— Я — Грейнджер!
— О, — сказал он. — Ха. Скольких мы убили?
— Никого.
— Сколько в нокауте?
Я покачал головой и отпустил его.
— Ты растерял свои навыки, — вздохнул он, — мы могли бы уложить многих.
— Ты сам справился.
— Теперь хотел бы знать, на кой черт нужны друзья? — сказал он. — Проклятый ублюдок, почему ты не помогал мне?
— Я помог, — сказал я ему. — Я прекратил драку.
— Дьявол.
— Ты распустился, — добавил я.
— Постарел, — издевался он над собой, — они текли слишком быстро, те дни. Унеслись на максимальной скорости.
Я усадил его в кресло и стал смотреть. Седой, три или четыре дня не бритый, темноглазый. Среднего роста, но все еще старавшийся выглядеть больше, чем был. И ходить больше, и говорить. Его горячий нрав при комнатной температуре быстро остыл. Он сел, и вовсе не потому, что его сильно избили. Он был достаточно стар. Он выглядел немного нелепо, ввязавшись по обыкновению в драку, словно все было шуткой. Нисколько.
— Где ты был последние годы? — спросил я.
— Ты знаешь эту рутину. Подбираешь для себя что-то, а после того как устраняешь неполадки, компания принимает какого-то ублюдка. Ты нянчишь ребенка и выхаживаешь его, а затем они футболят тебя, как мяч, и сплавляют в архив. Спас несколько кораблей, может быть, разломал один или два. Я уже забыл, когда это было. Возможно, рассказывал тебе раньше. Теперь они все боятся меня. Линии не хотят иметь со мной дела, а компании ненавидят мои выходки.
— Я приземлился, — сказал я.
— Как? Алахак говорил мне, что ты расшибся о чертову скалу. Я видел его на Ганнибале, и мы долго беседовали. Там у него большое дело. Много денег и большой шум на Хоре. Он получил хороший корабль — большой. Все еще зовет его «Гимнией», так же, как и первый корабль. Hexoрошо для него — давать новому дитя имя погибшего корабля. Я сказал ему об этом, но чужаки не всегда понимают подобные вещи. А Алахак — большой человек с тех времен, когда я его знал. Он больше не принимает замечаний. Он старик, ты знаешь.
Быть старым — для хормонца это серьезно.
— Знаешь, где сейчас Алахак? — спросил я.
— Там, на карнавале, на Холстхэммере.
— Карнавале?
— Черпание Течения — новый обычай. Все так делают. Множество тупых придурков вьются вокруг ребят из «Карадок». Все опытные космические волки полагают, что если это делают мальчики из «Карадок», то они это сделают лучше. В Алкионе просто столпотворение. Когда я пришел, то услышал, что пара покойников уже есть. Но никто еще даже не приблизился к заколдованному месту.
Алахак в Течении Алкиона? Это показалось мне заслуживающим внимания. Алахак не идиот, и его не пьянил космос. Только старость. Но даже если настал его час, он не собирался закончить его в Течении.
— Неужели во всей чертовой Вселенной не осталось ничего стоящего, кроме поиска «Потерянной Звезды»? — посетовал я.
— Ничего, о чем бы стоило заботиться, — сказал Ротгар. — Людей ничего не беспокоит. Времена изменились.
— Я так долго нигде не был, — пробормотал я. — Никого это не беспокоило.
— Эх, — сказал Ротгар с непередаваемым отвращением, — это всего лишь цирк. Продолжается слишком долго. Время бежит вовсю. Прошел всего лишь месяц, возможно, три. Скоро они оставят старую «Потерянную Звезду» навечно. Не следовало бы называть корабль таким именем. Ни чужакам, держу пари, ни богачам, ни женщинам, никому. Никто не должен называть корабль потерянным до того времени, как он на самом деле пропадет. Чего же еще ожидать от него? Если бы все мы отправились искать его, то, может быть, он и не потерялся бы. Подозрение закралось мне в душу.
— Тебе не представлялся никакой шанс прокатиться с Новой Александрии на корабле по имени «Хохлатый Лебедь»?
— Верно, — ответил он. — Только Новая Александрия наймет меня по нынешним временам. Только люди, которые еще верят в мои руки. Все еще пытаются научить инструкцию летать. Они предложили мне хорошую работу.
— Почерпать Течение, — спокойно сказал я.
— Верно, — согласился он. — все так делают.
Сколько человек, объединенных во «все», внесли в Алкион требуемую жертву? Или я боюсь? Боюсь, что это будет Ротгар, или Алахак, или тридцать рэмродов «Кара-док», или Джонни Сокоро, или Ив Лэпторн? Или я боюсь за себя?
— Судьба, — сказал я, — приберегла это для меня. Она обрекла меня летать на этом корабле. Я предохранялся, как только мог, от полетов в сердце Течения, играющего как цыплятами с разрывами и дефектами времени и всеми другими проявлениями искажений. Везде где мог, я избегал встречи с Течением. Какого черта еще я могу сделать?
— Я забыл тебя, — пожаловался Ротгар.
— Ничего, — сказал я. — Не успел я вернуться с Могилы Лэпторна, как Течение пришло за мной. Оно наступает мне на пятки, и я не могу стряхнуть его, куда бы ни направлялся.
Ротгар не стал повторно сетовать. Он решил, что я пьян.
Я откинулся в своем кресле, задумавшись. Связи между дель Арко и Ив Лэпторн, между Новой Александрией и мною, между моим классом пилота и кораблем — все это было теперь существенным. Но кто-то имел возможность побеспокоиться о том, чтобы соткать паутину из этих связей, и из этой паутины мне не вырваться. Новая Александрия, конечно. Компьютер. Хитрые мозги. Они любили вещи приятные и аккуратные. Им нравилось создавать такие ситуации. И они их создавали. Только теперь они сверяли свои ответы со скользкими правилами.
Я всегда любил новоалександрийцев, когда работал на них прежде. Но теперь меня точило необычное раздражение. И главное, я не верил, что заслуживаю стольких хлопот.
— Хочешь еще выпить? — спросил Ротгар. — Я плачу.
— Отлично, — сказал я. Он ушел к бару, затем вернулся назад ко мне.
— Ты — пилот «Хохлатого Лебедя»? — спросил он.
— Да, — сказал я, соглашаясь со своей судьбой. Он ухмыльнулся.
— С тобой будет хорошо летать, — сказал он. — Мне нравится пилот, который знает, что он может сделать с кораблем. За пределами Венца, говорят, ты — самый лучший. Я тоже всем так говорю. И ты это знаешь.
— Знаю, — сказал я. — То же самое я говорил о тебе. Может быть, мы говорим о работе, которую не можем выполнить сами.
Он рассмеялся.
— Им не следовало бы называть корабль таким именем, — сказал он. — Но оно не так плохо, как прочие. Это мы переживем.
Затем мы выпили.
9
Джонни разбудил меня на следующее утро, подтянул в сидячее положение и сунул в руку чашку кофе.
— В чем дело? — захотелось мне знать. — Я не настолько пьян.
— Ив внизу, — сказал он.
Я было застонал, но подумал, что не стоит.
— Что ей нужно? — ровным голосом спросил я.
— Вы не знаете, зачем вы ей понадобились?
— Только не надо…
— А вы когда-нибудь прекратите? — перебил он. Я понял, что он чем-то обеспокоен.
— Я вчера не очень хорошо себя вел? — догадался я.
— Вы были немного надоедливы, — сказал он.
На этом и закончились мои попытки сделать какие-то возражения и обсуждать этот вопрос. Джонни был явно на стороне дель Арко. Это можно было понять: малыш никогда не был в космосе. Я заглотнул кофе и отдал ему чашку.
— Холодный, — заметил я.
С деланной неторопливостью я оделся и спустился вниз. Ив сидела, а Джонни стоял опираясь на стену и жадно глазел на нее. — Не хотите ли прогуляться? — спросила она.
— Зачем?
— Я хочу поговорить с вами.
— Не об этом же проклятом корабле?
— Не совсем, — сказала она. — Я хочу расспросить вас о Майкле:
Я кивнул. Джонни выглядел совсем несчастным, когда я проходил мимо, но я лишь беспомощно пожал плечами. Он сделал то же самое.
Солнце светило ярко, но было сыро. Облака все еще плыли на север, а мостовые были влажными от дождя, который лил всю ночь. Мы брели в направлении северо-восточной части города. Этот район Нью-Йорка не был идеальным местом для прогулок, но у Ив было что-то на уме, реальное или воображаемое, и она не обращала ни малейшего внимания на окружающую нас убогость.
— Тот мир, где погиб Майкл, находится на краю Течения? — спросила она.
— Да, неподалеку от Венца, — сказал я.
— Что вам понадобилось в Течении? — Она не хотела ходить вокруг да около. Я понимал, к чему она вела.
— Я уже говорил вам, — сказал я. — Мы делали переход к Холстхэммеру из Азадикта в поисках груза.
— Вы не собирались искать «Потерянную Звезду»?
— Нет, не собирались.
— Куда же вы намеревались доставить груз, который получили бы в Холстхэммере?
Я пожал плечами.
— Куда-нибудь; в зависимости от того, что это было. Вероятно, попытались бы взять ткани или что-то вроде этого для мира под названием Розрок. А с Розрока, если бы все сложилось удачно, можно было бы что-то захватить на Холстхэммер.
— Значит, какое-то время вы планировали находиться вблизи Течения?
— Да, думаю, неподалеку. Вашему брату там нравилось. Но находиться поблизости от Течения и быть в нем — это разные вещи.
— Я прочла вчера вечером некоторые письма Майкла. Он упоминает «Потерянную Звезду» дважды. Один раз в письме из Холстхэммера, а второй раз, когда вы приземлились на планете на краю Течения. Чья идея была лететь туда?
Внутренне я застонал. И раньше у меня закрадывалось подозрение, но я никогда серьезно не считал, что Лэпторн может иметь виды на сокровища «Потерянной Звезды». Даже Лэпторн…
— Это была идея Майкла, — ответил я ей.
— Для вас это имело значение?
— Что именно?
— То, что Майкл погиб оттого, что собирался лететь за «Потерянной Звездой»?
— Вы считаете, что мне следовало ринуться туда, чтобы вместе с ним погибнуть в этой безумной затее? — спросил я. — Из преданности? Или из-за эмоций?
— Но он на самом деле хотел попробовать или нет?
— Может быть. Временами он вел себя как идиот, но мне ничего не говорил. Я считал, что мы будем заниматься, как обычно, перевозкой грузов. Ведь таким образом мы зарабатывали себе на жизнь. Я бы ни за что не дал себя уговорить окунуться в Течение. Никогда бы не повел корабль в такое гиблое место.
— Но это был не ваш корабль. Он принадлежал также и Майклу.
— Корабль не полетел бы без меня. Как, кстати, и без Майкла тоже. Куда бы мы ни направлялись, мы должны были договориться о полете. Точно так же как я не дал бы ему лететь охотиться за сокровищами Черной Туманности, точно так же он не позволил бы мне перевозить почту с Пенафлора на Новый Рим. Мы всегда принимали компромиссные решения.
— Но в конце концов вы ведь не пришли к компромиссному решению?
— На что вы намекаете?
— Я немного знакома с космическими кораблями. Ваш корабль был с двойным управлением, правильно? Пульт управления на носу и внутри корабля.
— Ну?
— Так что конец корабля не принял бы главный удар…
— Ну…
— Тот, кто был у пульта, не смог бы, наверное, избежать крушения, но у него могло достать времени, чтобы изменить ориентацию корабля.
— Я рассказал вам о крушении все, — сказал я. — У меня не было намерения умышленно убить вашего брата.
— Вы могли бы перевернуть корабль. У вас было время.
— Я был занят тем, что пытался посадить корабль целым. До удара мне и в голову не приходило, что один из нас может погибнуть. Я думал: пан или пропал. Я пытался спасти корабль так, чтобы он не рассыпался, но это было непросто, как я потом понял. Мог ли я, если подумать, опрокинуть корабль и спасти жизнь Лэпторна ценой собственной жизни?
Дело в том, что я об этом не думал. Просто рефлекторно я делал то, что делал, без колебаний. Мне никогда не приходило в голову, что имелся какой-то выбор.
Мы остановились. На улице были люди, не обращавшие на нас внимания, но они были неподалеку и могли нас слышать.
— Думаю, я мог бы перевернуть корабль, — сказал я очень спокойно. — Время у меня было.
— Но вы этого не сделали?
— Не сделал. — И опять очень спокойным голосом.
— А какое право вы имели решать, что Майкл должен умереть, а не вы? — Голос се был напряженным, но не сердитым и не истеричным.
— Право? — сказал я хрипло. — А при чем здесь право? Я был у пульта. Если и имелось решение, его должен был принимать я. Я делал только то, что делал, и у меня вообще не было никакого решения. Добро и зло не имеют к этому никакого отношения. Я был у пульта и пытался предотвратить крушение. Я совершил его. Если бы у меня была мысль о том, чтобы дать вашему брату возможность выжить, может быть, я бы и спас его. Но этой мысли не было. В моей голове не было мысли о чьем-то спасении, кроме как о спасении корабля. Это мой корабль падал, я думал только о нем.
— Понимаю, — сказала она обычным голосом. — Все в порядке.
— Все в порядке?!
Она перестала обращать на меня внимание. Мой голос взвился вверх, беспомощный перед лицом ее изменчивого настроения.
— Вы заставили меня признать, что я мог бы устроить так, что ваш брат остался бы жить, или по крайней мере признать, что я не сделал все, что был в состоянии сделать для спасения вашего чертова братца. Вы убедили себя, что именно я убил его, и считаете, что я должен думать аналогичным образом. А теперь все, что вы изволите сказать, — это «Понимаю, все в порядке»!
Она двинулась вперед на середине моей речи, и всю ее вторую часть я произносил, следуя за ней на полшага сзади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— О, — сказал он. — Ха. Скольких мы убили?
— Никого.
— Сколько в нокауте?
Я покачал головой и отпустил его.
— Ты растерял свои навыки, — вздохнул он, — мы могли бы уложить многих.
— Ты сам справился.
— Теперь хотел бы знать, на кой черт нужны друзья? — сказал он. — Проклятый ублюдок, почему ты не помогал мне?
— Я помог, — сказал я ему. — Я прекратил драку.
— Дьявол.
— Ты распустился, — добавил я.
— Постарел, — издевался он над собой, — они текли слишком быстро, те дни. Унеслись на максимальной скорости.
Я усадил его в кресло и стал смотреть. Седой, три или четыре дня не бритый, темноглазый. Среднего роста, но все еще старавшийся выглядеть больше, чем был. И ходить больше, и говорить. Его горячий нрав при комнатной температуре быстро остыл. Он сел, и вовсе не потому, что его сильно избили. Он был достаточно стар. Он выглядел немного нелепо, ввязавшись по обыкновению в драку, словно все было шуткой. Нисколько.
— Где ты был последние годы? — спросил я.
— Ты знаешь эту рутину. Подбираешь для себя что-то, а после того как устраняешь неполадки, компания принимает какого-то ублюдка. Ты нянчишь ребенка и выхаживаешь его, а затем они футболят тебя, как мяч, и сплавляют в архив. Спас несколько кораблей, может быть, разломал один или два. Я уже забыл, когда это было. Возможно, рассказывал тебе раньше. Теперь они все боятся меня. Линии не хотят иметь со мной дела, а компании ненавидят мои выходки.
— Я приземлился, — сказал я.
— Как? Алахак говорил мне, что ты расшибся о чертову скалу. Я видел его на Ганнибале, и мы долго беседовали. Там у него большое дело. Много денег и большой шум на Хоре. Он получил хороший корабль — большой. Все еще зовет его «Гимнией», так же, как и первый корабль. Hexoрошо для него — давать новому дитя имя погибшего корабля. Я сказал ему об этом, но чужаки не всегда понимают подобные вещи. А Алахак — большой человек с тех времен, когда я его знал. Он больше не принимает замечаний. Он старик, ты знаешь.
Быть старым — для хормонца это серьезно.
— Знаешь, где сейчас Алахак? — спросил я.
— Там, на карнавале, на Холстхэммере.
— Карнавале?
— Черпание Течения — новый обычай. Все так делают. Множество тупых придурков вьются вокруг ребят из «Карадок». Все опытные космические волки полагают, что если это делают мальчики из «Карадок», то они это сделают лучше. В Алкионе просто столпотворение. Когда я пришел, то услышал, что пара покойников уже есть. Но никто еще даже не приблизился к заколдованному месту.
Алахак в Течении Алкиона? Это показалось мне заслуживающим внимания. Алахак не идиот, и его не пьянил космос. Только старость. Но даже если настал его час, он не собирался закончить его в Течении.
— Неужели во всей чертовой Вселенной не осталось ничего стоящего, кроме поиска «Потерянной Звезды»? — посетовал я.
— Ничего, о чем бы стоило заботиться, — сказал Ротгар. — Людей ничего не беспокоит. Времена изменились.
— Я так долго нигде не был, — пробормотал я. — Никого это не беспокоило.
— Эх, — сказал Ротгар с непередаваемым отвращением, — это всего лишь цирк. Продолжается слишком долго. Время бежит вовсю. Прошел всего лишь месяц, возможно, три. Скоро они оставят старую «Потерянную Звезду» навечно. Не следовало бы называть корабль таким именем. Ни чужакам, держу пари, ни богачам, ни женщинам, никому. Никто не должен называть корабль потерянным до того времени, как он на самом деле пропадет. Чего же еще ожидать от него? Если бы все мы отправились искать его, то, может быть, он и не потерялся бы. Подозрение закралось мне в душу.
— Тебе не представлялся никакой шанс прокатиться с Новой Александрии на корабле по имени «Хохлатый Лебедь»?
— Верно, — ответил он. — Только Новая Александрия наймет меня по нынешним временам. Только люди, которые еще верят в мои руки. Все еще пытаются научить инструкцию летать. Они предложили мне хорошую работу.
— Почерпать Течение, — спокойно сказал я.
— Верно, — согласился он. — все так делают.
Сколько человек, объединенных во «все», внесли в Алкион требуемую жертву? Или я боюсь? Боюсь, что это будет Ротгар, или Алахак, или тридцать рэмродов «Кара-док», или Джонни Сокоро, или Ив Лэпторн? Или я боюсь за себя?
— Судьба, — сказал я, — приберегла это для меня. Она обрекла меня летать на этом корабле. Я предохранялся, как только мог, от полетов в сердце Течения, играющего как цыплятами с разрывами и дефектами времени и всеми другими проявлениями искажений. Везде где мог, я избегал встречи с Течением. Какого черта еще я могу сделать?
— Я забыл тебя, — пожаловался Ротгар.
— Ничего, — сказал я. — Не успел я вернуться с Могилы Лэпторна, как Течение пришло за мной. Оно наступает мне на пятки, и я не могу стряхнуть его, куда бы ни направлялся.
Ротгар не стал повторно сетовать. Он решил, что я пьян.
Я откинулся в своем кресле, задумавшись. Связи между дель Арко и Ив Лэпторн, между Новой Александрией и мною, между моим классом пилота и кораблем — все это было теперь существенным. Но кто-то имел возможность побеспокоиться о том, чтобы соткать паутину из этих связей, и из этой паутины мне не вырваться. Новая Александрия, конечно. Компьютер. Хитрые мозги. Они любили вещи приятные и аккуратные. Им нравилось создавать такие ситуации. И они их создавали. Только теперь они сверяли свои ответы со скользкими правилами.
Я всегда любил новоалександрийцев, когда работал на них прежде. Но теперь меня точило необычное раздражение. И главное, я не верил, что заслуживаю стольких хлопот.
— Хочешь еще выпить? — спросил Ротгар. — Я плачу.
— Отлично, — сказал я. Он ушел к бару, затем вернулся назад ко мне.
— Ты — пилот «Хохлатого Лебедя»? — спросил он.
— Да, — сказал я, соглашаясь со своей судьбой. Он ухмыльнулся.
— С тобой будет хорошо летать, — сказал он. — Мне нравится пилот, который знает, что он может сделать с кораблем. За пределами Венца, говорят, ты — самый лучший. Я тоже всем так говорю. И ты это знаешь.
— Знаю, — сказал я. — То же самое я говорил о тебе. Может быть, мы говорим о работе, которую не можем выполнить сами.
Он рассмеялся.
— Им не следовало бы называть корабль таким именем, — сказал он. — Но оно не так плохо, как прочие. Это мы переживем.
Затем мы выпили.
9
Джонни разбудил меня на следующее утро, подтянул в сидячее положение и сунул в руку чашку кофе.
— В чем дело? — захотелось мне знать. — Я не настолько пьян.
— Ив внизу, — сказал он.
Я было застонал, но подумал, что не стоит.
— Что ей нужно? — ровным голосом спросил я.
— Вы не знаете, зачем вы ей понадобились?
— Только не надо…
— А вы когда-нибудь прекратите? — перебил он. Я понял, что он чем-то обеспокоен.
— Я вчера не очень хорошо себя вел? — догадался я.
— Вы были немного надоедливы, — сказал он.
На этом и закончились мои попытки сделать какие-то возражения и обсуждать этот вопрос. Джонни был явно на стороне дель Арко. Это можно было понять: малыш никогда не был в космосе. Я заглотнул кофе и отдал ему чашку.
— Холодный, — заметил я.
С деланной неторопливостью я оделся и спустился вниз. Ив сидела, а Джонни стоял опираясь на стену и жадно глазел на нее. — Не хотите ли прогуляться? — спросила она.
— Зачем?
— Я хочу поговорить с вами.
— Не об этом же проклятом корабле?
— Не совсем, — сказала она. — Я хочу расспросить вас о Майкле:
Я кивнул. Джонни выглядел совсем несчастным, когда я проходил мимо, но я лишь беспомощно пожал плечами. Он сделал то же самое.
Солнце светило ярко, но было сыро. Облака все еще плыли на север, а мостовые были влажными от дождя, который лил всю ночь. Мы брели в направлении северо-восточной части города. Этот район Нью-Йорка не был идеальным местом для прогулок, но у Ив было что-то на уме, реальное или воображаемое, и она не обращала ни малейшего внимания на окружающую нас убогость.
— Тот мир, где погиб Майкл, находится на краю Течения? — спросила она.
— Да, неподалеку от Венца, — сказал я.
— Что вам понадобилось в Течении? — Она не хотела ходить вокруг да около. Я понимал, к чему она вела.
— Я уже говорил вам, — сказал я. — Мы делали переход к Холстхэммеру из Азадикта в поисках груза.
— Вы не собирались искать «Потерянную Звезду»?
— Нет, не собирались.
— Куда же вы намеревались доставить груз, который получили бы в Холстхэммере?
Я пожал плечами.
— Куда-нибудь; в зависимости от того, что это было. Вероятно, попытались бы взять ткани или что-то вроде этого для мира под названием Розрок. А с Розрока, если бы все сложилось удачно, можно было бы что-то захватить на Холстхэммер.
— Значит, какое-то время вы планировали находиться вблизи Течения?
— Да, думаю, неподалеку. Вашему брату там нравилось. Но находиться поблизости от Течения и быть в нем — это разные вещи.
— Я прочла вчера вечером некоторые письма Майкла. Он упоминает «Потерянную Звезду» дважды. Один раз в письме из Холстхэммера, а второй раз, когда вы приземлились на планете на краю Течения. Чья идея была лететь туда?
Внутренне я застонал. И раньше у меня закрадывалось подозрение, но я никогда серьезно не считал, что Лэпторн может иметь виды на сокровища «Потерянной Звезды». Даже Лэпторн…
— Это была идея Майкла, — ответил я ей.
— Для вас это имело значение?
— Что именно?
— То, что Майкл погиб оттого, что собирался лететь за «Потерянной Звездой»?
— Вы считаете, что мне следовало ринуться туда, чтобы вместе с ним погибнуть в этой безумной затее? — спросил я. — Из преданности? Или из-за эмоций?
— Но он на самом деле хотел попробовать или нет?
— Может быть. Временами он вел себя как идиот, но мне ничего не говорил. Я считал, что мы будем заниматься, как обычно, перевозкой грузов. Ведь таким образом мы зарабатывали себе на жизнь. Я бы ни за что не дал себя уговорить окунуться в Течение. Никогда бы не повел корабль в такое гиблое место.
— Но это был не ваш корабль. Он принадлежал также и Майклу.
— Корабль не полетел бы без меня. Как, кстати, и без Майкла тоже. Куда бы мы ни направлялись, мы должны были договориться о полете. Точно так же как я не дал бы ему лететь охотиться за сокровищами Черной Туманности, точно так же он не позволил бы мне перевозить почту с Пенафлора на Новый Рим. Мы всегда принимали компромиссные решения.
— Но в конце концов вы ведь не пришли к компромиссному решению?
— На что вы намекаете?
— Я немного знакома с космическими кораблями. Ваш корабль был с двойным управлением, правильно? Пульт управления на носу и внутри корабля.
— Ну?
— Так что конец корабля не принял бы главный удар…
— Ну…
— Тот, кто был у пульта, не смог бы, наверное, избежать крушения, но у него могло достать времени, чтобы изменить ориентацию корабля.
— Я рассказал вам о крушении все, — сказал я. — У меня не было намерения умышленно убить вашего брата.
— Вы могли бы перевернуть корабль. У вас было время.
— Я был занят тем, что пытался посадить корабль целым. До удара мне и в голову не приходило, что один из нас может погибнуть. Я думал: пан или пропал. Я пытался спасти корабль так, чтобы он не рассыпался, но это было непросто, как я потом понял. Мог ли я, если подумать, опрокинуть корабль и спасти жизнь Лэпторна ценой собственной жизни?
Дело в том, что я об этом не думал. Просто рефлекторно я делал то, что делал, без колебаний. Мне никогда не приходило в голову, что имелся какой-то выбор.
Мы остановились. На улице были люди, не обращавшие на нас внимания, но они были неподалеку и могли нас слышать.
— Думаю, я мог бы перевернуть корабль, — сказал я очень спокойно. — Время у меня было.
— Но вы этого не сделали?
— Не сделал. — И опять очень спокойным голосом.
— А какое право вы имели решать, что Майкл должен умереть, а не вы? — Голос се был напряженным, но не сердитым и не истеричным.
— Право? — сказал я хрипло. — А при чем здесь право? Я был у пульта. Если и имелось решение, его должен был принимать я. Я делал только то, что делал, и у меня вообще не было никакого решения. Добро и зло не имеют к этому никакого отношения. Я был у пульта и пытался предотвратить крушение. Я совершил его. Если бы у меня была мысль о том, чтобы дать вашему брату возможность выжить, может быть, я бы и спас его. Но этой мысли не было. В моей голове не было мысли о чьем-то спасении, кроме как о спасении корабля. Это мой корабль падал, я думал только о нем.
— Понимаю, — сказала она обычным голосом. — Все в порядке.
— Все в порядке?!
Она перестала обращать на меня внимание. Мой голос взвился вверх, беспомощный перед лицом ее изменчивого настроения.
— Вы заставили меня признать, что я мог бы устроить так, что ваш брат остался бы жить, или по крайней мере признать, что я не сделал все, что был в состоянии сделать для спасения вашего чертова братца. Вы убедили себя, что именно я убил его, и считаете, что я должен думать аналогичным образом. А теперь все, что вы изволите сказать, — это «Понимаю, все в порядке»!
Она двинулась вперед на середине моей речи, и всю ее вторую часть я произносил, следуя за ней на полшага сзади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25