– презрительно хрюкнул Рейф. – Собиратели падали, вот они кто, извините за резкость. Какой-то юнец преспокойно раскидал десяток этих боровов и вполне мог уйти нога за ногу, прежде чем они очухались! Его сгубило то, что он увлекся и не заметил опасности. Неудивительно, что они разозлились, получив такую трепку.
– Однако мальчика они забрали, – женщина в задумчивости подперла рукой подбородок. – Вопрос в том, куда они намеревались его отправить? А вдруг он сбежал по дороге?
– Вряд ли, его хорошо отделали, – возразил стражник. – Это мелкая рыбешка, значит, по здешним порядкам, его сунут в Алронг. Загон для неудачников невысокого пошиба.
– Его будут судить?
– Сомневаюсь. Правосудия в нашем представлении тут не существует. Мальчишку могут держать за решеткой, пока приятели не раздобудут денег и не выкупят его. Могут завтра же вздернуть – для устрашения прочей развеселой братии. А может случиться, что он просто-напросто исчезнет.
Госпожа Клелия взглядом потребовала разъяснения. Рейф на миг замялся, но решил, что хозяйка понимает, где они находятся. Кроме того, графиня диа Лаурин отлично знает, что жизнь не бывает окрашена только в светлые тона.
– Места вроде Алронга есть в каждом городе, – неохотно начал он. – Туда частенько наведываются безымянные люди с толстыми кошелями и довольно необычными требованиями. Допустим, им нужна двуногая добыча для охоты. Или типы навроде этого парня-варвара – их сбрасывают в яму и заставляют сражаться, пока один из бойцов не погибнет. Приходят жрецы запрещенных культов – эти подыскивают жертвы для своих божков. А некоторые тайком обзаводятся мальчиками для…
– Я поняла, – спокойно кивнула женщина. – Значит, нужно опередить возможных претендентов. Как думаешь, какая сумма покажется достаточной для того, чтобы требующегося нам заключенного отпустили?
– Один фальшивый медный сикль, – буркнул Рейф. – Хотел бы я знать, кто учил этого маленького мерзавца драться?
– Расспросишь при случае, – улыбнулась Клелия. – Итак, кому-то придется наведаться в Алронг и узнать, кого доставили туда в течение сегодняшнего дня и есть ли среди общего числа некий неудачливый уличный грабитель довольно юных лет.
– Хорошо, – Рейф поднялся и направился к дверям. – Как только станет что-нибудь известно, я немедленно сообщу. Прислать вам какую-нибудь из девушек?
– Нет, – отказалась госпожа Кассиана. Стражник вышел. До нее долетел его голос, отдающий распоряжения. Хвала небесам, Рейф успокоился и начал думать, вместо того, чтобы набрасываться на людей с упреками. Гиллу просто не повезло – он наткнулся на кого-то, кто сражается лучше него.
Белокурая женщина откинулась в кресле, закрыла глаза и прислушалась к уличному шуму. Предчувствия не подвели – бессмысленное на первый взгляд кружение по городу вывело в нужное место, туда, где она столкнулась с парочкой воров. Им известно, куда затерялся ее приятель. Клелия не сомневалась в этом, как не сомневалась в том, что ночью темно, а земля твердая. Она уже видела эти лица в призрачных видениях, а теперь встретила во плоти и убедилась, что не ошибается.
Госпожа Клелия не верила, что у Ши Шелама хватит дерзости нанести ей обещанный визит, а потому предпочла идти проторенным путем. Раз мальчик-варвар со смешным прозвищем Малыш оказался в тюрьме, она с удовольствием похлопочет, дабы помочь ему выбраться оттуда. Ей всегда нравилось совершать добрые поступки, если они не требовали слишком больших усилий.
Тюрьма Алронг, приткнувшаяся на полуночной окраине города, носила множество обиходных наименований – Мышеловка, Садок, Колодец, Бездонная Бочка, Ловушка и даже Могильник.
Внешне она представляла невзрачное двухэтажное здание грязно-желтого камня, расползшееся на половину квартала и обнесенное высокой глинобитной стеной, утыканной поверху острыми железками. Охрана Алронга не славилась чрезмерной бдительностью, приторговывая правами на свидания и иногда устраивая заключенным побеги, а пребывание в Мышеловке обязательно числилось в послужном списке каждого, даже самого известного шадизарского вора. Алронг мог оказаться как первой вехой на долгом пути к сияющим вершинам успеха, так и ступенькой бесконечной лестницы, ведущей в глубочайшую из пропастей.
Конан очнулся от вони и раздававшейся поблизости перебранки. Собственно, он не терял сознания, понимая, кто он и что происходит вокруг, просто исчезло желание двигаться, сопротивляться, бежать, вообще шевелиться. Если бы его не швырнули прямо в кучу преющих и отдающих гнилью тряпок, он бы так и остался лежать неподвижно. Но тряпки несносно благоухали – Конан заподозрил, что к изначальному кисловатому аромату примешивается его собственное творение, поскольку его изрядно поташнивало – и он больше не мог выносить этот запах.
Он осторожно приподнял голову, в которой с грохотом перекатывались железные болванки, и огляделся. Предсказание Ферузы сбылось – он все-таки угодил в Садок.
Против судьбы не попрешь, надо осваиваться.
Откатившись подальше от исходящей зловонием кучи, Конан добрался до стены и после пары неудачных попыток уселся. Его нынешнее местопребывание смахивало на низкую и узкую клетку с каменным потолком, замыкавшую ряд подобных сооружений. Обитатель клетки справа шумно переругивался с тюремщиком и своим соседом напротив. Всего же в задымленном и грязном помещении, лишенном окон и освещаемом чадящими масляными лампами, насчитывалось около двух десятков загонов для людей, выстроившихся в два ряда, и ни один не пустовал. Кое-где в клетке обитало по два-три постояльца, и Конан решил, что ему повезло. Наверное, сочли достаточно опасным, чтобы сажать вместе с кем-нибудь.
Припомнив устроенную им круговерть на площади, то, как его кулаки прогулялись по чьим-то зубам и ребрам, он слегка взбодрился. Как говорится, сделал глупость – сам ее и расхлебывай. Нужно было удирать вслед за Ши, а он задержался, наконец-то получив возможность всласть подраться. Кто-то сумел подобраться к нему сзади и от души приложить по голове чем-то тяжелым. Потом он упал… вспоминать дальше не хотелось.
Но Ши благополучно смылся и, кажется, сумел захватить приглянувшуюся ему побрякушку. Значит, вскоре в «Норе» узнают о случившемся. Конечно, все здорово рассердятся – одна беда за другой, сначала Аластор, теперь он, Конан! – но обязательно придумают, как его вытащить. Какую головомойку ему устроит Райгарх – страшно представить!
Конан окончательно пришел в себя, встряхнулся, убедившись, что все кости целы, и утвердился в первоначальном мнении – ему тут не нравится. Слишком напоминает недоброй памяти казармы в Халоге.
– С добрым утречком, – насмешливо приветствовали его из соседней клетки. Там расположился – именно расположился, словно у себя дома – молодой парень с несомненными туранскими чертами лица. – Как спалось?
– Что-то слабо верится, будто это создание способно разговаривать, – высказались напротив. Говоривший отодвинулся к самой стене, и потому Конан видел только очертания съежившейся фигуры. – Эй, лохматый! Подай голос или язык проглотил? Ты откуда такой взялся?
Вопрос «Откуда ты?», как усвоил Конан, подразумевал не выяснение происхождения собеседника, а требование назвать место жительства в городе, тем самым определив свою принадлежность к той или иной шайке.
– Я из Нарикано, – откашлявшись, проговорил он. – Меня… Мои друзья зовут меня Малышом.
Житель каморки напротив мелко захихикал. Справа тоже понимающе хмыкнули и представились:
– Мейгелен из Сахиля. Отребье с другой стороны ряда, ошибочно полагающее себя человеком, кличут Силли. Не обращай на него внимания, он безнадежный пьяница и вдобавок слегка тронутый остатками ума.
– Врешь, – оскорбился невидимый Силли. Мейгелен просунул руку через решетку и показал ему неприличный жест, означавший «Заткнись».
– Ладно, значит ты Малыш, – продолжил туранец, с любопытством разглядывая собрата по несчастью. – Судя по тому, что притащившие тебя вчера стражники были оч-чень недовольны, а кое-кто из них изъявлял желание – повторяю дословно – «Прикончить этого чокнутого варвара», ты им чем-то изрядно досадил. Хотелось бы знать, чем именно?
– Тебя за что посадили? – ответил вопросом на вопрос Конан.
– Ни за что, разумеется! – беспечно рассмеялся Мейгелен. – Спроси у любого – здесь никто не в чем не виноват, верно? Разве что Силли – в неоднократном нарушении общественного спокойствия своим непотребным видом. Впрочем, ему давно пора переехать сюда на постоянное жительство – его тут каждая крыса знает.
– Мы с приятелем хотели стянуть у одной расфуфыренной дамочки побрякушку, – вполголоса сказал Конан. – Тут некстати приперлись городские стражники и вышла заварушка. Приятель удрал, а я не сумел.
– Знакомая история, – кивнул сосед. – Скорбное повествование о моей судьбе прозвучит весьма схоже. Неудачников просто тянет в Мышеловку. Тебя сразу отправили сюда или сначала допросили?
– Не помню, – честно сказал Конан. – Кажется, нет. А как отсюда выбраться?
– Жди суда, – Мейгелен зевнул и улегся на спину. – Либо положись на честность приятелей. Авось, выкупят. Лично у меня на шее болтается законно повешенная необходимость проторчать в этом зверинце ровно пятнадцать дней и выплатить городской казне около полусотни золотых. Такова цена крохотного надувательства, учиненного вашим покорным слугой со товарищи. Десять дней уже миновали, долг заплатили мои дружки. Правда, суда пришлось дожидаться почти луну: нас много, а судей – не слишком.
Из дальнего конца прохода донеслись раздраженные оклики тюремщиков, звяканье оловянных мисок и недовольное бормотание заключенных.
– Ужин, – оповестил Силли, подползая к решетке. Он оказался местным уроженцем неопределенного возраста, замызганным и каким-то пришибленным, похожим на уличную дворняжку.
«Ужин – значит, вечер, – сообразил Конан. – Мы отправились в город вроде бы до наступления полудня. Ши наверняка благополучно добрался до трактира, но сейчас у них полно хлопот и без меня. Не станем отчаиваться, подождем до завтрашнего утра – что-нибудь да выяснится».
Кормили в Алронге такой баландой, что при одном взгляде на нее воротило. Конан, которого до сих пор слегка мутило, отдал свою порцию ничуть не возражавшему Мейгелену.
После кормежки стражники прошли мимо клеток, собирая миски и проверяя, как поживают доверенные им узники, не развлекается ли кто попытками распилить решетку или задушить соседа.
Лампы погасили, оставив всего парочку, отчего помещение стало в точности смахивать на подземелье, хотя Мейгелен утверждал, что их содержат на первом этаже Колодца.
Тюремщики уселись за колченогий стол, поставленный в закутке около дверей, откуда-то появились запрещенные вещи – корзина с кувшинами и кости.
Стражники затеяли игру, прислушиваясь, не идет ли с проверкой начальство. В клетках шушукались, сплетничали, строили планы, переругивались, тайком жгли крохотные свечи и тоже метали сохраненные от обыска костяные кубики.
Бесконечно долгая ночь тянулась и тянулась, выматывая душу и сводя с ума.
Попытка Конана задремать окончилась печально – ему приснилось, что каменные плиты сверху начали медленно опускаться, грозя расплющить его в тонкую лепешку. Кроме того, он начал испытывать необъяснимое беспокойство, и вскоре понял его причину. Его изводило пребывание в маленькой, тесной и душной клетке, где он не мог встать или лечь в полный рост, непременно упираясь головой либо в потолок, либо в стены.
Захотелось пить, но для этого требовалось окликнуть и попросить тюремщика, чего Конан делать не собирался. Опуститься до просьб, с его точки зрения, означало проявить слабость.
Его метания туда-сюда по крохотной клетушке разбудили Мейгелена. Туранед заворчал, проклиная неугомонного мальчишку.
Заключенные – старые, молодые, бывалые и не очень – спали, наполняя помещение своими запахами, вскриками, храпом и постанываниями. Стражники дремали, сидя за столом, иногда по очереди вставали, обходя ряды клеток, лениво заглядывая внутрь и убеждаясь, что никто из узников не придумал чудесного способа исчезнуть.
Тоненько попискивали крысы, юркая вдоль стен и подбирая объедки.
Кто-то негромко постучался в невидимую дверь. Ему открыли. Визитер приглушенно заговорил со стражниками. Прислушавшись, Мейгелен насторожился:
– Ночные охотники пожаловали. Не торчи возле решетки, прикинься, что спишь или болен.
– Работорговцы? – догадался Конан.
– Кто их знает… – туранец торопливо отполз вглубь камеры и улегся, накрывшись драной подстилкой. – По мне лучше отсидеть свое положенное, чем угодить к какому-нибудь спятившему болвану. Пропадешь с концами, никто не отыщет.
«Он прав, – мысленно согласился Конан. – Здесь меня хоть могут найти. Никогда бы не подумал, что будет важнее остаться в тюрьме, чем попасть на свободу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Однако мальчика они забрали, – женщина в задумчивости подперла рукой подбородок. – Вопрос в том, куда они намеревались его отправить? А вдруг он сбежал по дороге?
– Вряд ли, его хорошо отделали, – возразил стражник. – Это мелкая рыбешка, значит, по здешним порядкам, его сунут в Алронг. Загон для неудачников невысокого пошиба.
– Его будут судить?
– Сомневаюсь. Правосудия в нашем представлении тут не существует. Мальчишку могут держать за решеткой, пока приятели не раздобудут денег и не выкупят его. Могут завтра же вздернуть – для устрашения прочей развеселой братии. А может случиться, что он просто-напросто исчезнет.
Госпожа Клелия взглядом потребовала разъяснения. Рейф на миг замялся, но решил, что хозяйка понимает, где они находятся. Кроме того, графиня диа Лаурин отлично знает, что жизнь не бывает окрашена только в светлые тона.
– Места вроде Алронга есть в каждом городе, – неохотно начал он. – Туда частенько наведываются безымянные люди с толстыми кошелями и довольно необычными требованиями. Допустим, им нужна двуногая добыча для охоты. Или типы навроде этого парня-варвара – их сбрасывают в яму и заставляют сражаться, пока один из бойцов не погибнет. Приходят жрецы запрещенных культов – эти подыскивают жертвы для своих божков. А некоторые тайком обзаводятся мальчиками для…
– Я поняла, – спокойно кивнула женщина. – Значит, нужно опередить возможных претендентов. Как думаешь, какая сумма покажется достаточной для того, чтобы требующегося нам заключенного отпустили?
– Один фальшивый медный сикль, – буркнул Рейф. – Хотел бы я знать, кто учил этого маленького мерзавца драться?
– Расспросишь при случае, – улыбнулась Клелия. – Итак, кому-то придется наведаться в Алронг и узнать, кого доставили туда в течение сегодняшнего дня и есть ли среди общего числа некий неудачливый уличный грабитель довольно юных лет.
– Хорошо, – Рейф поднялся и направился к дверям. – Как только станет что-нибудь известно, я немедленно сообщу. Прислать вам какую-нибудь из девушек?
– Нет, – отказалась госпожа Кассиана. Стражник вышел. До нее долетел его голос, отдающий распоряжения. Хвала небесам, Рейф успокоился и начал думать, вместо того, чтобы набрасываться на людей с упреками. Гиллу просто не повезло – он наткнулся на кого-то, кто сражается лучше него.
Белокурая женщина откинулась в кресле, закрыла глаза и прислушалась к уличному шуму. Предчувствия не подвели – бессмысленное на первый взгляд кружение по городу вывело в нужное место, туда, где она столкнулась с парочкой воров. Им известно, куда затерялся ее приятель. Клелия не сомневалась в этом, как не сомневалась в том, что ночью темно, а земля твердая. Она уже видела эти лица в призрачных видениях, а теперь встретила во плоти и убедилась, что не ошибается.
Госпожа Клелия не верила, что у Ши Шелама хватит дерзости нанести ей обещанный визит, а потому предпочла идти проторенным путем. Раз мальчик-варвар со смешным прозвищем Малыш оказался в тюрьме, она с удовольствием похлопочет, дабы помочь ему выбраться оттуда. Ей всегда нравилось совершать добрые поступки, если они не требовали слишком больших усилий.
Тюрьма Алронг, приткнувшаяся на полуночной окраине города, носила множество обиходных наименований – Мышеловка, Садок, Колодец, Бездонная Бочка, Ловушка и даже Могильник.
Внешне она представляла невзрачное двухэтажное здание грязно-желтого камня, расползшееся на половину квартала и обнесенное высокой глинобитной стеной, утыканной поверху острыми железками. Охрана Алронга не славилась чрезмерной бдительностью, приторговывая правами на свидания и иногда устраивая заключенным побеги, а пребывание в Мышеловке обязательно числилось в послужном списке каждого, даже самого известного шадизарского вора. Алронг мог оказаться как первой вехой на долгом пути к сияющим вершинам успеха, так и ступенькой бесконечной лестницы, ведущей в глубочайшую из пропастей.
Конан очнулся от вони и раздававшейся поблизости перебранки. Собственно, он не терял сознания, понимая, кто он и что происходит вокруг, просто исчезло желание двигаться, сопротивляться, бежать, вообще шевелиться. Если бы его не швырнули прямо в кучу преющих и отдающих гнилью тряпок, он бы так и остался лежать неподвижно. Но тряпки несносно благоухали – Конан заподозрил, что к изначальному кисловатому аромату примешивается его собственное творение, поскольку его изрядно поташнивало – и он больше не мог выносить этот запах.
Он осторожно приподнял голову, в которой с грохотом перекатывались железные болванки, и огляделся. Предсказание Ферузы сбылось – он все-таки угодил в Садок.
Против судьбы не попрешь, надо осваиваться.
Откатившись подальше от исходящей зловонием кучи, Конан добрался до стены и после пары неудачных попыток уселся. Его нынешнее местопребывание смахивало на низкую и узкую клетку с каменным потолком, замыкавшую ряд подобных сооружений. Обитатель клетки справа шумно переругивался с тюремщиком и своим соседом напротив. Всего же в задымленном и грязном помещении, лишенном окон и освещаемом чадящими масляными лампами, насчитывалось около двух десятков загонов для людей, выстроившихся в два ряда, и ни один не пустовал. Кое-где в клетке обитало по два-три постояльца, и Конан решил, что ему повезло. Наверное, сочли достаточно опасным, чтобы сажать вместе с кем-нибудь.
Припомнив устроенную им круговерть на площади, то, как его кулаки прогулялись по чьим-то зубам и ребрам, он слегка взбодрился. Как говорится, сделал глупость – сам ее и расхлебывай. Нужно было удирать вслед за Ши, а он задержался, наконец-то получив возможность всласть подраться. Кто-то сумел подобраться к нему сзади и от души приложить по голове чем-то тяжелым. Потом он упал… вспоминать дальше не хотелось.
Но Ши благополучно смылся и, кажется, сумел захватить приглянувшуюся ему побрякушку. Значит, вскоре в «Норе» узнают о случившемся. Конечно, все здорово рассердятся – одна беда за другой, сначала Аластор, теперь он, Конан! – но обязательно придумают, как его вытащить. Какую головомойку ему устроит Райгарх – страшно представить!
Конан окончательно пришел в себя, встряхнулся, убедившись, что все кости целы, и утвердился в первоначальном мнении – ему тут не нравится. Слишком напоминает недоброй памяти казармы в Халоге.
– С добрым утречком, – насмешливо приветствовали его из соседней клетки. Там расположился – именно расположился, словно у себя дома – молодой парень с несомненными туранскими чертами лица. – Как спалось?
– Что-то слабо верится, будто это создание способно разговаривать, – высказались напротив. Говоривший отодвинулся к самой стене, и потому Конан видел только очертания съежившейся фигуры. – Эй, лохматый! Подай голос или язык проглотил? Ты откуда такой взялся?
Вопрос «Откуда ты?», как усвоил Конан, подразумевал не выяснение происхождения собеседника, а требование назвать место жительства в городе, тем самым определив свою принадлежность к той или иной шайке.
– Я из Нарикано, – откашлявшись, проговорил он. – Меня… Мои друзья зовут меня Малышом.
Житель каморки напротив мелко захихикал. Справа тоже понимающе хмыкнули и представились:
– Мейгелен из Сахиля. Отребье с другой стороны ряда, ошибочно полагающее себя человеком, кличут Силли. Не обращай на него внимания, он безнадежный пьяница и вдобавок слегка тронутый остатками ума.
– Врешь, – оскорбился невидимый Силли. Мейгелен просунул руку через решетку и показал ему неприличный жест, означавший «Заткнись».
– Ладно, значит ты Малыш, – продолжил туранец, с любопытством разглядывая собрата по несчастью. – Судя по тому, что притащившие тебя вчера стражники были оч-чень недовольны, а кое-кто из них изъявлял желание – повторяю дословно – «Прикончить этого чокнутого варвара», ты им чем-то изрядно досадил. Хотелось бы знать, чем именно?
– Тебя за что посадили? – ответил вопросом на вопрос Конан.
– Ни за что, разумеется! – беспечно рассмеялся Мейгелен. – Спроси у любого – здесь никто не в чем не виноват, верно? Разве что Силли – в неоднократном нарушении общественного спокойствия своим непотребным видом. Впрочем, ему давно пора переехать сюда на постоянное жительство – его тут каждая крыса знает.
– Мы с приятелем хотели стянуть у одной расфуфыренной дамочки побрякушку, – вполголоса сказал Конан. – Тут некстати приперлись городские стражники и вышла заварушка. Приятель удрал, а я не сумел.
– Знакомая история, – кивнул сосед. – Скорбное повествование о моей судьбе прозвучит весьма схоже. Неудачников просто тянет в Мышеловку. Тебя сразу отправили сюда или сначала допросили?
– Не помню, – честно сказал Конан. – Кажется, нет. А как отсюда выбраться?
– Жди суда, – Мейгелен зевнул и улегся на спину. – Либо положись на честность приятелей. Авось, выкупят. Лично у меня на шее болтается законно повешенная необходимость проторчать в этом зверинце ровно пятнадцать дней и выплатить городской казне около полусотни золотых. Такова цена крохотного надувательства, учиненного вашим покорным слугой со товарищи. Десять дней уже миновали, долг заплатили мои дружки. Правда, суда пришлось дожидаться почти луну: нас много, а судей – не слишком.
Из дальнего конца прохода донеслись раздраженные оклики тюремщиков, звяканье оловянных мисок и недовольное бормотание заключенных.
– Ужин, – оповестил Силли, подползая к решетке. Он оказался местным уроженцем неопределенного возраста, замызганным и каким-то пришибленным, похожим на уличную дворняжку.
«Ужин – значит, вечер, – сообразил Конан. – Мы отправились в город вроде бы до наступления полудня. Ши наверняка благополучно добрался до трактира, но сейчас у них полно хлопот и без меня. Не станем отчаиваться, подождем до завтрашнего утра – что-нибудь да выяснится».
Кормили в Алронге такой баландой, что при одном взгляде на нее воротило. Конан, которого до сих пор слегка мутило, отдал свою порцию ничуть не возражавшему Мейгелену.
После кормежки стражники прошли мимо клеток, собирая миски и проверяя, как поживают доверенные им узники, не развлекается ли кто попытками распилить решетку или задушить соседа.
Лампы погасили, оставив всего парочку, отчего помещение стало в точности смахивать на подземелье, хотя Мейгелен утверждал, что их содержат на первом этаже Колодца.
Тюремщики уселись за колченогий стол, поставленный в закутке около дверей, откуда-то появились запрещенные вещи – корзина с кувшинами и кости.
Стражники затеяли игру, прислушиваясь, не идет ли с проверкой начальство. В клетках шушукались, сплетничали, строили планы, переругивались, тайком жгли крохотные свечи и тоже метали сохраненные от обыска костяные кубики.
Бесконечно долгая ночь тянулась и тянулась, выматывая душу и сводя с ума.
Попытка Конана задремать окончилась печально – ему приснилось, что каменные плиты сверху начали медленно опускаться, грозя расплющить его в тонкую лепешку. Кроме того, он начал испытывать необъяснимое беспокойство, и вскоре понял его причину. Его изводило пребывание в маленькой, тесной и душной клетке, где он не мог встать или лечь в полный рост, непременно упираясь головой либо в потолок, либо в стены.
Захотелось пить, но для этого требовалось окликнуть и попросить тюремщика, чего Конан делать не собирался. Опуститься до просьб, с его точки зрения, означало проявить слабость.
Его метания туда-сюда по крохотной клетушке разбудили Мейгелена. Туранед заворчал, проклиная неугомонного мальчишку.
Заключенные – старые, молодые, бывалые и не очень – спали, наполняя помещение своими запахами, вскриками, храпом и постанываниями. Стражники дремали, сидя за столом, иногда по очереди вставали, обходя ряды клеток, лениво заглядывая внутрь и убеждаясь, что никто из узников не придумал чудесного способа исчезнуть.
Тоненько попискивали крысы, юркая вдоль стен и подбирая объедки.
Кто-то негромко постучался в невидимую дверь. Ему открыли. Визитер приглушенно заговорил со стражниками. Прислушавшись, Мейгелен насторожился:
– Ночные охотники пожаловали. Не торчи возле решетки, прикинься, что спишь или болен.
– Работорговцы? – догадался Конан.
– Кто их знает… – туранец торопливо отполз вглубь камеры и улегся, накрывшись драной подстилкой. – По мне лучше отсидеть свое положенное, чем угодить к какому-нибудь спятившему болвану. Пропадешь с концами, никто не отыщет.
«Он прав, – мысленно согласился Конан. – Здесь меня хоть могут найти. Никогда бы не подумал, что будет важнее остаться в тюрьме, чем попасть на свободу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42