— Это чертовски быстрый разум.
— Да, он достаточно разумен. Интеллект на уровне человеческого или даже… — она запнулась, — выше человеческого. Но это не разум человека. Он какой-то иной — чужой, не похожий на наш. Не совсем точно могу объяснить, что я чувствовала, но ты заметил, что Оскар совсем не задавал вопросов. Ни одного!
— Да ну! А ведь и правда. Странно!
— Это ужасно странно. Любой человеческий разум, встретив иную мыслящую форму жизни, задал бы множество вопросов. Мы так и сделали. — С глубокомысленным видом она затянулась сигаретой. — И это еще не все. Это… это безразличие, когда триоп напал на его товарища. Разве это по-человечески, или вообще по-земному? Я видела, как паук, охотившись за мухами, схватил одну, не спугнув при этом всего мушиного роя. Но разве нечто подобное возможно с разумными существами? Конечно, нет. Даже в стаде оленей или в стае воробьев с их неразвитым мозгом такое немыслимо. Убей одного, и испугаются все.
— Правильно, Пэт. Они чертовски странные парни, эти приятели Оскара. Весьма странные животные.
— Животные? Только не говори мне, что ты не заметил, Хэм.
— Не заметил чего?
— Оскар не животное. Он растение, теплокровное подвижное растение. Все время, пока мы с ним разговаривали, он пускал корешки в землю под собой и вокруг. А отростки, похожие на ножки, — стручки. На них он не ходит, он передвигается на корнях. А еще…
— Что еще?
— А еще, Хэм, эти стручки в точности такие же, как те, которыми нас забросали триопты в каньоне Гор Вечности и от которых мы тогда чуть не задохнулись.
— От которых ты чуть было не отправилась на тот свет, ты хочешь сказать.
— Во всяком случае, у меня хватило ума их запомнить, — возразила она, покраснев. — Но дело вот еще в чем. Разум Оскара — это разум растения! — Она затянулась сигаретой и помолчала, пока Хэм набивал свою трубку.
— Как ты думаешь, — вдруг спросила она, — не помешает ли колонизации Венеры присутствие Оскара и его компании? Я понимаю, что они живут на темной стороне, но представь, что здесь найдут полезные ископаемые и начнется их коммерческое освоение. Конечно, люди не могут жить без солнечного света, но ведь можно основать вахтовые поселки. Что тогда с ними будет?
— И что же?
— Вот я и думаю. Хватит ли на этой планете места для двух разумных рас? Не пересекутся ли рано или поздно их интересы?
— Что из этого? — проворчал он. — Эти создания примитивны, Пэт. Они живут в пещерах, не знают ни культуры, ни оружия. Для человека они не представляют угрозы.
— Но у них замечательно развитый интеллект. Откуда ты знаешь, быть может, те, кого мы здесь встретили, всего лишь дикое племя варваров, а где-нибудь на бескрайних просторах темной стороны существует растительная цивилизация. Тебе известно, что цивилизованность не является привилегией человечества; вспомни хотя бы великолепную угасающую культуру Марса или следы погибшей цивилизации на Титане. Человеку просто случайно выпала судьба, совершенно не похожая на другие, по крайней мере пока это так.
— Все это, в общем, правильно, Пэт, — согласился он. — Но если приятели Оскара по отношению к другим не более драчливы, чем к кровожадным триоптам, тогда они довольно безобидны.
Она вздрогнула.
— Я никак не могу этого понять. А что, если…
— Если что?
— Я… не знаю. Мне пришла в голову одна мысль, довольно жуткая. — Она резко подняла голову. — Хэм, завтра я собираюсь точно определить, насколько действительно разумен Оскар. Абсолютно точно… если только смогу.
Совершенно неожиданно в этом деле возникли некоторые трудности. Когда на следующий день Хэм и Пэт приблизились к ледяной гряде, с трудом преодолев невероятные нагромождения льда и камня, они вдруг остановились в полной растерянности, недоумевая, в каком ряду пещер находится именно та, перед которой они стояли и разговаривали с Оскаром. В блеске отраженных огней все отверстия казались совершенно одинаковыми, а существа около них глазели на людей, полуприкрыв глаза, с абсолютно непроницаемым видом.
— Да-а, — с сомнением протянула Пэт, — давай все-таки попытаемся. Эй, там, ты — Оскар?
Щелкающий голос ответил:
— Да.
— Я не верю ему, — возразил Хэм. — Тот сидел выше и правее. Эй! Ты Оскар?
Другой голос щелкнул:
— Да.
— Но вы не можете оба быть Оскаром!
Избранник Пэт ответил:
— Мы все Оскар.
— О, это неважно, — вставила Пэт, предвидя возражения Хэма. — Очевидно, то, что знает один, знают все; так что безразлично, кого мы выберем. Оскар, вчера ты сказал, что ты разумен. Ты более разумен, чем я?
— Да. Гораздо более разумен.
— Ха! — хихикнул Хэм. — Что, съела?
Она фыркнула:
— Это ставит его на милю выше тебя, янки! Оскар, ты когда-нибудь говоришь неправду?
Плотные веки накрыли полупрозрачные.
— Неправду, — повторил резкий голос. — Неправду. Никогда. Нет необходимости.
— Хорошо. Ты… — Она вдруг осеклась, услышав приглушенный хлопок. — Что это? О! Смотри, Хэм, один из его стручков лопнул! — Она отступила на шаг.
Они почувствовали сильный резкий запах, напомнивший им страшный час, проведенный в каньоне, но в этот раз запах был не настолько сильным, чтобы вызвать удушье у Хэма или обморок у Пэт. Резкий, едкий и все-таки не лишенный приятности.
— Зачем это, Оскар?
— Так мы… — Голос вдруг умолк.
— Размножаетесь? — подсказала Пэт.
— Да. Размножаемся. Ветер переносит наши споры от одного к другому. Мы живем там, где ветер.
— Но вчера ты сказал, что вы размножаетесь делением.
— Да. Споры оседают на наших телах и происходит… — Голос снова умолк.
— Опыление?
— Нет.
— Раздражение?
— Да.
— И после этого появляется нарост?
— Да. Когда рост прекращается, мы разделяемся.
— Фу! — фыркнул Хэм. — Нарост!
— Заткнись! — огрызнулась Пэт. — Просто нарост — это и есть ребенок.
— Нарост — это ребенок… Пусть так, но я очень рад, что не стал ни женщиной, ни тем более биологом.
— Я тоже, — сдержанно ответила Пэт. — Оскар, что ты знаешь?
— Все.
— Ты знаешь, откуда пришли люди?
— С той стороны, где свет.
— Да, но до того?
— Нет.
— Мы с другой планеты, — торжественно сказала девушка. Так как Оскар молчал, она добавила: — Ты знаешь, что такое планета?
— Да.
— И ты знал еще раньше, чем я произнесла это слово?
— Да, гораздо раньше.
— Но откуда? Ты знаешь, что такое машины? Ты знаешь, что такое оружие? Ты знаешь, как делать эти вещи?
— Да.
— Тогда почему ты их не делаешь?
— Нет необходимости.
— Нет необходимости! — Она раскрыла рот от удивления. — Да будь у вас свет, даже просто огонь, — вы могли бы держать этих туристов, то есть я имею в виду триоптов, на безопасном расстоянии, вы не дали бы им пожирать себя!
— Нет необходимости.
Она беспомощно повернулась к Хэму.
— Не думаю, — прошептала она. — Дело в другом, в чем-то, чего мы не понимаем.
— Оскар, откуда тебе известно все это?
— Разум.
У пещеры неподалеку тихо хлопнул еще один стручок.
— Но как? Скажи мне, как вы объясняете факты?
— С помощью других фактов, — прощелкало существо на льду. — Разум может построить картину… — молчание.
— Вселенной? — подсказала Пэт.
— Да. Вселенной. Я начинаю с одного факта и делаю из него выводы. Я строю картину Вселенной. Затем я беру другой факт и делаю из него выводы. Если эта картина Вселенной, которую я построил, идентична первой, я знаю, что эта картина верна.
Пэт и Хэм с благоговением воззрились на существо.
— Послушай-ка! — сказал Хэм, переведя дыхание. — Если это правда, мы сможем узнать у Оскара все, что угодно! Оскар, ты можешь объяснить нам, чего мы еще не знаем?
— Нет.
— Почему нет?
— Сначала вы должны дать мне слова. Я не могу объяснить того, для чего у нас нет слов.
— Это правда, — прошептала Пэт. — Однако, Оскар, я знаю слова: время и пространство, энергия и материя, закон и причина. Расскажи мне о высшем законе Вселенной!
— Это закон… — молчание.
— Сохранения энергии или материи? Гравитации?
— Нет.
— Учение о… Боге?
— Нет.
— О жизни?
— Нет. Жизнь не имеет значения.
— Но… У меня нет больше слов.
— Существует вероятность, — с усилием сказал Хэм, — что такого слова вообще пока нет!
— Да, — щелкнул Оскар. — Это закон вероятности. Все эти слова обозначают различные проявления закона вероятности.
— Боже мой! — выдохнула Пэт. — Оскар, тебе известно значение слов: звезды, созвездия, планеты, туманности и атомы, протоны и электроны?
— Да.
— Но откуда? Разве ты когда-нибудь видел звезды, они же вечно закрыты облаками? Или Солнце, закрытое Барьером?
— Нет. Достаточно сделать вывод, потому что возможна только одна форма существования Вселенной. Реально только то, что возможно; то, что невозможно, также и нереально.
— В этом, кажется, есть какой-то смысл, — тихо сказала Пэт. — Только я еще не совсем поняла какой. Оскар, тогда почему вы не воспользуетесь своим знанием, чтобы защитить себя от врагов?
— Нет необходимости. Нет необходимости чтолибо делать. Через сто лет мы… — молчание.
— Будете в безопасности?
— Да… нет.
— Что? — Внезапно ее поразила ужасная догадка. — Ты хочешь сказать, что вы исчезнете?
Девушка совсем растерялась.
— Но господи, Оскар! Разве ты не хочешь жить? Разве твой народ не хочет выжить?
— Хочет, — резко сказал Оскар. — Хочет… хочет… хочет… Это слово не имеет значения.
— Оно означает… желание, потребность.
— Потребность не имеет значения. Желание… желание… у моего народа нет желания выжить.
— О-о, — произнесла устало Пэт, — но для чего вы тогда размножаетесь?
Как бы в ответ ей лопнул еще один стручок, осыпав их остро пахнущей пылью.
— Потому что так надо, — прощелкал Оскар. — Когда споры находят нас, это надо делать.
— Понятно, — медленно прошептала Пэт. — Хэм, я, кажется, поняла. Давай вернемся в корабль.
Не попрощавшись, она повернулась и пошла к ракете, он задумчиво последовал за ней.
На обратном пути с ними случилась маленькая неприятность: какой-то одинокий триоп, скрывавшийся за грядой, швырнул камень и разбил левый фонарь на шлеме Пэт. Девушка едва ли обратила на это внимание, она скользнула взглядом в ту сторону и побрела дальше. Но весь обратный путь с левой стороны, освещенной лишь фонарем Хэма, их сопровождали гиканье, вопли и хохот. В ракете Пэт устало бросила сумку для образцов на стол и села, даже не сняв комбинезона. Несмотря на жару, Хэм также не стал раздеваться, а безучастно опустился на кровать.
— Я устала, — сказала девушка, — но все же не настолько, чтобы не понять, что все это значит.
— Ну что ж, давай послушаем.
— Хэм, — сказала она, — в чем основное различие между жизнью растения и животного?
— Ну, растения получают питание прямо из почвы и воздуха, а животные используют в пищу растения или других животных.
— Не совсем так, Хэм. Некоторые растения являются паразитами, они тоже живут за счет других организмов. Вспомни Хотлэнд или хотя бы некоторые земные растения — грибки, орхидеи, а тем более росянку, что питается мухами.
— Ну, тогда — животные могут передвигаться, а растения — нет.
— Опять неверно. Вспомни перекати-поле. Да и простейшие — они растения, но плавают в поисках пищи.
— Но в чем тогда разница?
— Иногда это трудно понять, — тихо сказала она, — но мне кажется, что сейчас я понимаю. Разница в следующем: животными движет желание, а растениями — необходимость. Понимаешь?
— Ни черта.
— А ты подумай. Растение, даже способное передвигаться, поступает так или иначе потому, что оно так создано. Животное поступает так по своему собственному желанию, потому что оно создано желать.
— Где же разница?
— Разница есть. У животных есть воля, а у растения ее нет. Теперь понял? Оскар обладает великолепным разумом, равным разуму Бога, но у него не наберется воли и жалкого червя. У него лишь ответная реакция, но не желания. Когда дует теплый ветер, он выползает в поисках пищи наружу, когда становится холодно — заползает обратно в пещеру, которую сам соорудил, растопив лед теплом своего тела, но это не воля — это всего лишь ответная реакция. Он начисто лишен желаний!
Хэм уставился на нее, забыв об усталости.
— Будь я проклят, если ты не права! — воскликнул он. — Так вот почему он — или они — никогда не задают вопросов! Чтобы задать вопрос, необходимо желание или воля! И вот почему у них нет и никогда не будет цивилизации!
— Поэтому и еще по многим другим причинам, — сказала Пэт. — Подумай вот о чем! У Оскара отсутствует половое различие, а ведь секс играет большую роль в устройстве цивилизации. Он является основой семьи, а у вида, к которому относится Оскар, не существует таких понятий, как родители и дети. Он попросту разделяется надвое, и каждая его половина — это взрослая особь, возможно, с самого рождения обладающая всеми знаниями и памятью оригинала. В любви у него нет необходимости, фактически ей нет места в его жизни, и, следовательно, нет причин бороться за подругу и семью, и нет оснований использовать разум для развития искусства, науки или… чего угодно!
1 2 3 4 5