стэртвентом под опекой Фрэнсиса Бэкона. Эдмунд считался лучшим из подмастерьев, хотя у него хватало честности признать, что он не добился бы должности, если бы не заинтересовал Кармиллу. Ее интерес к ловкости его пальцев и хватке совершенно отличался от задумок бедняги Фрэнсиса, надеявшегося стать вампиром, но из-за одной лишней взятки потерявшего даже должность канцлера.
В этом же округе жили и работали брат с сестрой, но он видел их очень редко. Они не очень гордились тем, что у брата была репутация колдуна, и, не являясь грегорианцами, полагали, что в его связи с Кармиллой есть что-то кощунственное. Иногда он отсылал сестре деньги. Ее муж часто уходил в море, и той иногда приходилось трудно.
Эдмунд осторожно шел по темным аллеям, выбирая путь среди куч хлама, не обращая внимания на визг крыс и держа руку на рукояти меча, который не пришлось обнажить. Полчища крыс на берегах Темзы под покровом темноты нападали на детей, иногда кусали гулящих девок, но были слишком трусливы и хитры, чтобы нападать на взрослых мужчин.
Звезды скрылись за облаками, ночь была непроницаемо темна. Свет свечей мерцал в редких окнах, Эдмунд продолжал свой путь, время от времени касаясь знакомых стен. Скоро звук шагов преследователя стих, теперь Эдмунд был в безопасности.
Он спустился на три ступеньки в сторону от переулка, нашел небольшую дверь, отрывисто постучал, сначала трижды, затем еще два раза. Вскоре дверь открылась, и он быстро вошел внутрь. Дверь захлопнулась. Только сейчас Эдмунд смог расслабиться, понять, в каком напряжении находился.
– Зажги свечу.
Пламя осветило худое, морщинистое лицо женщины.
Глаза старухи были бесцветными, клочковатые седые волосы прикрывала полотняная шапочка.
– Господь с тобой, – прошептал он.
– И с тобой, Эдмунд Кордери, – проскрипела она.
Он нахмурился, услышав свое имя. Она намеренно нарушила правила, слабо и бессмысленно демонстрируя свою независимость. Старухе он не нравился, хотя всегда был любезен с ней. Она не боялась его, как многие другие, но считала отмеченным пороком.
Они работали вместе на Невидимую коллегию почти двадцать лет, но она никогда полностью не доверяла ему. Он всегда был для нее любовником вампира.
Проводив его дальше, ушла.
Из тени появился незнакомец, небольшого роста, крепкий, лысый, примерно лет шестидесяти, по-особому перекрестился, Эдмунд сделал то же.
– Я Эдмунд Кордери, – сказал он. – Вам поручили уход за львами Ричарда и другими животными на борту «Фримартина»?
– Это так, – ответил мужчина. – Мне пришлось заботиться обо всех животных.
Голос был почтительным, но без тени страха. Он слегка выделил слово «всех» легкой иронией. Эдмунду он показался не простым матросом, а образованным человеком.
– Вы хорошо послужили Ричарду, а коллегии – еще лучше, – сказал Эдмунд подчеркнуто вежливо.
– Да, так и было, – согласился незнакомец, – хотя то, что ваши друзья просили сделать, было безумием. Думаю, вы не знаете, с чем играете.
– Конечно, знаем, сэр, – ответил Эдмунд холодно. – Естественно, я знаю. И понимаю, что вы смелый человек. Не думайте, пожалуйста, что ваше поручение недооценили.
– Надеюсь, вас не затруднил приход сюда, – сказал крепыш.
– Ни в коей мере. – Эдмунд сразу уловил значение этих слов. – Двое следили за мной от Тауэра, но остались на другом берегу. Еще один шел за мной на южном берегу, но было несложно отделаться и от него.
– Это не очень хорошо.
– Возможно. Но слежка связана с другими делами. Вам здесь нечего опасаться; если животные чувствуют себя хорошо, Ричард будет щедр с вами. Он любит своих львов, поэтому его и прозвали Львиное Сердце. Он горд своей репутацией.
Собеседник кивнул без особой уверенности.
– Попросив об услуге, мне сообщили, что это требуется для Фрэнсиса Бэкона, – оказал он. – Мне велено передать, что коллегия не хочет, чтобы вы рисковали; Я мог бы оставить этот подарок у себя, даже уничтожить.
– Уничтожить! Зачем же вы рисковали своей жизнью, когда везли животных сюда! Так или иначе, не стоит гадать, чего коллегия хочет от меня. Главное, что это знаю я.
Крепыш покачал головой.
– Простите, если вам показалось, что я в вас сомневаюсь, сэр, – сказал он, – но один джентльмен, ваш друг, беспокоился, очень беспокоился о вас.
– Мои друзья, – ответил Эдмунд, – иногда чересчур заботливы.
Его голос посуровел. Он посмотрел в глаза крепыша, давая понять, что здесь торг неуместен.
Тот кивнул в знак подчинения тайной власти и вытащил из-под кресла большой ящик, обитый кожей, с рядом небольших отверстий в стенке. Внутри что-то шуршало.
– Вы точно выполнили инструкции? – спросил Эдмунд.
Крепыш кивнул:
– Когда двое гибли, двоих сажали кормиться на трупы. Из-за этого и из-за питона там…
Он вдруг замолчал, задержав руку, протянутую Эдмундом к ящику.
– Сэр, не открывайте его, прошу вас! Не здесь!
– Бояться нечего, – сказал Эдмунд.
– Вы не были в Африке, сэр. Поверьте, там все напуганы. Говорят, что вампиры тоже гибнут, хотя там, где были мы, их не было. Африка – странный и опасный континент, Кордери. Никто, побывав там, не может, вернувшись, сказать, что в этом крае нет ничего страшного.
– Знаю, – сказал Эдмунд, думая о чем-то своем. – Это другой мир, где все шиворот-навыворот, где люди черные, а вампиры – не господа. Я сказал, что думаю о вашей храбрости, но прошу, избавьте меня от дорожных сплетен.
Отодвинув руку крепыша, он развязал веревки и чуть-чуть приподнял крышку.
В ящике находились две большие черные крысы, бросившиеся в тень. Эдмунд закрыл коробку и завязал веревки.
– Это меня не касается, сэр, – неуверенно произнес моряк, – но, видимо, вы не совсем правильно поняли, что там, в ящике. Я был в Корунне, Марселе. Там помнят разные эпидемии, тревожные слухи уже поползли во все стороны. Сэр, если бы что-либо подобное появилось в Лондоне…
Эдмунд, взвесив в руках ящик и убедившись, что его вес невелик, прервал крепыша:
– Это не ваша забота. Вам теперь следует забыть происшедшее. Я свяжусь с вашими хозяевами и все решу сам.
– Извините, – сказал крепыш, – но какой смысл уничтожать вампиров, если при этом мы должны погибнуть сами? Если необдуманно напасть на вампиров, произойдет ужасная трагедия – гибель половины обычных людей в Европе.
Эдмунд сердито посмотрел на собеседника.
– Вы слишком много говорите, – сказал он. – В самом деле, мы зашли слишком далеко в этом разговоре.
– Простите, сэр. – Беспокойство моряка было чистосердечным.
Несколько мгновений Кордери размышлял, стоит ли давать более подробное объяснение, но давний опыт подсказал ему, что в подобных ситуациях лучше много не говорить. Заранее нельзя предугадать, с кем и когда будет человек говорить, а значит, и последствия. В любом случае, не было никакой уверенности в том, что дальнейшие пояснения успокоят если не совесть, то страх собеседника.
Эдмунд взял ящик. Крысы скреблись внутри. Свободной рукой Эдмунд перекрестился.
– Господь с вами, – сказал крепыш искренне.
– И с вашим духом, – ответил Эдмунд, думая о своем. Он вышел, не останавливаясь для обычных слов прощания со старухой.
Эдмунд быстро шагал по темным улицам, держась свободной рукой за рукоять меча. На этот раз он пересек мост Тауэр, хотя и знал, что там его могут поджидать люди. Они не посмеют тронуть его, но последуют за ним до Тауэра и, если он выйдет из башни, то до его жилища на Холме. Они доложат лорду-лейтенанту о ящике, но, если попытаются узнать, что в нем, ящик не найдут.
Он прошел к Тауэру сквозь Ворота предателей. Кордери знал, что не покинет крепость через эти ворота, чтобы ни произошло с ним в следующие несколько дней, и их название приобрело новый мрачный смысл. Он хотел сделать так, чтобы месть вампиров за измену не смогла достичь его.
4
Наступил понедельник. Эдмунд и Ноэл отправились в палаты Кармиллы, в галереи рядом с Соляной башней.
Ноэл раньше не бывал в таком жилище, здесь все его поражало. Эдмунд, наблюдая восхищение парня коврами, зеркалами, резьбой, мебелью, невольно вспоминал свой первый приход сюда. Тут ничего не изменилось, все будило воспоминания.
Молодые вампиры довольно часто меняют обстановку, им нравится все новое, их пугает собственная неизменность. Кармилла уже давно прошла этот период. Она привыкла, приспособилась, ее интересы были подчинены вечности. Новинки допускались лишь в строго контролируемых областях жизни, как, например, перенос эротических привязанностей с одного любовника на другого.
Богатая сервировка стола тоже изумила Ноэла.
Обычно он пользовался ножами и вилками из посеребренного олова, хотя купленные отцом вилки были из чистого серебра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Ноэл вытянул руку ладонью вниз, провел ею над пламенем свечи так, что оно заколебалось из стороны в сторону, взглянул на микроскоп.
– Ты рассматривал кровь? – спросил он.
– Да, – ответил Эдмунд. – И сперму. Обычную кровь, конечно, и обычное семя.
– И?
Эдмунд покачал головой.
– Это – неоднородные жидкости, но прибор не подходит для тщательного анализа. Ты сам наблюдал: цветные блики искажают очертания, увеличение маловато. Там маленькие тельца – те, в семени, с длинными жгутиками – но их должно быть больше… много больше… для наблюдения, была бы только такая возможность. Завтра этот микроскоп исчезнет, и я не думаю, что мне разрешат построить другой.
– Тебе не грозит опасность, – запротестовал Ноэл, – ты важная персона, твоя верность никогда не стояла под вопросом. О тебе самом люди думают как о вампире, называют алхимиком или колдуном! Служанки на кухне боятся меня, потому что я твой сын; они крестятся, видя меня.
Эдмунд засмеялся с горечью:
– Несомненно, невежды подозревают меня в общении с чертями. Многие избегают моего взгляда, так как боятся дурного глаза. Но все это не относится к вампирам. Для вампиров я простой человек. Но если даже они ценят мое умение, они немедленно убили бы меня, если бы заподозрили, что я знаю что-либо опасное для них.
Ноэл явно встревожился.
– А она? – Остановился, потом опять продолжил. – Леди Кармилла… разве она…
– Не поможет мне? – Эдмунд покачал головой. – Нет, даже если бы я был и сегодня ее любовником. Верность вампиров – только для вампиров.
Он встал, больше не чувствуя, что должен помочь сыну понять. Кое-что сын мог уяснить для себя только сам. Эдмунд взял свечу, пошел к двери, прикрывая пламя рукой. Ноэл последовал за ним, не удержавшись, чтобы не задать последний вопрос.
– Но… она любила тебя, не так ли?
– Наверное, да, – печально ответил Эдмунд Кордери. – По-своему.
3
Эдмунд вышел из Тауэра через Львиные ворота, и поглядывая, не следит ли кто за ним, быстро пошел в Петти-Уэйлс. Дома между причалом и воротами стояли во мраке, но движение на улицах не прекращалось. Даже в два часа ночи жизнь большого города не замирала полностью. Тьма спустилась, и только блики света мерцали на мостовой. В некоторых лампах масло выгорело, но в эту пору некому было их наполнить. Эдмунда тьма не беспокоила, напротив, вполне устраивала.
Подходя к набережной, он заметил, что двое следовали за ним по пятам, и притворился поздним гулякой, которому все равно, где ходить в эту пору. На набережной Эдмунд мигом нашел паромщика – единственного на берегу в этот неурочный час, – дал ему три трехпенсовые монеты за перевозку через Темзу.
Позади себя, в свете лампы, Эдмунд увидел обоих шпионов, решавших, преследовать ли его дальше. Один смотрел вдоль набережной на Ворота предателей, но даже ведьма на метле не смогла бы достичь моста Тауэр и вернуться по южному берегу к улице Пикл-Херинг, чтобы там перехватить его. Но было преждевременным поздравлять себя, потому что и на противоположном берегу могли притаиться агенты лорда-лейтенанта.
Он осторожно прошел к улице Друидов, прислушиваясь, нет ли за спиной чужих шагов. И услышал их, на этот раз шаги одного человека. Подойдя к Кожевенному рынку, он решил уйти от преследования, слежка уже надоела. Если вампиры уничтожают кого-нибудь, то сначала сводят с ума по-кошачьему тихим преследованием. Хотелось скрестить свой меч с мечом шпиона, но такая спешка навредила бы сегодня ночью, и он усмирил свою ярость до следующего раза.
Он хорошо знал лабиринт улиц вокруг Кожевенного рынка, так как родился неподалеку, на улице Распятия, и провел здесь детство. Будучи учеником часовщика, обучился владеть инструментом и прибыл в Тауэр вместе с Саймоном Стэртвентом под опекой Фрэнсиса Бэкона. Эдмунд считался лучшим из подмастерьев, хотя у него хватало честности признать, что он не добился бы должности, если бы не заинтересовал Кармиллу. Ее интерес к ловкости его пальцев и хватке совершенно отличался от задумок бедняги Фрэнсиса, надеявшегося стать вампиром, но из-за одной лишней взятки потерявшего даже должность канцлера.
В этом же округе жили и работали брат с сестрой, но он видел их очень редко. Они не очень гордились тем, что у брата была репутация колдуна, и, не являясь грегорианцами, полагали, что в его связи с Кармиллой есть что-то кощунственное. Иногда он отсылал сестре деньги. Ее муж часто уходил в море, и той иногда приходилось трудно.
Эдмунд осторожно шел по темным аллеям, выбирая путь среди куч хлама, не обращая внимания на визг крыс и держа руку на рукояти меча, который не пришлось обнажить. Полчища крыс на берегах Темзы под покровом темноты нападали на детей, иногда кусали гулящих девок, но были слишком трусливы и хитры, чтобы нападать на взрослых мужчин.
Звезды скрылись за облаками, ночь была непроницаемо темна. Свет свечей мерцал в редких окнах, Эдмунд продолжал свой путь, время от времени касаясь знакомых стен. Скоро звук шагов преследователя стих, теперь Эдмунд был в безопасности.
Он спустился на три ступеньки в сторону от переулка, нашел небольшую дверь, отрывисто постучал, сначала трижды, затем еще два раза. Вскоре дверь открылась, и он быстро вошел внутрь. Дверь захлопнулась. Только сейчас Эдмунд смог расслабиться, понять, в каком напряжении находился.
– Зажги свечу.
Пламя осветило худое, морщинистое лицо женщины.
Глаза старухи были бесцветными, клочковатые седые волосы прикрывала полотняная шапочка.
– Господь с тобой, – прошептал он.
– И с тобой, Эдмунд Кордери, – проскрипела она.
Он нахмурился, услышав свое имя. Она намеренно нарушила правила, слабо и бессмысленно демонстрируя свою независимость. Старухе он не нравился, хотя всегда был любезен с ней. Она не боялась его, как многие другие, но считала отмеченным пороком.
Они работали вместе на Невидимую коллегию почти двадцать лет, но она никогда полностью не доверяла ему. Он всегда был для нее любовником вампира.
Проводив его дальше, ушла.
Из тени появился незнакомец, небольшого роста, крепкий, лысый, примерно лет шестидесяти, по-особому перекрестился, Эдмунд сделал то же.
– Я Эдмунд Кордери, – сказал он. – Вам поручили уход за львами Ричарда и другими животными на борту «Фримартина»?
– Это так, – ответил мужчина. – Мне пришлось заботиться обо всех животных.
Голос был почтительным, но без тени страха. Он слегка выделил слово «всех» легкой иронией. Эдмунду он показался не простым матросом, а образованным человеком.
– Вы хорошо послужили Ричарду, а коллегии – еще лучше, – сказал Эдмунд подчеркнуто вежливо.
– Да, так и было, – согласился незнакомец, – хотя то, что ваши друзья просили сделать, было безумием. Думаю, вы не знаете, с чем играете.
– Конечно, знаем, сэр, – ответил Эдмунд холодно. – Естественно, я знаю. И понимаю, что вы смелый человек. Не думайте, пожалуйста, что ваше поручение недооценили.
– Надеюсь, вас не затруднил приход сюда, – сказал крепыш.
– Ни в коей мере. – Эдмунд сразу уловил значение этих слов. – Двое следили за мной от Тауэра, но остались на другом берегу. Еще один шел за мной на южном берегу, но было несложно отделаться и от него.
– Это не очень хорошо.
– Возможно. Но слежка связана с другими делами. Вам здесь нечего опасаться; если животные чувствуют себя хорошо, Ричард будет щедр с вами. Он любит своих львов, поэтому его и прозвали Львиное Сердце. Он горд своей репутацией.
Собеседник кивнул без особой уверенности.
– Попросив об услуге, мне сообщили, что это требуется для Фрэнсиса Бэкона, – оказал он. – Мне велено передать, что коллегия не хочет, чтобы вы рисковали; Я мог бы оставить этот подарок у себя, даже уничтожить.
– Уничтожить! Зачем же вы рисковали своей жизнью, когда везли животных сюда! Так или иначе, не стоит гадать, чего коллегия хочет от меня. Главное, что это знаю я.
Крепыш покачал головой.
– Простите, если вам показалось, что я в вас сомневаюсь, сэр, – сказал он, – но один джентльмен, ваш друг, беспокоился, очень беспокоился о вас.
– Мои друзья, – ответил Эдмунд, – иногда чересчур заботливы.
Его голос посуровел. Он посмотрел в глаза крепыша, давая понять, что здесь торг неуместен.
Тот кивнул в знак подчинения тайной власти и вытащил из-под кресла большой ящик, обитый кожей, с рядом небольших отверстий в стенке. Внутри что-то шуршало.
– Вы точно выполнили инструкции? – спросил Эдмунд.
Крепыш кивнул:
– Когда двое гибли, двоих сажали кормиться на трупы. Из-за этого и из-за питона там…
Он вдруг замолчал, задержав руку, протянутую Эдмундом к ящику.
– Сэр, не открывайте его, прошу вас! Не здесь!
– Бояться нечего, – сказал Эдмунд.
– Вы не были в Африке, сэр. Поверьте, там все напуганы. Говорят, что вампиры тоже гибнут, хотя там, где были мы, их не было. Африка – странный и опасный континент, Кордери. Никто, побывав там, не может, вернувшись, сказать, что в этом крае нет ничего страшного.
– Знаю, – сказал Эдмунд, думая о чем-то своем. – Это другой мир, где все шиворот-навыворот, где люди черные, а вампиры – не господа. Я сказал, что думаю о вашей храбрости, но прошу, избавьте меня от дорожных сплетен.
Отодвинув руку крепыша, он развязал веревки и чуть-чуть приподнял крышку.
В ящике находились две большие черные крысы, бросившиеся в тень. Эдмунд закрыл коробку и завязал веревки.
– Это меня не касается, сэр, – неуверенно произнес моряк, – но, видимо, вы не совсем правильно поняли, что там, в ящике. Я был в Корунне, Марселе. Там помнят разные эпидемии, тревожные слухи уже поползли во все стороны. Сэр, если бы что-либо подобное появилось в Лондоне…
Эдмунд, взвесив в руках ящик и убедившись, что его вес невелик, прервал крепыша:
– Это не ваша забота. Вам теперь следует забыть происшедшее. Я свяжусь с вашими хозяевами и все решу сам.
– Извините, – сказал крепыш, – но какой смысл уничтожать вампиров, если при этом мы должны погибнуть сами? Если необдуманно напасть на вампиров, произойдет ужасная трагедия – гибель половины обычных людей в Европе.
Эдмунд сердито посмотрел на собеседника.
– Вы слишком много говорите, – сказал он. – В самом деле, мы зашли слишком далеко в этом разговоре.
– Простите, сэр. – Беспокойство моряка было чистосердечным.
Несколько мгновений Кордери размышлял, стоит ли давать более подробное объяснение, но давний опыт подсказал ему, что в подобных ситуациях лучше много не говорить. Заранее нельзя предугадать, с кем и когда будет человек говорить, а значит, и последствия. В любом случае, не было никакой уверенности в том, что дальнейшие пояснения успокоят если не совесть, то страх собеседника.
Эдмунд взял ящик. Крысы скреблись внутри. Свободной рукой Эдмунд перекрестился.
– Господь с вами, – сказал крепыш искренне.
– И с вашим духом, – ответил Эдмунд, думая о своем. Он вышел, не останавливаясь для обычных слов прощания со старухой.
Эдмунд быстро шагал по темным улицам, держась свободной рукой за рукоять меча. На этот раз он пересек мост Тауэр, хотя и знал, что там его могут поджидать люди. Они не посмеют тронуть его, но последуют за ним до Тауэра и, если он выйдет из башни, то до его жилища на Холме. Они доложат лорду-лейтенанту о ящике, но, если попытаются узнать, что в нем, ящик не найдут.
Он прошел к Тауэру сквозь Ворота предателей. Кордери знал, что не покинет крепость через эти ворота, чтобы ни произошло с ним в следующие несколько дней, и их название приобрело новый мрачный смысл. Он хотел сделать так, чтобы месть вампиров за измену не смогла достичь его.
4
Наступил понедельник. Эдмунд и Ноэл отправились в палаты Кармиллы, в галереи рядом с Соляной башней.
Ноэл раньше не бывал в таком жилище, здесь все его поражало. Эдмунд, наблюдая восхищение парня коврами, зеркалами, резьбой, мебелью, невольно вспоминал свой первый приход сюда. Тут ничего не изменилось, все будило воспоминания.
Молодые вампиры довольно часто меняют обстановку, им нравится все новое, их пугает собственная неизменность. Кармилла уже давно прошла этот период. Она привыкла, приспособилась, ее интересы были подчинены вечности. Новинки допускались лишь в строго контролируемых областях жизни, как, например, перенос эротических привязанностей с одного любовника на другого.
Богатая сервировка стола тоже изумила Ноэла.
Обычно он пользовался ножами и вилками из посеребренного олова, хотя купленные отцом вилки были из чистого серебра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61