Не сомневаюсь, что вы согласитесь со мной: все, что связано с нагреванием, следует проделывать как можно тщательнее и соблюдая научный подход.
Граф Гаэтано широко улыбнулся.
– Исключительно, – повторил он и, взяв все, что принес с собой Ньютон, приступил к превращению.
– Пока вы работаете, граф, – сказал Ньютон, – быть может, вы откроете мне кое-какие детали приготовления состава?
– Боюсь, сэр, это должно пока остаться в секрете, – ответил граф.
– Разумеется. Сколько времени занимает процесс?
– Всего лишь несколько минут, – ответил доктор Лав.– Этот процесс великолепен.
– Не сомневаюсь, – заметил Ньютон.– Поскольку все ученые, чьи труды я читал, утверждают, что у них этот процесс занимал несколько месяцев.
– Несколько месяцев, чтобы познать секрет превращения, – уверенно заявил граф.– Но как только он открыт, все очень просто. А теперь, сэр, встаньте вот здесь.
– Должен признаться, я восхищен, – сказал Ньютон и отошел от металлического стула-клозета, стоящего в углу.
Граф положил половину унции свинца в тигель Ньютона и нагрел его в печи. Когда свинец расплавился, он вылил на него свою смесь, и мы увидели, что она накрыла свинец.
– Джентльмены, – сказал граф, – прошу вас, отойдите на несколько шагов и прикройте глаза: сейчас возникнет яркая вспышка, которая может ненадолго вас ослепить.
Мы отошли от тигля. В течение нескольких минут ничего не происходило, наконец я не выдержал и посмотрел сквозь пальцы. Именно в этот момент возникла ослепительная вспышка, в воздухе разлился сильный запах корицы, и, как и предсказывал граф, у меня перед глазами заплясали зеленые пятна. Через несколько минут, когда способность видеть вернулась ко мне, я взглянул на тигель и, к собственному удивлению, увидел, что свинец превратился в чистейшее золото.
– Я бы не поверил, если бы не видел своими глазами, – сказал я.
– Это точно, – заявил Ньютон.
Граф вылил жидкое золото в форму и после того, как она немного остыла, опустил ее в воду, а затем протер, чтобы мы могли убедиться в результатах его демонстрации.
Ньютон положил маленький слиток на чашу весов, чтобы определить его вес, и улыбнулся. Затем он протянул мне слиток и, пока я с восхищением рассматривал это чудо из чудес, принялся изучать тигель, из которого его вылили.
– У меня больше нет никаких сомнений, – объявил он твердым голосом.– Сэр, вы мошенник. Я посчитал необходимым пометить край моего тигля, чтобы убедиться в честности вашей демонстрации. Метка исчезла…
– Наверняка ее поглотил жар огня, – запротестовал доктор Лав.
– Эта метка неуничтожима, она представляет собой тонкий прорез в камне, который я проделал зубилом сегодня утром. Я уверен, что вы подменили мой тигель на тот, в котором находилось золото. Когда граф посоветовал нам закрыть глаза, у меня возникли подозрения. Он подождал ровно столько, сколько потребовалось, чтобы мы чуть-чуть приоткрыли их, движимые любопытством. Вот тогда он и бросил в тигель какое-то фосфорное соединение, оно нас ослепило, а граф успел сделать подмену. Однако я почувствовал запах фосфора, весьма неприятный. Впрочем, если растворить его в масле корицы, он будет не таким резким.
– Сэр, – сказал граф и с самым невинным видом взмахнул руками, – вы исключительно ошибаетесь.
– Правда? – спросил Ньютон и, схватив графа за запястье, успел убедиться, что подушечки его пальцев ужасно обожжены, прежде чем тот с виноватым видом вырвал руку.– Мой покойный друг мистер Бойль однажды продемонстрировал мне возможности фосфора. Я помню, на его пальцах были такие же ожоги, потому что он брал фосфор голыми руками. Но я с радостью признаю свою ошибку, если, обыскав эту лабораторию, мы не найдем никаких указаний на мошенничество.
Граф, напустив на себя невинный вид, молча предложил Ньютону обследовать лабораторию. Мой наставник, ни секунды не колеблясь, быстро прошел в противоположный конец комнаты и поднял крышку металлического клозета, стоящего в углу, где обнаружил второй тигель с расплавленным свинцом и своей меткой.
– Как вы узнали, что он там? – удивленно спросил я.
– Перед демонстрацией граф попросил меня отойти от клозета, опасаясь, что я могу услышать, как он открывает крышку. Более того, клозет сделан не из дерева, а из металла, что вызывало у меня удивление – до нынешнего момента.
– А как насчет этих двух шарлатанов? – спросил я.– Что мы будем с ними делать?
– К сожалению, они не совершили никакого преступления, – ответил Ньютон.– Однако я советую вам, джентльмены, не повторять вашей демонстрации в Лондоне. В противном случае мне придется сообщить правду о вас всем ученым нашего города.
Граф улыбнулся и прищурил глаза, и я понял, что он далеко не так прост, как мне казалось.
– А я советую вам, сэр, держаться от меня подальше, – тихо проговорил он.– Если вы назовете меня лжецом в присутствии других известных джентльменов, я, не колеблясь, брошу вам вызов.
Доктор Лав повел себя не менее агрессивно, чем его приятель-мошенник.
– В Италии, – заявил он, – граф известен как мастер владения шпагой, и он уже убил троих человек, чтобы защитить свою честь.
– Идем, Эллис, – сказал Ньютон.– Думаю, нам пора. Мы увидели все, что требовалось.
С этими словами мы, к моей радости, покинули дом доктора Лава, поскольку атмосфера в лаборатории сильно накалилась.
– Ну и парочка жуликов! – проворчал Ньютон, когда мы оказались на улице.– Они решили, что им удастся обмануть меня!
Я сказал своему наставнику, что, по моему мнению, граф не из тех, с кем стоит связываться.
– Вам следует быть осторожнее, доктор, – проговорил я.– Я думаю, нам повезло, что нас беспрепятственно выпустили из дома.
– Этот мир полон мерзавцев, – заявил Ньютон.– Забудьте о нем. Он больше нас не побеспокоит.
Из сострадания к моему пустому желудку Ньютон пригласил меня в свой дом на Джермин-стрит, который находился рядом с Сохо. Я говорю об этом лишь потому, что именно в тот вечер я впервые увидел мисс Бартон, и нашу встречу можно приравнять к настоящему превращению: после знакомства с ней мои чувства переплавились в золото, и теперь мне казалось, что все прочие мои подружки были всего лишь свинцом.
– Моя племянница, мисс Бартон, которая теперь живет у меня, обрадуется вашей компании, – пояснил Ньютон по дороге из Сохо в сторону Пикадилли.– Она дочь моей сводной сестры Ханны, которая вышла замуж за священника из Нортгемптоншира, преподобного Роберта Бартона. Но он умер около трех лет назад и почти не оставил денег своим троим детям, так что я взял на себя расходы по их воспитанию. Я сказал ей, что я скучный старикан, но ей захотелось посмотреть Лондон. А кроме того, Нортгемптон, ближайший город к тому месту, где она живет, довольно скучная дыра, к тому же он сильно пострадал во время пожара тысяча шестьсот семьдесят пятого года. Это неподходящее место для девушки, наделенной умом Кэтрин, да и ее внешностью. Лорд Монтегю, познакомившись с ней, сказал мне, что она невероятно красива. Но я буду рад выслушать ваше мнение, Эллис, поскольку мне представляется, что вы знаете о женщинах больше, чем о любых других аспектах жизни.
– А вы, сэр, неужели вы ни разу с ней не встречались?
– Встречался, конечно. Но должен признаться, я мало смыслю в этих качествах тела и их механическом воздействии на мозг и чувства других людей.
– Создается впечатление, что вы описываете не девушку, а геометрическую теорему, сэр, – со смехом сказал я.– Не думаю, что красоту можно оценить при помощи математики.
– Это всего лишь ваше мнение, – заметил Ньютон, подходя к двери.
Девушке, которой меня представили, было восемнадцать или девятнадцать лет, и мне не удалось уловить в ней сходства с дядюшкой. Впрочем, меня это не удивило, ведь ее мать являлась Ньютону сестрой только наполовину. Мисс Бартон показалась мне хорошенькой, но в первые минуты нашего знакомства я не посчитал ее такой уж красавицей, как утверждал милорд Монтегю. Понадобилось некоторое время, чтобы я понял, что красота – это не только хорошенькое личико, но и живой ум. Большинство знакомых мне леди держались более застенчиво, чем мисс Бартон, а ее милые черты поражали живостью и производили ошеломляющий эффект. Вскоре я уже считал ее настоящей красавицей и обнаружил, что по-настоящему увлечен. Она легко поддерживала беседу и была удивительно образованной и остроумной – как выяснилось, она девять или десять лет проучилась в школе Бригстока.
После ужина она сказала:
– Мой дядя рассказывал мне, что до поступления к нему на службу вы учились на адвоката, мистер Эллис.
– Да, я намеревался стать адвокатом, мисс Бартон.
– Однако из-за дуэли вам пришлось прекратить обучение.
– Верно, но мне стыдно об этом вспоминать, мисс Бартон.
Чепуха, – возразила она.– Я никогда не встречала человека, дравшегося на дуэли. Вы мой первый дуэлянт, мистер Эллис. Но зато я знакома с дюжиной адвокатов. В Нортгемптоншире их полно. Вы дрались на шпагах? Я посмотрел на рукоять своей шпаги.
– Да, все было именно так.
– Мне бы хотелось взглянуть на нее. Если я вас очень попрошу, вы мне покажете?
Я посмотрел на ее дядю.
– У меня нет возражений, – сказал он.
Как только он дал разрешение, я обнажил шпагу, опустился на колени перед мисс Бартон и протянул ее девушке.
– Будьте осторожны, мисс, она очень острая.
– Вы не похожи на человека, который стал бы носить тупую шпагу, мистер Эллис.– Она взяла шпагу за рукоять, подняла ее в воздух и сделала несколько выпадов.– И вы его убили?
– Если бы дуэль закончилась смертью моего противника, я бы не стоял перед вами, – ответил я.– Он отделался легким ранением в грудь.
В пламени свечи мисс Бартон осмотрела острие клинка.
– Подумать только, этим оружием вы пролили человеческую кровь.– Она вздохнула, а потом добавила: – Я бы хотела научиться фехтовать.
– Если ваш дядя разрешит, мисс Бартон, я с удовольствием преподам вам несколько уроков.
– Нет, – решительно возразил он.– Об этом не может быть и речи. Дитя, что сказала бы твоя мать?
Она пожала плечами, словно слова ее матери не имели никакого значения, и вернула мне шпагу.
– Что ж, – заявила она, – я приехала в Лондон не для того, чтобы джентльмены тыкали в меня шпагами.
– Вы совершенно правы, – поклонился я.
– Не стану с вами спорить, – улыбнулся Ньютон.
– Но расскажите, мистер Эллис, из-за чего произошла ссора? – осведомилась мисс Бартон.
– С кем?
– Ну, с джентльменом, с которым вы дрались на дуэли.
– Причина была настолько ничтожной, что мне стыдно об этом вспоминать, мисс Бартон.
– А если я одержу победу в дуэли с вами, вы расскажете?
– У меня просто не будет выбора. Но даже и в этом случае я смогу рассказать о моей дуэли лишь шепотом, чтобы не заслужить порицания вашего дяди.
– Значит, у нас будет дуэль. Вы меня вызываете?
– Охотно, если это вас развлечет. Да, я вас вызываю, и вы получаете право выбора оружия.
– Тогда я выбираю шашки.
– Будьте осторожны, мистер Эллис, – посоветовал Ньютон.– Она неплохо играет.
Играя в шашки с мисс Бартон, я понял, что она действительно пошла в своего дядю, с которым я часто играл в Тауэре: если я предоставлял им право первого хода, они обычно побеждали. В случае с мисс Бартон меня это нисколько не огорчило, так по-детски она радовалась выигрышу. После первой же партии она потребовала расплаты.
– Ну же, я хочу получить награду победителя. Расскажите о причинах вашей дуэли, мистер Эллис.
Я был рад, что проиграл, поскольку это позволило мне пошептать в ее изящное ушко, находившееся рядом с шейкой, от которой исходил волнующий запах. Только при поцелуе я оказался бы ближе к мисс Бартон.
Выслушав мой рассказ, она рассмеялась и настояла на том, чтобы сыграть еще несколько партий. Должен признаться, что никогда в жизни я не получал такого удовольствия от пяти поражений подряд.
Мой наставник стал приглашать меня на ужин раз в неделю, сказав, что ему жаль человека, который вынужден готовить для себя. Но мне кажется, он заметил, что мисс Бартон и я с удовольствием проводим время вместе, а это давало ему возможность спокойно читать или заниматься математикой. На Рождество я даже ходил вместе с ними к причастию. А на Крещение хорошенькая юная женщина уже занимала все мои мысли с утра и до вечера. Однако я держал свои чувства при себе, полагая, что Ньютона встревожит моя любовь к его племяннице. Я прилагал отчаянные усилия, чтобы не думать о мисс Бартон, но у меня ничего не получалось. Да и мисс Бартон старалась постоянно напоминать о себе – например, дала мне почитать сборник своих любимых стихотворений, переписанных ее собственной рукой, а еще стала называть меня Томом, потому что, как она сказала, я напоминал ей кота, который когда-то у нее жил; это показалось мне очень милым. В другой раз она подарила мне локон своих волос, и я хранил его в специальной шкатулке у постели. Вскоре я стал вспоминать о мисс Бартон по тысяче раз в день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45