Но близко к ночной стороне все равно не подойти: там бушевали неслыханной силы ураганы. В том месте горячие Верхние Ветры сталкивались с ледяными порывами встречных ветров с ночной стороны, и в их яростном противоборстве рождался Ледяной Барьер.
В любом случае ста пятидесяти миль на запад будет вполне достаточно, чтобы дойти до региона с климатом, неблагоприят— ным для жизни плесневых грибков. А дальше идти будет значи— тельно легче. В пятидесяти милях оттуда к северу находился американский поселок Эротия, названный так, очевидно, в честь этого шаловливого сына Венеры.
Правда, ему придется преодолеть хребты Гор Вечности. Ко— нечно, не те колоссальные пики высотой до двадцати пяти миль, чьи сверкающие вершины можно было время от времени разглядеть в телескоп с Земли и которые навечно разделили британскую зону Венеры и американские владения. Но в том месте, где он собирался их пересечь, это тоже были весьма и весьма приличные горы. Сейчас Хэм находился на британской стороне, но не очень беспокоился на этот счет — торговцы промышляли везде, где им только вздумается.
Итак, всего около двухсот миль; и нет ничего, что могло бы ему помешать. Он прекрасно вооружен (автоматический пис— толет и бластер), а при тщательном кипячении с водой также не будет проблем. Если уж придется совсем туго, он не поб— резгует и венерианской пищей, правда, для этого необходимо соблюдение трех условий: нужно знать кулинарную специфику, иметь крепкий желудок и зверский голод.
Дело было не столько во вкусе, сколько во внешнем облике этой еды. Он поморщился: как ни крути, а ему придется подыс— кать что-нибудь подходящеедо конца путешествия консервов яв— но не хватит.
Однако Хэм убеждал себя, что многие были бы рады оказать— ся на его месте — связки стручков в рюкзаке принесут ему столько денег, сколько на Земле он не накопил бы и за десять лет напряженного труда.
Беспокоиться нечего… И все-таки на Венере бесследно ис— чезали люди, десятки людей. Их убивал грибок, они гибли в схватках с кровожадными чудовищами, их пожирали неизвестные доселе гады — ожившие ночные кошмары, плод необузданной фан— тазии этой планеты.
Хэм снова устало зашагал вперед, стараясь держаться отк— рытого пространства вокруг деревьев Джека Кетча. Эти расте— ния были настолько прожорливы и всеядны, что все остальные формы жизни предпочитали держаться вне досягаемости их арка— нов. Другим путем двигаться было невозможно: венерианские джунгли являли собой такое жуткое сплетение беспрерывно аго— низирующей и грызущейся жизни, что продираться сквозь них можно было лишь с неимоверным трудом, затрачивая массу вре— мени.
К тому же в глубине леса наверняка водились какие-нибудь чертовски ядовитые или зубастые твари, которые не упустят случая вонзить свои клыки в защитную оболочку его комбинезо— на, а ведь малейший разрыв ткани — это верная смерть. «Даже докучливые деревья Джека Кетча — и те больше подходят для компании», — думал он, отмахиваясь от очередного аркана.
Миновало шесть часов с тех пор, как Хэм начал свое вынуж— денное путешествие. Стал накрапывать дождь. Он решил вос— пользоваться случаем. Отыскал местечко, где недавнее грязе— вое извержение уничтожило крупную растительность, и занялся стряпней. Но сначала он начерпал совком из лужи немного во— ды, пропустил ее через фильтр, специально припасенный для этой цели вместе с другими кухонными принадлежностями, и приступил к стерилизации.
Огонь всегда был узким местом в подобных делах, так как сухое топливо встречалось в Хотлэнде крайне редко. Но Хэм не унывал. Он бросил в воду таблетку термида, началась бурная реакция, вода моментально закипела, а твердые химические ве— щества превратились в газы и улетучились. Ну а если в воде ощущался слабый привкус аммиака, «…что ж, — размышлял он, накрывая котелок крышкой и отставляя в сторону, чтобы вода охладилась, — из всех зол это самое безобидное».
Он вскрыл банку с бобами, дождался, пока воздух поблизос— ти не очистится от маленьких ошметков плесени, приподнял маску и быстро проглотил содержимое банки. Затем отпил теп— ловатой жидкости, а ту, что осталась, аккуратно слил в водо— непроницаемый карман внутри комбинезона — потом он сможет понемногу сосать эту влагу через трубочку, не открывая лица и не опасаясь плесневых спор.
Через десять минут, когда Хэм уже отдыхал, терзаемый нес— быточной мечтой о сигарете, из консервной банки с остатками пищи внезапно вспучился пушистый ком.
После часовой ходьбы, уставший и насквозь пропотевший, Хэм набрел на дерево, которое называли «дерево-друг». Такое имя дал ему исследователь Берлингейм за то, что, в отличие от прочей венерианской флоры, его хищнические повадки были настолько вялы и безобидны, что люди пользовались им как убежищем. Хэм взобрался на дерево, выбрал среди веток мес— течко поудобнее и крепко заснул.
Прошло не меньше пяти часов, прежде чем он проснулся, весь облепленный «дружественными» усиками и мельчайшими при— сосками. Он осторожно оторвал их от комбинезона, взглянул на часы, спустился на землю и снова зашагал на запад.
Именно после того, как Хэм вторично попал под дождь, на его пути встретилось большое скопление живого теста. В бри— танской и американской зонах это существо так и называли «живое тесто», на французском это звучало как «живая паста», а на датском… ну, тот вообще не отличался особой щепетиль— ностью, и потому любое венерианское чудище датчане называли не иначе, как оно того заслуживало.
Вообще-то говоря, «живое тесто» — нечто отвратительное до тошноты. Это белая тестообразная протоплазма, масса которой может изменяться от однойединственной клетки до двадцати тонн вязкой слизистой мерзости. Она не имела формы, по структуре — простое скопление клеток, на вид — ползающая прожорливая раковая опухоль.
Никакого строения, ни разума, ни даже инстинктов, за иск— лючением голода, у «теста» не было. Оно двигалось всегда в том направлении, где его поверхности касалась потенциальная пища. Когда что-либо съедобное задевало его сразу с двух сторон, «тесто» разделялось надвое, причем большая половина неизменно атаковала более лакомый кусок.
Это существо было неуязвимо для пуль. Ничто не могло его остановить, кроме пламени бластера, и то при условии, что огненный взрыв уничтожит все клетки до единой. Оно передви— галось по поверхности, оставляя за собой одну голую черную землю, на которой тут же прорастала вездесущая плесень. Это было самое страшное и самое омерзительное из всех венерианс— ких созданий, известных людям.
Завидев эту тварь, выползающую из джунглей, Хэм быстро отступил в сторону. Разумеется, сквозь ткань комбинезона добраться до него было невозможно, но если эта пористая мас— са накроет его с головой, он просто задохнется. У Хэма руки чесались от желания ударить по этой твари из бластера, пока та со скоростью бегущего человека скользила мимо. Он, пожа— луй, так бы и поступил, да только опытный искатель никогда не станет попусту размахивать оружием.
Чтобы привести бластер в действие, его сначала надо заря— дить, а для этого требовался алмаз. Конечно, это был дешевый черный алмаз, но и он стоил денег. При возгорании вся энер— гия кристалла преобразовывалась в мощный световой поток, ко— торый, подобно молнии, с ревом вылетал из ствола, испепеляя все на расстоянии ста ярдов.
Почмокивая и посасывая, белесая масса прокатилась мимо человека, оставляя за собой открытый коридор. Ползучие рас— тения, лианы, деревья Джека Кетча — все было сметено вровень с влажной черной землей, где на слизи, оставленной этим «тестом», уже прорастали комочки плесени. Коридор вел почти в том же направлении, куда шел Хэм.
Обрадованный неожиданной удачей, он быстро двинулся впе— ред, тем не менее зорко глядя на затаившиеся джунгли, встав— шие стеной по обеим сторонам тропы. Часов примерно через де— сять свободное пространство вновь заполнится враждебной жизнью, а пока Хэм мог идти куда быстрее, чем пробираясь от одного дерева Джека Кетча к другому.
Хэм прошел уже пять миль по следу «живого теста», време— нами запинаясь за уже появлявшиеся молодые цепкие побеги, как вдруг повстречал аборигена. Тот скакал галопом на четы— рех коротеньких ножках, расчищая себе дорогу клешнястыми ру— ками, которыми лихо орудовал, как садовыми ножницами. Хэм остановился перекинуться с ним парой слов.
— Мурра, — сказал он.
Язык аборигенов экваториальных районов Хотлэнда был весь— ма своеобразен. Он насчитывал примерно две сотни слов, но заучивший эти двести слов навряд ли продвинулся бы в знании языка дальше тех, кто не знал ни одного.
Все слова имели обобщенное значение, а каждый звук мог передавать от дюжины до сотни его оттенков. Например, «мур— ра» — слово-приветствие. Оно могло означать что-нибудь близ— кое к словам «привет» или «доброе утро». Оно могло также оз— начать предупреждение — «берегись!» А кроме того, при опре— деленных обстоятельствах, — «Давай подружимся!», а также, как ни странно, «А ну-ка, выясним отношения!»
Более того, в качестве существительного оно имело еще несколько вполне определенных значений: оно означало мир, оно означало войну, оно означало храбрость и в то же время страх. Это был язык едва уловимых оттенков, и лишь исследо— вания интонационного рисунка, проведенные филологами совсем недавно, внесли некоторую ясность в понимание строения этого языка. И в то же время родной язык Хэма, в котором при заме— не звука менялось значение слова, как, например, в словах вор — мор — жор — жир — пир — пар — шар, для ушей венерианца показался бы таким же непривычным и странным.
Наконец, земляне были не способны ухватить выражение ши— рокого, плоского, трехглазого лица венерианского аборигена, и, таким образом, целый мир информации, которой те без труда обменивались друг с другом, для людей оставался недоступен.
Абориген решил согласиться с предложенным значением.
— Мурра, — ответил он и, немного подумав: — Уск?
Это — помимо прочего — означало «Кто ты?», «Откуда ты пришел?» или «Где ты живешь?»
Хэм предпочел последний вариант. Он указал на тусклый свет, скрывающий линию горизонта на западе, затем сложил ру— ки в виде арки, имея в виду горы, и сказал:
— Эротия. — По крайней мере у этого слова разночтений быть не могло.
Абориген молча обдумал сказанное. Наконец, чтото буркнув, он поделился имеющейся информацией. Подняв свою жуткую клеш— ню, он указал ею на запад как раз вдоль коридора, оставлен— ного «живым тестом».
— Керко, — сказал он и добавил: — Мурра.
Последнее слово означало прощание. Хэм прижался к сплош— ной стене из переплетенных растений, чтобы дать возможность аборигену пройти мимо.
«Керко», помимо двадцати других, имело еще значение «тор— говец». Обычно под этим словом подразумевали людей, и Хэм ощутил приятное волнение при мысли о скорой встрече с сооте— чественником. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как он в последний раз слышал людскую речь, если не считать голосов из небольшого радиоприемника, утонувшего вместе с хижиной.
Действительно, пройдя пять миль по тропе, Хэм вышел к месту, где недавно произошло грязевое извержение. Раститель— ность здесь успела отрасти Хэму лишь по пояс, и взглянув по— верх молодых побегов, он увидел на расстоянии четверти мили сооружение, похожее на хижину торговца. Но только эта смот— релась куда как более претенциозно по сравнению с его собс— твенной конурой со стенками из гофрированного железа. В ней было целых три комнаты — роскошь, неслыханная в Хотлэнде, куда все грузы до последнего грамма с огромным трудом дос— тавляли из ближайших поселков не иначе как ракетой. Это было слишком дорого, почти невозможно. Становясь торговцем, чело— век ставил на карту все, и Хэм считал себя счастливчиком, что ему удалось так легко отделаться.
Он зашагал по ровной болотистой земле к дому. На окна бы— ли опущены защитные темные шторы, а дверь… дверь была за— перта. Это являлось грубым нарушением кодекса искателей. Дверь всегда должна была оставаться открытой — нередко ка— кой-нибудь заблудившийся торговец находил в чужой хижине спасение от верной смерти, и даже самый последний негодяй не посмел бы поднять руку на имущество дома, открывшего двери ради его спасения.
То же самое можно было сказать и об аборигенах. Не было существа с большим понятием о чести, чем венерианский абори— ген.
Он никогда не лгал и никогда не воровал, хотя и мог — после необходимого в таких случаях предупреждения — убить торговца, чтобы завладеть его товаром. Но только после чест— ного предупреждения.
Хэм остановился, озадаченный. Наконец он расчистил ногами немного земли перед входом, утоптал ее, затем уселся, прис— лонившись к двери, и стал счищать многочисленных паразитов, которые толпами разгуливали по его комбинезону.
1 2 3 4 5 6