Ведь что гад делает?! Все кланяется и кланяется, — мол, смотри, какой я темный и глупый! А стоит отвернуться — так нож в спину воткнет, убивец! Ведь он смеется над нами! И не придерешься! Смеется ведь в открытую, как бы приглашая тебя с ним посмеяться над данным балаганом. А ведь, возможно, он специально подсунул нам этот секретный код вызова их банковского счета, чтобы мы всполошились и наделали бы глупостей, в то время как дело уже сделано и уже исправить ничего нельзя. Никто же кроме него не знает, как долго они тратились и что уже успели напакостить на эту астрономическую сумму", — рассуждал м-р Хаггард, не зная, как он близок к истине, и что в скором времени этот мир ждут такие потрясения, с коими «культурная революция» в древнем Китае с его тогдашним президентом-императором Мао сравнимы так же, как взрыв сверхновой сравним со вспыхнувшей спичкой.
— Дорогая, у вас здесь так мило. Ну прямо как в средневековом замке. И вы сами так ослепительны, ну прямо королева! — продолжал светскую беседу голос миссис Хаггард, доносившийся из клубка искр и ярких вспышек, в который превратилось хваленое облако, — Я никогда ничего подобного не видела!
«Интересно, видит она хоть что-нибудь, находясь в этом шедевре пиротехники, — начинал уже в самом деле злиться м-р Хаггард, — Слава Богу, что все это бутафория. А то включилась бы система пожаротушения, и остолопы, смотрящие на нас, подумали бы, что мы даже в свободное от работы время занимаемся рекламой моющих средств».
— Мы недавно были на Земле-1 по туристической путевке, видели всю эту старину в оригинале, и кто бы мог подумать, что это так интересно — жить среди всех этих вещей, так одеваться, — продолжала важничать миссис Моррисон, — Там столько разных заповедников, с такими смешными названиями: «Франция», «Германия», «Польша», и говорят, что столько же существовало народов. Представьте себе, а я думала, что всегда было только четыре нации: англо-американцы, негры, китайцы и русские! — и это говорила образованнейшая женщина, читавшая в оригинале Овидия и Плутарха!
«Что-то с нами не так. Мы куда-то катимся, и начинает казаться, что не мы правим миром, а он нас ведет к безумию и ограниченности! — м-ру Хаггарду было тошно видеть этих самок и было противно и стыдно за себя и за м-ра Моррисона, — Ведь мы неглупые люди и, кажется, неплохие и талантливые организаторы, ан нет, приходится строить из себя дурака, чтобы быть ближе к той серости, что на тебя смотрит и берет с тебя пример. За все надо платить, а так как деньги в основном платят тебе, то приходится расплачиваться своей личной свободой. Надо дать задание разработать кибера, мою копию, и пусть он лыбится с экрана ежедневно вместо меня!»
От этой мысли к м-ру Хаггарду вернулось хорошее настроение, и он весело засмеялся. Миссис Моррисон приняла этот смех на свой счет и ободренная тем, что ее юмор оценили, с еще большим воодушевлением продолжила рассказ:
— А на обратном пути мы посетили Столицу красных и видели там много интересного. Представьте себе, эти красные не умеют скрывать своих чувств и, как видно, совершенно невоспитанны! Мы видели на их лицах слезы, гнев, удивление, задумчивость, нерешительность, тогда как у нашего самого несчастного калеки никогда не сходит с лица счастливая улыбка! Это говорит о том, что даже в самую трудную минуту нам лучше живется, чем им там в их «коммунистическом раю», — миссис Моррисон заулыбалась, видимо, подражая «несчастному калеке в его трудную минуту».
«Агитатор-пропагандист, — констатировал про себя м-р Хаггард, широко улыбаясь вместе со всеми, — Ведь прекрасно знает, что если не будешь улыбаться все время, то Служба здоровья сразу причислит тебя к неблагонадежным. А для того же калеки это означает потерю пособия и высылку на дальнюю суровую планету. А к красным они не так просто летали! Видно, Моррисон хотел подлизаться к ним. Ну, ничего, мне завтра доложат, что у него из этого вышло!»
И еще более демонстрируя свою лояльность посредством зубоскальства, м-р Хаггард обратился к хозяевам «ретро»:
— Так чем вы нас сегодня порадуете?
— О, мы постараемся вас так повеселить, чтобы после нашего вечера вы еле ноги дотащили до постели! — сострил м-р Моррисон и, взяв с антикварного столика с кривыми ножками не менее антикварный серебряный колокольчик, начал в него звонить.
«Будь твоя воля, мы бы давно ноги протянули!» — продолжал про себя бормотать м-р Хаггард, наблюдая, как опять появился тот забавный бородатый мужик, держа на вытянутых руках огромный пластиковый папирус, и начал читать громовым басом:
— Леди энд джентльмены! В программе сегодняшнего представления Вы увидите, услышите, почувствуете следующие экзотические номера:
1. ужин с классическим балетом;
2. концерт звезд мировой эстрады прошлых веков с плясками;
3. веселая викторина «Что? Мне? Зачем?» с подарками;
и, наконец:
4. Сюрприз, приготовленный нам м-ром Моррисоном!
При последних словах мужик топнул ногой, под ним открылся люк, куда он мгновенно провалился и откуда взвился вверх столб пламени.
Карнавал начался!
За столом все здорово повеселились.
Оказывается, раньше ели не руками, как все нормальные люди, а какими-то серебряными штуками.
Ими надо было тыкать, резать и поддевать варварскую пищу.
Эта, с позволения сказать, пища, оказывается, была без стандартной упаковки в брикеты, покрытые антисептичной, мгновенно рассасывающейся, бесцветной и безвкусной пленкой. И вообще, эта пища была больше похожа на маленькие цветочные клумбы, в которых участники ужина забавно рылись вышеназванным серебром, как гробокопатели в поисках сокровищ, что подтверждалось обильным добыванием костей и других непотребностей.
Правда, надо признать, что эта экзотическая пища была довольно вкусна, но, право, увольте, — хоть ты и научился уже владеть инструментом и салфеткой, — вскорости высокие гости и не менее высокие хозяева были покрыты с ног до головы разноцветными жирными пятнами.
Маскарад был в разгаре!
Хаггарды в данной экстремальной ситуации оказались более приспособленными к выживанию. Костюм «Том Сойер» безболезненно для предначертанной ему судьбы принял промежуточную для себя стадию под названием «Робин-Бобин-Челобрек», а «облако» бесследно поглощало все, что в него роняли, и только обнаженное тело миссис Хаггард, служившее конечной станцией их (огрызков) путешествия, регулярно требовало интенсивного почесывания, что было легко проделывать из-за присущего данному образцу «облака» свойства сверкать.
Моррисонам же было намного труднее. Белый воротник хозяйки превратился в неоднократно использованную лакмусовую бумажку, (мы, правда, не совсем уверены, что эту бумажку можно использовать больше одного раза). И очень пикантно гляделась зелень на булавках в прическе. А наиболее сладкие куски летели в жадную пасть декольте, и миссис Моррисон время от времени засовывала туда свою ручку. Если ей везло и она там что-то находила, то тут же отправляла это «что-то» себе в рот.
Правда, она иногда снова промахивалась, и тогда это попадало за шиворот м-ру Моррисону, сидевшему рядом.
О м-ре Моррисоне можно было сказать только однозначно: вид его был ужасен!
Так что обед удался на славу. Тем более что вино лилось рекой в прямом смысле слова, так как все привыкли пить только из горлышка разовой посуды, а тут эти, так называемые стеклянные бутылки, из которых надо сперва налить в не менее хрустальные фужеры, а те надо держать за тонкую ножку руками, скользкими от соуса — и без дозировочного клапана все захлебывались, так что веселье лилось не только через край, но и за шиворот.
Ко всему этому хорошим подспорьем был обещанный классический балет.
Как объяснили гостям, танцоры были одеты в настоящие танцорские костюмы, такие белые-белые и облегающие, только у танцорши кружевной воротник был не на шее, а на талии.
Но это обстоятельство ничуть не мешало кидаться в них объедками.
В конце концов, когда партнер подхватил свою партнершу и подкинул (что символизировало возвышенность его чувств), он наступил на что-то скользкое и упал.
Партнерша, естественно, упала на него, и они долго копошились, пытаясь подняться, и все это под чудную музыку Петра Ильича Чайковского.
Режиссер, руководивший этим безобразием (званый обед «а ля силь ву пле»), увидев, что гости с хозяевами насытились и дружно чешутся, понял, что настал момент сменить декорации. И сменил их.
Со всех сторон начали бить струи разноцветной от моющих средств воды, и Моррисоны начали дружно срывать с себя балаганные костюмы до тех пор, пока не остались в чем мать родила, и с удовольствием стали плескаться в радужных струях.
М-р Хаггард, решив, что он уже довольно точно похож на Гека Финна, переплывшего Миссисипи, также сорвал с себя спецодежду.
Миссис Хаггард, к сожалению, нечего было с себя срывать, но, видя, что все уже нагишом, тут же сделала свое «облако» прозрачным.
Купание продолжалось недолго и сменилось воздушным душем…
…Может быть кого-нибудь из читателей шокировала эта сцена, как-никак взрослые, солидные люди, да еще к тому же идет трансляция, а они — голые!
Но в те времена нравы уже растеряли свое излишнее пуританство, и не было ничего предосудительного в обнаженном здоровом теле (а наши герои были здоровы и хорошо сложены для своих лет).
С эротической же точки зрения обнаженное тело почти утратило свою силу, давно уступив место действию. По сценарию предусматривался обязательный показ хозяев половины мира раздетыми, как в хорошей рекламе товар всегда непременно показывают в натуральном виде.
После сушки всем были предложены новые карнавальные костюмы.
Хаггарды, уже пощеголявшие в легких одеждах, выбрали себе костюмы времен освоения Дикого Запада: М-р Хаггард нарядился ковбоем, а его половина, соответственно, — женой ковбоя.
Моррисоны же, изрядно попотевшие в тяжелых доспехах былой аристократии, решили одеться естественно и предпочли детскую одежду.
На хозяине дома была белая панамка, белая рубашечка, до колен штанишки с бретельками, красные носочки и летние сандалики, а у хозяйки были на голове три хвостика с огромными красными бантами, далее пестрил цветастый сарафанчик, причем он кончался выше колен сантиметров так на тридцать, и из-под него виднелись огромные белые кружевные панталоны. А завершали наряд красные туфельки с бантиками.
В сумме получилась большая дружная семья из четырех человек, в состав которой входили: сердитый папа, опять узревший в этой костюмерии коварные козни своего лютого врага, беззаботная мама и шаловливые дети.
Сразу же начался обещанный и долгожданный концерт.
Стены поднялись, и все оказались на открытой площадке, висевшей над необозримым залом, который был наполнен копошащимися в объедках пьяными и веселящимися гостями.
В зале было человек девятьсот — все сидели за столиками (а кто и под ними), — так что по одному этому можно судить о размерах этого зала.
Среди приглашенных были ведущие сотрудники обеих фирм, представители городской администрации, журналисты, конгрессмены, военные, послы наиболее значимых, а также дружественных планет (кроме, конечно, м-ра Пэтроффа, который стоял грудью против происков империализма — за стойкой дальнего бара).
Недостаток женщин среди вышеперечисленных слоев населения восполнялся личными секретаршами, а также собственными и чужими женами.
Минут пять семья «Моггардов» («Харрисонов») наблюдала по индивидуальным мониторам за этим затейливым зрелищем, вертя ручки увеличения изображения.
Внизу тоже начался душ и одевание новых костюмов. Когда все угомонилось, то на сцене, которая по площади равнялась залу, началась артиллерийская подготовка, выразившаяся в интенсивных взрывах и море пламени.
Это была увертюра к праздничному концерту.
Дым стал рассеиваться, и на сцене оказались шесть человек, застывших в разных позах со странными предметами в руках.
— Это копии популярных древних музыкантов, — объяснил м-р Моррисон, — а в руках они держат древние музыкальные инструменты.
— Неужели они будут играть таким варварским способом? — удивилась миссис Хаггард.
— Конечно, нет, — успокоил ее м-р Моррисон, — Играют они, как обычно, мысленно управляя компьютерами, а этими инструментами создается правдоподобный имидж.
— Значит раньше играли даже мечом по щиту? — не унималась миссис Хаггард.
— Нет, что вы! — М-р Моррисон рассмеялся, — Это же певица! Она просто изображает амазонку!
— Знаю, знаю! — миссис Хаггард радостно захлопала в ладоши, — Это такое озеро на Америке-4!
— Да нет же, амазонки были женщинами-воинами, не признававшими власть мужчин.
— Значит, я тоже немножко в душе амазонка! — миссис Хаггард изобразила на лице воинственность и взглянула на своего мужа.
«Сточная канава ты, а не амазонка!» — подумал м-р Хаггард, хотя о своей жене грех так даже думать, но самокритика — святое дело, а, признавая ее вышеназванным источником, он бросал тень прежде всего на самого себя, так как хотя не ежедневно, но регулярно в нем купался и пил из него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Дорогая, у вас здесь так мило. Ну прямо как в средневековом замке. И вы сами так ослепительны, ну прямо королева! — продолжал светскую беседу голос миссис Хаггард, доносившийся из клубка искр и ярких вспышек, в который превратилось хваленое облако, — Я никогда ничего подобного не видела!
«Интересно, видит она хоть что-нибудь, находясь в этом шедевре пиротехники, — начинал уже в самом деле злиться м-р Хаггард, — Слава Богу, что все это бутафория. А то включилась бы система пожаротушения, и остолопы, смотрящие на нас, подумали бы, что мы даже в свободное от работы время занимаемся рекламой моющих средств».
— Мы недавно были на Земле-1 по туристической путевке, видели всю эту старину в оригинале, и кто бы мог подумать, что это так интересно — жить среди всех этих вещей, так одеваться, — продолжала важничать миссис Моррисон, — Там столько разных заповедников, с такими смешными названиями: «Франция», «Германия», «Польша», и говорят, что столько же существовало народов. Представьте себе, а я думала, что всегда было только четыре нации: англо-американцы, негры, китайцы и русские! — и это говорила образованнейшая женщина, читавшая в оригинале Овидия и Плутарха!
«Что-то с нами не так. Мы куда-то катимся, и начинает казаться, что не мы правим миром, а он нас ведет к безумию и ограниченности! — м-ру Хаггарду было тошно видеть этих самок и было противно и стыдно за себя и за м-ра Моррисона, — Ведь мы неглупые люди и, кажется, неплохие и талантливые организаторы, ан нет, приходится строить из себя дурака, чтобы быть ближе к той серости, что на тебя смотрит и берет с тебя пример. За все надо платить, а так как деньги в основном платят тебе, то приходится расплачиваться своей личной свободой. Надо дать задание разработать кибера, мою копию, и пусть он лыбится с экрана ежедневно вместо меня!»
От этой мысли к м-ру Хаггарду вернулось хорошее настроение, и он весело засмеялся. Миссис Моррисон приняла этот смех на свой счет и ободренная тем, что ее юмор оценили, с еще большим воодушевлением продолжила рассказ:
— А на обратном пути мы посетили Столицу красных и видели там много интересного. Представьте себе, эти красные не умеют скрывать своих чувств и, как видно, совершенно невоспитанны! Мы видели на их лицах слезы, гнев, удивление, задумчивость, нерешительность, тогда как у нашего самого несчастного калеки никогда не сходит с лица счастливая улыбка! Это говорит о том, что даже в самую трудную минуту нам лучше живется, чем им там в их «коммунистическом раю», — миссис Моррисон заулыбалась, видимо, подражая «несчастному калеке в его трудную минуту».
«Агитатор-пропагандист, — констатировал про себя м-р Хаггард, широко улыбаясь вместе со всеми, — Ведь прекрасно знает, что если не будешь улыбаться все время, то Служба здоровья сразу причислит тебя к неблагонадежным. А для того же калеки это означает потерю пособия и высылку на дальнюю суровую планету. А к красным они не так просто летали! Видно, Моррисон хотел подлизаться к ним. Ну, ничего, мне завтра доложат, что у него из этого вышло!»
И еще более демонстрируя свою лояльность посредством зубоскальства, м-р Хаггард обратился к хозяевам «ретро»:
— Так чем вы нас сегодня порадуете?
— О, мы постараемся вас так повеселить, чтобы после нашего вечера вы еле ноги дотащили до постели! — сострил м-р Моррисон и, взяв с антикварного столика с кривыми ножками не менее антикварный серебряный колокольчик, начал в него звонить.
«Будь твоя воля, мы бы давно ноги протянули!» — продолжал про себя бормотать м-р Хаггард, наблюдая, как опять появился тот забавный бородатый мужик, держа на вытянутых руках огромный пластиковый папирус, и начал читать громовым басом:
— Леди энд джентльмены! В программе сегодняшнего представления Вы увидите, услышите, почувствуете следующие экзотические номера:
1. ужин с классическим балетом;
2. концерт звезд мировой эстрады прошлых веков с плясками;
3. веселая викторина «Что? Мне? Зачем?» с подарками;
и, наконец:
4. Сюрприз, приготовленный нам м-ром Моррисоном!
При последних словах мужик топнул ногой, под ним открылся люк, куда он мгновенно провалился и откуда взвился вверх столб пламени.
Карнавал начался!
За столом все здорово повеселились.
Оказывается, раньше ели не руками, как все нормальные люди, а какими-то серебряными штуками.
Ими надо было тыкать, резать и поддевать варварскую пищу.
Эта, с позволения сказать, пища, оказывается, была без стандартной упаковки в брикеты, покрытые антисептичной, мгновенно рассасывающейся, бесцветной и безвкусной пленкой. И вообще, эта пища была больше похожа на маленькие цветочные клумбы, в которых участники ужина забавно рылись вышеназванным серебром, как гробокопатели в поисках сокровищ, что подтверждалось обильным добыванием костей и других непотребностей.
Правда, надо признать, что эта экзотическая пища была довольно вкусна, но, право, увольте, — хоть ты и научился уже владеть инструментом и салфеткой, — вскорости высокие гости и не менее высокие хозяева были покрыты с ног до головы разноцветными жирными пятнами.
Маскарад был в разгаре!
Хаггарды в данной экстремальной ситуации оказались более приспособленными к выживанию. Костюм «Том Сойер» безболезненно для предначертанной ему судьбы принял промежуточную для себя стадию под названием «Робин-Бобин-Челобрек», а «облако» бесследно поглощало все, что в него роняли, и только обнаженное тело миссис Хаггард, служившее конечной станцией их (огрызков) путешествия, регулярно требовало интенсивного почесывания, что было легко проделывать из-за присущего данному образцу «облака» свойства сверкать.
Моррисонам же было намного труднее. Белый воротник хозяйки превратился в неоднократно использованную лакмусовую бумажку, (мы, правда, не совсем уверены, что эту бумажку можно использовать больше одного раза). И очень пикантно гляделась зелень на булавках в прическе. А наиболее сладкие куски летели в жадную пасть декольте, и миссис Моррисон время от времени засовывала туда свою ручку. Если ей везло и она там что-то находила, то тут же отправляла это «что-то» себе в рот.
Правда, она иногда снова промахивалась, и тогда это попадало за шиворот м-ру Моррисону, сидевшему рядом.
О м-ре Моррисоне можно было сказать только однозначно: вид его был ужасен!
Так что обед удался на славу. Тем более что вино лилось рекой в прямом смысле слова, так как все привыкли пить только из горлышка разовой посуды, а тут эти, так называемые стеклянные бутылки, из которых надо сперва налить в не менее хрустальные фужеры, а те надо держать за тонкую ножку руками, скользкими от соуса — и без дозировочного клапана все захлебывались, так что веселье лилось не только через край, но и за шиворот.
Ко всему этому хорошим подспорьем был обещанный классический балет.
Как объяснили гостям, танцоры были одеты в настоящие танцорские костюмы, такие белые-белые и облегающие, только у танцорши кружевной воротник был не на шее, а на талии.
Но это обстоятельство ничуть не мешало кидаться в них объедками.
В конце концов, когда партнер подхватил свою партнершу и подкинул (что символизировало возвышенность его чувств), он наступил на что-то скользкое и упал.
Партнерша, естественно, упала на него, и они долго копошились, пытаясь подняться, и все это под чудную музыку Петра Ильича Чайковского.
Режиссер, руководивший этим безобразием (званый обед «а ля силь ву пле»), увидев, что гости с хозяевами насытились и дружно чешутся, понял, что настал момент сменить декорации. И сменил их.
Со всех сторон начали бить струи разноцветной от моющих средств воды, и Моррисоны начали дружно срывать с себя балаганные костюмы до тех пор, пока не остались в чем мать родила, и с удовольствием стали плескаться в радужных струях.
М-р Хаггард, решив, что он уже довольно точно похож на Гека Финна, переплывшего Миссисипи, также сорвал с себя спецодежду.
Миссис Хаггард, к сожалению, нечего было с себя срывать, но, видя, что все уже нагишом, тут же сделала свое «облако» прозрачным.
Купание продолжалось недолго и сменилось воздушным душем…
…Может быть кого-нибудь из читателей шокировала эта сцена, как-никак взрослые, солидные люди, да еще к тому же идет трансляция, а они — голые!
Но в те времена нравы уже растеряли свое излишнее пуританство, и не было ничего предосудительного в обнаженном здоровом теле (а наши герои были здоровы и хорошо сложены для своих лет).
С эротической же точки зрения обнаженное тело почти утратило свою силу, давно уступив место действию. По сценарию предусматривался обязательный показ хозяев половины мира раздетыми, как в хорошей рекламе товар всегда непременно показывают в натуральном виде.
После сушки всем были предложены новые карнавальные костюмы.
Хаггарды, уже пощеголявшие в легких одеждах, выбрали себе костюмы времен освоения Дикого Запада: М-р Хаггард нарядился ковбоем, а его половина, соответственно, — женой ковбоя.
Моррисоны же, изрядно попотевшие в тяжелых доспехах былой аристократии, решили одеться естественно и предпочли детскую одежду.
На хозяине дома была белая панамка, белая рубашечка, до колен штанишки с бретельками, красные носочки и летние сандалики, а у хозяйки были на голове три хвостика с огромными красными бантами, далее пестрил цветастый сарафанчик, причем он кончался выше колен сантиметров так на тридцать, и из-под него виднелись огромные белые кружевные панталоны. А завершали наряд красные туфельки с бантиками.
В сумме получилась большая дружная семья из четырех человек, в состав которой входили: сердитый папа, опять узревший в этой костюмерии коварные козни своего лютого врага, беззаботная мама и шаловливые дети.
Сразу же начался обещанный и долгожданный концерт.
Стены поднялись, и все оказались на открытой площадке, висевшей над необозримым залом, который был наполнен копошащимися в объедках пьяными и веселящимися гостями.
В зале было человек девятьсот — все сидели за столиками (а кто и под ними), — так что по одному этому можно судить о размерах этого зала.
Среди приглашенных были ведущие сотрудники обеих фирм, представители городской администрации, журналисты, конгрессмены, военные, послы наиболее значимых, а также дружественных планет (кроме, конечно, м-ра Пэтроффа, который стоял грудью против происков империализма — за стойкой дальнего бара).
Недостаток женщин среди вышеперечисленных слоев населения восполнялся личными секретаршами, а также собственными и чужими женами.
Минут пять семья «Моггардов» («Харрисонов») наблюдала по индивидуальным мониторам за этим затейливым зрелищем, вертя ручки увеличения изображения.
Внизу тоже начался душ и одевание новых костюмов. Когда все угомонилось, то на сцене, которая по площади равнялась залу, началась артиллерийская подготовка, выразившаяся в интенсивных взрывах и море пламени.
Это была увертюра к праздничному концерту.
Дым стал рассеиваться, и на сцене оказались шесть человек, застывших в разных позах со странными предметами в руках.
— Это копии популярных древних музыкантов, — объяснил м-р Моррисон, — а в руках они держат древние музыкальные инструменты.
— Неужели они будут играть таким варварским способом? — удивилась миссис Хаггард.
— Конечно, нет, — успокоил ее м-р Моррисон, — Играют они, как обычно, мысленно управляя компьютерами, а этими инструментами создается правдоподобный имидж.
— Значит раньше играли даже мечом по щиту? — не унималась миссис Хаггард.
— Нет, что вы! — М-р Моррисон рассмеялся, — Это же певица! Она просто изображает амазонку!
— Знаю, знаю! — миссис Хаггард радостно захлопала в ладоши, — Это такое озеро на Америке-4!
— Да нет же, амазонки были женщинами-воинами, не признававшими власть мужчин.
— Значит, я тоже немножко в душе амазонка! — миссис Хаггард изобразила на лице воинственность и взглянула на своего мужа.
«Сточная канава ты, а не амазонка!» — подумал м-р Хаггард, хотя о своей жене грех так даже думать, но самокритика — святое дело, а, признавая ее вышеназванным источником, он бросал тень прежде всего на самого себя, так как хотя не ежедневно, но регулярно в нем купался и пил из него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28